Глава 2. Новости из Уильямсбурга

    Хозяин Маунт-Вернона последовал за женой в сад, где она, среди подстриженных самшитовых изгородей, срезала розы на длинных стеблях с обильно цветущих кустов и складывала их в ивовую корзиночку, что висела у неё на руке.
     Она казалась озабоченной и с беспокойством посмотрела на приближающегося мужа.
- И зачем этот ребёнок привёз сюда этого хлыща! – воскликнул он. - Губернатор Трайон поддерживает британское правительство во всём, горой стоит за него, и этот мальчишка вполне может оказаться шпионом, посланным разузнать о настроениях в Виргинии.
- Не думаю, - поспешила сказать Марта. – Гортензия умна, она способна отличить искренность от фальши, она никогда не привезёт сюда ненадёжного человека. Нет, мы не должны подозревать друзей Гортензии. Кроме того, - добавила она озабоченно, - разве есть повод для тревоги?
     Мистер Вашингтон ответил, задумчиво глядя в сияющую даль сада:
- Впереди трудные времена. Если они пошлют войска в Бостон и закроют порт,  - что ж, тогда колониям придётся восстать.
- Ты думаешь, они действительно … ?
- По крайней мере, они угрожают. Когда я говорил с лордом Данмором на сей счёт, он был весьма холоден.
    Марта застыла, держа в руке две белых розы.
- Неужели, может быть … что-то серьёзное?
- Не думаю. Но если Данмор снова распустит Ассамблею…
- Он собирается? – прервала она, вздрогнув.
- Так говорят в Уильямсбурге.
 - Ты должен был раньше сказать мне!
- Зачем мне расстраивать тебя! Я и не сказал бы тебе, но этот молодой человек расстроил меня! У меня нет желания развлекать сына губернатора Трайона. Гортензия слишком своенравна.
     Марта молчала. Она знала, что Гортензия была обречена стать своенравной с того дня, когда молодой виргинский командир взял её на руки и унёс из индейского вигвама прочь от её умерших родителей. Её несчастья и её красота с самого начала извиняли любые её капризы и проступки в глазах тех, кто любил её и заботился о ней всю её жизнь.  К тому же она всегда любила роскошь, развлечения и льстивые речи, и всё это она сполна получала в доме мистрис Деннис (когда-то мистрис Милдмей), которая относилась к ней как к дочери, тем более что своих детей не имела.
     Но всё это было ничто по сравнению с её триумфом в Нью-Йорке, который уже совершенно вскружил её тщеславную головку.
     Марта это видела, сочувствовала ей и оправдывала девическим легкомыслием, понимая, что юной девушке льстило внимание такого известного в свете красавца, как мистер Ричард Трайон, но муж её не оказался столь снисходителен.
- Думаешь, англичанин явился сюда лишь ради хорошенького личика? – спросил он подозрительно. – Мне думается, чтобы разузнать, какие шаги предпримут главные люди Виргинии в ответ на давление на Бостон.
     Марта рассеянно уронила две розы в корзинку.
- Но они же не станут давить на Бостон? – спросила она.
- В Уильямсбурге, - ответил он, - толкуют о том, что Континентальный Конгресс должен решать это дело, равно как и другие вопросы – раз король и парламент не показали себя разумными…
- Но лорд Фэрфакс, – возразила Марта, -  горячо поддерживает другую сторону, он называет нас предателями.
- Знаю, но что тут поделаешь? Старик родился и воспитывался в Англии. Ему нас не понять. Но на чьей бы стороне он ни был, человек он честный и справедливый, а вот такие, как Трайон, приносят большой вред.
- Думаешь, этот галантный кавалер сообщит о нас в Нью-Йорк? – спросила Марта. – Но ведь все знают, что ты на дружеской ноге с королевскими офицерами.
- Я в полной безопасности, - улыбнулся мистер Вашингтон. – Но мне досадно из-за того, что любые кривотолки, передаваемые в Нью-Йорк, подливают масла в огонь, а я не хочу, чтобы всё дело окончилось пожаром.
- Не дай Бог! – отозвалась мистрис Вашингтон. – Было бы ужасно, - она обвела взглядом мирный пейзаж, - если бы этот покой разлетелся на осколки.
    Он любовно положил руку на её белый рукав.
- Это маловероятно. Такого несчастья не будет. Просто это долгое противостояние ведёт к нескончаемым ссорам и раздорам. Но мы правы, - добавил он с твердостью, – и не должны отступать.
- Где сейчас мистер Трайон? – спросила Марта.
- Я оставил его с Гортензией, мистер Фэрфакс к ним присоединится.
    Марта сосредоточенно глядела на свою корзинку, полную белых роз.
- Если мистер Трайон действительно влюблён в девушку, это была бы хорошая партия для неё, - сказала она внезапно.
     Мистер Вашингтон рассмеялся.
- Рассчитываешь, как бы тебе избавиться от Гортензии? – спросил он с нежной насмешкой.
     Марта усмехнулась.
- Вовсе нет, но она капризна, своевольна, любит, чтоб её развлекали, поэтому ей нужна твёрдая рука, и если этот джентльмен сделает предложение …
- Не думаю.
- Однако он сопровождал её сюда из Уильямсбурга, а Сара вряд ли допустила бы подобное, не считай она, что всё это серьёзно.
     Тут она остановилась, заметив, что его серые глаза приобрели отсутствующее выражение. 
- Но ты не слушаешь, - мягко упрекнула она.
     Он сразу же откликнулся.
- Дорогая, - тихо сказал он. – Я задумался о стране, предвижу впереди беспорядки и смятение. Я вижу знаки, указывающие на то. Англичане нас не понимают, да и как им понять, они так далеко, и так отличаются от нас!
- А хотят ли они понимать нас? – горько спросила Марта.
- Не знаю. Иногда кажется, что нет. Все их интересы в Лондоне. Но, возможно, они отвергнут новые пошлины, как уже отвергли гербовый сбор.
- А если согласятся? Что будет тогда? – спросила Марта ровным голосом.
- Тогда…, - но он не продолжил, что будет тогда. – Давай не будем пока об этом!
     Марта ничего не сказала. Два чувства боролись в её душе. Одно стремилось во что бы то ни стало сберечь безмятежный покой тихого дома, в котором она прожила столько счастливых лет. Другое, почти с той же настойчивостью,  желало, чтобы мужчина, в которого она верила, снова доказал свою силу и власть, как то было прежде, но теперь на более широком поприще. Она вспомнила блестящего молодого офицера, за которого она вышла замуж в то время, когда его прославляла вся Виргиния, и ей пришла в голову мысль, что Маунт-Вернон тесен для него, для тех душевных сил, которые, она знала, таились в нём. 
     Она давно предчувствовала, что настанет день, когда явится что-то грандиозное и призовёт его, и, кажется, этот день близок.
     Марта Вашингтон одновременно была горда и испугана, довольна и полна сожалений.
- Если… если…, - произнесла она, наконец, дрожащими губами, - что-то случится…, то понадобится человек…
    Он сломал веточку самшита с изгороди и задумчиво повертел её между пальцами.
- Понадобится! – откликнулся он.
- Такой человек, который поведёт за собой… будет командовать… предвидеть… вселять мужество.
- Когда настанет время, то появится и такой человек, - сказал он.
Она молча, с гордостью, посмотрела на него.
- Непременно появится. И тогда я тебя потеряю, - сказала она. 
Он взглянул на неё.
- Марта, ты думаешь, я – этот человек?
- Не думаю, а знаю.
Его лицо на миг озарилось.
- Ты меня переоцениваешь. Есть много других.
- Такого нет ни одного! – пылко воскликнула она. – В целой Америке нет другого такого!
- Нет другого, кто так близко принимал бы к сердцу судьбу колоний, - это верно. Никого, кто так ясно понимал бы, чем может стать этот континент, вот и всё!
     Она смотрела через сад на дом, средоточие её маленького рая.
- Нет, - произнесла она тихо, но твёрдо. – Всё будет так, как я сказала. Тебя призовут, и ты пойдёшь. И я потеряю тебя.
- Ты не можешь потерять меня, - возразил он. – Если я окажусь на краю пропасти, ты удержишь меня своим волшебством. Но я не окажусь.
- В последней войне они не могли обойтись без тебя…
- Войне? – переспросил он.
     Как ни тихо было произнесено это слово, оно пронеслось по саду, потревожив его покой, словно порыв мощного ветра, словно затихающее эхо пушечного выстрела.
     Марта спокойно выдержала взгляд мужа.
- Да, я так думаю. Может кончиться этим.
- Но кто сказал тебе это? Кто?
     Она улыбнулась.
- Никто. У меня есть глаза – видеть и замечать. Только недавно, глядя на наших людей и зная тебя, я подумала, что нам остаётся лишь один путь. Потому что мы не способны подчиняться.
     Снова его лицо осветилось изнутри.
- Ты хорошо меня знаешь, - сказал он. – Ничего от тебя не скрыть. Если англичане не утихнут, тогда…да, я думаю, быть войне.
     Опять прозвучало роковое слово, и холод охватил сердце Марты.
- Я это знала, - пробормотала она. – Но слышать, как ты произносишь это…
     Он посмотрел на её лицо, побледневшее так, что почти сравнялось белизной с кружевами, обрамлявшими его.  Он тоже побледнел.
- Я поспешил, - сказал он. – Сказал лишнего. Возможно, Конгресс всё решит. Клянусь душой, я не хотел так тебя расстраивать, забудем этот разговор.
- Нет, - ответила она нежно, но решительно. – Есть вещи хуже войны. Что делает мир таким желанным, как не честь, которая установила его здесь? Если б он был основан на подчинении, трусости и угнетении, разве принёс бы он нам такие сладкие плоды? Свобода – наше достояние, доставшееся дорогой ценой, мы – самые свободные люди на всей земле, потому что наши отцы пришли сюда из-за зла и тирании старого мира, пришли, потому что надеялись на мир и свободу здесь. Поэтому, кажется мне, наша свобода – это наша святыня, и значит, мы должны беречь и охранять её.
- Ты говоришь так, как я хотел бы, чтобы ты говорила, - ответил он, глубоко тронутый. – Говоришь так, как я чувствую.
     Он взял её руку и поцеловал, никто больше не произнёс ни слова.
     На ресницах Марты дрожали слёзы. Она догадывалась, из того что он сказал ей, что кризис был ближе, чем она ожидала. Хотя он регулярно посещал собрания горожан Виргинии, он почти никогда не говорил о политике. Поэтому тот факт, что его вывело из равновесия случайное появление молодого англичанина, открыл ей, насколько глубоко был он вовлечен в дело сохранения независимости колоний, и что перспектива войны уже обсуждалась в Уильямсбурге. Она не осмеливалась прямо взглянуть на то, что сулило ей это открытие. В словах «восстание» или «революция» таился невыразимый ужас. Гражданская война была бы много хуже, чем войны с индейцами - бичом колонистов. Марта знала многих людей, которые останутся на стороне короля и будут биться за него до последнего. Среди них были и их старинные друзья, Фэрфаксы, и не только они…
     Она усилием воли прервала горестный ход своих мыслей.
- Пойдём же, - сказала она лёгким тоном. – Я собирала эти цветы для комнаты Гортензии. Бедная девочка! Не будь строгим с ней. Под её веселостью прячется грустное сердечко.
- Ну да, и пустая головка под её локонами, - проворчал он.
- Ах, сэр! – засмеялась Марта. – Было время, когда вы тоже восхищались одной пустой головкой под локонами. Ведь тогда вы не знали, какой хорошей хозяйкой я окажусь!
     Он посмотрел на неё с бесконечной нежностью.
- Я и не представлял тогда, как мне повезло!
- Так может и мистеру Трайону тоже повезёт?
- Мистер Трайон! Не могу воспринимать его серьёзно в таком качестве, о котором ты говоришь!
- Зато Гортензия воспринимает, - скромно заметила Марта.
     Они уже подходили к дому, когда к ним галопом подъехал всадник.
     Это был слуга-негр, который спешился и почтительно протянул письмо мистеру Вашингтону.
     Тот взглянул на почерк и узнал руку мистера Патрика Генри, одного из ревностных молодых членов Ассамблеи.
- Из Уильямсбурга, - сказал он.
     Марта задержалась в дверях, пока он читал письмо, и увидела, что он нахмурился.
- Какие новости? – тревожно спросила она.
     Он смял письмо в руке. На его лице появилось особенное выражение, -выражение человека, увидевшего перед собой врага.
- Новости такие, - ровно сказал он. – Британцы посылают отряды в Бостон, отдан приказ закрыть порт.