Город двух апостолов. Книга 2 Забвение отменяется

Глава 1.
В тот год, когда в его исчислении возникли непривычные три нуля, тихо заканчивалось моя педагогическая карьера, второй раз и видимо последний. Пять лет назад после очередной неудачной коммерческой операции, я по-быстрому сбагрил свой тонущий бизнес, помещение и наработанную клиентуру одному, молодому милицейскому пенсионеру. На обмывочном ужине, новоиспечённый хозяин был счастлив, как и его многочисленная казахская родня, перед очередным тостом, он многозначительно подмигнув сказал, не пожалеешь, что изменил свою судьбу. Огромное количество мясной закуски сделало своё дело, поздним утром следующего дня я проснулся дома в своей кровати, совершенно не помня события между подмигиванием и пробуждением. В комнате трещали две вещи: моя голова и телефон.
Сквозь треск в голове я понял, что звонил мой первый директор школы, в которую я был распределён после окончания физико-математического факультета. Теперь этот всегда неунывающий человек был большой шишкой в областном департаменте образования.
- Привет Петрович, узнаёшь, не разбудил?
- Да что Вы Виктор Степанович, давно уже на ногах – соврал я.
- Ну-ну – потянул он – Вообщем,  Володя без предисловий беру быка за рога. У тебя есть рога?
- Тьфу, тьфу, тьфу, нет – быстро ответил я, хотя треск в голове указывал, что видимо недавно были.
- До меня дошло, что ты освободился от угара предпринимательства? Или врут?
- Да нет, всё правильно.
- Так вот Володя, есть школа, средняя, но нет директора.
- Далеко?
- Нет, тут под городом, в Смирново. Как ты на это смотришь?
- Незнаю замялся я.
- За то я знаю. Жду тебя у себя после обеда, до шестнадцати. Дорогу я думаю не забыл?
- Нет.
- Кабинет двадцать третий.
Сработала основная черта казахской ментальности – подмигивание, с чего бы вдруг, оказалось пророческим. Через два дня, я с новой записью в трудовой книжке, катил на своём личном жигулёнке в Смирново.
Со славным коллективом Смирновской средней школы, мы сразу нашли общий язык и совместными усилиями бились за успеваемость, за дисциплину, за учительские ставки и посещаемость. При этом совершенно в одиночку приходилось биться за ремонт, отопление, снабжение и как ни странно с лавинообразным взрывом национальной самоидентичности казахской части учительства. Через пару месяцев, посещая облоно, я не обнаружил Виктора Степановича, через год на августовских совещаниях, нас русских директоров было уже только три человека. А ещё через год мне предложили провести в школе капитальный ремонт по одной известной бюджетной программе или стать учителем физики в этой же школе. Рисковать возможностью долгой отсидки не хотелось. Я выбрал учителя физики.
Учитывая мой предыдущий чин, казахская национальная самоидентичность в этом случае особенно не трепала мои нервы. Я спокойно учительствовал уже три года. Был многостаночником и кроме физики и астрономии, вёл немного математики, трудов, физкультуры и два кружка. Красивый и чистенький городок Смирново, хоть и был районным центром, имел два завода, элеватор, железнодорожный и автомобильный вокзал, большую районную больницу и другие индустриальные достопримечательности, был местом неторопливым и патриархальным. В смысле философской лености и преждевременного образования пивного животика. Торопиться было некуда, от школы до дома и других необходимых мест пять минут хода пешком, максимум пятнадцать. Эта неторопливость затягивала, надо было на что-то решиться, тем более из славного коллектива, времени моего директорства, осталось два замкнувшихся в себе учителя-пенсионера.
В учительской на перемене не с кем было даже поговорить, новые коллеги разговаривали в основном между собой и, увы, не на русском языке.
Меня держали только несколько сильных учеников старших классов, которых надо было, вопреки всему, довести до российских ВУЗов. Я уже вовсю научился получать удовольствие от достижения учительской цели. И вот в милениумный год я встретил необычного человека.
Из смежного двора, соседствующего с нами Дома престарелых, частенько заходили его обитатели, особенно когда мы шумно возились на спортплощадке, во время уроков физкультуры. Ничего не поделаешь, старость тянулась к молодости. Безысходное одиночество в облике тех людей, вызывало во мне тревожное любопытство. Я давно хотел с ними заговорить, но пока улаживал все дела и обязанности, они уходили, среди них выделялся один. Его стариком то назвать было неловко, выглядел он очень молодо, но болезненно, всё время, бледнея и глубоко вздыхая. Он всегда был очень опрятен: высок, но сутуловат, короткая стрижка, свежевыбрит, выглаженные брюки, в нём угадывался бывший военный. В тот день он был особенно бледен и я, отпустив класс на перемену, подошёл к нему.
- Здравствуйте. Хотите чаю? – неожиданно для себя предложил я.
- Не откажусь, голос незнакомца оказался окрашен приятным тембром.
- Только придётся подниматься на второй этаж. Пить чай будем в лаборантской, я не физрук, а физик.
- Я знаю, невозмутимо произнёс мой новый знакомый. Меня это заинтриговало.
Он молчал, пока я разливал чай и доставал бутерброды, основательно и заинтересованно рассматривая место моего профессионального обитания. Я потом заметил, что он всё делал основательно и заинтересованно.
- Ну вот, готово. Теперь надо познакомиться по настоящему. Нестеров Владимир Петрович – протянул я руку.
- Мухаметшин Владимир Рахимьянович – в ответ он неожиданно сильно пожал мою.
Тёзки! – воскликнул я и придвинул ему чашку горячего, женой заваренного, в термосе чая.
- Судя по всему бывший военный?
- Чай хорош! Польстил он моему самолюбию, отхлёбывая несколько основательных глотков.
- Нет, милиционер. – немного помолчав добавил он. – Удивленны?
- Нет, наверное нет, вернее ещё не решил – хотя было странновато , зачем ему быть в такой глуши? И чин видимо не маленький, подумал я.
- Подполковник. А в глуши, так мне всё равно где, лишь бы на глазах у людей, я одинок. Третий инфаркт одному уже не пережить. Боюсь.
- Я усмехнулся, вот это да, читает мысли!
- Нет не читаю, смотрю вам в глаза и строю логические предположения – улыбнулся он.
Это вызвало у меня восторг и полное доверие к этому бледному как мел человеку с печальными глазами.
С этого дня, он частенько заходил ко мне после уроков попить чайку, а вообще-то поболтать.
Жена моя, в этот год защитила диссертацию и по горло была загружена служебными обязанностями, четыре дня в неделю она жила в нашей городской квартире. В эти вечера мы иногда играли в шахматы у меня дома. Я постоянно чувствовал, что моему новому знакомому что-то от меня надо.
А, однажды по его взгляду понял, что он догадался, что я это понимаю. Он, долго молча, улыбался, мы как раз спорили про абсолютное зло. Я по своему физико-математическому воспитанию абсолютным считал только тепловую смерть Вселенной, а всё остальное относительным.
- Я видел абсолютное зло, задумчиво произнёс, подполковник. И это не образ, я трогал его вот этими руками и даже стрелял в него.
- Так оно, человек?
- Нет, похоже на человека, разговаривает как мы, ходит, делает вид, что ест, пьёт, а внутри оранжевая жидкость.
- Шутите?
- Нет, я присутствовал на вскрытии в морге.
- Где?
- В Петропавловске, в третьей городской больнице, там есть судебно-медицинская кафедра, знаете?
 - Да, ошалело кивнул я.
- Я вёл дело по убийству, в девяносто втором году, интересные вещи тогда происходили, да и сейчас, наверное, происходят.
-  Так, Вы, хотите сказать, что дело не закрыто?
- Незнаю. Приказ был закрыть, да и материалы все изъяли в Астану, ну, а что с ними, так дальше, незнаю.
Мы помолчали, хотя меня и распирало от любопытства. Наконец когда Владимир Рахимьянович стал собираться, он загадочно улыбнулся и сказал:
- Хотите посмотреть? – У меня кое-какие материалы всё таки остались, только в копиях.
- Ну конечно! – обрадовался я.
 - Нужна машина, съездить в городскую квартиру.
- Да, пожалуйста, хоть сейчас!
Он удивлённо посмотрел на меня.
- Жена ездит на своей – теперь я с улыбкой угадал его мысль.
Ночью мы привезли коробку из под телевизора, полную бумаг и чёрный набитый бумагами портфель, который к тому же был подозрительно тяжёлым.
Всё это, оставили у меня до следующего вечера. Я проводил с фонариком подполковника, до лаза в заборе и подождал пока сонный сторож, не открыл ему двери пансионата.
Днём, вечно где-то гуляющая по школе лаборантка, мой источник информации и сплетен, ввалилась в лаборантскую и с порога объявила:
- Вашего друга милиционера увезли на скорой в город. И видя мой недоумевающий взгляд, добавила: - С которым, Вы, всё время пили чай.
Владимир Рахимьянович позвонил мне через две недели.
- Ну, что тёзка, бумаги ещё не смотрели? Зря. Оставляю всё Вам, сами всё поймёте. Месяца через два позвоню, еду в Москву на операцию. Всё Вам.
Материалы я посмотрел сразу же, сжигало любопытство. В тяжёлом портфеле, кроме этого обнаружил два пистолета системы Макарова, завёрнутые в бумагу с надписью – стреляй в голову и много коробочек с патронами.От cодержимого бумаг, копии протоколов и фотокопии у меня начался когнитивный диссонанс, то есть попросту, глаза полезли на лоб. А оружие я увёз в город и спрятал в таком месте, где бы никому не пришло в голову искать его. И, вопеки обыкновению, удачно, потому что после радостной ресторанной встречи в этот же день с более успешными сокурсниками по факультету, в течение трёх лет сам искал и не мог вспомнить где…