Человеческая природа

Доктор Эвелина Петрова, ведущий антрополог Института Человеческой Эволюции, всегда считала себя человеком рациональным. Ее мир состоял из фактов, данных и строгой научной методологии. Поэтому, когда в ее лабораторию поступил запрос на исследование "реального подвида Homo sapiens, способного менять свои взгляды в зависимости от условий и вознаграждения", она отнеслась к нему с изрядной долей скепсиса. Однако, финансирование было щедрым, а интрига – неоспоримой.
Первые месяцы исследований были разочаровывающими. Никаких физических мутаций, никаких сверхъестественных способностей. Только обычные люди, чьи взгляды, как и у большинства, могли колебаться под давлением обстоятельств. Но затем, благодаря анонимному доносу и тщательно спланированной операции, в руки ученых попал субъект, обозначенный как "Омега".
Омега, на первый взгляд, ничем не отличался от других. Среднего роста, с обычными чертами лица, он был пойман в момент совершения преступления, которое, по всем меркам, противоречило его предыдущим, публично заявленным убеждениям. Но самое поразительное было не это. Когда Омегу поместили в контролируемую среду, где условия были изменены, а затем предложено "вознаграждение" – не в виде денег, а в виде доступа к информации, привилегий, или даже просто комфорта – его взгляды начали меняться с пугающей скоростью.
Эвелина наблюдала за этим с замиранием сердца. В одном эксперименте, когда Омеге были представлены доказательства коррупции в правительстве, он яростно осуждал чиновников, призывая к их немедленному наказанию. Но стоило ему "получить" информацию о том, что его собственная семья находится под угрозой из-за этих же чиновников, и предложить ему "компенсацию" в виде гарантий безопасности, как его риторика менялась. Он начинал говорить о "сложности ситуации", о "необходимости компромиссов", о "реалиях власти".
Самым шокирующим было наблюдать за его политическими взглядами. В одной среде он мог быть ярым сторонником либеральных реформ, в другой – яростным националистом. Его этические принципы гибки, как пластилин. Если ему предлагали возможность спасти невинного человека, но это требовало нарушения закона, он колебался. Но если "цена" за спасение была слишком высока, или если ему предлагали личную выгоду взамен, он находил оправдания.
Эвелина назвала этот феномен "моральной пластичностью". Она предположила, что это не столько подвид, сколько крайняя степень адаптивности, заложенная в человеческой природе. Омега и подобные ему, возможно, были эволюционным шагом, где способность к быстрой смене мировоззрения служила инструментом выживания в постоянно меняющемся мире.
Но за этой адаптивностью скрывалась пугающая правда. Омега не был злым. Он был… гибким. Его нравственность была не фундаментом, а скорее временным навесом, который можно было легко снять и заменить. Он не выбирал свои убеждения, он их "получал". И чем больше было "вознаграждение", тем прочнее становился новый "навес".
Однажды, когда Эвелина беседовала с Омегой, она спросила его: "Ты когда-нибудь чувствуешь, что теряешь себя?"
Омега посмотрел на нее с легкой улыбкой, в которой не было ни тени раскаяния, ни тени сомнения. "Доктор Петрова," – сказал он, – "себя я никогда не теряю. Я просто… меняю декорации. А вы, разве вы не делаете то же самое, когда вам предлагают повышение или новую машину?"
Эвелина замолчала. В его словах была горькая правда. Разница была лишь в масштабе и в осознанности. Омега был оборотнем, чья сущность была не в превращении в зверя, а в способности превращать свои убеждения в товар. И цена этого товара была всегда разной, зависящей от условий и от того, кто готов был платить.
Исследование Омеги продолжалось. Эвелина знала, что она стоит на пороге открытия, которое может перевернуть представление о человеческой природе. Но вместе с этим знанием приходил и страх. Страх перед тем, что в мире, где нравственность может быть куплена и продана, истинные ценности становятся все более редкими и уязвимыми. И что оборотни, подобные Омеге, могут оказаться не редким подвидом, а лишь предвестниками новой, более циничной эры человечества.