Я котёнок на обочине

Я котёнок на обочине.
Хотелось бы мне рассказать, как я оказался на этой обочине. Те люди, что привезли меня сюда, меня не любили. Они оставили меня тут, потому что хотели добра. Себе. Зачем отвезли меня так далеко? Они же знали, что я тут, если и умру, то очень не скоро. Ну и ладно. Мне было не очень обидно, потому что поначалу стало очень страшно. Я безумно замёрз, потому что вокруг обнимал меня только ветер. Ещё и место такое, вы представляете: с одной стороны дорога, а с другой — какая-то трава. Слава богу, я наткнулся на запах еды. Я впервые за долгое время почувствовал удовольствие даже от запаха. Это было не сравнить ни с чем.

Я подбежал к этой каменной коробке — знаете, такая, в которую вы, люди, складываете всё ненужное. Вот и меня однажды в такой коробке сюда привезли. Я увидел эту коробку и даже смог в неё забраться. Сверху лежали бумаги, пропитанные запахом еды. Я начал жадно их рвать и внутри даже нашёл еду — маленькие кусочки мяса. Я выедал их оттуда, а потом слизывал жир и был счастлив. Слава богу, люди, которые это оставили, так много не доели. Я даже наелся в какой-то момент.

Единственное, чего мне всё ещё не хватало, — это тепло. Знаете, всего тепла. И обычного — когда ты сидишь где-нибудь в тёплом месте, — и того тепла, которое я получал от рук. Когда сидишь на коленках и нежишься, когда тебе почесывают пузико… Я всегда в такие моменты поднимаю лапки, кручусь и закатываю глаза от удовольствия. Мне так этого сейчас не хватало.

Мимо проносились какие-то большие штуковины с огоньками. Наверное, это такие, как та, на которой меня привезли сюда. Хотел бы я оказаться там, внутри. Это последнее место, где мне было тепло. А тут даже пакеты не дарили мне этого счастья — согреться. И я начал дрожать.

Я даже не мяукал, честно говоря. А кому? Вокруг темнота и никого. Совсем. Огоньки. Ветер. Запах жира под моим пузом.

И тут я услышал какой-то гул — звуки штуковины. Большой штуковины, из которой кто-то вышел мне навстречу. Я так обрадовался, что ко мне идёт тепло, что начал мяукать! И я услышал голоса в ответ. Вы представляете? Это были люди! Я просто спрыгнул с этого камня им навстречу. Я радовался им и чувствовал, что они радовались мне. Они что-то говорили, я шёл за ними — я просто хотел прикоснуться к ним!

Какие же они тёплые были… Как же мне хотелось тогда этого тепла. Не знаю — много или мало, — но хотелось. Я прыгал вокруг них, они смеялись, наверное, это так называется. Но точно им было хорошо. Им было хорошо со мной рядом. Я впервые это испытал. Они наклонялись ко мне, игрались, и в какой-то момент я упал на спину, закинул лапки и закатил глаза.

Да, я скатился с его ног, но буквально на пару минут я был там — в своей идеальной жизни. В этом тепле. Испытал ласку. Мне было счастливо. Ласка, знаете, даже когда её немного — это всё ещё ласка. Как я был благодарен им. Они были оба тёплые, и я тёрся то об её ноги, то об него. Я начал надеяться, что моему страху конец. Я уже даже забыл про него, хотя времени прошло совсем мало.

И тут они начали идти. Потом — быстрее. Я понял, что они идут в штуковину, и штуковина была очень тёплая, поэтому, когда я увидел, как они в неё залезли, я залез под неё. Это моя ошибка, думаете вы? Думаете, они не хотели мне тепла? Мне кажется — хотели. Но тут он вышел ко мне и пошёл со мной рядом. А я пошёл с ним.

Штуковина проехала чуть дальше, но она мне была не нужна. Он шёл рядом. Знаете, он был мне как будто отец — такой большой, заботливый. Рядом. Я уверенно шёл рядом. Господи, потом случилось нечто. Он взял меня в руку. Я знаю, что это такое — меня уже в неё брали перед тем, как привезти сюда. В этот раз этим рукам я всё равно доверял. Они были большие и тёплые, и мои рёбрышки немного поигрывали в этой огромных размеров руке.

Рука подняла меня и положила на этот пакет, где я был, когда они появились. Я не понимал, что происходит. Я пытался слезть — поближе к его ногам, к теплу. Мне нужно было просто согреться. Но рука подвинула меня, и тут я увидел, как он быстро уходит. Господи, как я этого не хотел. Он залез в штуковину — и она стала уезжать.

Я бежал сколько мог и видел, как из штуковины появился он. Кажется, он что-то говорил. Я не расслышал — был сильный ветер. Но я хорошо запомнил его. Он. Тот, кто дал мне надежду на тепло. Надежду, что я согреюсь. Просто сел в штуковину и уехал. Почему он уехал? Зачем он останавливался? Дать мне надежду? Я бежал и просто не мог понять. Как он мог?

Я остановился. Штуковину уже было не догнать — она быстрее меня. Я сел и мяукнул ей вслед. Пусть знает. Мне ничего не было нужно — он просто тёплый. Жаль. Как же жаль. Почему нельзя было согреть меня? У тебя же этого тепла столько много…

Я уж было начал плакать, как вспомнил, сколько жира ещё не долизал в коробке. Я пошёл туда. Как же холодно мне делал ветер. Наверное, в штуковине ветра нет. Надеюсь, узнаю когда-нибудь. А вот, кажется, и запах появился — мой жир, недолизанный. Запрыгну к нему, а то начинаю дрожать от холода. Хотелось бы, чтобы те двое не уехали. Может быть, они вернутся.

Я перестал мяукать. Потому что некому. Вокруг — темнота. И никого. Совсем. Огоньки — тусклее. Ветер — сильнее. Запах жира под моим пузом — уже меньше.

Подождите… я опять услышал гул. Это же звуки штуковины! Из штуковины кто-то вышел, и они шли мне навстречу. В этот раз я буду мяукать ещё громче, и греться буду усиленнее — это мой шанс. Они просто обязаны дать мне тепла. Я его хочу. Очень.

А вот и они — большие, тёплые, тянут руки ко мне. Да, наконец-то! Вы чувствуете это тепло? Это меня обняли.

Ник Дында