Когда гаснут звезды. Часть вторая. Глава 3

Двадцатого сентября Марфа и Матвей расписались. Теперь она официально была Марфа Никифоровна Журавлева. Переехали к его матери в дом, отделили свою постель за печкой занавеской и зажили.

Сам дом хоть и казался с улицы большим, таким не являлся. В нем была веранда и всего две комнаты, одна из которых была кухня. Другая комната полностью была царством Христины Казимировны, куда заходить Марфе категорически воспрещалось. Когда дверь её комнаты была отперта, можно было заметить фотокарточку в рамке, что висела на стене. На ней были запечатлены молодые супруги Журавлевы. Христину Казимировну можно было сразу узнать по злым маленьким глазам и приплюснутому пяточком носу, а рядом с ней стоял красавец мужчина выше её на голову с почти идеальными чертами лица, похожего больше на иностранца. Что их могло связать вместе? Любовь? Выгода? Просто загадка вселенной, какая то. Хорошо, что Матвей унаследовал от матери только её кудрявые волосы и цвет глаз, все остальное было от его отца.

Каждое утро теперь Марфе приходилось вставать пораньше, разжигать печь, кипятить воду, чайник, готовить завтрак и собирать яйца в маленьком курятнике за сараем. Каждый день женщина выслушивала недовольство от Христины Казимировны. Она была недовольна всем и всегда находила к чему придраться.
- Это что?- однажды спросила она суровым голосом, указывая пальцем на сковороду с яичницей,- Это что, я спрашиваю?
- Яичница, Христина Казимировна,- отвечала ей неуверенно Марфа.
- Это в твоей деревне, это будет яичницей! А тут - это еда для поросят! Мы не жарим яйца с салом! Мерзость, какая! Убери это немедленно!
Или заметит, как невестка жарит картошку и тут же подлетит:
- Это что?
- Жареная картошка,- отвечала Марфа.
- На сале и с луком? Ты готовишь для свиней?
- Так будет вкуснее...
- Не смей это больше готовить! Мы не едим еду, приготовленную на сале! Мерзость! Выкинь это собакам немедленно! Деревенщина!

И так было постоянно и каждый день. Женщина была недовольна всем, что делает Марфа и даже не скрывала своего предвзятого отношения к ней.

В начале октября Матвей купил Марфе новое пальто и сапожки. Это было целое событие, в честь которого дома женщина решила испечь пирог с яблоками. Пока во дворе Матвей колол дрова, что купили недавно, Марфа суетилась на кухне, занималась тестом и резала яблоки, которые пришлось купить у соседки. Почему то у Журавлевых совершенно не росло ни одного фруктового дерева.

И вот когда Марфа уже хотела поставить чугунную сковороду на дровяную шведскую печь, на кухню ворвалась Христина Казимировна:
- Что это?! - протрубила она, глядя на сковороду.
- Пирог с яблоками,- ответила спокойно Марфа.
- С яблоками?! С яблоками?! - глаза её загорелись огнем,- Выкинь это немедленно! Выкидывай все это!

Марфа непонимающе смотрела на женщину, но та, заметив замешательство, схватила полотенце с крючка и, обхватив горячую ручку сковороды, быстро понесла её из дома. Как только Христина Казимировна выбежала на крыльцо, она тут же выбросила пирог на землю, а сковороду с грохотом поставила на старый стол на веранде:
- Дура! Какая же ты необразованная дура! - кричала она,- Как ты могла не знать, что моему сыну нельзя яблоки! Убийца!

Матвей воткнул топор лезвием в чурбак и подошел быстро к матери:
- Что случилось, мама? Почему вы выбросили пирог? Мама, почему вы кричите?
- Эта деревенщина хотела тебя убить! Она готовила для тебя яблочный пирог! Боже мой! Разве ты не помнишь, сын мой, что тебе нельзя яблоки? Ты задыхаешься от них! Разве ты забыл?
- Мама...- мужчина прислонился к дверному косяку,- Я забыл об этом сказать Марфе... Прости...
- О, сыночек, за что ты со мной так? За что? - из глаз женщины брызнули слезы, и она медленно ушла в дом.

Все это время Марфа стояла на кухне у окна, вытирая тихие слезы. Зачем ей далось это замужество? Что ей не жилось одной? Пришла бы сейчас со смены, читала бы книжку, сходила бы в кино. Но нет, она теперь вынуждена выслушивать эту старую скандальную женщину и ждать чего то, что изменит её жизнь.

В ноябре перед самым праздником Марфа убиралась, как обычно на кухне, мыла крашеный пол, протирала полки. Мимо с грохотом и топотом пронеслась Христина Казимировна в строгом костюме и с портфелем, полным тетрадями. Она закрыла за собой дверь в свою комнату и как обычно, должна была там пробыть до самого ужина. Прошло минут двадцать, прежде чем дверь с грохотом отперлась и на кухню влетела взъерошенная Христина Казимировна:
- Воровка! Гадина! Верни мой перстень! Кому говорят, верни!

Марфа бросила грязную половую тряпку на пол, выпрямилась и внимательно посмотрела на женщину:
- Побойтесь Бога, я в вашу комнату ни разу не вошла.
- Воровка! И Бога не упоминай! Все всегда лежало на своем месте, а как появилась ты, так все стало вверх дном! Верни мой перстень, говорю!
- Я ничего не брала, Христина Казимировна.

- Это перстень моего покойного супруга! Верни его на место, воровка!
- Я не беру чужих вещей, Христина Казимировна.

Но старая женщина уже пылала от злобы. Она притопнула ногой и крикнула на весь дом:
- Воровка деревенская! Я иду за участковым! Пусть он и разбирается! Воровка!

Она быстро накинула на себя свое пальто, обулась и выбежала из дома. Марфа же осталась стоять на месте, а потом пошатнулась и осела на табурет. Как же быть? За что такая клевета на неё? Все, хватит! Надо просить мужа переезжать в отдельную комнату. Ему тем более предлагали, а он тогда решил, что в доме ей будет лучше. Здесь же воздух, простор и нет соседей за стеной. Как глупо получилось!

Минут через десять домой вошел Матвей. Он заметил расстроенную жену, выведал осторожно, что случилось, и тут же побежал в комнату матери. Он лазил на полу час, и когда уже его мать пришла под ручку с участковым, он нащупал что-то в щели половиц и осторожно достал оттуда золотой перстень. Удивленная Христина Казимировна сначала даже потеряла дар речи, а потом стала активно оправдываться перед участковым. Понимающий мужчина только покивал, откланялся и ушел, а Матвей протянул матери перстень и спокойно сказал:
- Так нельзя. Я получу комнату для семейных и мы переезжаем. Ты перешла черту.
Переехать в комнату в коммуналке получилось уже в середине декабря. В квартире проживало шесть семей, они стали седьмыми. Из окна вид был, конечно, не ахти, всего лишь труба завода и один из его корпусов, да и сама комната была с отвалившимся местами обоями, скрипучим паркетом. Но все это было уже не важно, важно было то, что они с Матвеем были далеко от его деспотичной матери. Тут, в этой комнате, Марфа была сама хозяйка.

Матвей занес чемодан и гитару, сел на скрипучую кровать и тяжело вздохнул:
- Ну, вот и заехали.
Марфа села осторожно рядом:
- Надо было сразу нам переехать в комнату, даже в ту, твою.
- Она была слишком маленькой для двоих.
- За то отдельная жилплощадь!

Мужчина снова вздохнул:
- Не понимаю, почему мама так себя повела. Она конечно сложный человек, но это было уже чересчур. Это было не похоже на неё.
- Так бывает. Она мать, она желает только лучшего для тебя.
- Да, наверное...

Новый год справляли у них в комнате. Матвей пригласил своих друзей, коллег, и они весь вечер пели песни, играли на гитаре. Марфа только и успевала менять тарелки, стаканы, накладывать кому-нибудь селедки, винегрета или мясного пирога. Соседи нервничали, но и сами не забывали заглянуть к ним в комнату, выпить рюмочку другую и уходили снова к себе. Так заканчивался еще один сложный год, подводя черту, и начинал новый виток жизни.