Я хочу

Клавдия стояла на пороге, скрестив руки на груди, и смотрела на мужа, который, как обычно, сидел за столом, окруженный пустыми бутылками. Солнечный луч, пробиваясь сквозь пыльное окно, освещал его лицо, подчеркивая красные прожилки на щеках и потухший взгляд.
"Ты когда бросишь пить?" – голос Клавдии был тихим, но в нем звучала такая усталость, что казалось, она могла бы раздавить им горы.
Муж, Иван, медленно поднял голову. Его глаза, обычно полные искорок, сейчас были мутными, как болотная вода. Он моргнул несколько раз, пытаясь сфокусироваться.
"Клавдия, я вижу, что ты с каждым годом глупеешь," – произнес он, растягивая слова. "Видно, процесс твоего оглупления последнее время ускорился. Тебе следует знать, еще из школьной программы, что человек состоит на 60% из воды, а без воды человек может протянуть 3-4 дня…"
Клавдия вздрогнула. Она ожидала чего угодно – оправданий, обещаний, даже криков. Но такого… такого абсурда она не могла предвидеть.
"Я тебя пьяный дурак не про воду говорю, а про водку!" – выкрикнула она, ее голос дрожал от сдерживаемых эмоций.
Иван усмехнулся, но усмешка эта была горькой и пустой. Он покачал головой, словно сожалея о ее невежестве.
"Да ты, Клавдия, уже всё! Полная дура!" – произнес он, и в его голосе прозвучала какая-то извращенная гордость. "Ты не понимаешь, что водка содержит 60% экологически чистой родниковой воды, которой в округе на 1000 вёрст не найдешь!"
Клавдия замерла. Слова мужа повисли в воздухе, как дым от сигареты, смешиваясь с запахом перегара. Она смотрела на него, на его искаженное лицо, на его пустые глаза, и вдруг поняла. Поняла, что это не просто пьянство. Это была болезнь. Болезнь, которая выедала его изнутри, оставляя лишь оболочку, наполненную ложью и самообманом.
Она не знала, что ответить. Слова застряли в горле. Она видела перед собой не Ивана, своего мужа, а чужого человека, запертого в лабиринте собственного сознания.
Тишина затянулась. Иван снова опустил голову, его взгляд устремился на бутылку. Клавдия медленно повернулась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Она не плакала. Слезы уже давно высохли. Осталась только пустота и горькое осознание того, что иногда, даже самые близкие люди, могут быть самыми далекими. И что иногда, самое чистое, что остается в жизни, это лишь иллюзия, сотканная из лжи и алкоголя.
Она прошла на кухню, где воздух был свежее, но все равно пропитан запахом вчерашнего дня. Села за стол, прислонившись лбом к прохладной поверхности. В голове крутились его слова, словно навязчивая мелодия. "Экологически чистая родниковая вода". Как он мог так говорить? Как мог так искажать реальность, чтобы оправдать свое падение?
Клавдия вспомнила их молодость. Иван был умным, остроумным, с блеском в глазах. Они мечтали о многом, строили планы. А теперь… теперь он прятался от жизни за стеной из бутылок, прикрываясь нелепыми, абсурдными оправданиями.
Она встала и подошла к окну. За ним простирался серый, унылый пейзаж. Никакой родниковой воды, никакой чистоты. Только пыль, грязь и усталость. И эта усталость была не только в пейзаже, но и в ней самой. Усталость от борьбы, от надежд, которые разбивались о его пьяную реальность.
Вдруг она услышала шаги за дверью. Иван стоял на пороге кухни, опираясь на косяк. Его лицо было бледнее обычного, а взгляд – более осмысленным, хотя и все еще затуманенным.
"Клавдия…" – прошептал он. Голос его был хриплым, словно он долго не говорил.
Она повернулась к нему, но не ответила. Просто смотрела, ожидая.
"Ты… ты права," – сказал он, и в этом признании было столько боли, что Клавдии стало трудно дышать. "Я… я не про воду. Я про… про всё."
Он сделал шаг вперед, но тут же пошатнулся. Клавдия инстинктивно протянула руку, но остановилась. Она не знала, стоит ли ему помогать. Стоит ли снова верить?
"Я… я не знаю, как остановиться," – продолжил Иван, его голос дрожал. "Оно… оно как будто само меня ведет. И эти слова… я сам не понимаю, откуда они берутся."
Он опустил голову, его плечи поникли. Впервые за долгое время Клавдия увидела в нем не пьяного дурака, а сломленного человека. Человека, который, возможно, сам себя загнал в эту ловушку.
"Иван," – сказала она тихо, и в ее голосе не было упрека, только глубокая печаль. "Ты не один. Но ты должен захотеть выбраться."
Он поднял на нее глаза. В них мелькнула искра надежды, хрупкая, как первый весенний лед.
"Я… я хочу," – прошептал он. "Я очень хочу."
Клавдия подошла к нему. Она не обняла его, но встала рядом, чувствуя тепло его тела. Это было начало. Начало чего-то нового, или, возможно, попытка вернуть то, что было потеряно. Она не знала, что будет дальше. Но в этот момент, стоя рядом с ним, она почувствовала, что даже в самой темной воде, иногда можно найти проблеск света. И этот свет, возможно, был их единственным шансом.