Тайна Моны Лизы Глава 15

Глава 15  "Инцидент на дежурстве"

На следующий день я забыла спросить с Родичева записку. Было не до записки.
Мой класс был дежурным по школе. С утра мне надо было прийти на пятнадцать минут раньше обычного, собрать класс на первом этаже на линейку и распределить посты для дежурных. Кому стоять на лестницах между этажами и регулировать, чтобы по одной лестнице только поднимались, по другой только спускались. Кому дежурить в столовой и наблюдать за порядком во время завтраков и обедов. Кому на входных дверях проверять наличие сменной обуви и отбирать дневники для записи замечаний опоздавших к первому уроку. 
Спасибо Северьяновой, она на совесть составила списки дежуривших пар.
Из-за дежурства я оставила класс на перемене незапертым, зная, что пятиклассники без моего присутствия не позволят себе зайти в класс, а мои - все на постах.
Их портфели лежали в кабинете  - следующим уроком у них была литература со мной.
Сама я ходила по этажам и проверяла, следят ли мои дежурные за порядком, так как за мной работу моих дежурных на всех переменах проверяла Раиса Васильевна.
В такой запарке я не заметила, как Закордонец, покинув пост, зашел в наш незапертый кабинет и выбросил портфель Рахлина в окно, открытое для проветривания.
Когда урок начался, все вошли и сели,  Рахлин начал искать портфель.  Я сердилась и не могла понять, отчего он возится под партой и даже прикрикнула на него и тут  в класс постучали.
Учительница начальных классов Анна Борисовна заглянула в кабинет и кивком позвала меня к двери.
Я подошла, недоумевая, что после звонка на урок от меня нужно учителю с другого этажа.
«Лиза, - сказала она вполголоса, - из окна вашего кабинета на перемене выбросили портфель. Мои ребята поливали цветы и видели, как он упал на козырек. Вы знаете об этом?»
«Нет, - сказала я. - Впервые слышу. Мы дежурили. Сейчас разберемся и я кого-нибудь за ним пришлю, если можно. Не дожидаясь перемены, ладно?»
«Само собой, - кивнула Анна Борисовна. - Моих, как раз физрук увел в спортзал, в классе пусто. Присылайте.»
«Сева, - спросила я Рахлина, подходя к нему вплотную, - как поиски?»
«Нету нигде, - Рахлин был бледен и губы его кривились. - Как сквозь землю…А оставлял под партой!»
«Севин портфель никто не видел?» - спросила я класс.
«Мы ж дежурили, Елизавета Валерьевна!» - ответил за всех Родичев.
Я подошла к окну и распахнула его. Перегнулась вниз. На засыпанном снегом козырьке над школьным крыльцом чернел Севин портфель.
«Ой, Елизавета Валерьевна, холодно, закройте окошко!» - заныл Закордонец.
«Сейчас станет жарко! - пообещала я. - Поднимайся, иди в кабинет номер двенадцать и принеси портфель Рахлина!»
-Чего-о? Почему я?
-Потому что ты его туда бросил.
-Я бросил портфель Рахлина? В кабинет номер двенадцать? Да вы что? Я дежурил! Шевченко подтвердит! Ничего я никуда не бросал!
- Ты отсутствовал на посту. Я ходила, проверяла.
- А чего - в туалет нельзя отойти? Ничего я не бросал! Кто это видел?
-Дети из двенадцатого кабинета видели.
-Кого? Меня? Не могли они меня видеть!
-Просто это никому, кроме тебя, не надо. Миша, ты, вроде бы, взрослый человек -  не надоело тебе шкодить? Иди за портфелем, не тяни мое время! Вернешься, будешь писать объяснительную на имя директора. Ты уже знаешь, как это делается.
-Да за что писать объяснительную? Че я сделал? Это еще доказать надо! Че все я да я?
- За доказательствами я к папе твоему обращусь! У него наверняка следователи на работе есть, они нам и помогут разобраться. А объяснительную - вовсе  не из-за портфеля, нет. Ты урок мне сорвал.

После скомканного урока, когда портфель был извлечен с козырька и времени на работу почти не осталось, Закордонец, весь красный от злости, писал объяснительную, ко мне подошли несколько человек из нашего класса.
«Елизавета Валерьевна, - сказал за всех Андрей Борисов, - простите его, дурака! Не соображает совсем! Не огорчайтесь, пожалуйста!»
-Я не могу не огорчаться, ребята! Я сейчас за класс отвечаю и класс, между прочим, выпускной, а тут такие вещи, такой детский сад!
-Мы поговорим с ним, по - мужски! Обещаем!
-Вы могли бы поговорить с ним по - мужски не дожидаясь такого…
- Да он же исподтишка! Его не поймешь, чего он в следующий момент выкинет!
-Ладно, идите по местам! Дежурство никто не отменял. Мне еще и за задержку вашу достанется теперь.
По коридору на всех парусах неслась возмущенная Раиса Васильевна: « Елизавета Валерьевна, как это понимать? Пять минут, как длится перемена, а на постах никого нет?!»
-Простите, моя вина, Раиса Васильевна, мы дописывали проверочную работу, я их задержала! Не успели закончить ко звонку!
Раиса Васильевна заглянула в кабинет: «Закордонец, смотрю, до сих пор пишет?»
Мне очень не хотелось делать происшествие с выброшенным портфелем достоянием гласности. Это было возможно только, если Анна Борисовна не успеет кому-то рассказать.

Анна Борисовна никому не говорила. Но, когда Закордонец вылез на козырек за портфелем, он не удержался, слепил пару снежков и запустил в спину уходящим из школы первоклашкам. Те стали обиженно галдеть, махать кулачками и кричать.
Кого-то из них домой вела за руку бабушка. Она развернулась, увидела на козырьке над школьным крыльцом здоровенного оболтуса, что скакал и кривлялся и завернула в школу  сказать техничке, что «у вас на крыше школы мальчик балуется, примите меры».
Та понеслась к Раулю Хадыровичу, его  в кабинете  не застала и сказала про это  секретарю.
Секретарь молниеносно позвонила в учительскую и доложила Раисе Васильевне, что кто-то из старшеклассников позволил себе вылезти на крышу прямо на уроке. Словом, "бабка за дедку, дедка за репку"...
Событие было вопиющим. Вылезти на крышу, то есть на козырек над крыльцом, можно было лишь из кабинета № 12.
Делали это только дворник, если чистил снег и уж конечно не в тот момент, когда дети расходились из школы по домам и рабочий по зданию, когда в новый год ставил на козырьке елку. Про все эти подробности я узнала уже при разбирательстве.
Выслушав секретаря, Раиса Васильевна немедля отправилась к Анне Борисовне и провела следствие.
Тут, на месте, стало понятно, что портфель мог быть брошен лишь из кабинета литературы, что находился этажом выше, то есть из моего.
«Вы думаете, мне неизвестно про портфель, который выбросили из кабинета на крышу?» - спросила Раиса Васильевна, когда все разбежались по местам дежурства и тон ее не предвещал ничего хорошего.
Я стиснула зубы и приготовилась защищаться.
Дверь в кабинет, где Закордонец пыхтел над объяснительной, я прикрыла  - ему не стоило слышать наш разговор.
«А если вам известно, что портфель выброшен на крышу, а сделал это, разумеется, Закордонец, на которого мне велено обращать поменьше внимания, так как других проблем хватает, что нам мешает принять меры, наконец? Одной проблемой сразу станет меньше! Кстати, он сейчас не работу дописывает, а объяснительную Раулю Хадыровичу!» - я прислонилась лопатками к прикрытой двери в класс и долгим взглядом посмотрела на завуча. Мол, я сделала свой ход. Получилось, наверное, дерзко.
«Откройте дверь, Елизавета Валерьевна и дайте мне с ним самой поговорить! - Раиса Васильевна шагнула вперед и взялась за ручку двери. - А вам пора проверить своих дежурных!»
«Конечно, сейчас пойду, - кивнула я. - Но дверь в кабинет мне придется запереть, чтобы исключить повторение подобных вещей.»
«Сделайте одолжение!» - Раиса Васильевна энергично прошла в кабинет. Я зашла следом и первым делом забрала листок с объяснительной из-под рук у Закордонца. Мало ли что? Вдруг вылетит в окно вслед за Севиным портфелем?
После этого я взяла со стола ключ и вышла из кабинета.
Дошла до ближайшей двери на лестнице третьего этажа, где одиноко стояла Оля Шевченко.
«Оля, у меня просьба, - сказала я, протягивая ей ключ от кабинета, - там в классе осталась Раиса Васильевна. У нее разговор с Закордонцем. Я не хочу им мешать. Да и дежурных надо проверить! Следи за дверью, пожалуйста! Как они закончат, запри дверь и держи ключ у себя. Я пробегу по этажам, проверю порядок и подойду. Смотри же, чтобы пятиклашки в класс не забегали!»
- Да, Елизавета Валерьевна, конечно!

Беспокойный день был завершен в кабинете директора. После окончания уроков я отнесла две объяснительных, датированные одной неделей,   Раулю Хадыровичу.
«Примите меры, - попросила я. - Это просьба матери. Она ко мне лично обратилась, а я молодой специалист  и, порой, не знаю, как поступить верно! Здесь мне необходима ваша помощь, Раиса Васильевна не разделяет моей позиции.»
 
Тут я покривила душой. После шестого урока я пришла в кабинет по соседству, где все было по-прежнему, как при нас, десять лет назад, за советом.
Ирина Федоровна, как всегда, встретила меня тепло, оторвалась от тетрадей и обстоятельно выслушала.
«Ой, деточка, - покачала она головой. - Не становись в оппозицию к дирекции, ни к чему тебе эти баталии!»
- Понимаю, Ирина Федоровна, только как же быть? Ведь вопиющая несправедливость! Где ж быть правде, как не среди учителей? Ведь мать Рахлина ждет от меня помощи! Какой же я, к черту, классный руководитель, если не могу решить такую пустяковую проблему?
«Она не такая уж пустяковая, - вздохнула Ирина Федоровна. - И тянется давно. Началась еще задолго до тебя…Хотя, кто знает, может, как раз, ты тот человек, что поможет разрубить этот узел. Раз взялась, не жди - иди к директору. Он дядька принципиальный. Главное, правильно обратиться. Директор и завуч - абсолютно разные. В основном, директор работает в кабинете и многого не видит, а завуч - повсеместно и потому в курсе всех дел. И фактически директорствует она. Во всяком случае, коллектив это понимает прекрасно. Больше ничего не прибавлю. Если правильно изложишь - все будет понято, как надо и меры будут приняты. Возможно, перед директором эта ситуация замалчивалась раньше.»
- Иду, Ирина Федоровна. Я вас поняла и услышала. Спасибо. Чего же еще ждать?

Рауль Хадырович , как в августе, сел на диванчик, пригласив садиться и меня.
«С чем пожаловала, молодежь?» - спросил он добродушно, не подозревая, что разговор будет далеко не приятным.
Я молча подала в руки директору две объяснительных.
-Что это?
-Прочтите.
Читая, директор грузно навалился на спинку дивана. Он был большой и тучный, ему было тяжело перемещаться по кабинету.
-Раиса Васильевна это знает?
-Раиса Васильевна просит меня быть помягче с вышеупомянутым Закордонцем и не видит в этом проблемы.
-То есть как? Ну, вы же ей говорили об этом? Сигналили?
-Говорила. И на родительском собрании хотела поднять тему дисциплины. Но папа не счел нужным присутствовать. Папа Закордонца. Дескать, много работы в масштабе района. Борется с преступностью. А говорить об этом заглазно не имеет смысла.
Рауль Хадырович с трудом поднялся, оттолкнувшись пухлой рукой от спинки дивана и принял вертикальное положение.
«Я должен сперва поговорить с Раисой Васильевной, чтобы картина сложилась и принимать, как вы просите, меры. Вы согласны, Елизавета Валерьевна?» - спросил он меня официально. Я тоже поднялась с дивана.
«Да, конечно, - кивнула я. - Только мне бы хотелось, чтобы я при этом тоже была. Для достоверности информации. Если возможно, конечно.»
-Почему же нет? Я бы и ребят спросил в классе, что они про это думают.
-Ой, на сегодня они уже разошлись, Рауль Хадырович! Только Белов и Васютина в классе убираются. И Блаватская тоже в классе. Стихи для литературной гостиной подбирает. Что, позвать?
-Не надо. Я сам до них дойду, разомнусь. Засиделся, понимаете, в кабинете!
- А мне что делать?
--Идите в учительскую, проверяйте тетрадки. У вас же их, небось, куча целая!
-Ну да, куча.
-Вот и идите. Я туда потом загляну.
Пока я послушно проверяла тетради,  как мне было велено, Рауль Хадырович заглянул в класс, где ребята подтвердили, что Мишка Севе житья не дает. Далее директор дошел до учительской, заговорщицки приложил палец к губам, когда я вскинула на него взгляд и прошел в кабинетик Раисы Васильевны, что граничил с учительской.
Вскоре затем Рауль Хадырович и Раиса Васильевна, вышли вдвоем, Раиса Васильевна тоже окинула меня взглядом, в котором читались разом досада, раздражение и пренебрежение.
По рабочему телефону вызвали майора Закордонца. За мной в учительскую была прислана секретарь. Я оставила недопроверенные тетради и второй раз за день вошла в кабинет директора.
Директор сидел на этот раз за рабочим столом, напротив него было два стула для посетителей.
Я подумала, что гораздо правильнее было бы, если бы на двух стульях перед лицом директора сидели бы старший и младший Закордонцы. Но на одном из стульев уже возвышалась Раиса Васильевна. На второй стул я сесть не захотела. На диван тоже. И на диване пришлось бы сидеть с кем-то.
Я подошла к окну и прислонилась кобчиком к подоконнику, сложила руки на груди и приготовилась терпеливо разбираться в ситуации. Разбираться детально и до ожидаемого результата.
Майор Закордонец появился в кабинете гораздо быстрее, чем мы предполагали. Было такое впечатление, что его домчал ковер -самолет, а не довез сержант - шофер на служебной машине.
Он прошел в кабинет, раскланялся с Раисой Васильевной, через стол протянул руку для приветствия директору. В мою сторону он только глянул молчком и присел к директорскому столу на пустующий стул.
«Что за спешка у вас? - спросил он тоном, который давал понять, что он был вызван для помощи, как человек, облеченный государственной властью. - Чем могу?»
«Да вот, Владимир Михайлович, - заискивающим тоном начала Раиса Васильевна, не глядя майору в глаза, - у классного руководителя есть к вам вопросы. Она вам сама объяснит, что к чему.»
Майор с удивлением в глазах вместе со стулом развернулся в мою сторону, ему явно было неудобно  смотреть на  меня, раз я оказалась у него за спиной: «Вопросы, настолько не терпящие отлагательств, что меня оторвали от дел среди дня? С чем это связано?»
«С поведением Михаила в школе.» - спокойно  и четко ответила я, хотя внутри все трепетало от волнения.
Рауль Хадырович молча протянул два листка, исписанных шатким пацанским почерком, родителю.
«Что это такое?» - не прочтя толком, спросил майор Раису Васильевну.
Она тяжко и прискорбно вздохнула, дав понять, как ей не по душе это разбирательство.
«Елизавета Валерьевна решила самостоятельно устроить расследование Мишиных поступков. Правильнее было сперва прийти ко мне, а не тревожить директора пустяками, но молодость самонадеянна!» - сказала она и заерзала на стуле, не зная, как устроить себя понадежнее при этом щекотливом разговоре.
Закордонец - старший, скрипнув стулом, снова развернулся в мою сторону.
«Это не пустяки, - возразила я, обращаясь к обоим сразу. - Мне трудно считать пустяками травлю человека. Травлю без объективных причин и на глазах у класса, у почти взрослых людей. Что особенно непростительно!»
«Вы откуда взялись, извините? - майор побагровел и глаза его прямо-таки метали стрелы. - Вы понимаете, что говорите? Какую статью вы хотите пришить мальчишке за невинные шалости? Я по образованию юрист и  именно так расцениваю ваши противоправные действия! Бумаги собрали? У Елены Викторовны почему-то никогда не было таких проблем ни  с Михаилом, ни с другими ребятами! Тут являетесь вы непонятно откуда и - здрасте вам! Получите!»
- Я отвечу. Десять лет назад я окончила эту школу. А работать сюда меня пригласили директор и завуч. После библиотечного института, если такая информация необходима.
«Любую информацию, которая мне необходима, я узнаю у себя в отделении, - запальчиво объявил майор, уткнувшись заново в листки с объяснительными и пробегая их глазами. - Кто-то кому-то выбросил в окно портфель! За этим меня следовало выдергивать с работы?»
Раиса Васильевна смотрела на меня выжидательно.  Мол, сама заварила кашу, сама и выпутывайся!
Рауль Хадырович машинально перемещал по своему столу лежащие на нем предметы - ручки и карандаши, блокнот и перекидной календарь. Видимо, от волнения, которое маскировал таким образом.
На столе зазвонил телефон. Директор снял трубку и сказал тихонько: « У меня совещание. Изложите секретарю суть, я с вами свяжусь несколько позже.»
«Владимир Михайлович, - произнесла я по возможности спокойно, не позволяя себе распаляться. -Я понимаю, ваша работа очень важна. Моя, с вашего позволения, мне тоже кажется важной, раз родители, в том числе и вы, доверили мне на этот год своих взрослеющих детей. И моя задача, чтобы вверенные мне ребята учились хорошо, не нарушали внутришкольные правила и не доставляли никому хлопот. Очень сожалею, что ситуация вышла из-под контроля. Контроля Раисы Васильевны. Что она затронула директора, у которого работы ничуть не меньше, чем у нас, у всех. Но, вы не можете не согласиться, что взрослому мальчику, а я имею в виду вашего сына, хочется озорничать и быть при этом неприкасаемым. Правила же в школе одинаковы для всех, у кого папа - начальник отделения милиции или простой рабочий. Виноват - отвечай за свои поступки!»
Майор надул щеки, привстал со стула, огляделся и пересел на диван. Теперь лицом к лицу с ним находился директор,  мы же с Раисой Васильевной находились по обе стороны от него. Наверное, так ему было проще вести разговор с присутствующими.
-У вас свои-то дети есть, товарищ классный руководитель?
-Есть. Только к делу это отношения не имеет. Мои дети не бросаются портфелями из окон.
«У Елизаветы Валерьевны дочка ходит в детский сад!» - подсказала завуч.
«Что вы к этому портфелю прицепились?» - вспылил начальник отделения милиции.
-Портфель, Владимир Михайлович, лишь повод. За ним Миша был отправлен на крышу, так как именно он, выбросив портфель, должен был достать его и вернуть…
- Ну, достал он его и вернул! Что дальше? Тема-то закрыта!
- Не совсем. Когда он вылез на крышу, он устроил цирковое представление. Как раз начальные классы учиться закончили, домой расходились. Людей полон двор. Родители детей встречали. Миша начал с крыши кидать в детей снежки .
-Ну?  Игра, не более того! Кто из нас не кидался снежками в детстве?
-Какое ж детство в восемнадцать-то лет? И потом, он кривлялся на крыше перед взрослыми людьми, совсем не думая о том, что этим он позорит вас, человека, занимающего такую должность в районе!
Это был удар ниже пояса. Майор осмыслил мои последние слова и беспомощно уставился на Раису Васильевну.
Та смотрела на меня с ужасом, как на шаровую молнию. Взгляд ее красноречиво говорил: "Ну вот, что вы натворили?"
В молчании прошло несколько секунд. Неожиданно Рауль Хадырович перестал двигать на столе предметы, посмотрел на сидящего на диване Закордонца и сказал: «Работа адвоката у вас хорошо получается, Владимир Михайлович. Слушал я вас, слушал…Объяснения, что написал Миша, мы все прочли. Выносим на обсуждение. Давайте решать, отчисляем Михаила или берем на поруки. Но с этим должна согласиться классный руководитель. Ей это осуществлять.»
Майор сделал движение рукой, словно ему не хватает воздуха и стал теребить воротник под галстуком, пытаясь расстегнуть пуговицу.
Раиса Васильевна панически схватила графин на директорском столе и стала наливать воду в стакан, за которым майор уже протягивал руку.
«Вот уж не думала, Рауль Хадырович, - говорила она, неся стакан к дивану, - что новый человек, придя на временную должность, так осложнит нам работу и сорвет все районные показатели!»
«Показатели - это одно, а недопустимые шалости в выпускном классе - другое!» - парировал директор. - Нет причины  шалостям - показатели в порядке! А причина в Михаиле Закордонце! И я рад, что узнал про это. Лучше поздно, чем никогда!  Мне из кабинета не видно, а от меня скрывалось!»
«Да что тут такого криминального, не понимаю? - подал голос майор, кинув пустой стакан на диван рядом с собою. - Давайте сейчас за всеми слежку откроем и на всех будем собирать досье! Окажется, что Мишка мой безобидней всех!»
«Владимир Михайлович, - ответил Рауль Хадырович строго, - Слежка, криминал, досье…Это к нам не имеет никакого отношения! У нас детское образовательно-воспитательное учреждение, поймите! То, что, как вы говорите, на всех собирать докладные, в этом конкретном случае правильно. Без этих бумаг я не знал бы о происходящем. И не узнал бы никогда, что Миша недостойным образом цепляет своего одноклассника Рахлина на межнациональной почве.»
«Вы это с чего взяли?» - пискнула Раиса Васильевна и это было так на нее, всегда в себе уверенно - царственную, непохоже. Она явно была сейчас не на своей территории.
-В классе с ребятами побеседовал. Они и сейчас в классе ждут. Я их попросил не уходить. Сказал, что они нам могут понадобиться в качестве свидетелей. Ребята сказали, что дня не проходит, чтобы Рахлин не выслушивал от Миши… К примеру, ну это самое безобидное, конечно «Где прошел хохол, там еврею делать нечего!» Цитирую Мишино высказывание.
- И из-за этого меня сюда позвали? Детский сад, ей-богу!
-Детский сад, это если дети дразнятся в начальной школе, а вот если это уже взрослые дети говорят такое, это попахивает расизмом! Я, знаете ли, тридцать лет живу и работаю в Москве и всегда знал, что это территория многонациональная! Я и себя, конечно, имею тут в виду! Мне ни разу никто не сказал, что мне с моей узбекской  фамилией в столице не место! А если б в свое время нашелся и по мою душу такой Миша Закордонец, ох, намучился бы я!
Майор стал красный, как рак. Чтобы как-то справиться с собой, он поглядел на часы, поправил галстук.
- Итак, что же вы предлагаете?
И он посмотрел на всех по очереди. Директор был спокоен, Раиса Васильевна неспокойна. Я  по - прежнему стояла истуканом,  скрестив руки на груди.
«Елизавета Валерьевна вольна принять решение, - сказал Рауль Хадырович. - Она, как классный руководитель, первая забила тревогу. Ей и карты в руки. С ее решением я, пожалуй, буду согласен.»
Этим директор дал понять, что мы - союзники. Он на моей стороне. В то же время Раиса Васильевна должна была догадаться, что, как ни возражай, а она - в меньшинстве.
-Так что делать будем, Елизавета Валерьевна? Брать на поруки или отчислять?
- Я бы не хотела, чтобы Миша или кто-либо другой был отчислен накануне окончания школы. Это и правда, всем создаст проблемы. Понимая это, я, пожалуй, готова взять его на поруки. Это означает, что я буду пристально наблюдать на своем уроке за отношениями Рахлина и Закордонца и спрашивать учителей - предметников о том, как на их уроках складываются эти непростые отношения. Мишины объяснительные пусть останутся у вас, Рауль Хадырович, как залог того, что меры приняты. Я сегодня же позвоню домой Рахлиным и сообщу, что инцидент разбирался в присутствии директора. Обо всех нюансах буду немедля сообщать лично вам.
Рауль Хадырович одобрительно кивнул и убрал объяснительные в ящик стола.
Раиса Васильевна ежилась на стуле, словно ей было зябко и прятала глаза.
Майор весь обмяк, словно на минуточку забыл, что его ждет машина и кресло в кабинете начальника районной милиции.
«Мы закончили? - спросила я директора. - Я могу идти?»
-Идите, Елизавета Валерьевна. Я тоже беру ситуацию под контроль. Через месяц вы придете ко мне с докладом, есть ли в классе перемены к лучшему. Или раньше, если будет нужно. Если ничего не изменится, мы уже сегодня решили заранее, как поступим.
«Вас я тоже не смею задерживать, Раиса Васильевна, - сказал Рауль Хадырович, обращаясь к своей заместительнице и встал, давая понять, что самое время расходиться. - И вас не задержу больше, Владимир Михайлович! Надеюсь, мы не зря здесь собрались и каждый сделает необходимые выводы. До свидания, товарищи!»
Я вышла из кабинета первая. За мной директор. Далее майор. Раиса Васильевна немного помедлила в пустом директорском кабинете и тоже вышла.
Я поднималась в свой кабинет на третьем этаже, думая, как быстро и грамотно, справедливо и профессионально Рауль Хадырович провел это экстренное совещание, не уронил авторитет школы, не унизил сам и не дал унизить своих учителей. Да и Закордонца - младшего не поставил в угол, а дал ему шанс.
Этот шанс теперь пристально отслеживать мне. И это тоже правильно. Значит, у меня нет прав ошибиться, ведь мои ошибки будут дорого обходиться школе, той самой школе, в которой я училась и росла и в которой теперь мне довелось, по воле случая,  учить детей.

                (Продолжение следует)