В руках

*****В РУКАХ*****

Теперь, когда он вспоминает то время, ему почти всегда кажется, что это был сон. А в самом деле, неужели могло так произойти в реальности?! Да ещё и с ним! Нет, не может такого быть... Но это был не сон. Так было, и теперь ему ещё раз предстоит прокрутить в памяти события двадцатилетней давности. Зачем? А надо, так надо, и всё тут. Как сказал Бородин, определится место, придёт и время. Место определилось. Сибирь, Сибирь, Сибирь...
 
Кстати, о снах, пока не забыл. Примерно за год до тех событий, которые уже готовы прокрутиться, он прочёл одну книгу... Так себе книга, но что было дальше? А дальше на танцах в армейском клубе, имеющем два выхода - в город и в военный институт, - его познакомили с необычной девушкой, имя которой он, к сожалению, позабыл... Или... Всё-таки помнит? Увы, она в его памяти навеки связана с названием той книги, которую он прочитал перед их встречей, и это название перекрывает доступ к её настоящему имени.

В то время романтизм разрывал его изнутри. (Вы можете спросить: "А как сейчас?" И получите ответ: "Да так же!" Вопреки давлению пространства и времени, вопреки всему.) Он тогда что-то искал, жадно хватая книги институтской библиотеки. Перечитал всю школьную программу (за исключением "ВиМ"), которой некогда уделил так мало времени, углубился в философию, через Бердяева познавал судьбу России, всё искал ответы на вечные вопросы. Библиотеку сменили книжные киоски. В то смутное для него и его родины время киоски отсвечивали популярными книгами - это предприимчивые посредственные писатели пробивались "в люди". Один из них своими загадочными названиями и яркими обложками искусил и нашего героя. Не одну книгу того писателя он прочитал, но, слава Богу, ничего в памяти от них не осталось, кроме одного эпизода книги "Вероника решает умереть". Это-то название и есть преграда для доступа к настоящему имени той удивительной  девушки. Ему тогда в клубе сказали, что она ненормальная, душевнобольная - и этого было достаточно тому, кто только что прочитал "Веронику..." Он пригласил её на танец. Влюбился? Возможно. Потом будет свидание. В городе. Он убежит в самоволку, как обычно, через высокий бетонный забор. Его можно было преодолевать с разбега, делая пару шагов перпендикулярно земле, но были и тайные ходы (почти как в "Тарасе Бульбе")... Но об этом позже.

Была ранняя весна. Они встретились, гуляли по сосновому бору, говорили. Он проводил её до подъезда, дальше по лестнице, до площадки между первым и вторым этажами. Они поцеловались... и больше не виделись. Как ты... Вероника? Где ты сейчас? Помнишь ли... дурака этого? Как сон... оборвался вдруг, и ничего уже не изменить: явь не даёт.

Что ж, теперь он запечатлён. О, сколько их, этих упущенных "снов" осталось! Давай же, память, выручай товарища! В награду возьмёшь ты любого ко... Нет уж, не надо таких наград, поработай бескорыстно, и он ответит тебе тем же.

Год спустя он уже был на третьем курсе военного института, специальность его не привлекала, но гуманитарные дисциплины, физкультуру и физмат он любил. Не всё было просто: окружённый врагами-командирами, он яростно, с переменным успехом оборонялся. Капитан, ставший майором (не как в известной песне Высоцкого, а зря!), два кавказских старших сержанта и один местный сержант - его вечные враги - старались сделать службу этого строптивого рядового как можно краше, ярче. Поединок был неминуем. 1 апреля 2005 года он наконец-то состоялся, и в том кулачном бою на снеговой слякоти наш боец проиграл, рухнув под ударами старшего сержанта, одного из опричников майора, в весеннюю лужу. Ненавистный басурманин победил. Можно, конечно, сказать, что помешала травма - надрыв задней поверхности бедра, - что она сковывала, замедляла движения, но можно и не говорить и признать поражение...

Через три дня мир увидел нового Терминатора, а наш боец в зеркале - свой воскресший красный левый глаз. Он открылся лишь на третьи сутки - символично, не правда ли? Воин наш понял, что наступило его время, командиры больше не имели над ним прежней власти. Все заметили, как он стал интенсивно тренироваться, все думали, что вот-вот состоится реванш. Это его веселило, он хотел видеть трепет своих врагов. Но у судьбы были другие планы: надо было срочно поехать в больницу, чтобы зашить рассеченные сухожилия правого кулака, в свою очередь проигравшего поединок со стальной трубой... Сталь против стали... Из военного института герой наш уходил лишь в одной боксёрской перчатке - в гипсе. Но с гитарой! И с песнями вернулся наш орёл в родной Орёл. С поврежденной лапой, но целыми крыльями.

И на этом всё? Нет, конечно! Пора, память, пора, мой друг! За несколько месяцев до возвращения домой, где-то в конце февраля, на первом этаже корпуса четвёртого факультета,  летала... она. Света там было мало, свободы тоже. Билась в окна, да так, что уже и взлететь не могла. Стала бегать по полу. Там, где у стены вьются длинные коричневые трубы, он её настиг и бережно сунул за пазуху, под китель. Отсидел скучное занятие и пошёл, торопясь, в общежитие. Комната его была на восьмом этаже, в правом ответвлении, в самом конце коридора; он делил её с Пушкиным, не настоящим, разумеется, прозванным, но внешне очень на А. С. похожим. Однако в комнате не было перегородки, да и сама  конфигурация была противоположна лицейской: он слева, Пушкин справа, и глухая стена была на его стороне... Ищите, как говорится, скрытый смысл в зеркальности!

В эту "лицейскую" комнату он её и выпустил. А потом у друзей быстро нашлась пустая клетка для попугаев, и сказка продолжилась. Он заботился о ней: кормил пшеном, хлебом, тараканами (они были её любимым блюдом!), поил водой. Она была рада, когда он возвращался с занятий, а он как был рад! Словно на крыльях летел он в комнату. Она поправлялась, и он стал выпускать её из клетки. Она порхала по комнате, цепляясь коготками за занавеску, скромно посматривала в окошко. Ему было жалко перед уходом или на ночь сажать её обратно в клетку, но приходилось. Ради цели, которая была ясна: вЫходить её и отпустить. Он должен был быть уверен, что она готова к жизни на воле.

Однажды этот сердечный человек не выдержал своей линии и ушёл, не заперев её в клетке. Вернувшись, он её не застал... Её не было. Неужто эти поганые басурманские сыны её погубили? Но нет: в полу, под окном, у батареи, он нашёл дыру - несколько паркетин были выдраны. Разумеется, не она это сделала, но воспользоваться чёрным ходом пожелала. Он не знал, что теперь делать. Под полом было пустое пространство высотой около 20-30 см - на весь восьмой этаж... Только в сказке можно было вернуться назад, а у нас жестокая реальность... Он ушёл. А когда вернулся, услышал знакомое, дорогое теньканье. Всё-таки сказка жива! И всё стало ясно: она готова, и нельзя медлить. Он понёс её на улицу. Снега было ещё много, но солнце светило ярко и грело по-весеннему. Около офицерской столовой стояло несколько деревьев, на них он увидел её собратьев, а может, и семью... Он пустил её к ним: вынул из-за пазухи и раскрыл ладонь. Она полетела, села на ветку рядом с похожими на неё. Её поприветствовали. Он улыбнулся и сказал: "Прощай".