Служение Отечеству продолжение 2

     2. Взаимоотношения с начальниками.

       
      С начальниками мои отношения складывались тоже неоднозначно. Мой непосредственный начальник Заместитель командира полка по тылу майор Козаченко Александр Трофимович был достаточно молодым, лет этак тридцати пяти, прибыл в полк из Академии Тыла и Транспорта немногим раньше меня. Он был грамотный офицер, но по натуре своей не был военным: - очень мягкий и благодушный, он не мог постоять за себя и не мог защитить своих подчиненных. Доставалось частенько ему, доставалось и начальникам подчиненных служб. Было бы понятней и лучше, если бы за «наши грехи» наказывал он, но этого он не мог, и вызывал раздражение командира полка и наше. Меня раздражала его феноменальная способность «забавляться» в столовой мослами. Когда он приходил в солдатскую столовую, туда немедленно прибегал и я, такова этика воинских отношений, отношений начальников и подчиненных. Его встречал дежурный по столовой, как положено, рапортовал и сопровождал. Пройдя кое-где мимоходом и кое-что посмотрев, Козаченко говорил дежурному: - «Слу-у-шай! Ты мне-е-э, мосёльчиков, мосёльчиков сделай!». Мослы – это вываренные с остатками мяса кости. Дежурный накладывал ему большую миску мослов, и он, усевшись за столиком дежурного по части и погрузившись без остатка в процесс, блаженствовал, складным ножичком обрезая, вычищая и облизывая эти мослы. Меня это бесило, я думал: - «Лучше бы ты «перевернул столовую в верх дном», наказал бы меня за недостатки, как «сидорову козу» – мне было бы это приятней.

      Командир полка полковник Матёшка Василий Алексеевич, выше среднего роста, статный, налитой, с чуть заметным животиком, короткой шеей и налитым кровью лицом, был похож на барина. Приказания отдавал строго, скорее грубо, говорил коротко и отрывисто, не терпел дискуссий, а тем более возражений. К концу года он добился перевода Козаченко в другую часть и сделал «протеже» на должность своего заместителя по тылу командиру роты обслуживания майору Трофимову Анатолию Васильевичу – моему новому начальнику. Анатолий Васильевич был покрепче, потверже, пользовался поддержкой командира, но недостатком его было то, что он был совсем не грамотным в вопросах тыла. Желая на первых порах поставить себя, заявить о себе, он искал слабые стороны у подчиненных в их службе. К тому времени я приобрел некоторый опыт, самостоятельность, почувствовал себя хозяином положения в продовольственной службе, и мне довольно легко удавалось опережать его намерения, что, конечно же, мало устраивало Трофимова. Я был хозяином положения в смысле уставного, законного порядка вещей, но была и другая сторона – житейская, неписанная, теневая сторона, и в этом смысле я был человеком наивным и честолюбивым, а продовольственная служба особо тяжелой службой. Известно: - где пища – там «драка». От меня требовалась особая изворотливость и терпение, особая смекалка и гибкость, чтобы исполнять и писанную и ту неписанную сторону службы. Люди есть люди, они не лишены ни слабостей, ни изъянов, а, находясь в начальственном положении, считают вправе рассчитывать и требовать удовлетворения своих запросов со стороны подчиненных. А я этого поначалу не понимал и в силу своих представлений не хотел понимать. Кроме прямых обязанностей от меня требовалось либо организовать «пирушку» по случаю праздника или по планам начальства, либо встречи и проводы и обеспечение всевозможных комиссий, либо кого-то собрать в дорогу, иль на охоту и просто удовлетворение текущих потребностей начальников. Мою нагрузку усиливал и сплошной дефицит продуктов в стране - в магазинах было пусто, и те, кто мог, старались силовым путем получить их через меня. И, когда Анатолий Васильевич пытался навязать мне потребность в чем-то сверх установленного порядка, я легко мотивировал свой отказ. Тогда он бежал к Матёшке и «жаловался» на меня. Матёшка и по характеру был барин. В таких случаях можно было представить его возмущение: - «К-ка-а-ак!!! Этот салага будет у меня фардыбачить!? Сейчас я рога ему обломаю!!!».
 
      По воинскому Уставу, по Закону любой командир для подчиненного – «Бог, Царь, Родной отец, и Воинский начальник», и подчиненный в любом смысле находится в полной власти своего командира. В Армии так было всегда, и противиться этому невозможно. Мне приходилось не сладко. Матёшка с Трофимовым «учили» меня житейской мудрости и устраивали мне не то, что бы головомойки, они устраивали мне «мясорубки». Вспоминая, теперь я улыбаюсь, а тогда бывали и драматические моменты. Помню первый такой случай. Видимо, после очередной «жалобы» Матёшка вызвал меня к себе, коротко рявкнув в телефонную трубку: - «Командир! Зайди!» Я спешно пошел, представился, как положено. Посторонних не было. Матёшка сидел за рабочим столом, положа голову на руки и, подняв её, опять рявкнул: - «Сто рублей на стол!». От неожиданности я растерялся: - как сто рублей? - каких сто рублей? - почему? Через мгновение замешательства я уже понял и стал «нагреваться», но сохраняя уважительные интонации, произнес: - «Товарищ полковник, очевидно, Вы спутали меня с начфином? Я – начпрод, и мое дело «кашу варить». И пожалел своих слов, потому что их логика и смысл пришли следом: - выходит, командир спутал меня, потому что пьян или не знает своих подчиненных? После этих моих слов лицо Матёшки налилось кровью, задергалось левое веко, он заревел: - «Демагог! На кой хрен я тебя держу?!». Внутри меня тоже все напряглось, меня стало трясти. Возмущенные мысли, готовые немедленно сорваться с языка, лихорадочно заплясали: - «Не-годя-а-а-й! Хам! Как можно!!? Почему в такой форме!!? И почему я должен!? Я служу Родине! Я этого не прощу!». Мне захотелось нагрубить, послать подальше, но не найдя в этом положении более достойного ответа, конвульсивно выдохнув: - «Разрешите выйти!», я пулей вылетел из его кабинета. Меня трясло и знобило, пальцы нервно ощупывали кобуру, и, слава богу, что она оказалась пустой.
      Видно, почувствовав, что перегнул, Матёшка несколько изменил манеру, но не значительно. Он командовал полком пять лет, и все это время я постигал прозу жизни и житейскую мудрость примерно в такой же форме. Я не могу сказать, что у меня в продовольственной службе все было хорошо: - были недостатки и объективные причины, что-то не дорабатывал я сам из-за большой загруженности или недостаточного опыта. Однако, я работать любил, и в целом продовольственная служба была неплохой и с задачей своей справлялась. Тем не менее, я регулярно получал  «пилюли» и чаще всего из-за своей «позиции». Я многого не понимал, и иногда тем удивительнее было понять: - «Так,  вот, оказывается, в чем дело!»

      На утренних построениях офицеров – разводах мне уделялось внимания едва ли не больше всех.  Перед тем, как выйти к офицерам, командир полка  по телефону принимал доклады с переферийных подразделений – радиолокационных рот, батальонов, где их командиры докладывали ему о состоянии дел за прошедшие сутки. Таких подразделений у нас было семнадцать и разбросаны они были в радиусе до пятисот километров, дислоцировались на господствующих высотах, как правило, вдали от населенных пунктов. Вооружившись самой последней информацией, командир, исходя из обстановки, ставил своим заместителям и начальникам служб задачи, за недостатки, бывало, наказывал.  Мне он задавал, например, такие вопросы:
   - Начальник продовольственной службы?
   - Я – с готовностью ответствовал я.
   - Почему в Киренской роте солдаты три дня не едят масла?
   - Товарищ полковник, этого не может быть. Рота обеспечена полностью по   
     экспедиционному завозу на полтора года!
   - Ты ничего не знаешь, не владеешь обстановкой! Капитан Клешнин десять минут 
     назад доложил! Объявляю Вам Строгий выговор!
   - Товарищ полковник, я точно знаю…
   - Прекратите болтать!
      После развода я бежал к себе в кабинет, заказывал по межгороду Киренск и возмущенно кричал: «Валера! Клешнин! Что у тебя с маслом? Почему солдаты не едят три дня масла?» и слышал в ответ: « Все нормально, с чего ты взял?». Я ему говорил, что только сейчас за него получил взыскание, что приеду, проверю и «рублем накажу», но он клятвенно заверял, что все в порядке.

      Однажды я понял причину таких инцидентов.
      Радиолокационные роты несут по графику боевое дежурство, это значит, что командир роты и все его офицеры и прапорщики в течение месяца не могут отлучиться за пределы расположенья ни на минуту. Представьте, рота: – три-четыре десятка солдат, три-четыре прапорщика, столько же офицеров, несколько семей с детьми дошкольного и школьного возраста; - в роте нет магазина, нет нормальной бани, ближайший таежный поселок за десять–пятнадцать километров по бездорожью. Истосковавшиеся по благам цивилизации жены просят командира хоть раз в месяц свозить их на единственном военном вездеходе ЗиЛ-157 в поселок в магазин, «посмотреть на людей», а он, ежедневно докладывая «на верх», на просьбу разрешения выехать слышит отрывистое: - «Сиди!». Но женщинам этого не понять, они все-таки его допекают, и изворотливый ум подсказывает убедительный аргумент: - нет продуктов! Когда я это понял, представил вживую прозу и прелести жизни «на точках», я с сожалением улыбнулся: - «Так, вот в чем, оказывается, дело-о!», и мои взыскания показались мне мелочью. Зато я приобрел капельку мудрости.