Служение Отечеству Продолжение 3

      3. Несвойственная войскам деятельность.


      В полку было прикухоное хозяйство, держали, свиней. Прикухоным оно называлось потому, что кормили свиней отходами от столовой, то есть от кухни, других кормов взять было негде. Старослужащие офицеры рассказывали, что раньше, в том числе и после войны, если хозяйственный и рачительный командир «заводил» поросёнка, то это было «ЧП» равное преступленью. Не принято было в войсках заниматься не свойственным им делом. В моё время, время тотального дефицита продуктов в стране, развитие прикухонного хозяйства в войсках было политикой Партии и Правительства. Иными словами, нас обязывали частично кормить самих себя. Прикухоным  хозяйством заниматься начпроду сам Бог велел. Помню, каким было прикухоное хозяйство полка, когда я принимал дела и должность.
 
      Был мороз за тридцать градусов. Я пришел на свинарник, который располагался в задней части военного городка в приспособленной конюшне царских времен. Посреди двора стояли обледенелые конные сани с обледенелой в помоях бочкой. Дверь в свинарник плохо закрывалась. Узкие горизонтальные окна на верху были мало остеклены и покрыты сплошь ледяными наростами и сосульками. Меня встретил свинарь рядовой Боиров, бурят по национальности. Выглядел он угрюмо и флегматично. На нем были грязные резиновые сапоги, защитного цвета ватник, руки от мороза втянуты в рукава, уши шапки завязаны на подбородке. Я сказал: - «Ну, веди меня в свои «хоромы»!» Войти в ботинках в свинарник не удалось. На полу до самой двери было море вонючей жижи. Внизу плавал густой белый туман, через который не было видно ни клеток, ни  истошно орущих свиней.

      В первое же лето пребывания в должности я решил привести свинарник в порядок и начал с водопровода. В перспективе должно быть автономное водяное отопление, кормозапарник, клетки с автопоилками, выгребная канализация, отдельные помещения для маток, для молодняка, для откормочных, бытовое помещение для обслу-живающего персонала. Потом мы все так и сделали, и наше прикухоное хозяйство стало лучшим в 14 Отдельной Армии ПВО. А пока я занялся водопроводом.

       Нужно было прокопать траншею глубиной три и длиной шестьдесят метров для прокладки водопроводных труб. Людей в роте всегда не хватало, чтобы обеспечивать самые необходимые вопросы служебной деятельности, и командир роты для моих целей людей выделять не мог. Я решил прокопать траншею силами проштрафившихся солдат. У меня было право применять к нарушителям дисциплины взыскание до пяти нарядов на работы, и я стал особенно придирчив к солдатам. Другого пути не было. Но я не мог одновременно наказать всю роту, чтобы одним приемом выкопать всю траншею, пока очередной дождь не залил и не обрушил её. Так не однажды и происходило: - пока очередные два-три солдата копают, дождевая вода уничтожает предыдущую работу.

      Тогда я решил применить технику, но экскаватор можно было найти только на гражданке.  В то время за водку и за закуску можно было сделать все. Продуктами я командовал сам, а «водку» взял у начальника службы ГСМ. Оказалось, что для моих холодильных установок было положено мизерное количество спирта. Я собрал этот мизер за все предыдущие годы и на несколько лет вперед. Набралась пятилитровая канистра. Можно было потирать руки. Я «поймал» за забором случайный экскаватор «Беларусь», договорились - ударили по рукам, и в субботу в ПХД (парково-хозяйственный день) начали копать траншею. Канистра была при мне и «стояла на финише», а к ней была хорошая закуска.  Работа продвигалась быстро. Вдруг, ко мне прибежал сержант с повязкой – помощник дежурного по части – и сообщил, что меня вызывает  командир полка. Я быстро пришел к командиру. Матёшка в привычной для него форме небрежно бросил:
- «Почему у тебя на «Старом Приёмном» «партизаны» собак едят?».
     Согласитесь, такой вопрос застанет любого врасплох, но я уже научился держать паузу – и в моих глазах был тоже вопрос.
- «Начальник политотдела только сейчас оттуда – доложил. Час тебе сроку, разобраться и  доложить!» - поставил задачу Матешка.
      Я попросил тракториста, чтобы он заканчивал работу без меня, показал где канистра, предупредил, чтоб до окончания работы он «Ни-ни-ни»! Ни в коем случае! Ни грамма! - и поехал на «Старый Приёмный» разбираться.
 
      На «Старом Приёмном» был наш свободный ранее хорошо оборудованный военный городок, там мы размещали склады боевой техники «НЗ» и вели переподготовку солдат и сержантов запаса – «партизан». Оказалось, что накануне, в пятницу после окончания занятий, перед тем, как убыть на выходные домой, они сходили в соседнюю деревню, набрали водки, попросили у повара положенных им продуктов и «расслабились» на природе. Лето, зелень, тепло - благодать! Закуску варили на костре, в небольшом чугунном казане. Здесь же крутилась небольшая дворняжка. За рюмкой водки кто-то сказал, что корейцы едят собачье мясо, другой сказал, что служил на востоке и сам ел собаку, третий не поверил – поспорили.
 
      После гулянки осталось кострище, опрокинутый казан, разбросанные десяток пустых бутылок в траве и на согнутой березке собачья шкура.

      Я возвращался в Управление полка с чувством горького сожаления не оттого, что «партизаны едят собак», а  оттого, что начальник политотдела разобрался, что «партизаны едят собак» с голодухи.
      Когда я вернулся на свинарник, я был поражен случившимся. Экскаватор лежал на боку, электрическая опора высоковольтной линии накренилась, один из проводов валялся на земле и на нем лежал труп самой большой свиноматки. Тракториста нигде не было. В сердцах я ругал себя за доверчивость, ругал Матешку за то, что он оторвал меня от дела по глупостям. Но это было моё «ЧП» - никуда не деться, и надо было докладывать командиру. Матёшка потом неоднократно припоминал мне этот случай – вот, де нач.прод взялся однажды сделать хорошее дело, и то свинью угробил.

      За пару последующих лет я все-таки претворил в жизнь свои планы. Мне повезло, что я нашел единомышленника в лице командира хозяйственного взвода старшего прапорщика Якова Михайловича Полтавского. Мы с ним жили в одном доме, в одном подъезде. Он был на тринадцать лет старше меня, - мои друзья по жизни почему-то всегда были старше меня, - имел высшее гражданское образование, был не суетлив, но организован. Тонкий психолог, о нем с уверенностью можно было сказать - умница, мудрый мужик. Солдаты его уважали, и пусть не все «расцветали» при общении с ним, но можно с уверенностью сказать, что таких, которые бы его не  любили, в его окружении не было. Несмотря на то, что проявляя требовательность и принципиальность, он мог назвать солдата «раздолбаем Покровским» - на самом деле говорил откровеннее, придавая словам нарочито грубоватые интонации. Но в том-то и дело, что в этой нарочитой грубоватости просматривался юмор, теплота, истинная забота и любовь; - только он мог так ласково матюгнуться, сказать солдату спокойно и не обидно, с неповторимой улыбкой и отеческими интонациями, что, казалось, солдат хотел услышать это о себе еще и еще.
 
      Однажды я стал свидетелем курьезного с ним случая. Яков Михайлович проводил строевой смотр личного состава хоз.взвода на хоз.дворе. Один солдат вовремя не прибыл на смотр. Желая его немедленно вызвать, Яков Михайлович зашел в расположенный рядом дивизионный гараж, взял телефонную трубку и попросил соединить роту:
– «Дневальный! Рядового такого-то к телефону!» - с хохлацким акцентом скомандовал он.
На другом конце провода дневальный ответил «Есть!», а через минуту сообщил:
- «Товарищ старший прапорщик, рядовой такой-то сказал, что подойдет к телефону минут через десять».
 – «Як, минут через десьять!?» - задохнулся от неожиданности Полтавский и употребил свои не передаваемые выраженья. Телефонистка на проводе случайно услышала это и вмешалась:
- «Что Вы ругаетесь? Я, вот, Вам Высовня соединю!».
      Тогда была еще дивизия, и полковник Высовень Василий Степанович, маленький смуглый мужичок, но умница, юморист и настоящий командир, был командиром дивизии.
      Яков Михайлович огрызнулся телефонистке, и она незаметно тут же сдержала угрозу. В трубке раздалось:
- «Слушаю…».
– «Ще – слухаю?! Отвечай, як положено!» - возмутился Полтавский.
– «Слушаю, Высовень» - повторили в трубке.
– «Який хрен Висовень!? Бегом до мэне на хоз. двор!». И бросил трубку.
И через пять минут запыхавшийся дежурный по Управлению дивизии подполковник Хандусенко прибежал на хоздвор. Смущенный Яков Михайлович заторопился к Высовню. Через несколько минут по возвращении я спросил его:
- «Ну, что Высовень?».
Он сконфуженно ответил:
- «Сказав, що наступного разу підвісить мэне за одне місце».
Этот случай потом еще долго был предметом шуток в разных интерпретациях.

      Совместная служба и общее дело сдружили нас. Я был генератором  идей и планов и обеспечивал средствами, а Яков Михайлович, имея людей, исполнителем. С нашим творческим подходом и энтузиазмом нам удалось сделать из свинарника картинку. В нем стало тепло, чисто, светло: – все, как было задумано. Солдаты в очередь просились служить свинарями. Мне самому было приятно туда зайти лишний раз. Полы были полностью забетонированы, а, чтобы легче было убирать нечистоты, вместо обычных сточных канавок в полы мы забетонировали стальные швеллеры. Животные отдыхали на чистых деревянных помостах. Корыта для кормов мы сделали из нержавейки, установили автопоилки. Клетки были стальными и не требовали частого ремонта. Даже будучи дежурным по части, я не мог отказать себе в удовольствии, чтобы ночью не зайти лишний раз и не полюбоваться. Сытые чистые животные лежали на помостах вповалку и блаженно сопели. Включая электрический выключатель, мне интересно было видеть, как после того, как стала первая, они друг за другом, по кругу, почти что строем, подходят к автопоилкам, пьют и опять ложатся. На ар-мейском конкурсе на лучшее прикухонное хозяйство мы неизменно занимали первое место, сдавая государству мяса по сорок и более тонн, тогда как полку было положено от государства порядка пятьдесят пять тонн на год. Это означало, что мы обеспечивали себя мясом примерно на 80 %. Значительное количество мяса и другой продукции шло на дополнительное питание личного состава. Наш свинарник снимали армейские корреспонденты на цветное фото и помещали в газету и на выставочные стенды.
      Трудно было с кормами, но мы решали и эту задачу через колхозы, через хозяйства, через друзей.

     Однажды мы с Яковом Михайловичем поехали в Пивовариху к директору Опытного Хозяйства  Александру Ивановичу Гринвальду. Пивовариха – небольшой поселок в десяти километрах от Иркутска, заселенный этническими немцами. Наверное, это были немцы, переселенные во время войны с Поволжья, я точно не знаю, но в отличие, например, от нашего Нагорновского Карла Фрибуса, у которого мы, пацаны, просили закурить, потому что он смешно отвечал: - «Та-а, на-а, сакури, што мне камна папроска шаль-ка!», они говорили на чистом русском языке, а немецкий существовал в семьях в быту. Известно, что немцев отличает организованность, дисциплина и трудолюбие, и Пивовариха отличалась ухоженностью и чистотой, а опытное хозяйство было передовым и богатым.
      Яков Михайлович вел машину в присущей ему плавной манере. Мы, озабоченные своими вопросами, обсуждали, как их нужно решать, болтали и на другие темы, рассказывали анекдоты.
Яков Михайлович рассказал анекдот про хохла:
   « - Скажи, дiду, ти бачишь сни?
   - Буває - бачу, буває - нi.
   - А, що, дiду, сни збуваються?
   - Буває - збуваються, буває - ні.
   - Ну, наприклад?
   - Першiм разом приснилося мені, колись, що я знайшов мішок грошей.   
     Пробуждаюся,  мац-мац – нема, не збулося!
   - Другiм разом приснилося мені, що я усрався. Пробуждаюся, мац-мац…
   – Збулося!!!»

   - Как ты думаешь? – спросил я Якова Михайловича – у нас сегодня в Пивоварихе 
     сбудется первый или второй хохлацкий сон?
     Мы от души посмеялись.

      Перед деревней дорогу перебежала кошка. Все знают, что в таких случаях плюют три раза через левое плечо, либо поворачивают головной убор задом наперед, чтобы цель поездки не сорвалась.  Яков Михайлович не то в шутку, не то всерьез повернул шапку. Я, уважая его за размеренную самостоятельность, тонкий психологизм и юмор, тоже собезьянничал, повернув шапку кокардой назад. Приехали. Гринвальд любил военных, принял нас сразу и усадил к приставному столу. Начали деловой разговор. Он как-то необычно поглядывал на нас. Заходившие к нему на минуту сотрудники извинялись и тоже бросали вопросительные взгляды. Мы решили вопрос, подписали нужные документы и довольные поехали восвояси. Подъехав к тому же месту, мы вспомнили про кошку, переглянулись и расхохотались: - вот так новая форма! – и нам стали понятны эти странные взгляды. Мы надели шапки как надо и веселые поехали дальше.