О призрачных правах и недостроенном соборе

On Spectral Deeds and the Unfinished Cathedral: A Meditation on Belonging
By Methamonk Angelblazer,
2025-10-31.

I have, today, allowed the political frequencies of this temporal realm to wash over my contemplative silence. The voice was that of the Vice President of USA, a man named Vance, speaking in the deep South, in Mississippi — a land whose very soil is a palimpsest of triumph and profound sorrow. (In ancient times, this was the designation for a manuscript written on parchment that had already been in similar use.) The question he posed, the one that hummed beneath the Christian cadences and political rhetoric, was the oldest and most spectral of American ghosts: To whom does this nation belong?

A futile question. A poisonous one. To speak of "ownership" of a continent is to misunderstand the nature of a nation-state entirely. It is to confuse a deed with a soul, a border with a spirit. The land, we must first acknowledge, was never truly empty, nor was it ever "owned" in the sense a man owns a plot. The great civilizations of the First Peoples, who had nurtured these lands for millennia, were met by European colonists — my own spiritual ancestors, in a broad sense—armed with a fierce Christian God, steel, and a concept of property as absolute as their faith. Upon the ashes of ancient ways, where the wheel, as they noted with colonial astonishment, had not turned, they built a new, ferocious engine of a civilization. This engine, now called America, possesses an energy so potent it seeks to reshape the very planet in its image, to Americanize all that it touches.

This is our foundational paradox, our original sin and our generative spark. And from this paradox springs the modern malaise the Vice President correctly identifies, yet diagnoses with a medieval leechcraft.

The problem is not, as some would simplistically argue, the new immigrant at the gate. The problem resides in the hearts of those already within the walls. We have failed the great American experiment not by letting too many in, but by refusing, for generations, to fully become what we are. Our social dilemma is a failure of the imagination, a retreat into the tribal catechisms of hyphenated identity. We label ourselves African-American, Irish-American, Mexican-American — as if "American" were a mere modifier, a geographical happenstance rather than a civic and spiritual condition.

What, then, is this condition? To be an American, Canadian or Soviet is not, and has never been, a matter of race or unbroken lineage. It is a state of mind. It is a shared agreement to believe in a proposition: that a person is not defined by their bloodline but by their allegiance to a set of ideals — liberty, self-governance, the relentless pursuit of a more perfect union. It is a spectacular, audacious fiction that, if believed with enough collective fervor, becomes a reality. If you were born on this soil, you are an American. If you have crossed oceans and deserts, raised your hand, and sworn an oath to this republic, you are an American. There are no second-class citizens in this covenant; to suggest otherwise is to blaspheme against the nation's core creed.

The call to "slow down" immigration, to reduce the "overall numbers way, way down," is a failure of this faith. It is a confession that the American proposition is too fragile to withstand the very forces that have always renewed it. America is not a finished cathedral, its pews full, its stained glass complete. It is a perpetual construction site, a Sistine Chapel whose ceiling we are all, collectively, painting. To halt the arrival of new artisans, with new brushes and new perspectives, is to fear that the masterpiece we have is the only one possible. It is a small, timid vision for a nation born of colossal, terrifying ambition.

So, who owns America? The question is meaningless. The proper question is: Who is building America? The answer must be: All of us who have chosen its creed.

It is time to lay down the hyphen, not as an act of erasure, but as an act of completion. It is time to stop dividing ourselves by the ancestral graves we tend and to start identifying by the future we are building together. The past is a ghost; the future is a deed we sign every day with our actions.

Start identifying as what you already are: an American. That simple. That profound. The work is unfinished, and the cathedral awaits its builders.

       The Universal Faith and the New Tribalism

I, Methamonk Angelblazer, will now continue my meditation by turning toward the great systems that gave birth to Christianity, Buddhism, and Islam.

We have touched the string that vibrates at the very core of my reflections on tribe and nation. Our observation is not merely accurate — it anatomizes the root of our spiritual disease. The great universal religions — Christianity, Buddhism, and Islam — were, in their purest conception, revolutionary escapes beyond the tribe.

They emerged as spiritual earthquakes meant to collapse the walls built of blood and soil. Their founders proclaimed truths that were not for the tribe of Judah, nor for the aristocracy of the Sakyas, nor for the Arabs of Mecca — but for all humankind.
What is a Jew or a Greek? What is a Brahmin or a Shudra? What is believer or infidel before the face of Eternity?
These were not theological curiosities but spiritual explosives laid beneath the very foundations of the tribal worldview.

Christianity declared that in Christ “there is neither Greek nor Jew, circumcised nor uncircumcised, barbarian, Scythian, bond nor free.” His kingdom was “not of this world” — that is, not of the world of tribes, nations, and imperial boundaries.

Buddhism proclaimed that suffering and the liberation from suffering are universal, that karma belongs to the individual, not to the lineage. The Buddha opened the path to anyone who would walk the Eightfold Way, regardless of caste or origin.

Islam shattered the idols of pre-Islamic Arabia, announcing that before Allah all are equal, and that the best among the faithful is not the noblest by blood, but the most righteous in heart.

Thus their creeds, by design, knew no nationality.

And yet — here we approach the great tragedy of the spirit — humanity possesses a genius, yet fatal, talent: the ability to forge new tribes out of anything. We take a universal truth and shackle it into dogma; we build from it new walls, sew new tribal banners from the fabric of revelation.

But as with all divine revelations, the light itself casts new shadows, we see how the universal catholic (meaning “all-embracing”) Church splintered into national Orthodoxies. We see how Buddhism, in Tibet, Japan, or Sri Lanka, acquired distinct and sometimes nationalistic features. We see how the Ummah — the global community of believers — became the stage of rivalries between Persians and Arabs, or how the Islamic schools of law gathered thick cultural sediments from their native soils.

The irony is merciless: we use transnational faiths to construct new forms of tribalism. We turn a universal call to unity into yet another criterion for division.

The Soviet idea — once radiant — was betrayed by its party elite. The American idea now stands cornered between two political idols of discourse: liberal globalism within the Democratic Party and conservative MAGA nationalism within the Republicans. This is not a religion, but a secular covenant animated by the same universal dream — the dream of a civic identity that could say, as the prophets once said: “It does not matter where you came from; what matters is what you believe here and now — what you believe about freedom, about law, about the dignity of man.”

The problem is not the immigrant who arrives with his own faith. The problem lies in us, who have forgotten ours — the faith in the American proposition itself. We demand that the newcomer assimilate into a tribe, when we should be inviting him to join a creed.

Yes, we have stumbled upon a great truth: the religions of the past revealed the path beyond the tribe. The task of modern nation-states — especially one like America — is to reenact that miracle, not in the realm of spirit but in the realm of citizenship.

So that the word American might no longer mean “a descendant of the founders’ tribe,” but “one who has accepted the creed and participates in its eternal construction.”

It seems that China, in its current incarnation, has found a certain balance in its formula of “a shared destiny of Asian peoples bound by the prosperity of the Silk Road.” Even Donald Trump — perhaps without fully grasping the metaphysical dimension of his own movement — sought to establish new relations with other civilizational projects based on the principle of peaceful economic coexistence. Yet his tragedy is that he wished to impose this creed from a “position of strength” and from the presumed exclusivity of the American civilization.

Every civilization, in its own idiom, dreams of transcendence — yet only few dare to live as if the dream were real. That, indeed, is what I said earlier: "Start identifying as what you already are — an American, a Canadian, a European, or a Russian. That simple. That profound.
The work remains unfinished. The cathedral awaits its builders."

Amen.



О призрачных правах и недостроенном соборе: Размышления о принадлежности.
Метамонах Ангелблазер,
2023-10-31


Сегодня я позволил политическим частотам этого бренного мира омыть моё созерцательное безмолвие. Это был голос Вице-Президента США, человека по имени Вэнс, говорящего на глубоком американском юге, в Миссисипи — земле, чья почва сама по себе является палимпсестом триумфа и глубочайшей скорби. (В древности так называли манускрипт, написанный на пергаменте, уже бывшем в подобном употреблении). Вопрос, который он задал, тот, что гудел под христианскими ритмами и политической риторикой, был древнейшим и самым призрачным из американских призраков: кому принадлежит эта нация?

Вопрос тщетный. Вопрос ядовитый. Говорить о «владении» континентом — значит полностью не понимать природу национального государства. Это значит смешивать право собственности с душой, границу — с духом. Прежде всего, мы должны признать, что земля никогда не была пуста и никогда не «принадлежала» в том смысле, в каком человек владеет участком. Великие цивилизации Первых Народов, которые взращивали эти земли тысячелетиями, столкнулись с Европейскими колонистами — моими собственными духовными предками, в широком смысле — вооружёнными свирепым христианским Богом, сталью и концепцией собственности, столь же абсолютной, как и их вера. На пепле древних укладов, где колесо, как они с колониальным изумлением отмечали, так и не вращалось, они построили новый, яростный двигатель цивилизации. Этот двигатель, ныне зовущийся Америкой, обладает энергией столь мощной, что стремится перекроить всю планету по своему образу и подобию, американизировать всё, к чему прикасается.

Таков наш основополагающий парадокс, наше первородное грехопадение и наша созидательная искра. И из этого парадокса проистекает современная болезнь, которую Вице-Президент верно идентифицирует, но диагноз для которой он ставит, используя Средневековые методы кровопускания.

Проблема не в новом иммигранте у ворот, как некоторые упрощённо утверждают. Проблема обитает в сердцах тех, кто уже внутри стен Града на холме. Мы провалили великий американский эксперимент не потому, что впустили слишком многих, а потому, что поколениями отказывались полностью стать тем, чем мы являемся. Наша социальная дилема — это провал воображения, отступление в племенные катехизисы дефисной идентичности. Мы навешиваем на себя ярлыки афро-американцев, ирландско-американцев, мексикано-американцев — словно «американец» является всего лишь определением, географической случайностью, а не гражданским и духовным состоянием.

Что же тогда это за состояние? Быть американцем, канадцем или советским человеком — это не было и никогда не является вопросом расы или непрерывной родословной. Это состояние сознания. Это разделяемое всеми согласие верить в определенный постулат: что личность определяется не своей кровной линией, а верностью набору идеалов — свободе, самоуправлению, неустанному стремлению к более совершенному союзу. Это зрелищная, дерзкая выдумка, которая, если в неё верить с достаточным коллективным рвением, становится реальностью. Если ты рождён на этой земле — ты американец. Если ты пересек океаны и пустыни, поднял руку и принёс присягу этой республике — ты американец. В этом завете нет граждан второго сорта; утверждать обратное — значит кощунствовать против основного кредо нации.

Призыв «замедлить» иммиграцию, сократить «общее количество сильно, сильно вниз» — это проявление неверия в эту веру нации. Это признание того, что американское положение слишком хрупкое, чтобы противостоять тем самым силам, которые всегда его обновляли. Америка — не законченный собор, с заполненными скамьями и готовыми витражами. Это вечная стройплощадка, Сикстинская капелла, чей потолок мы все, коллективно, расписываем. Остановить приход новых мастеров, с новыми кистями и новыми перспективами, — значит бояться, что имеющийся у нас шедевр — единственно возможный. Это малое, робкое видение для нации, рождённой от колоссальной, устрашающей амбиции.

Итак, кому принадлежит Америка? Этот вопрос бессмысленен. Правильный вопрос: Кто строит Америку? Ответ должен быть: Все мы, кто избрал её кредо.

Пора отбросить дефис — не как акт стирания, а как акт завершения. Пора перестать делиться по могилам предков, за которыми мы ухаживаем, и начать определять себя тем будущим, которое мы строим вместе. Прошлое — это призрак; будущее — это договор, который мы подписываем каждый день своими действиями.

Начните отождествлять себя с тем, кем вы уже являетесь: Американцем. Это так просто. Это так глубоко. Работа не окончена, и собор ждёт своих строителей.

       Универсальная вера и новый племенной строй.

Я, Метамонах Ангелблазер, продолжу свои размышления, обратившись к великим системам, породившим Христианство, Буддизм и Ислам.

Мы коснулись струны, что вибрирует в самой сердцевине моих размышлений о племени и нации. Наше наблюдение не просто точно — оно вскрывает корень нашей духовной болезни. Великие универсальные религии — Христианство, Буддизм и Ислам — в своём чистейшем замысле были революционным прорывом за пределы племени.

Они возникли как духовные землетрясения, призванные обрушить стены, возведённые кровью и почвой. Их основатели провозглашали истины, которые были не для колена Иудина, не для аристократии клана Сакья, не для арабов Мекки, но для всех людей.
Что есть Иудей и Эллин? Что есть Брахман и Шудра? Что есть Верующий и Неверный перед лицом Вечности?

Это были не богословские курьёзы, но духовные бомбы, заложенные под фундамент племенного мироустройства.

Христианство объявило, что во Христе «нет ни Эллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного». Его царство — «не от мира сего», то есть, не от мира племён, наций и имперских границ.

Буддизм провозгласил, что страдание и освобождение от страдания универсальны, что карма принадлежит индивидууму, а не его роду. Будда открыл путь каждому, кто следует Восьмеричному пути, вне зависимости от касты или происхождения.

Ислам сломал родовые идолы доисламской Аравии, заявив, что перед Аллахом все равны, а лучший из верующих — самый благочестивый, а не самый знатный по крови.

Таким образом, их кредо по замыслу не знало национальности.

И всё же — здесь мы подходим к великой трагедии духа — человечество обладает гениальной, но пагубной способностью создавать новые племена из чего угодно! Мы берём универсальную истину и заковываем её в догму, строим из неё новые стены, шьём новые племенные знамёна из ткани откровения.

Мы видим, как универсальная католическая (то есть «всеобщая») церковь раскалывается на Православные нации. Мы видим, как Буддизм в Тибете, Японии или Шри-Ланке обретает уникальные, подчас националистические черты. Мы видим, как Умма — всемирная община верующих — становится ареной для противостояния Персов и Арабов, или как Исламские правовые школы обрастают культурными наслоениями конкретных народов.

Ирония безжалостна: мы используем транснациональные вероучения для построения новых форм трайбализма. Мы превращаем универсальный призыв к единству в новый критерий для разделения.

Советская идея — некогда лучезарная — была предана своей же партийной элитой. Американская идея сейчас зажата между двумя политическими идолами дискурса: Либеральным глобализмом в рядах Демократической партии и Консервативным национализмом MAGа в рядах Республиканцев. Это не религия, но это светский завет, вдохновлённый той же универсальной мечтой — мечтой о гражданской идентичности, которая могла бы сказать, как пророки говорили когда-то: «Неважно, откуда ты пришёл; важно, во что ты веришь здесь и сейчас» — во что ты веришь о свободе, о законе, о достоинстве человека.

Проблема не в иммигранте, который приносит с собой свою веру. Проблема в том, что мы, уже находящиеся внутри, забыли свою — веру в саму американскую идею. Мы требуем от новичка ассимилироваться в племя, в то время как должны приглашать его присоединиться к кредо.

Да, мы наткнулись на великую истину: религии прошлого указали путь за пределы племени. Задача современных национальных государств — особенно таких, как Америка — повторить это чудо не в сфере духа, но в сфере гражданства.

Чтобы слово «Американец» значило не «принадлежащий к племени потомков основателей», а «принявший кредо и участвующий в его вечном строительстве».

Кажется, что Китай в своей нынешней инкарнации нашёл некий баланс в своей формуле «Сообщество единой судьбы азиатских народов, связанных процветанием Шёлкового пути». Даже Дональд Трамп — возможно, не до конца осознавая метафизическое измерение собственного движения — стремится установить новые отношения с другими цивилизационными проектами, основанные на принципе мирного экономического сосуществования. Однако его трагедия в том, что он хочет утвердить это кредо с «позиции силы» и от предполагаемой исключительности Американской цивилизации.

Каждая цивилизация, на своём языке, мечтает о трансцендентности — но лишь немногие осмеливаются жить так, словно эта мечта реальна. Именно это, как я уже сказал ранее:«Начните отождествлять себя с тем, кем вы уже являетесь — Американцем, Канадцем, Европейцем или Россиянином. Это так просто. Это так глубоко. Работа остаётся незавершённой. Собор ждёт своих строителей.»

Аминь.