Место экономики в мире науки

Место экономики в мире науки: Учение о «мерцающих тенденциях»

Вопрос о научном статусе экономики — один из самых затяжных и идеологически нагруженных в современном интеллектуальном пространстве. С одной стороны, Нобелевская премия по экономике, математические модели и академический аппарат создают впечатление полной аналогии с физикой или химией. С другой — постоянные провалы в прогнозировании кризисов и несводимые разногласия между школами заставляют усомниться в самом фундаменте экономического знания. Где же правда? Анализ методологических основ экономики приводит нас к неожиданному выводу: экономика — это не «слабая» наука, а мощное учение, чья сила заключается в адекватном осмыслении своей специфики, а не в подражании естественным дисциплинам.

Разрыв в методе: эксперимент против «Алгебры мнений»
Краеугольный камень любой естественной науки — верифицируемый эксперимент. Гипотеза о гравитационных волнах может десятилетиями оставаться теоретической, но в конечном счете она будет подтверждена или опровергнута объективными данными детектора LIGO. Реальность выступает безжалостным и беспристрастным арбитром.
В экономике этот арбитр отсутствует. Ее гипотезы  не могут быть проверены в контролируемом эксперименте. Вместо этого они вступают в конкуренцию, состязаясь не точностью предсказаний, а степенью правдоподобия в глазах профессионального сообщества. Истинность здесь определяется не однозначным практическим результатом, а сложной «алгеброй мнений» авторитетных специалистов. Эта замена объективного критерия субъективным консенсусом — первый и главный надлом в претензиях экономики на научность.

Объект изучения: стабильная природа против «мерцающих тенденций»
Причина этого методологического разрыва кроется в объекте изучения. Физика исследует стабильные, онтологические законы, действующие независимо от воли человека. Закон Архимеда был верен до своего открытия и останется верным после.
Экономика же имеет дело с принципиально иным явлением — «мерцающими тенденциями».
Это не вечные законы, а временные, преходящие корреляции, рожденные конкретным стечением исторических, технологических, культурных и политических обстоятельств. Они возникают, живут и гаснут вместе с породившими их условиями.
Пример из прошлого: в эпоху феодализма можно было выявить тенденцию в соотношении барщины и оброка. Но с исчезновением феодального строя эта тенденция бесследно исчезла, превратившись в исторический курьез.

Пример из современности: В 1958 году Олбан Филлипс выявил устойчивую обратную связь между инфляцией и безработицей, проанализировав данные за 100 лет. Экономисты поспешили объявить это «законом» и использовать для управления экономикой. Результат попытки президента Никсона применить этот «закон» на практике оказался катастрофическим — стагфляция, сочетание безработицы и инфляции. «Мерцающая тенденция» погасла, едва ее попытались использовать как рычаг управления, потому что само управленческое воздействие изменило систему, породившую эту связь.
Прогнозы, основанные на экстраполяции таких «мерцающих тенденций», обречены на  провал, что мы и наблюдаем в бесчисленных примерах.

Универсальность против идеологии: американская физика и японская экономика
Следующее фундаментальное отличие — вопрос универсальности. Невозможно представить себе «американскую» или «японскую» физику. Электрон ведет себя одинаково в любой точке Вселенной.
Экономика же удивительным образом различна для разных стран. Модель управления, эффективная в Японии с ее пожизненным наймом, может быть провальной в США, и наоборот. Это происходит потому, что экономика неотделима от политики и идеологии. Она не просто описывает реальность, но и активно формирует национальные интересы и служит для их обоснования. Ее выводы никогда не бывают полностью беспристрастными, они всегда несут на себе отпечаток ценностных суждений и интересов определенных групп.

Теория и практика: великий разрыв
Этот разрыв между теорией и реальностью усугубляется системным кризисом в самом сообществе. Экономисты-теоретики, чей путь «школа — университет — аспирантура», часто не имеют ни дня реального управленческого опыта. Они создают изощренные модели, которые оказываются бесполезными на «внутренней кухне» бизнеса.
Практики, руководители предприятий, в свою очередь, не готовы критически оценить эти теории, списывая неудачи на свою «уникальность». Как метко заявил основатель Wal-Mart Сэм Уолтон: «Мне наплевать на то, что мы живем не по чьим-то там теоретическим прожектам... Это не имеет ровным счетом никакого значения». Этот разрыв — не случайность, а системное следствие природы экономического знания.

 Сила — в признании себя учением
Так что же такое экономика? Пришло время признать: экономика — это не наука, это -  учение.
Учение, в отличие от науки, не претендует на открытие вечных и универсальных законов. Оно допускает сосуществование разных школ и интерпретаций. Оно признает свою историческую и культурную обусловленность. Именно как «учение» экономика обретает свою подлинную силу и значимость.
Ее ценность — не в способности давать безошибочные прогнозы, а в способности:
- систематизировать гигантский опыт хозяйственной деятельности;
- снижать неопределенность, предлагая модели и frameworks для осмысления реальности;
- предупреждать о грубых ошибках, используя уроки прошлого.

Признание экономики учением — это не понижение в статусе, а, наоборот, акт интеллектуальной честности. Это освобождение от непосильного бремени несбыточных ожиданий и возвращение к своей аутентичной миссии: быть не кристальным шаром для предсказаний, а мощным инструментом для осмысления и организации той изменчивой, сложной и полной «мерцающих тенденций» реальности, которую мы называем хозяйственной жизнью общества.