Я влюбилась в своего брата 9

Дома нас ждали. Близкие люди снова собрались на семейный совет. Всё выглядело так же, как в прошлый раз. Только на столе вместо праздничного торта теперь царствовал холодец, окружённый хреном и горчицей, рядом золотился запечённый картофель, румяные котлеты источали аппетитный аромат, а пузатый кувшин с домашним квасом завершал картину. Олег и я сели тесно, плечо к плечу. Все желали поскорее услышать новости. Олег выпрямился, положил ладони на стол и заговорил ровно, почти официально:
— Мы с Любой не двоюродные брат и сестра. Генетический тест исключил наше родство.

Повисла тишина непонимания и недоверия. Моя мама нахмурилась:
— Как это не двоюродные брат и сестра? А кем же вы тогда приходитесь друг другу?

Мой папа, скрестив руки на груди, окинул всех внимательным взглядом и с иронией произнёс:
— Ну, значит, просто соседи по планете. А это, между прочим, куда безопаснее… хотя и не всегда.
— Нет, не просто «соседи по планете», — спокойно продолжил Олег, не реагируя на ироничный тон. — Мы сделали полный анализ. Там сотни маркеров проверяют. Если бы у нас было близкое родство, сразу бы показало совпадения. Но их нет. Мы не двоюродные, не троюродные, и вообще не родственники. Это не догадки и не эмоции, а факт, подтверждённый документами.
— Да быть такого не может! — всплеснула руками тётя Надя, поправляя очки. — Я же всех наших родных по именам и фамилиям с девятнадцатого века знаю! А тут: «не родственники»!

Дядя Сева с видом знатока жизни покачал головой:
— Я же всегда говорил, что наука — вещь ненадёжная. Сегодня одно утверждает, завтра другое. Но родственные корни, знаете ли, как картошка в огороде. Сверху ботва пышная, а копнёшь: то пусто, то клубень на полкило.

За столом раздался смешок, напряжение чуть спало. Все переговарились, уточняя детали. Только отец Олега, как и прежде, молчал. Он разламывал котлету вилкой и неторопливо ел, погружённый в свои мысли. Мама Олега, наоборот, оживилась и улыбнулась:
— Слава Богу. Я чувствовала и надеялась, что всё будет хорошо.
— Подождите, — возразила Оксана. — А вы уверены, что тест настоящий? В наше время и справки подделывают, и анализы. Я, как учитель, должна сказать, что проверку нужно тоже перепроверить.

Олег не дрогнул. Он достал папку с документами и положил на стол.
— Вот результаты. Подписи, печати, лаборатории. Всё официально.

Родня склонилась над бумагами, как над древними манускриптами. Каждый видел своё: мама — подвох, папа — повод для шутки, тётя Надя — заговор учёных, дядя Сева — философскую дилемму, Оксана — ошибку.
— Ну, если печать стоит… — наконец пробормотала тётя Надя, но тут же добавила: — Хотя и печати бывают фальшивые.
— Ну что ж, — подытожил мой папа с видом победителя, — выходит, мы нормальная семья. Жаль только, что без дворянских тайн и проклятых родовых замков.
— И прекрасно, — добавила мама Олега, — дворянские замки рушатся, а вот любовь и мир в семье держатся куда крепче.

Моя мама вздохнула, прижимая ладонь к виску:
— И всё равно мне ничего непонятно. Столько лет я думала одно, а теперь другое. Если вы не двоюродные брат и сестра, то выходит… я что, не сестрёнка своему брату? А кто тогда я? Родители умерли, спросить уже не у кого. Как теперь разбираться?
— Ну, выходит, наша семейная история, как индийский сериал, — усмехнулся мой папа. — Только песен и танцев не хватает, а так всё по сценарию.
— А может, просто ошибка в бумагах? Ну, мало ли… перепутали что-то в ЗАГСе или в архиве не записали. Такое ведь бывает, — предположила с наивной серьёзностью тётя Надя.

Мы с Олегом переглянулись. Он держался твёрдо, говорил по существу, но в его глазах я видела усталость от бесконечных сомнений.
— Родные, — произнёс он решительно, — мы не просим вашего разрешения. Мы просто хотим, чтобы вы знали правду.

Разговоры оборвались. Над столом повисла пауза. Каждый переваривал услышанное по-своему: кто-то с недоверием, кто-то с облегчением, кто-то с раздражением. Бумаги лежали в центре стола, как спорный трофей, вокруг которого никто не решался поставить окончательную точку.
— Я думаю, что надо всем успокоиться, — устало произнесла моя мама, — не будем сейчас рубить с плеча. Дети вернулись домой, документы есть, а время всё расставит по местам.
— Правильно. А пока давайте пообедаем, — вставил мой папа, уже накладывая себе холодца. — На сытый желудок и мысли яснее.

Слова прозвучали просто, но весомо. Оксана пыталась опять спорить, но, увидев, как все дружно потянулись к холодцу и квасу, лишь строго поджала губы и тоже взяла ложку. Семейный совет незаметно превратился в обычное застолье. Разговоры постепенно перетекли в безопасные темы, напряжение исчезло. Олег ухаживал за мной, подкладывал салат, пододвигал тарелку с хлебом, наливал чай. Его движения были сдержанными, но я чувствовала в них особое внимание. Родня с явным усилием делала вид, что ничего не замечает. У меня от волнений так и не появилось аппетита, я лишь машинально вертела вилку. Олег заметил это и накрыл мою ладонь своей рукой прямо за столом. Его пальцы ласково поглаживали, давая понять, что он рядом и не прячет своей любви.

И вдруг заговорил отец Олега. Его голос прозвучал неожиданно, низко и глухо, так что все сразу замолчали. Он вытер ладонь салфеткой, отвёл взгляд и, собравшись с духом, начал:
— Я должен признаться… Я давно знал, что всё обстоит иначе. Да, ты не родная мне сестра, — он кивнул в сторону моей мамы, не решаясь встретиться с её изумлёнными глазами. — Меня усыновили.

Он сделал паузу, собираясь с силами, и продолжил:
— Детский дом остался у меня лишь в смутных воспоминаниях. Там пахло молочной кашей и хозяйственным мылом. И мне всегда было грустно… Я был маленький, но помню, как однажды пришла белокурая женщина. Взяла меня за руку и сказала: «Теперь ты мой сын». Это была твоя бабушка, Люба. Она долго не могла родить, и я стал её первым ребёнком.
Я никогда не забуду, как она прижала меня к себе, боялась отпустить, и как в её глазах блестели слёзы радости. Потом я увидел твоего дедушку — тогда ещё молодой, строгий на вид, но с таким тёплым голосом, что я сразу поверил: он и вправду мой отец. Они встретили меня так, словно я всегда был частью их жизни. В тот вечер мне впервые в жизни стало по-настоящему спокойно: меня ждали, меня любили, мне улыбались. А потом, через пару лет, родилась твоя мама — их долгожданная и кровная дочь. Но ни на миг я не почувствовал себя чужим.

Он поднял глаза, и в них было столько чувств сразу, что никто не решился перебить.
— Я никогда не говорил об этом. Зачем? Мы были семья. Я был братом, она — моей любимой сестрёнкой. Росли вместе, играли, смеялись до слёз, ругались в пылу, спорили и всё равно мирились. Родители никогда не делили нас, относились одинаково справедливо, с заботой и любовью. Но я всегда знал, что у нас разная кровь. И когда вы заговорили о тестах, я понял: правда всё равно выйдет наружу…
Простите, что молчал столько лет. Не хотел разрушить то хрупкое и драгоценное, что мы все считали семьёй. Я всегда дорожил родителями, сестрёнкой и каждым из вас. И, может быть, теперь вы поймёте, что никакого запретного родства нет и быть не могло…
Будьте счастливы, дети. Берегите друг друга, потому что семья — это самое святое.

Он опустил голову. За столом воцарилась тишина, в которой каждый пытался осознать услышанное.

Продолжение следует…