Слуги, ушедшие с господами. Из романа

(Из романа "Троянский конь").

СЛУГИ, УШЕДШИЕ С ГОСПОДАМИ

Помимо членов семьи Биллингтонов, в тот день погибли люди из их обслуги...

МАРТА ГУРВЕЛЬ была полной женщиной-немкой небольшого роста лет пятидесяти, исполнявшей обязанности кухарки в особняке около четырех лет и очень неплохо. Именно она впустила убийцу. Марту нашли на полу кухни, вход в которую противоположен парадному. И там не было камеры.  Небольшой коридорчик выводил к лестнице на второй этаж. Очевидно убийцы имели детальный план дома; знали, кто где  находится в утренние часы... И как только кухарка открыла дверь на звонок,  ворвался некто, протащил ее немного и сломал шею. Она не успела вскрикнуть, если сразу зажали рот. Затем киллер кинулся истреблять семью Биллингтонов. «Да, именно так и было», – перевернув газетный лист, сказала Ребекка, зевнула и посмотрела на свои ногти,  – «Свернула шею ей как цыпленку».

ЛАЙЗА СКОБРИНСКАЯ – стройная смазливая полька двадцати двух лет училась в колледже, а у Биллингтонов подрабатывала на каникулах. Она была довольно грустной и унылой девушкой, что разительно отличало ее от другой горничной, веселой и смешливой Бридж. Свою работу Лайза делала добросовестно, натирала и начищала все до блеска. Поэтому Элеонора была ею обычно довольна. За трудами девушку и настигла смерть. Лайзу обнаружили в  гостиной первого этажа между кадок с цветами, с зажатой тряпкой в руке. Рядом валялось опрокинутое ведро с водой. По версии следствия, киллер, стараясь ступать неслышно, подошел сзади, когда Лайза, стоя на четвереньках, натирала пол. Девушка обернулась и получила пулю в глаз.

«А это правильно», – произнесла Бекки, закончив читать про Лайзу и отхлебнув кофе. Она вдруг стала водопадом цинизма. – «Пуля в глаз – за лишнее любопытство! Не обернулась бы, и личика не испортила бы. Эх, красивая была девчонка! А я… я – негодница! Чертова сволочь! Снова уничтожила какую-то природную красоту… Растоптала та-а-а-кой нежный цветочек… Своим долбанным кровавым сапогом… Но был ли у меня выбор? Нет, не было у меня выбора! Увы!». .Смерть Лайзы была предопределена. Но с прислугой в домах состоятельных людей у Бекки уже возникали внезапные сложности, решаемые привычным способом. За прислугу, как правило, не платили. Эти «жмурики» проходили по разряду попутных, – необходимых для безопасности.  Что-что, а мисс Гилланд –  девочка видная, и наличие ее описания совсем нежелательно... И проще лишний раз кого-то «зажмурить», чем идти на неоправданный риск. 

Копы проверили биографию и окружение Лайзы. Прежде всего, интересовало: могла ли быть девушка информатором убийц? Тот вариант, что «стукача» преступники могли вероломно устранить, принимался во внимание. «Девочка-картинка», – всмотрелась снова Бекки в фотку Лайзы, – «Но вот, кроме этой смазливости, чем она интересна?». «А могла бы она быть стукачкой? Выдать где камушки и многое прочее? Ну, а почему бы нет? Хорошие бабки многим открывают рты, это проверено». 

ПИТЕР БОССЕН и ДЖЕК ГРАВНИК, в прошлом военные, были охранниками Джеймса Биллингтона и его семьи. За ними магнат чувствовал себя как за каменной стеной. Но утром того рокового дня фактор внезапности не дал им воспользоваться профессиональными навыками. Телохранители обычно ждали выхода хозяина в служебном помещении на первом этаже. Когда Биллингтон отправлял сигнал на пост, стражи выходили и сопровождали босса к машине, затем ехали вместе с ним.

…Джека нашли на полу около диванчика. Пуля попала в висок. Он стоял лицом к окну, когда вошел убийца, и не успел схватить оружие. Его пистолет, вместе с кобурой, лежал на подоконнике. Питера застрелили в лоб. Он сидел за столиком, пил утренний кофе, пальцы застыли на кобуре. Киллер и должен был стрелять только в головы, – на охранниках были бронежилеты.

Уцелевшая наследница Рафаэлла Биллингтон поступила благородно, выплатив семьям погибших стражей щедрые пособия. Также не забыла она поддержать семьи убитых кухарки Марты и горничной Лайзы. У последней остались горюющие родители и маленький братик. Утешать родных девушки Раф приехала лично и, горько плача, обещала сделать всё, чтобы «взнуздать» полицию для успешного поиска убийц. «Да? Ну посмотрим, как это у вас получится!», – хищно оскалилась Бек, рассматривая размещенную под репортажем очень благостную фотографию, на которой Раф была запечатлена сидящей на диване в обнимку с предками Лайзы… Мальчишка, между тем, уютно устроился у златокудрой красавицы на коленках и скорчил уморительно смешную, озорную рожицу.

«Я твердо намерена начать новую жизнь, полную света, добра и любви!», – процитировал журналист наследницу. – «Чудовищная трагедия подвела черту под моим прошлым, где есть немало достойного сожаления…» После посиделок с семьей Лайзы милосердная мисс Биллингтон, нареченная в той же газете «неожиданным добрым ангелом обездоленных», отправилась навещать семьи убитых телохранителей.

Ребекка считала, что готовность к гибели заложена  в самой профессии охранника. Они должны быть как верные псы-самураи, готовые последовать за своими  хозяевами. Так в идеале. Это как на войне. Если первым не успел пустить в противника пулю, будь готов ее принять. А не собрался, дружок, не среагировал, ну что ж, тогда извини… Как обслужить? Куда предпочитаешь – в лоб или в висок? Лиц этой профессии даме, разумеется, приходилось истреблять раньше.  Чаще – до их хозяев, потому что иначе к целям было не подобраться, реже – после гибели заказанных шишек, чтобы уйти без проблем.

В рисковой жизни мисс Гилланд была уже одна перестрелка с охранниками, как в каком-то «крутом» боевике. Это было в начале ее киллерской карьеры, когда она, уже ко многому подготовившись, все же  совершала ошибки. Заказ был на одного итальянского гангстера. И самонадеянность чуть не стоила ей тогда жизни. Киллерша почему-то посчитала, что «подопечный» выйдет из ночного клуба один. Но, как только выхватила пушку и направила ее на клиента, пуля просвистела у нее над ухом, отбив кусок камня у стены. Вдруг из тени появились два «шкафа» и открыли стрельбу. Мафиози тем временем опрометью побежал к машине. Слабое уличное освещение спасло Бекки. В итоге она не без труда перестреляла охранников, но клиент скрылся. Это «веселое приключение» дало наемнице две пули в плече, пару месяцев вынужденного «простоя» и крепкую науку тщательнее планировать акции, осторожнее подходить к их выполнению, хотя риска все равно не избежать.

В практике разборок мисс Гилланд с охранниками были и по-своему забавные истории… Так было, когда ей заказали одного типа, хранившего опасный компромат. Тип готовился пустить бумаги в ход, поэтому времени у Бекки было в обрез. Надо было не только шантажиста кокнуть, но и документы достать, которые он, скорее всего, держал в сейфе в своем номере в отеле. (О сейфе за особую плату сообщила нанимателям гостиничная горничная). Ситуация осложнялась тем, что клиент, опасаясь, нанял целых двух телохранителей, – огромных шкафообразных горилл, сопровождавших его повсюду. Надо ли объяснять, что подобные ребята, на самом деле тупые и неповоротливые, не были для киллерши уровня мисс Гилланд такой уж серьезной проблемой? Ничто не предвещало конца для бедного глупца, и ему казалось, что он пребывает в безопасности. Однажды утром, когда хозяин отправился в душ, гориллы сидели на диванчике. А когда вернулся, они пребывали там же, только мертвые, и у каждого было по аккуратной дырочке во лбу. Было и еще нечто странное. Между двумя мертвецами расположилась незнакомая черноволосая дама, эффектно заложив ногу за ногу. Она приветливо улыбалась, обнажая белоснежные зубы. Незнакомка была в мини и на высоких каблуках, что, вкупе с длинными и стройными ногами, придавало ей чрезвычайно соблазнительный вид. В другое время он был бы несказанно рад познакомиться с такой красоткой, приударить за ней, но дама держала пистолет с глушителем, обращенный в его сторону. Темное дуло внушало ужас. Буч был всего лишь мелким мошенником, в своей недолгой жизни ему приходилось идти на риск, до найма охранников жил в постоянном страхе, потом немного успокоился, а сейчас чувствовал себя на волосок от смерти.

Очевидно, эта сексапильная девица застрелила двух охранников, пока он был в душе. Два хлопка глушителя, – ничего не было слышно. Но как она проникла в помещение? Ведь гориллам был дан приказ не впускать посторонних… 

«Привет! Меня прислали твои друзья!», – раздался с дивана низкий голос с приятной сексуальной хрипотцой в то время, как полуголый клиент, раскрыв рот, застыл посреди комнаты, уставившись на эффектную гостью и мертвых охранников. – «Если не хочешь сейчас же присоединиться к этим двум красавцам (дама кивнула в сторону одной из мертвых горилл), то, будь любезен, открой сейф и передай мне все содержащиеся в нем бумаги. Если это сделаешь, мои наниматели согласны сохранить тебе жизнь. Без этих бумаг ты им не опасен!». Последнее предложение было правдой, но относительно обещания оставить жизнь женщина бессовестно лгала. Убийство шантажиста было для заказчиков вопросом принципа, да и сама Бекки, как мы уже знаем, старалась не оставлять свидетелей… того, что натворила.

«Тебе, наверное, интересно, как я попала в номер?» – продолжила незнакомка, маняще покачивая ногой. – «Та горничная…  ну та миловидная пташка, что растрепала твоим приятелям о сейфе… и которую ты, конечно, не раз здесь уже видел… за особую мзду дала мне ключ. А то бы мне твои бабуины не открыли… Я оставила девчонку в ее же помещении с простреленной головкой, как меня и попросили дяди. Но я бы сама иначе ее не оставила. Ха-ха! Видел бы ты ее удивленную рожицу, парень, когда я, получив заветный ключик, всаживала ей, бедняжечке, пулечку в лобик! Она только положила в сумочку свои сребреники. Повернулась ко мне, и увидела поднятую пушку с глушителем. На ее мгновенно побледневшем лице было написано «Почему? За что? Какой ужас! Какой кошмар! Как это может быть? Не может быть! Нет, только не я! Не меня!». И так далее. Ну, целая гамма чувств. Это, конечно, стоило видеть. Она даже успела своими дрожащими губками так отчаянно прошептать «Не надо!». А я, пожав плечами, только и сказала «Надо!». И мой взгляд выражал холодную непреклонность. Пук! И ее жизнь закончилась, даже не успев по существу начаться. Учитывая ее юный возраст. Где-то двадцать. Ну, может, немного больше. Ничего личного, как обычно. Это был просто маленький бонус к ее гонорару. Моя свинцовая кон-фе-точ-ка. Стукачи – понятная группа риска, увы. Деньги из сумочки девицы забрала обратно. Я не жадная, но и сорить ими так не люблю. Мертвой-то они зачем? Вот куплю себе на них эффектную ковбойскую шляпу с полями!!! Мне кажется, мне подойдет. … Мне также заказали этих охранников (дама кивнула в направлении другой мертвой гориллы), чтобы привести тебя в чувство… Уже три жмурика за мной сегодня. Это много. Может быть, хватит? Поэтому как только ты выдашь то, что моим нанимателям нужно, можешь пулей выметаться из города!». 

Дама плавно поднялась с дивана. Ее пистолет смотрел Бучу в голову. Большие красивые глаза смеялись. Тот, казалось, оцепенел. «Ну же, соберись!» – громко сказала она. – «Откроешь сейф и свободен! Жив и свободен! Или хочешь, чтобы я с тобой… ну, как с той горничной? Да я запросто. Мне раз плюнуть». «И брось ты это полотенце! Что я, совершенно голых придурков не видела?! Думаешь, твоя болтающаяся штучка произведет на меня хоть какое-то впечатление?». «Х-хорошо», – произнес клиент. – «Се-се-сейф в спальне». Перспектива присоединиться к горничной и охранникам не казалась ему заманчивой. Бекки понравилась эта покорность. Если бы мужик вдруг уперся, ей пришлось бы его пытать. Может быть, и жестоко. Но не хотелось возиться. Да еще хотела успеть к баскетбольному матчу по телевидению. А теперь все будет быстро. Для нее без лишних усилий, а  для него безболезненно. «Иди первый!», – скомандовала дама. – «Я за тобой. И учти – ты у меня на мушке. Дернешься – вышибу мозги!!! А мне не хотелось бы пачкать ковер. Он здесь очень красивый». Дальнейшее было как под гипнозом. Бедняга, пошатываясь, отправился в спальню; женщина, не опуская пушки, последовала за ним. «Господи, какая же она высокая!», – произнес он про себя, оглянувшись. Каблуки и, правда, делали рост девушки под два метра. «На меня не заглядывайся, к делу», – прошипела она. – «Я и так знаю, что я высокая и красивая». Клиент послушно открыл сейф и передал киллерше искомую папку. Она быстро пролистала бумаги. «Ого, вижу всё на месте! Хороший мальчик. Мои наниматели будут довольны», – сказала каланча, сунула папку под мышку и белоснежно улыбнулась. –  «Ну, пока!». Она сделала пару шагов к двери. «Да, и еще кое-что…», – вдруг повернулась к нему  женщина. – «Что это со мной? Старею, что ли? Чуть не забыла самое главное… Надо передать тебе привет от твоих друзей. Да и от меня тоже. Прости, парень, но… Ты все понял, я думаю… Придется мне все-таки испачкать этот ковер». «Нет, нет!», – отчаянно крикнул клиент, увидев наставленную на него пушку. – «Не надо! Давайте немного поговорим!» «О чем нам с тобой говорить, дурачок?», – киллерша выразила недоумение. «Ну о всяком, о разном…», – нелепо промямлил клиент. «Слушай, парень, давай в следующей жизни как-нибудь с тобой поболтаем, а?», – в голосе женщины обозначились капризные нотки. – «А я не хочу опоздать из-за тебя к баскетболу! Да еще к полуфиналу с моей любимой командой! Я и так уже возможно не успею к началу! «Детройт Шок» играет, прикинь! Так что извини, дорогой, и пока». Дама снова приятно ему улыбнулась и сделала маленькое движение пальчиком.   

ЭДЖИН ВАЙФИЛД. ШОФЕР ДЖЕЙМСА БИЛЛИНГТОНА, 54 ГОДА.  Этот полный усатый лысый увалень был убит в гараже, – в полуподвальном помещении особняка.  В семье его называли «старина Эджин» или «дядя Эджи». Это был давний и верный слуга Биллингтонов. Личным шофером Джеймса он вкалывал уже более двадцати лет, знал его первую, трагически погибшую жену Лори, а Раффи – еще ребенком и неизменно имел от хозяина высокие похвалы и солидное жалование. Он также возил младших Биллингтонов. Элеонора и Рафаэлла имели по собственному авто и сами их водили. Услугами Эджина не пользовались.

Раффи накануне трагедии укатила на своей тачке к друзьям на море…  Последние годы эта ветреная крошка, пожалуй, единственная из всего семейства имела к мистеру Вайфилду искренние добрые чувства и заботливо к нему относилась. Вот и в тот день своего отъезда она зашла к нему в каморку и так душевно заговорила...  Раффи тогда вдруг участливо положила ему руку на плечо... и он… не выдержал, расплакался! «Дядя Эджи, что с тобой?» – с тревогой в голосе спросила она. «Детка, я не знаю, что со мной, я так устал, я все время в таком напряжении, мне нужен отдых!» –  как сопливая девчонка, хныкал Вайфилд, утирая слезы. Рафаэлла обняла его, стала гладить, успокаивать как маленького… «Эджин, мой бедный Эджин, ну, хочешь я поговорю о тебе с папой? Я все вижу и понимаю. Они с Элли тебя совсем заездили! Как ты измучился за все эти годы! Пусть дадут, наконец, тебе отпуск, наймут пока кого-то другого!» «Раффи, девочка, ты просто ангел, сама доброта, но, прошу, не надо этого делать. Если мне будет совсем невмоготу, сам придумаю что-нибудь...» – отказался он от заступничества, хотя глаза девушки были полны нежности и сострадания. «Ну, как знаешь», –  вздохнув, горько сказала Раф. –  «Как знаешь… Мне просто больно смотреть, как тебе тяжело. А я так тебя люблю, и ты столько для меня значишь… Ты столько значил для мамы…» И на прощание крепко-крепко обняла, прижалась к груди… Шепнула: «Помни, я твой друг, что бы ни случилось в этом гребаном мире. Меня беспокоит твое состояние. Уезжаю с сокрушенным сердцем».

Такая привязанность к нему Рафаэллы была давней и объяснялась тем, что Эджин много знал о ее матери, – был, можно сказать, другом Лори. У Раф были смутные воспоминания о маме маленькой девочки, но она не раз говорила, что хранит ее светлый образ в  сердце. А вот Джеймс Биллингтон, сохраняя внешнюю любезность, давно тяготился обществом старого друга, хотя по-прежнему не мог обходиться без его услуг. Элеонора, похоже, была ко всем холодной и надменной мегерой. Она не только почти не разговаривала с Эджином, но старалась даже не смотреть в его сторону. Зато к нему от нечего делать забегала горничная Бриджит. Эта бойкая щебетунья любила поболтать обо всем и послушать разные истории из его жизни. И девушка своим юным задором скрашивала его горькие одинокие дни. Эджин давно подумывал о том, что пора бы ему уйти от Биллингтонов, но какой-то недостаток воли удерживал его от этого решительного шага. «А так хорошо было бы встретить старость без них в уединенном домике,  просиживать долгие часы, закутавшись в плед, в кресле у камина, ожидая в тиши и покое свой неизбежный конец...», –  предавался, бывало, мечтаниям Вайфилд. – «И забыть-забыть всё, что когда-либо связывало меня с этой проклятой семейкой! Но совсем одному так жить будет сложно... Дочь Руфь, она совсем не хочет меня знать... После того, что я сделал… После всего этого ужаса… Но…РАФАЭЛЛА! Раффи, девочка, радость души, вот свет в окошке, только она одна меня не забудет, непременно будет навещать, приходить...». Мысли путались. Да, пора ему на покой! 

В тот роковой понедельник старина Эджин, как обычно, готовился везти хозяина в офис компании и ждал его в комнате отдыха в гараже. Здесь он и встретил смерть.

По данным следствия, расправившись с горничной и охранниками, убийца спустился в гараж. Он знал, где найти Вайфилда, и направился прямо к нему. Эджин в это время, развалившись на стуле, смотрел телевизор. У него была привычка смотреть новости в ожидании хозяина. Вайфилд, вероятно, не слышал, как к нему подкрался посторонний. Этот человек и пробил ему череп тремя сильными ударами, разбрызгав кровь и мозги. Рядом на полу копы и нашли окровавленный ломик, – орудие убийства. Отпечатков пальцев на нем не оказалось. Вероятно, этой же штукой был взломан ящик Элеоноры, а также дверь в комнату Рафаэллы. По какой-то прихоти убийца решил не использовать то огнестрельное оружие, которым покончил ранее с другими. Или действовали разные киллеры, один из которых был с пистолетом, а другой обходился чем придется.       

Бекки, почитав в газетах об убитом водителе, вспомнила об одном известном ей представителе этой профессии… «Джонни, Джонни, бедный мальчик Джонни… Когда это было… Ка-а-акие времена…», нежно промурлыкала дама. Она встала, зевнула, потянулась, пошарила в одном из тайников, достала и раскрыла уже пыльный, пятилетней давности альбом с той давней вырезкой о загадочном убийстве на пустыре. Это было еще в то казавшееся теперь далеким время, когда мисс Гилланд упорно готовила себя к киллерскому ремеслу, уйдя из банды грабителей. Именно там, в банде, она совершила первые убийства и поняла, что убивать ей нравится, а также и то, что из этого занятия можно извлекать потом, после соответствующей подготовки, серьезную материальную выгоду. До эпохи киллерства на этапах «большого пути» ее постоянно ищущей приключений натуры уже были бандитские налеты, кражи и проституция. «Тренировочный период» был особым, не лишенным своеобразной романтики, временем жизни. Около года она скиталась по городам и весям, убивая незнакомых людей и тренируя различные способы убийств (а заодно и грабила, если у жертв находились деньги и ценности). Этот шофер и стал одним из таких ее «тренировочных жмуриков».

И тот случай так живо воскрес в памяти, будто случился вчера! Она тогда, украшенная пышным рыжим париком, двадцатичетырехлетняя высокая стильная дама на высоких каблуках, изнывающая от жажды приключений, убийства и денег, поймала такси ночью на улице Лос-Анджелеса и попросила отвезти в пригород. Шофер Джон Уорбик (так значилось в его удостоверении), совсем молодой парень лет двадцати с небольшим, так и не заподозрил худого. Бекки представилась ему официанткой из придорожного кафе. Мол, загостилась допоздна у друзей на вечеринке. От нее и в самом деле несло виски. Дама изрядно приложилась к бутылке перед тем, как поймать это такси. Мило и весело болтая, молодые люди проехали так больше часа и остановились по требованию мисс Гилланд у какого-то глухого пустыря. Там красотка и «рассчиталась» с водителем. Его на мгновение обдало смешанным запахом алкоголя, табака и дорогих духов, голову что-то схватило, и бедняга почувствовал такую жуткую пронзительную боль, какую раньше никогда не испытывал. Где-то в отдалении еще послышался хрипловатый голос: «извини, дружок…» Потом все провалилось во тьму. А произошло следующее, чудовищное и непоправимое. Неожиданным, быстрым и точным движением злодейка вонзила парню специально приготовленную отвертку в шею. Сидевшая на заднем сидении Бекки тогда резко наклонилась вперед, левой рукой крепко обхватила голову жертвы, наклонив набок, а правой со всей силой пробила сбоку сонную артерию, глубоко вогнав отвертку, почти по самую ручку. Так, что у самой рука заболела. Парень задергался, фонтанируя кровью, а улыбающаяся красотка довольно наблюдала за его агонией.

Накануне дама тренировала этот способ убийства на подушке  в гостиничном номере. И с Джонни все прошло как по маслу. «Главное здесь – быстрый захват и сильный удар сбоку. Несколько секунд – и человек покойник.  Бац! Хрясь! И трупак вместо прежнего человека! Только лучше больше никогда не пить перед «делом». Это может повредить, ослабить сноровку. Вот зря я хлебнула тогда вискаря», – записала мисс Гилланд потом в дневнике. – «Не пить! Не пить перед тем, как кого-то мочить! Не пить даже если очень хочется! Затвердить как важный урок. Все убийства только на трезвую голову! Пьяной или хотя бы просто поддатой никого не стрелять, не душить, не резать и т.д. А вот ПОСЛЕ уже можно, так сказать, «оттянуться», помянуть «свежего покойничка», ха! Дело моих преступных рук!».

Бекки еще немного посидела с мертвым парнем в машине, курила, игриво стряхивая пепел трупу на голову, и размышляла о некоторых вещах. Какая перемена декораций! Только что этот парень был здоров и весел, и они так дружески болтали, и, казалось, впереди у него – долгая жизнь. А теперь от него – ничего, кроме этой мертвой тишины. Какой контраст между тем, что было, и тем, что стало! Точнее, тем, что ОНА своими руками сделала! А ведь могла ЭТОГО и не делать. Могла вполне. И заветная отверточка уже дожидалась бы шеи… ну, какого-нибудь пьяного бродяги… Это был ЕЕ свободный выбор – даровать парню жизнь или нет. Это была ее прямая ВЛАСТЬ над его жизнью и смертью. Была ли здесь предопределенность судьбы Джона Уорбика, а мисс Гилланд – всего лишь ее орудием? Тогда можно ли считать ее злом? «Да и без еще одного таксиста этот гребаный мир точно не станет хуже», – рассудила кровавая дама. – «И так везде проблемы с переизбытком населения… А таксистов этих дикое количество вообще расплодилось! Одним больше – одним меньше… По словам парня, у него была девушка. Что ж, теперь ей придется сменить кавалера. … О, Бекки-чертовка! Я изменила также ее судьбу! И надо запомнить и записать потом, что киллерство меняет судьбы окружающих людей. И вовсе необязательно к худшему. Киллер вообще не просто убивает, он как-то интересно – и неожиданно! – меняет окружающий мир! То есть он модератор этого мира».

Забрызганную кровью кофту дама смерти поменяла на пустыре и там же ее сожгла, как и испачканные перчатки. Она тогда училась быстро избавляться от улик.  Отвертка осталась в ране жертвы, отпечатков на ручке не было. Деньги, весьма приличную дневную выручку таксиста, забрала себе. Еще почистила бумажник. Дама была довольна: и получила удовольствие от убийства («что ни говори, а это адреналин!», «взять и кого-то пришить – о, это кайф!»), и кое-чем поживилась. Убийство потом так и списали на ограбление. Отчасти так и было, но только отчасти.               

Вдоволь натренировавшись и использовав наработанные за годы лихой жизни криминальные связи, в двадцать пять лет Ребекка открыла свою киллерскую «контору». Тогда посыпались заказы на убийства, вместе с ними пришли потоки денег. И полились новые реки крови.
 
МАРТИН БРИНГС, САДОВНИК. 67 ЛЕТ. В обязанности старика Брингса входило ухаживание за садом семьи Биллингтонов, – цветниками и клумбами. Несмотря на почтенный возраст, он справлялся с этим неплохо. «Выходец из Германии», у Биллингтонов Мартин появился десять лет назад, – якобы он был рекомендован им какими-то хорошими знакомыми. О семье Брингса не было ничего достоверно известно. Рафаэлла показала, что «старикан» мало и неохотно распространялся о близких и, похоже, никогда с ними не переписывался и не связывался по телефону. У него и мобильника-то не было. Брингс говорил, что у него была жена во Франкфурте, которая много лет, как умерла, а детей так и не нажили. И что у племянников есть какое-то дело, но отношений с ними не поддерживает. Выходило как-то туманно. Полиция пыталась найти родственников погибшего в Европе, – безрезультатно. Белым пятном оказалась его жизнь до Биллингтонов. Брингс как будто взялся из ниоткуда. Его отпечатки пальцев были съедены кислотой, – якобы в результате несчастного случая, когда Мартин работал в молодости на одном из химических заводов.

«Он был какой-то угрюмый, неразговорчивый…», – морщась, рассказывала Рафаэлла следователю, – «И мне скучно было с ним дело иметь. Да никто с ним дела не мог иметь, если честно. Такой закрытый весь в себе унылый старый гандон… Извините. (Улыбнулась Раф своей неловкости). Но папа души в нем не чаял… как в работнике. И был прав. Тот сад, который он творил, стал для нас маленьким кусочком рая на этой планете… Теперь не знаю кем его заменить. Вот на фига и его убила какая-то гадина…»  Айрвен в чем-то усилил показание Раф: «Гнусный тип. Чуть что так шипит. Поместья вообще не покидал, как будто был запуган чем-то до предела. Вот не понимаю, что нашел в нем наш мистер Билли. Как-то наблюдал их вместе, и у меня сложилось впечатление, что они были раньше знакомы. То есть до прихода этого хмыря к нам на службу».

Брингс был настоящим фанатиком садоводства. Он никогда не отлучался в город, торчал безвыездно в поместье, был попросту отшельником. Жил Мартин в особом уютном одноэтажном домике в глубине сада. Там его и нашли. Убийца неслышно подкрался сзади, когда глуховатый Брингс читал газету за завтраком. И в этот раз обошлось без выстрелов. Садовника зарубили одним сильным ударом по голове. Орудие было брошено рядом. Это был топор самого Брингса, обычно валявшийся, среди прочих инструментов, на крыльце хижины. Там его и подобрал убийца, по непонятному капризу и здесь решивший не пользоваться своей «рабочей» Беретой. Из этой непоследовательности один из психологов сделал вывод об артистизме в характере киллера, если он был в поместье один. «А вот здесь они правы!» – смеялась Бекки, прочитав отчет в газете. – «Артистизма мне, старушке, не занимать!». Брингса убили последним в поместье. Киллер, закончив «дела» в доме и в гараже, отправился по узкой садовой дорожке, что было видно по следам сапог. Дверь Брингс всегда оставлял незапертой…

Ребекка, читая о Мартине, затянулась сигаретой и выпустила дым. «Вот еще пример чистой и четкой работы… Хоп! И нет старикашки», – подумалось ей. «Спускать» таких старичков было проще простого.  Как щелкать семечки.