Хеллоуин

Полесский Хеллоуин


Там, где-то на Полесье.
Мама сказала, это так и было.
В прошлом веке.
В её деревне.
На Деды.

Когда тыквы дозрели, вылежались.
Покраснели, пожелтели.
Края выпуклые, почти кровавые.
Тёплое дыхание земли.
На Полесье.

Шутили ребята.
А как же это полешуки!
Шутки у них крепкие: ими и жену, и собаку дразнят.
Молодые были Орест и Казик.
Щенки. Влюблённые.
Спорили: кто сильнее напугает Настю.

А отца её тогда не боялись.
Того, что потом прозвали Алесем Глухим —
когда он с плугом на старой мине подорвался в весеннем поле.

Доченька. Настя. Ласточка.
И никто не страшился шуток с тыквами.
В тот год их было много.
Тыквы везде.
Тыквы  они как тыщи солнц на земле.

В полночь постучали в окно.
Парни. Тихонько.
Есть у полешуков такая забава:
нить длинная, на конце камушек или монетка.
Кнопку в наличник наколют, и за забор,  нить в темноту.
Сидят далеко.
Тянут за нить, хихикают, ждут.
А камушек в стекло тук-тук, бум-бум.
Выйдет хозяин, а там никого.
Ветер листья в кронах  шевелит, филин ухает.
Ужас!
И весело.

А те двое,
враз, и показали тыквы. В окно. Где спальня.
С глазами красными, с острыми клыками.
Свеча внутри. Горит.
Ужас!!!

У красавицы Настеньки сердце и разорвалось.
Аж крючок на ночнушке выстрелил.

Ребятки... не ребятки. Удальцы.

Орест потом погиб в Чехословакии, в шестьдесят восьмом.
Казик в свои сорок сошёл с ума.
На тракторном заводе в Минске голову под пресс положил.

 Тыквы…
Нынче родятся такие же.
Красно-жёлтые, с выпуклыми краями.
Почти кровавые.
На Полесье.