Бывший советский человек

   Один не молодой и не старый, не богатый и не бедный, бывший советский человек жил в большом и красивом городе в своей маленькой квартирке на третьем этаже собранного из блоков 60 лет назад дома...
   Ничем не был примечателен этот мужчина. Среднего роста, средней упитанности и обычной славянской внешности: светлые волосы, подстриженные под бобрик, серые глаза, курносый нос. По внешнему виду среднестатистического человека нельзя было назвать мужественным, рыцарем, какие нравятся женщинам.  Самый обычный... Но что-то в нём всё-таки было, что невозможно уловить на первый взгляд... У него была кроткая, добрая душа, такая же, как у покойной матери, воспитавшей единственного сына без мужской поддержки! Кроме смешных даже по советским временам алиментов от отца не приходило ничего...
   Иван Савельич не курил, жил один с чёрным, как ночь, котом и всегда с наступлением холодов обустраивал за окном кухоньки кормушку для птиц. Сооружал её из нижней части двухлитровой пластиковой бутылки из-под минералки. Верх сосуда Иван аккуратно обрезал перочинным ножом (у него были крепкие руки) и получалась удобная ёмкость для наполнения хлебным мякишем, раскрошенным на кусочки, пшеном или какой иной крупой. И синички налетали на злачное место одна за другой... И выклёвывали в студёную пору крошки и зёрнышки, утоляя голод.
   - Эки красавицы! - восклицал Иван Савельич, наблюдая за маленькими, шустрыми,  крылатыми существами, которых природа разукрасилла в три цвета: жёлтый, чёрный и белый с сереньким оттенком. Глазки - бусинки, клювик - челночок. Удивительно сотворённые создания!
   Воробьи, синицы, голуби, вороны обитали в городских дворах круглый год. Только они выдерживали суровую русскую зиму, не ведая, что такое тёплые края.
   А синички были самыми привлекательными среди всего этого птичьего базара.
   - Вон и листья-то облетели, - с печалью говорил сам себе и Господу Богу Иван Савельич, глядя на улицу через стекло высокого советского окна с деревянными переплётами. - Так вот и жизнь пролетает: день за днём, день за днём...
   Отжившие свой короткий век листья, яркие, но грустные, устилали дорожки в старом сквере напротив дома, взмывали вверх, поднимаемые порывами ветра, и вновь падали, так как не было в них уже жизненной силы, как у птиц...
   Голые, погрузившиеся в глубокий сон до весны ясени, берёзы, клёны и тополя выглядели убого. Низкие тяжёлые облака, обложившие небо, походили на сирых странников, у которых не было ничего кроме свободы... И Иван Савельич, прося у Бога прощения, в тайне от всего земного мира завидовал им, мечтая о такой же свободе и независимости...
   - Ничего, - успокаивал сам себя странный человек, - Скоро и я вознесусь к ним. Только Мурзика жаль да и этих вот птичек. Кому они будут нужны, когда моего тела не станет?
   - Мяу! - подал свой громкий голос кот, забредя на кухню и обнюхав пустую миску под мойкой. - Мяу!
   - Сейчас, сейчас, дорогой, - спохватился Иван Савельич, - это ведь я сегодня ещё тебя не кормил.
   Кусочки сваренной специально для кота на плите трески уже успели остыть.
А время завтрака уже поджимало.
   - Птичкам-то вот успел накрошить, а кота ещё не кормил и сам  не завтракал.
   Иван Савельич поставил на плиту старый эмалированный чайник с изображением подобия вишен на блеклой ветке с бесцветными листьями, чиркнул спичкой... Достал из старого, советского ещё холодильника "Саратов" кусок сыра и маслёнку с суррогатом сливочного масла. На подоконнике стояла трёхлитровая банка квашенной капусты, которую занёс в дом с балкона. Сам наквасил, с морковочкой, которую вручную натирал на тёрке, с круглым перчиком, как полагается...
   - Луку нарезать, подсолнечного маслеца с рынка...
   В смену слесарю-сантехнику Старцеву Ивану Савельичу сегодня не надо было идти. Он был в двухнедельном отпуске, предоставленном ЖЭКом по графику...
   На работе слыл чудаком, потому что не имел привычки выпивать ни по делу, ни без дела и никогда не брал в награду за выполненную работу бутылку... Вообще ничего не брал, как это делали сотоварищи.
   - Не от мира сего... - подсмеивались над не женатым и верующим человеком  мужики на работе, любившие выпить и знавшие толк в женщинах. - Праведник ты наш...
   По воскресеньям Иван Савельич посещал храм, стараясь соблюдать церковную дисциплину, но чего-то не хватало ему в церкви. Исповедь и причастие раз в месяц не приносили облегчения, казавшиеся простой формальностью. Не чувствовал прихожанин Бога в роскошном приходе, в однообразных вопросах, задаваемых иереем во время исповеди каждый раз...
   "В нерукотворных храмах живёт Господь!" - звучали где-то в голове слова из Писания.
   
Та девушка из какой-то прошлой жизни, из тех далёких уже дней советской юности назвала несмелого, скромного не по годам парня, недотёпой... Она таки затащила его в постель, подпоив вином, от которого потянуло к упругому стройному женскому телу... Но в самый последний момент у Ивана, не искушённого в женщинах в его 22, то ли от выпитого вина, то ли от робости и стыда признаться в своей девственности, ничего не получилось...
   - Импотент! - оттолкнула парня разгорячённая девица.
   И мнительный, не от мира сего Иван совсем упал духом. Вне контакта с дамой у него всё получалось, особенно по утрам, после сна... Он упрекал себя за это, боясь Бога, но естественная разрядка молодому организму была необходима.  Самоудовлетворение так и осталось на всю оставшуюся... Он панически стал бояться женщин. Поделиться было не с кем. Иван даже не подозревал, что всё это была чисто функциональная проблема, легко решаемая. А кто в советские времена знал о специалисте-сексопатологе? Стыдно было довериться другим ребятам, а уж с матерью на такую тему вообще невозможно было поделиться...
   Так и прошли годы... Со временем сексуальное чувство притупилось. А когда возраст близок к 60 ти, какие уже женщины?
   Чайник закипел. Иван Савельич заварил чай в пузатом заварнике, доставшемся ещё от маминого сервиза. Нарезал сыр, сделал бутерброд. Приготовил салат в пластмассовой плошке.
    - Благослови, Господи, на хлеб насущный, который Ты посылаешь мне на сегодня по великой милости Твоей! - перекрестился немолодой человек.
  Кот Мурзик, наевшись, довольный, пошёл в прихожую на свою лежанку.
   А в стекло оконной рамы забарабанил осенний дождь. Как будто заплакала природа, пожалев Божье дитя в образе простого бывшего советского человека, так и не сумевшего приспособиться к жестокому земному миру...