Рэй Брэдбери Хэнк помог мне

Первая публикация - сб. «Henry Kuttner: a Memorial Symposium», 1958
Перевод: О.Петров и И.Самойленко, 2025

*******
НЕОБХОДИМОЕ ВВОДНОЕ СЛОВО ОТ ПЕРЕВОДЧИКОВ: спустя какое-то время после скоропостижной смерти талантливейшего фантаста Генри Каттнера в феврале 1958 года, супруга не менее знаменитого <ныне> писателя Пола Андерсона – Карен – решила издать сборник-эпитафию, куда включила воспоминания о ГК от некоторых его друзей/коллег/учеников. По каким-то, ведомым ей самой, причинам она решила объединить пару коротеньких <но вполне самодостаточных> эссе относительно не старых ещё Ричарда Матесона и Рэя Брэдбери (см. их фото тех лет на прилагаемом коллаже) под одним наименованием – «Хэнк помог мне / Hank Helped Me».
  Фрагмент, принадлежащий перу Р.Матесона, выполнен сторонним лицом и опубликован в общедоступной сети летом сего года. Предлагаем вниманию заинтересованных читателей текст, написанный Брэдбери.
*******

  Позвольте изложить свои мысли попросту, так, как они формируются у меня в голове в данный конкретный момент.
  Впервые я встретил Генри Каттнера в 17-летнем возрасте, будучи учеником выпускного класса одной из лос-анджелесских средних школ, только-только ставшим членом местной Лиги любителей фантастики. Это был октябрь 1937 года. В то время Хэнк уже был на полпути к статусу знаменитости, публикующейся в «Weird Tales», а чуть позднее – и во всех остальных научно-фантастических журналах.
  Имелась у него одна отличительная черта, которую я сразу отметил с первых дней знакомства, и которую подмечал в нём неизменной на протяжении многих лет. Хэнк не только слушал собеседника, но и высказывал впоследствии свои соображения по поводу услышанного. Не думаю, что среди друзей Генри найдётся хоть один, кто не смог бы с лёгкостью изобразить его «фирменные»: вопросительный взгляд во время подзатянувшейся паузы или наклон головы после какого-то заявления или вопроса, только что сделанного или заданного кем-то. Каттнер впитывал, обдумывал и переваривал всё, что вы предлагали, прямо на глазах у собеседника. Он не спешил, и вкладывал в своё мнение-ответ всё, что мог. Это было крайне необычно в ту эпоху НЕ-слушающих и НЕ-думающих.
  И уже высказанные, и свежие мысли Хэнка находили потом отражение как в его собственных произведениях, так и в жизни с женой. Я никогда не встречал более преданной друг другу пары. Говорю об этом не из ложной сентиментальности, а с чувством искреннего восхищения перед супругами-соавторами, которые сообща устанавливали для себя стандарты в жизни и творчестве, скрупулёзно планировали свои действия и не переставали учиться, чтобы найти правильные ответы. И вместе, и каждый по отдельности, они подавали пример, на который должен равняться буквально каждый писатель.
  Они любили творить. Они были литературными людьми. Слишком многие из наших коллег по профессии таковыми вовсе не являются. Многие занимаются писательством только лишь ради денег или чтобы разок-другой погреться в лучиках славы. Так вот, Хэнк был не из таких!!..
  Я помню его как честного критика и доброго, но строгого учителя, который вышибал из меня всю дурь, когда это необходимо было сделать. Он терпел мои частые вторжения в его личную жизнь. Он целый год заставлял меня штудировать от корки до корки каждый выпуск «Amazing Stories», дабы я сумел-таки научиться формировать базис сюжета (задача безумно сложная, но справиться с ней получилось!), и вот в один прекрасный день 1942 года Хэнк выбил из меня так называемый «пурпурный стиль» настоящей писательской работы.
  На протяжении нескольких лет Генри писал восьми-девятистраничные письма, подробно анализируя те рассказы, которые я отдавал ему на ознакомление. Последние двести слов моего рассказа «Свеча», опубликованного в «Weird Tales» много лет тому назад, принадлежат именно Каттнеру. Хэнк попросту переписал оригинальную концовку, и я принял её безоговорочно.
  Всё, что мы можем сказать о другом человеке, должно основываться на нашем собственном эгоизме, т.е. нашей субъективной потребности в этом человеке в тот или иной момент жизни. Я могу судить о Хэнке только по тому, как наши жизни сходились и расходились на протяжении двадцати лет. Генри помогал мне тем или иным образом бОльшую часть этого времени. А ещё помогал другим людям.
  Каттнер был скромен до такой степени, что казался почти незаметным. Но прежде всего, он и Кэтрин (а говорить о Хэнке без Кэт довольно сложно, ведь они мне кажутся одним целым!) любили писать. Разговаривая с ними обоими, я восхищался их планами на будущее. Теперь Кэт предстоит в одиночку воплотить эти планы в жизнь. Жаль, что Хэнк покинул нас так скоро, и не закончил всего того, о чём мечтал вслух. Но я знаю, что Кэт помнит и сделает пусть и не совсем ту же самую работу, но очень похожую. Думаю, нам повезло, что часть жизни мужа останется в её творчестве.
  Давайте же посмотрим правде в глаза! Генри Каттнер был совершенно эксклюзивным мастером в любой литературной области. Американская литература стала богаче, потому что он прошёл в ней своим путём. А все мы стали богаче, потому что были его друзьями.