Красно-белые волны в Царицыне и окрест

 
                Киносценарий “Красно-белые волны в Царицыне и окрест”
                Синопсис
                Автор: Сергей Гордиенко

1. Введение

Содержание сценария полностью основано на исторических исследованиях и мемуарах участников описываемых событий; все персонажи, за исключением двух, являются реальными историческими лицами; подробно рассказывается о малоизвестном, но ключевом событии в истории гражданской войны в России обороне Царицына (Волгограда) в 1918-м с участием главных лиц в ранней советской истории: Сталин, Троцкий, Ворошилов, Подвойский, Вацетис, а также неизвестный широкой аудитории царский генерал Носович – шпион Добровольческой армии Белой в штабе РККА Северо-кавказского военного округа. Главный сюжет: противостояние Носовича и Сталина в Царицыне и последующая шпионская деятельность Носовича против Красной Армии в Центральной России.

2. Краткое содержание и сюжет:


2.1 Белогвардейское командование с помощью французских союзников внедряет в Царицын в штаб РККА Северо-кавказского военного округа в качестве военспецов целую группу бывших царских офицеров во главе с генералом Носовичем. Задача: саботаж и развал красных воинских частей и сдача города белым армиям, где они должны объединиться и вместе пойти в наступление на Москву.


2.2 Генерал Носович умело руководит своей группой и за два месяца фактически дезорганизует оборону города.


2.3 Одновременно с Носовичем в городе пытаются совершить мятеж и другие политические группы:

а) представитель партии социалистов-революционеров инженер Алексеев;
б) правительство Донской Советской Республики;
в) отряд Сибирской армии; 
г) консулы и офицеры военных миссий европейских государств в Царицыне;
д) иностранные военнопленные Первой мировой войны;
е) бывшие царские офицеры-республиканцы из местной артели;
ж) некоторые чекисты города;
з) идёт борьба между городской властью и представителями большевиков из Москвы.   

3. Из-за несогласованности действий белогвардейских генералов и раскрытия Сталиным группы шпионов генерала Носовича белым армиям не удаётся захватить город. Носовича арестовывают большевики и судят военно-революционным судом, который он выигрывает и продолжает службу в РККА, одновременно занимаясь развалом армии в Центральной России. Затем через фронт бежит к белым с секретными документами противника. Однако белые генералы ему не верят, арестовывают и судят несколько раз. Носович выигрывает суды, но становится изгоем среди белых, а секретными документами белые генералы отказываются воспользоваться.

4. Второй главный герой сценария штабс-капитан царской контрразведки Проскурин, царицынец, независимо от Носовича также по заданию Добровольческой армии устраивается на службу в тот же штаб округа в Царицыне. Его задача – оставаясь неизвестным Носовичу белым агентом, помочь группе бежать критический момент, но из-за несогласованности белогвардейского командования он не смог им помочь. Рассказ о деятельности Носовича ведётся частично от его лица.

5. В сценарии кратко прослеживается дальнейшая судьба офицеров группы Носовича и самого генерала.

6. Сценарий начинается кадром приезда Проскурина на могилу Носовича в Ницце и заканчивается этим же кадром – Проскурин возлагает цветы на могилу генерала.

7. В сценарии отражены точки зрения различных политических и военных группировок на дальнейшее развитие страны.






   Красно-белые волны в Царицыне и окрест.               
                Сценарий

1918 г. Оборона Царицына (Волгоград), противостояние Сталина и белого генерала Носовича.


Список персонажей:

Проскурин (Истомин, штабс-капитан контрразведки, унтер-офицер)
Носович Анатолий Леонидович, генерал-майор, начальник штаба Северо-кавказского округа у красных
Алексеев, генерал-лейтенант
Адъютант генерала Алексеева
Аршеневская Екатерина Константиновна, жена Носовича
Прохоров Николай, денщик Носовича
Медсестра (на платформе поезда с Носовичем)
Беркович, комиссар Печорской армии
Драгомиров, генерал-лейтенант
Скоропадский Павел Петрович, генерал-лейтенант
Лесник учёный-лесовод (кадр 14)
Лесник (кадр 17)
Старик на хуторе близ Новой Басмани (кадры 14-15)
Иван, сын старика на хуторе близ Новой Басмани (кадры 14-15)
Васька, его младшая сестра, мать, бабушка и пятеро приятелей (кадр 16)
Вейсман, красный комиссар
Матрос-балтиец в разведотряде комиссара Вейсмана (кадр 18)
Старушка-домоправительница (кадр 18)
Губин, комиссар, матрос-морфинист в революционном штабе города Лебедин
Подросток 15-ти лет в общей камере при революционном штабе города Лебедин (кадр 20)
Председатель военно-полевого суда при революционном штабе города Лебедин
Высокий красноармеец, конвоир, бывший царский солдат (обыскивал Носовича, кадр 21)
Старший красноармеец в вагоне охраны штабного поезда красных (кадр 21)
Начальник городской каторжной тюрьмы в городе Лебедин (кадр 22)
Николаенко, начальник контрразведки главковерха Антонова-Овсеенко, бывший царский офицер
Митяй, конвоир городской каторжной тюрьмы в городе Лебедин
Раненый красноармеец в вагоне (кадр 24)
Гуревич Герман Львович, начальник каторжной тюрьмы в Харькове
Два конвоира Носовича, бывшие солдаты-фронтовики (кадр 24)
Антонов-Овсиенко, красный командарм
Чебышев, полковник лейб-гвардейской конной артиллерии
Страдецкий, полковник, начальник нашего штаба Московского отделения Добровольческой армии   
Лохматов, бывший капитан 2-го ранга
Сосницкий Александр Аркадьевич, полковник
Сулейман, генерал-майор
Бонч-Бруевич Михаил Дмитриевич, генерал-майор, военрук Высшего Военного Совета РККА
Корбель, полковник, начальник отдела разведки французской военной миссии в Москве
Лавернь, генерал, начальник французской военной миссии в Москве
Троцкий
Комиссар в московской тюрьме в расстрельной комнате
Молодой офицер лейб-гвардии Конно-гренадерского полка (встреча с Носовичем на Кузнецком мосту в Москве, кадр 36)
Полковник, преподаватель Носовича в военном училище (встреча на московской улице, кадр 36)
Фаломеев, эскадронный парикмахер Носовича
Жена Фаломеева
Снесарев Анатолий Евгеньевич, царский генерал-лейтенант, военрук Северо-Кавказского военного округа у красных
Дед Прохор, царицынский рыбак
Ковалевский Александр Николаевич, полковник
Муля, жена Ковалевского
Сухотин, царский полковник, заместитель полковника Чебышева
Тарасенков, поручик, адъютант Носовича
Садковский Лев, подпоручик, адъютант Носовича
Кремков, поручик, адъютант Носовича
Стариков, ответственный по хозяйственной части в царицынском штабе красных
Рождественский, ответственный по хозяйственной части в царицынском штабе красных
Красноармеец-часовой у царицынского Городского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов
Руководители Царицына: Ерман, Рудин, Зедин, Минин, Тулак
Борман, председатель царицынского ЧК
Алексеев, инженер из Москвы, уполномоченный Главного нефтяного комитета большевиков
Два сына-подростка инженера Алексеева
14 охранников инженера Алексеева
Котов, царицынский эсэр, уездный комиссар временного правительства, присяжный поверенный
Степаньянц, бывший поручик, командир охранного отделения красноармейцев на царицынском вокзале
Селиванов, царицынский комиссар
Командир батареи на царицынском фронте, бывший полковник
Христич, полковник, представитель сербской военной миссии в Царицыне
Будённый, красный командир
Пархоменко, красный командир
Карбышев Дмитрий Михайлович, инженер
Атаман кубанских казаков (кадр в хуторе Букатин)
Отряд кубанских казаков (кадр в хуторе Букатин)
Матвей Глухов, старшина казачьего круга хутора Букатин
Ворошилов Климент, командир Первого луганского социалистического отряда
Ворошилова Екатерина Давыдовна (Голда Давидовна Горбман), жена Ворошилова
Чернолуцкий, гражданский служащий в артиллерийском управлении Чебышева
Червяков, председатель ЧК Северо-кавказского округа
Легран, представитель наркомата флота, бывший штабс-капитан
Начальник царицынской тюрьмы
Илларион и Панкрат Шульга, братья-близнецы, казаки
Тершуков, заместителя коменданта Царицына
Черняк, командир полка, бывший шахтёр
Лариса Рейснер, литератор, офицер флота
Миллер, бывший полковник, председатель военной секции у красных
Куликов, бывший царский офицер, у красных помощник председателя военной секции Миллера
Подвойский, нарком
Калисский, бывший капитан царской армии, заместитель председателя военной секции у красных, представитель антибольшевистского “Национального центра”
Сытин, бывший генерал-майор, временный военный руководитель Южного фронта у красных
Cиверс, красный командир
Киквидзе, красный командир дивизии
Никитин, прапорщик, помощник полковника Ковалевского
Шостак, подполковник контрразведки, начальник отдела разведки Южного фронта у красных
Бодак, адъютант Шостака
Бутенко, комиссар
Курвуазье де Лонгемен, бывший полковник, член антибольшевистской организации
Ролько, бывший штабс-капитан, у красных командир стрелковой дивизии
Захаревич, бывший подполковник, у красных командир бригады
Потапов, командир батальона у красных
Волынский, помощник Сиверса
Баландин, военный инспектор у красных
Лапшин, командир полка у красных
Мехоношин, член Реввоенсовета Республики
Вацетис, бывший царский полковник, главнокомандующий РККА
Невский, комиссар путей сообщения
Левицкий, генерал-майор, представитель московского отделения Добровольческой армии
Бриедис, полковник, представитель московского отделения Добровольческой армии
Мартьянов, прапорщик
Священник в Козловке, его жена и дети
Белоусов, хорунжий
Рытиков, полковник, начальник штаба дивизии у белых
Поляков, генерал-майор, начальник штаба Донской армии
Подпоручик, сокамерник Носовича
Алексеева Елизавета Александровна, невестка генерала Алексеева
Жеребков, студент Носовича в пажеском корпусе
Штабс-капитан Первого корниловского ударного полка Добровольческой армии, попутчик Носовича и Садковского в поезде в Екатеринодар
Богаевский, генерал-лейтенант



КАДР 1

НАТ. ФРАНЦИЯ. НИЦЦА. КЛАДБИЩЕ КОКАД. МОГИЛА ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА АНАТОЛИЯ ЛЕОНИДОВИЧА НОСОВИЧА. ДАТЫ ЖИЗНИ: 09.10.1878 - 25.01.1968
ДЕНЬ. ПАСМУРНО, ТУЧИ, СОБИРАЕТСЯ ЛИВЕНЬ.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ. ЧИТАЕТ ЕГО СТИХОТВОРЕНИЕ:

Родине
О Русь святая! О тебе молюсь,
Я так тебя люблю безмерно,
И для тебя отдать клянусь
Я жизнь свою нелицемерно.
Живи во славе. Будь могуча
И под крылом родным не страшна бури туча.
Под сению своей ты русских век оборони…
О, Русь Святая! Бог Тебя храни.

Генерал-майор А. Л. Носович
29 октября 1918 г. Новочеркасск
Гауптвахта

КАМЕРА ПОКАЗЫВАЕТ ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА В ЧЁРНОМ, С ЗОНТОМ И ГВОЗДИКАМИ.


КАДР 2


ИНТ. НОВОЧЕРКАССК. НОЯБРЬ 1917-ГО. ДЕНЬ. ПРИЁМНАЯ ГЕНЕРАЛА АЛЕКСЕЕВА.

ОФИЦЕР (ПРОСКУРИН-ИСТОМИН) ЛЕТ 25 В ГРАЖДАНСКОЙ ОДЕЖДЕ ЖДЁТ В ПРИЁМНОЙ. АДЪЮТАНТ ВНИМАТЕЛЬНО ЧИТАЕТ ДОКУМЕНТЫ. НАКОНЕЦ, РЕШАЕТСЯ ПОДАТЬ ГЕНЕРАЛУ. ИДЁТ В КАБИНЕТ. ВОЗВРАЩАЕТСЯ БЕЗ НИХ. ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МИНУТ У НЕГО НА СТОЛЕ ЗВОНИТ ТЕЛЕФОН.

АДЪЮТАНТ:

Исполняю, Ваше превосходительство. (ОБРАЩАЕТСЯ К ОФИЦЕРУ В ГРАЖДАНСКОЙ ОДЕЖДЕ) Проходите, штабс-капитан. Генерал желает беседовать с Вами.

ОФИЦЕР ОПРАВЛЯЕТСЯ И ЗАХОДИТ В КАБИНЕТ.


КАДР 3

ИНТ. НОВОЧЕРКАССК. НОЯБРЬ 1917-ГО. КАБИНЕТ ГЕНЕРАЛА АЛЕКСЕЕВА.

ЗА ШИРОКИМ МАССИВНЫМ СТОЛОМ В СТАРЕНЬКОМ ЗАСАЛЕННОМ МУНДИРЕ СИДИТ МАЛЕНЬКИЙ КУРНОСЫЙ СТАРИЧОК С ВЫСОКИМ ЛБОМ И ПЫШНЫМИ УСАМИ. В ГЛАЗАХ КАК БУДТО С ДЕТСТВА ЗАСТЫЛА ПЕЧАЛЬ.

ГЕНЕРАЛ АЛЕКСЕЕВ (НЕДОВЕРЧИВО):

Значит, Вы унтер-офицер кавалерии. Закончили Николаевское училище, служили на северо-западном фронте. Теперь желаете вступить в Добровольческую армию?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ПРИНИМАЕТ СТОЙКУ СМИРНО):

Так точно, Ваше превосходительство.

ГЕНЕРАЛ АЛЕКСЕЕВ (НЕДОВЕРЧИВО):

Армия только формируется. Как узнали?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Из Вашей телеграммы в штаб Петроградского округа.

ГЕНЕРАЛ АЛЕКСЕЕВ (НЕДОВЕРЧИВО):

Как оказались в штабе?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (НЕУВЕРЕННО):

Так сложились обстоятельства.

ГЕНЕРАЛ АЛЕКСЕЕВ (НЕДОВЕРЧИВО):

С каких пор туда пускают унтер-офицеров кавалерии? Телеграмма была зашифрована. Могли прочитать только офицеры штаба. У Вас чистые, опрятные руки кабинетного офицера, без следов от поводьев. Походка не вразвалку, как у кавалеристов. Ноги держите вместе, немного сутулитесь, будто просиживали над бумагами. И чувствуется, привыкли общаться с высокими чинами. Так что, Вы по-прежнему кавалерист?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (СКОНФУЖЕННО):

Документы не мои. Использовал для конспирации. Я - штабс-капитан контрразведки Петроградского округа Проскурин. Служил у подполковника Истомина, разрабатывал связи большевиков с германской разведкой. Документы принадлежат его сыну. Подполковник посчитал мне так легче пройти проверки новой власти и уехать заграницу. Но прочитав Вашу телеграмму, я решил отправиться сюда добровольцем.

ГЕНЕРАЛ АЛЕКСЕЕВ:

Где настоящие документы?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Спрятаны.

ГЕНЕРАЛ АЛЕКСЕЕВ:

Можете предъявить?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (УВЕРЕННО):

Никак нет! В Петрограде, а там революционеры.

ГЕНЕРАЛ АЛЕКСЕЕВ:

Какие связи у большевиков с германской разведкой?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ОТВЕЧАЕТ ЧЁТКО, ПО УСТАВУ): 

Их руководители были доставлены из Швейцарии по приказу кайзера. Получили на революцию миллионы марок от германского командования. Операцией руководил Парвус.

ГЕНЕРАЛ АЛЕКСЕЕВ:

Кто это?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Якобы революционер. На самом деле политический коммерсант.

ГЕНЕРАЛ АЛЕКСЕЕВ:

Я знаком с подполковником Истоминым. Можете описать привычки?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (УВЕРЕННО):

Гладит бороду перед тем, как начать говорить.

ГЕНЕРАЛ АЛЕКСЕЕВ (УЛЫБАЯСЬ):

Меня это всегда забавляло. Откуда Вы родом?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Царицын.

ГЕНЕРАЛ АЛЕКСЕЕВ (УДИВЛЁННО):

Саратовской губернии?.. Отужинаете со мной?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (УДИВЛЁННО):

Почту за честь!


КАДР 4


НАТ. ИНТ. КИЕВ. СЕНТЯБРЬ 1917 - ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
КАМЕРА ПОКАЗЫВАЕТ ХРАБРОГО, УВЕРЕННОГО В СЕБЕ РОТМИСТРА НОСОВИЧА НА ФРОНТЕ. В ШТАБЕ ОН ПОЛУЧАЕТ НАГРАДЫ И ОЧЕРЕДНЫЕ ЗВАНИЯ. СВАДЬБА, ВЕНЧАНИЕ, ОТПУСК С ЖЕНОЙ СИМФЕРОПОЛЕ. ПОТОМ ИМЕНИЕ КОТЮЖАНЫ КАМЕНЕЦ-ПОДОЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ. НОСОВИЧ УЖЕ ГЕНЕРАЛ-МАЙОР. ТОЛПА ПЬЯНЫХ СОЛДАТ ПЫТАЕТСЯ СЛОМАТЬ ДВЕРЬ В ДОМЕ, ЧТОБЫ ДОБРАТЬСЯ ДО ВИННОГО ПОГРЕБА. В ДОМЕ ЗАБАРРИКАДИРОВАЛСЯ НОСОВИЧ СО ШТАБОМ. У СОЛДАТ НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ СЛОМАТЬ ДВЕРЬ. ОНИ СТАВЯТ ОРУДИЕ ПЕРЕД ОКНАМИ И УГРОЖАЮТ ВЫСТРЕЛИТЬ ПО ДОМУ. НОСОВИЧ ПРИКАЗЫВАЕТ ОТКРЫТЬ ДВЕРЬ. ТОЛПА СОЛДАТ ГРАБИТ ДОМ, НО НЕ ТРОГАЕТ ШТАБИСТОВ. НОСОВИЧ ПРЕЗРИТЕЛЬНО НАБЛЮДАЕТ ЗА НИМИ, САДИТСЯ И ПИШЕТ РАПОРТ ОБ УВОЛЬНЕНИИ. С ДЕНЩИКОМ ПРОХОРОВЫМ СКАЧЕТ НА ВОКЗАЛ И САДИТСЯ НА ПОЕЗД.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ:

Выпускник Николаевской академии генштаба Анатолий Леонидович Носович - человек крепкого характера, лучший фехтовальщик и наездник Петербурга - начав войну ротмистром на австрийском фронте, за три года сумел дослужиться до полковника. За личную храбрость и умелое командование 466-м Малмыжским полком был награждён Георгиевским оружием и орденом Святого Георгия. 4-го сентября 1917-го в Киеве венчался с сестрой милосердия 94-го передового перевязочного отряда Екатериной Константиновной Аршеневской. Сразу после венчания молодожёны уехали в отпуск в Симферополь.
В конце 1917-го Носович получил звание генерал-майора и назначение командиром 11-й пехотной дивизии. Выехал в штаб в имение Котюжаны Каменец-Подольской губернии с намерением довести войну до конца. Но в стране уже произошли две революции и армия разлагалась революционерами. 4-го февраля 1918-го толпа пьяных солдат решила добраться до винного погреба. Носович со штабом забаррикадировался на втором этаже, но солдаты выставили 37-мм орудие. Генерал приказал не оказывать сопротивление, а утром подал рапорт об увольнении и с денщиком Прохоровым выехал к семье в Киев.


КАДР 4

НАТ. ПОЕЗД В СТОРОНУ КИЕВА. ФЕВРАЛЬ 1918-ГО. ДЕНЬ. НОЧЬ. ПАСМУРНО. ХОЛОДНО. ВЕТРЕНО. ДОЖДЬ.

ВАГОНЫ ПЕРЕПОЛНЕНЫ. НОСОВИЧ С ПРОХОРОВЫМ ЕДУТ НА ОТКРЫТОЙ ПЛАТФОРМЕ. НОСОВИЧ ПРИКАЗЫВАЕТ ПРОХОРОВУ СЕСТЬ ПОДАЛЬШЕ ОТ НЕГО, ЧТОБЫ НЕ ПОСТРАДАЛ В СЛУЧАЕ РАСПРАВЫ СО СТОРОНЫ ДЕЗЕРТИРОВ, ОСАЖДАЮЩИХ ПОЕЗД НА КАЖДОЙ СТАНЦИИ. НОСОВИЧ БЕССМЫСЛЕННО СМОТРИТ НА МЕЛЬКАЮЩИЕ ШПАЛЫ, СВИНЦОВО-ФИОЛЕТОВЫЕ ОБЛАКА, ПЫТАЕТСЯ ЗАКУТАТЬСЯ В ШИНЕЛЬ ОТ ЛЕДЯНОГО ДОЖДЯ. ДУЕТ ПОРЫВИСТЫЙ ВЕТЕР. ПЛАТФОРМА УЖЕ ЗАПОЛНЕНА РАСПОЯСАВШИМИСЯ ДЕЗЕРТИРАМИ. НА ОДНОЙ ИЗ СТАНЦИЙ НА ПЛАТФОРМУ ПОДНИМАЕТСЯ МЕДСЕСТРА, ПРИСАЖИВАЕТСЯ РЯДОМ С НОСОВИЧЕМ, УКУТЫВАЕТСЯ В ШАЛЬ И МОЛЧИТ. НАСТУПАЕТ НОЧЬ.

МЕДСЕСТРА (НЕОЖИДАННО ГОВОРИТ, ГЛЯДЯ НА ДЕЗЕРТИРОВ):

Всё можно перенести: и холод, и слякоть, и даже эту грязную толпу, но похабную брань - выше моих сил! А ведь не было такого на фронте!

НОСОВИЧ (УДИВЛЯЕТСЯ, ЧТО ОНА ЗАГОВОРИЛА):

Придётся терпеть, если хотим жить.


КАДР 5

НАТ. ПОЕЗД В СТОРОНУ КИЕВА. УЗЛОВАЯ СТАНЦИЯ. ФЕВРАЛЬ 1918-ГО. УТРО.
НОСОВИЧ УЗНАЁТ НА ПЛАТФОРМЕ ВОКЗАЛА ЗНАКОМОГО ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИКА. ПОДХОДИТ К НЕМУ.

ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИК (ГОВОРИТ ТИХО, ПО СЕКРЕТУ):

Готовимся к эвакуации. Банды Петлюры открыли фронт. Немцы идут на Киев.

НОСОВИЧ:

Сделай мне два места в литерном.


КАДР 6

НАТ. ИНТ. КИЕВ. ФЕВРАЛЬ 1918-ГО. ДВА ДНЯ СПУСТЯ. ВЕЧЕР. 
НОСОВИЧ БЫСТРЫМ АРМЕЙСКИМ ШАГОМ ИДЁТ С ВОКЗАЛА В КОМЕНДАНТСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ ШТАБ РУССКОЙ ИМПЕРАТОРСКОЙ АРМИИ, ПИШЕТ РАПОРТ О ПРИНЯТИИ НА СЛУЖБУ, ОСТАВЛЯЕТ СВОЙ АДРЕС ПРОЖИВАНИЯ. НА ФОНЕ ШУМА И ПЕРЕПОЛОХА В УПРАВЛЕНИИ СЛЫШИТСЯ ДИАЛОГ НОСОВИЧА С ДЕЖУРНЫМ ОФИЦЕРОМ: ОН ПРЕДУПРЕЖДАЕТ, ЧТО В ГОРОДЕ РЕВОЛЮЦИОННАЯ ДИВИЗИЯ СИВЕРСА РАСПРАВЛЯЕТСЯ С ОФИЦЕРАМИ ПРЯМО НА УЛИЦАХ, РАССТРЕЛЯНЫ СОСЛУЖИВЦЫ НОСОВИЧА ПОЛКОВНИК ДОМОНТОВИЧ И ШТАБС-РОТМИСТР ГРАФ РЕМБЕЛИНСКИЙ, ЧУДОМ ВЫЖИЛ ТЯЖЕЛО РАНЕНЫЙ ШТАБС-РОТМИСТР БОРЗЕНКО. ДОМОЙ НОСОВИЧ ИДЁТ ПЕРЕУЛКАМИ И ДВОРАМИ. ПОТОМ КАЖДОЕ УТРО ПРИХОДИТ В КОМЕНДАНТСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ С ПРОСЬБОЙ О НАЗНАЧЕНИИ, НО ПОЛУЧАЕТ ОДИН И ТОТ ЖЕ ОТВЕТ: ГЕРМАНСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ ЛИКВИДИРУЕТСЯ, В ВАШИХ УСЛУГАХ НЕ НУЖДАЕМСЯ. В КИЕВ ПРИБЫВАЕТ "ПЕЧОРСКАЯ АРМИЯ" - ПЯТЬДЕСЯТ ВАГОНОВ С 60-Ю КРАСНОАРМЕЙЦАМИ. НАЧАЛЬНИК ЭШЕЛОНА 18-ЛЕТНИЙ КОМИССАР БЕРКОВИЧ ПОД УГРОЗОЙ РАССТРЕЛА ТРЕБУЕТ ВЫДАТЬ ПО ДВЕ ПАРЫ ЧИСТОГО БЕЛЬЯ.

БЕРКОВИЧ (КОМЕНДАНТУ ГОРОДА, НАГЛО, ИЗДЕВАЯСЬ):

Воши распаганились! Не дашь – пальну промеж глаз!


КАДР 7

НАТ. КИЕВ. ФЕВРАЛЬ 1918-ГО. ВЕЧЕР. ХОЛОДНО. ВЕТЕР.
НОСОВИЧ СПУСКАЕТСЯ ПО КРЕЩАТИКУ, СЛЫШИТ ВОЕННЫЙ МАРШ.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Не русский и не революционный.

НА КРЕЩАТИК ВЫХОДИТ ВОЕННЫЙ ОРКЕСТР И БАТАЛЬОН ПЕХОТЫ.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ, ВОЗМУЩЁННО):

Немцы! Сдали город без единого выстрела… Разогнать местных царьков, уничтожить революционные банды, восстановить армию и фронт! К Императору!


КАДР 8

НАТ. КИЕВ. ФЕВРАЛЬ 1918-ГО. ХОЛОДНО. ПАСМУРНО.
НОСОВИЧ НА УЛИЦЕ ЧИТАЕТ ГАЗЕТУ, В КОТОРОЙ ОБСУЖДАЕТСЯ ОТРЕЧЕНИЕ НИКОЛАЯ ВТОРОГО ОТ ПРЕСТОЛА.

НОСОВИЧ (ВОЗМУЩЁННО):

Нет! Только не это!

НОСОВИЧ С ВОЗМУЩЕНИЕМ НАБЛЮДАЕТ, КАК КИЕВ НАПОЛНЯЕТСЯ ГЕРМАНСКИМИ ВОЙСКАМИ И ПЕТЛЮРОВСКИМИ БАНДАМИ. С ЛЕВОГО БЕРЕГА ДНЕПРА СЛЫШИТСЯ АРТИЛЛЕРИЙСКАЯ КАНОНАДА.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ, ДОГАДЫВАЕТСЯ):

Офицеры сражаются! Туда!

 
КАДР 9

ИНТ. КИЕВ. ФЕВРАЛЬ 1918-ГО. УТРО. ШТАБ РУССКОЙ ИМПЕРАТОРСКОЙ АРМИИ.
НОСОВИЧ В КАБИНЕТЕ ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА ДРАГОМИРОВА.

ДРАГОМИРОВ (СЕРЬЁЗНО):

Желаете Добровольческую армию? На юг? К Алексееву? Одобряю, но доставку обеспечить не смогу. Сами добирайтесь.


КАДР 10

ИНТ. НАТ. КИЕВ. ФЕВРАЛЬ 1918-ГО. УТРО. ДЕНЬ. ВЕЧЕР. ХОЛОДНО. ПАСМУРНО.
НОСОВИЧ В ГРАЖДАНСКОЙ ОДЕЖДЕ ХОДИТ ПО УЛИЦАМ КИЕВА, ОСМАТРИВАЕТ И ЗАПОМИНАЕТ РАСПОЛОЖЕНИЕ ГЕРМАНСКИХ ВОЙСК В ГОРОДЕ. ДОМА РИСУЕТ КАРТЫ, ЧЕРТИТ ТАБЛИЦЫ, ДЕЛАЕТ ЗАПИСИ И СНОВА ЗАПОМИНАЕТ.


КАДР 11

НАТ. КИЕВ. ФЕВРАЛЬ 1918-ГО. ДЕНЬ. ХОЛОДНО. ПАСМУРНО.
НОСОВИЧ ВЫХОДИТ ИЗ ТОРГОВОЙ ЛАВКИ И СЛУЧАЙНО ВСТРЕЧАЕТ ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА СКОРОПАДСКОГО.

НОСОВИЧ (СКЕПТИЧЕСКИ):

Слышал, увлеклись украинством, Павел Петрович.

СКОРОПАДСКИЙ (ИЗЛИШНЕ ОПТИМИСТИЧНО):

А что?!.. Немцы поддерживают!

НОСОВИЧ (ПРЕЗРИТЕЛЬНО):

Каким боком Вы украинец? Потомственный дворянин-малоросс, флигель-адъютант Его Величества, сын полковника русской армии! Украинство германским ветром надуло?

СКОРОПАДСКИЙ (СМУЩАЯСЬ, ОПРАВДЫВАЯСЬ):

Не разделяю Ваш сарказм, Анатолий Леонидович. Украинство и гетманство надо возрождать.

НОСОВИЧ (ПРЕЗРИТЕЛЬНО):

Поэтому в своём 34-м корпусе заменили фронтовых солдат на пригнанных немцами пленных?! Не хуже меня знаете, в концлагерях они за краюху хлеба записались украинцами! Украина – креатура немцев и австрийцев.

СКОРОПАДСКИЙ (ЕХИДНО):

Уже не 34-й. Первый Украинский! Записывайтесь, дам дивизию.

НОСОВИЧ (ВОЗМУЩЁННО):

Надо немцев из Киева выкинуть, фронт восстановить!

СКОРОПАДСКИЙ (НАСМЕХАЯСЬ):

Пустое… Послушайте меня, голубчик: явитесь к немцам, скажите, мол, я - генерал, украинец, лоялен… Скоро будет новое правительство, Рада, получите высокий пост.

НОСОВИЧ (СМОТРИТ С НЕНАВИСТЬЮ, ПРОИЗНОСИТ ПРЕЗРИТЕЛЬНО):

Подлец, предатель! А ведь был в Свите!

НОСОВИЧ РЕЗКО РАЗВОРАЧИВАЕТСЯ И УХОДИТ.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Не на левый берег надо! Нет, дальше, на восток, к тем, кто борется с немцами и верит в монархию. Верхом на Мале до Сум к мачехе и сёстрам или к брату на Деркульский конезавод. Четыреста вёрст - четыре дня пути. Выдержим! И я, и Мала. В города не заезжать, ночевать на выселках под видом солдата или прапорщика. Оставлю Малу у родных и поездом в Москву.


КАДР 12

НАТ. КИЕВ. 23-Е ФЕВРАЛЯ 1918-ГО. ДВОР, ГДЕ РАСПОЛАГАЕТСЯ КВАРТИРА НОСОВИЧА. РАНЕЕ УТРО. ТИХО.
ПРОХОРОВ ВЫВОДИТ ЛОШАДЬ НОСОВИЧА ПО КЛИЧКЕ МАЛА. НОСОВИЧ ОБНИМАЕТ ЖЕНУ. ОНА ЕГО ШИРОКО КРЕСТИТ. НОСОВИЧ САДИТСЯ НА МАЛУ И УЕЗЖАЕТ.


КАДР 13

НОВОЧЕРКАССК. НОЯБРЬ 1917-ГО. РЕЗИДЕНЦИЯ ГЕНЕРАЛА АЛЕКСЕЕВА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ЗА СТОЛОМ УЖИНАЮТ ГЕНЕРАЛ АЛЕКСЕЕВ И ПРОСКУРИН-ИСТОМИН.

АЛЕКСЕЕВ (ОБРАЩАЕТСЯ К ПРОСКУРИНУ-ИСТОМИНУ):

А теперь прошу набраться терпения и выслушать меня, старика. Я в последние месяцы жил в Петрограде на конспиративной квартире на Галерной, создавал новую армию. Готовились противостоять анархии и нашествию немцев и революционеров. Знаете, никогда не охватывала душу такая давящая тоска, как в те дни. Вокруг бессилие, продажность, предательство! Особенно в Петрограде. Осиное гнездо! Развал Империи! Как будто по чьему-то приказу исполнялся предательский план. Когда Вы упомянули Парвуса и большевиков, в голове всё расставилось по местам. Действительно был план уничтожения России!.. В конце октября было назначено заседание Временного Совета Республики, но большевики оцепили Мариинский дворец. Я направился в штаб округа, а там… настоятельно рекомендовали срочно скрыться – меня разыскивали большевики, по всему городу расклеили листовки, хотели арестовать. Друзья прятали у себя. А когда менял квартиру, опознали на улице. Пришлось бежать в Ростов. Ночью пешком на вокзал в потёртом пальто шоколадного цвета, не по росту длинном, брюки поверх сапог, на голове синяя фетровая шляпа с чёрной лентой, а в кармане чужой паспорт. В поезде всё-таки узнали, но до Ростова, слава Богу, добрался. Тут на юге атаман Каледин уже ввёл военное положение, выгнал революционеров. Мы встретились здесь, в Новочеркасске. Представьте себе, он отказался принять моих офицеров! Приказал немедленно покинуть Донскую область! Я, конечно, не послушал… Теперь к нам присоединился генерал Корнилов. Думаю, Вы о нём слышали.

АЛЕКСЕЕВ МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНО УЛЫБАЕТСЯ.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (УЛЫБАЕТСЯ В ОТВЕТ):

Конечно! Командующий Петроградским военным округом.

АЛЕКСЕЕВ:

Я опубликовал воззвание к офицерам защитить Отечество, вернуть союзников и уничтожить революционеров. (ПОДУМАВ) Могу предложить два варианта службы. Первый - кавалеристом, чего, признаюсь, хотелось бы менее. Второй - поедете в Москву к революционерам и попытаетесь получить назначение в родной Царицын. Готовим летнее наступление.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ВСТАЁТ, ВЫТЯГИВАЕТСЯ ПО СТОЙКЕ СМИРНО):

Согласен на второй вариант.

АЛЕКСЕЕВ (ДОВОЛЬНЫЙ):

Превосходно! Детали обсудите с начальником разведки подполковником Ряснянским. Адъютант отвезёт на квартиру на окраине города. Ни с кем не общайтесь и не выходите.


КАДР 14


НАТ. ИНТ. СУМСКАЯ И ЧЕРНИГОВСКАЯ ГУБЕРНИИ. КОНЕЦ ФЕВРАЛЯ 1918-ГО. УТРО. ДЕНЬ. ВЕЧЕР. МОРОЗНО. ПАСМУРНО.
НОСОВИЧ ЕДЕТ НА ЛОШАДИ МАЛА ЧЕРЕЗ ПРОМЁРЗШЕЕ ПОЛЕ. В ПОЛДЕНЬ СВОРАЧИВАЕТ НА ТРОПУ К ДОМИКУ ЛЕСНИЧЕГО. ЛЕСНИЧИЙ – ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЙ ЧЕЛОВЕК, УВЛЕЧЁННЫЙ УЧЁНЫЙ-ЛЕСОВОД. ВМЕСТЕ ГОТОВЯТ ОБЕД, ГОВОРЯТ О РЕВОЛЮЦИИИ, ПЕРВОЙ МИРОВОЙ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ. 
НОСОВИЧ УЕЗЖАЕТ. К ВЕЧЕРУ ДОБИРАЕТСЯ ДО ОКРЕСНОСТЕЙ НОВОЙ БАСАНИ В НЕЖИНСКОМ РАЙОНЕ ЧЕРНИГОВСКОЙ ОБЛАСТИ. НИ В ОДНОМ ХУТОРЕ ЕГО НЕ ПУСТИЛИ ПЕРЕНОЧЕВАТЬ. НО ОДНА ХОЗЯЙКА ВДОГОНКУ КРИЧИТ:

Через полторы версты поле справа. На другом конце племянник построился, место есть. Скажите, от тётки Матрёны с выселков.   

НОСОВИЧ ПОДЪЕЗЖАЕТ К КРЕСТЬЯНСКОМУ ДОМУ. СТУЧИТ В ВОРОТА. ОТКРЫВАЕТ СТАРИК. ВПУСКАЕТ НОСОВИЧА НА ЛОШАДИ В ПРОСТОРНЫЙ ДВОР С КОНЕШНЕЙ, ХЛЕВОМ И САРАЯМИ.

СТАРИК:

Иван! Тут служивый с Киева на ночь просится. Принять надо.

ИЗ ДОМА ВЫХОДИТ СЫН, ПОКАЗЫВАЕТ НОСОВИЧУ НА САРАЙ. НОСОВИЧ ЗАВОДИТ МАЛУ В САРАЙ, СНИМАЕТ СЕДЛО, РАСТИРАЕТ ЕЙ СОЛОМОЙ СПИНУ, МАССИРУЕТ НОГИ, ЧИСТИТ, МОЕТ, ДАЁТ ВОДЫ.

ИВАН (СТОИТ В ДВЕРИ САРАЯ, ВКРАДЧИВО):
 
Изволите говорить, поутру отбыли с Киева? Поболе ста вёрст будет-то. Изволили устать? Дозволите уборочку кобылке Вашей сделать?

НОСОВИЧ НАСТОРАЖИВАЕТСЯ, ПРОВЕРЯЕТ БРАУНИНГ НА ПОЯСКЕ ПОД МУНДИРОМ.

ИВАН (ВКРАДЧИВО):

Чего там в Киеве?

НОСОВИЧ (СДЕРЖАННО):

Неспокойно.

НОСОВИЧ НАСЫПАЕТ МАЛЕ ОВСА И ДОСТАЁТ СВОИ СЪЕСТНЫЕ ПРИПАСЫ.

ИВАН (ДРУЖЕЛЮБНО):

Извольте в дом, повечерим.

ИВАН ВЕШАЕТ НА САРАЙ ОГРОМНЫЙ ЗАМОК И СПУСКАЕТ С ЦЕПИ ОГРОМНОГО ПСА.

ИВАН (ДРУЖЕЛЮБНО):

Как спать изволите, я Вашу кобылку во-вторях напою, овса подсыплю да сенца брошу. Поутру весело пойдёт.

ВХОДЯТ В ИЗБУ. ИЗБА НЕВЕРОЯТНО ЧИСТАЯ, ПРОСТОРНАЯ, С ВЫШИТЫМИ ЗАНАВЕСКАМИ НА ШИРОКИХ ОКНАХ. ХОЗЯЙКА УГОЩАЕТ ВКУСНЫМИ БЛИНАМИ С МАСЛОМ И СМЕТАНОЙ. НОСОВИЧ С УДОВОЛЬСТВИЕМ ЕСТ.

ИВАН (ОБРАЩАЕТСЯ К НОСОВИЧУ, ВЕЖЛИВО):

 Дозвольте спросить, не будете ли господином офицером?

НОСОВИЧ (ВЗДРАГИВАЕТ, ОТВЕЧАЕТ НАИГРАННО БЕЗРАЗЛИЧНО, ПЫТАЕТСЯ ГОВОРИТЬ ПО-НАРОДНОМУ, НО ЕГО ВЫДАЁТ ВРОЖДЁННАЯ КАРТАВОСТЬ):

Эх, кто ж нонче не офицер! Все позаделались не ниже прапоров.

ИВАН (МЯГКО):

Изволили быть командиром 466-го Малмыжского полка?.. А я, Ваше превосходительство, конный разведчик 465-го Уржумского полка, возил Вам пакеты. У Прохорова Николая, денщика Вашего, останавливался. Сразу признал седло у кобылки-то Вашей да как по-особенному растирали, убирали, по глоткам поили. Всё распознал. А когда бригаду Вы изволили получить, я к Николаю прощаться приезжал. Видел, как старые малмыжцы чинно провожали Вас. Только не извольте сумлеваться, знаю, какие нонче времена, никому об Вас не скажу. Тутки немчура кругом, так я поутру околью проведу.


КАДР 15
   
ИНТ. НАТ. ТОТ ЖЕ ХУТОР. СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ. РАНЕЕ УТРО. МОРОЗНО.

ХОЗЯЙКА ПРИНОСИТ НОСОВИЧУ ЧАЙ, СОБИРАЕТ ЕМУ С СОБОЙ ЛЕПЁШКИ, БЛАГОСЛОВЛЯЕТ СЕМЕЙНОЙ ИКОНОЙ “НА ПОДВИГ РАТНЫЙ”. ИВАН СЕДЛАЕТ ЛОШАДЬ И ЕДЕТ ПРОВОЖАТЬ НОСОВИЧА. ДВАДЦАТЬ ВЁРСТ ЕДУТ ПО ПОДЛЕСКАМ И РОЩАМ. ПОД ДУБОМ ДЕЛАЮТ ПРИВАЛ, ОБЕДАЮТ И ПРОЩАЮТСЯ, КРЕПКО ОБНЯВШИСЬ.

НОСОВИЧ (РАСТРОГАННЫЙ)

Спасибо тебе, солдат!


КАДР 16

НАТ. ИНТ. ОКРЕСНОСТИ ГОРОДА ПРИЛУКИ (ЧЕРНИГОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ). КОНЕЦ ФЕВРАЛЯ 1918-ГО. РАНЕЕ УТРО. 
В ГОРОДЕ СЛЫШАТСЯ ВЫСТРЕЛЫ И ВЗРЫВЫ. НОСОВИЧ РАЗВОРАЧИВАЕТСЯ И ЕДЕТ В БЛИЖАЙШУЮ ДЕРЕВНЮ. У БОГАТОЙ ИЗБЫ СТОЯТ ШЕСТЕРО ПАРНЕЙ, ПЛЮЮТ СЕМЕЧКИ.

НОСОВИЧ:

Кто сын хозяина? Спроси у отца можно переночевать?

ПАРНИ ПРЕЗРИТЕЛЬНО ОСМАТРИВАЮТ БОГАТОЕ СЕДЛО И МАЛУ. ОДИН НЕХОТЯ ИДЁТ ВО ДВОР. ВЫХОДЯТ МАТЬ И БАБУШКА.

МАТЬ:

Во фронте ишо кормилец наш.

БАБУШКА:

Но ты ночуй.

НОСОВИЧ ОТВОДИТ МАЛУ В САРАЙ И ПРИСТУПАЕТ К УБОРКЕ. ПАРНИ НАБЛЮДАЮТ ЗА НИМ СО ДВОРА, ПОДОЗРИТЕЛЬНО ПЕРЕШЁПТЫВАЮТСЯ. НОСОВИЧ ГОТОВ ВЫХВАТИТЬ БРАУНИНГ ИЗ-ПОД ПОЛЫ МУНДИРА. ПАРНИ ВХОДЯТ В САРАЙ. НОСОВИЧ НЕЗАМЕТНО ПЕРЕКЛАДЫВАЕТ В КАРМАН КОРОБКУ С 25 ПАТРОНАМИ, В ДРУГОЙ КАРМАН КЛАДЁТ 3 ЗАПАСНЫЕ ОБОЙМЫ.

НОСОВИЧ (НАПРЯЖЁННО ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

47 выстрелов, вполне хватит. Придётся ночевать в сарае. И не спать.

К САРАЮ ПОДХОДИТ МАТЬ.

МАТЬ (НОСОВИЧУ):

Пойдём в хату вечерять.

МАТЬ (НОСОВИЧУ, НА КРЫЛЬЦЕ):

Сидай рядком, а то парни балованные, управы нетуть. В хате я хозяйка, а в сараях они. Видал, ворота запёрли! На кобылке ужо не уйтить. А из избы - в окно да через забор! 

НОСОВИЧ (КИВАЕТ, НАПРЯЖЁННО ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):
 
До Сум двести вёрст. Пешком шесть дней, на Мале два. Не оставлю её!.. Нет, жизнь дороже.

ПАРНИ СЛЕДУЮТ ЗА НИМИ В ХАТУ. НОСОВИЧ САДИТСЯ В УГОЛ ПОД ОБРАЗА МЕЖДУ МАТЕРЬЮ И БАБУШКОЙ, РЯДОМ ДЕВОЧКА ЛЕТ ДЕСЯТИ.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Фланги прикрыты! Не обойдут, в спину не пальнут.

СЫН ХОЗЯИНА:

Под образа сел жид пархатый! Убить христопродавца!

НОСОВИЧ (С ДОСТОИНСТВОМ):

Имеете в виду мою картавость? Так сие от православно-дворянского происхождения и уроков французского.

СЫН ХОЗЯИНА (ДЕВОЧКЕ):

А ну, малая, геть из-за стола!

ДЕВОЧКА НАЧИНАЕТ ПЛАКАТЬ И ВЫБЕГАЕТ ИЗ ХАТЫ.

НОСОВИЧ (БАБУШКЕ, ВЕЖЛИВО):

Мадам, Вам лучше уйти.

БАБУШКА (ВНУКУ, ГРОМКО, НЕДОВОЛЬНО):

А ну сам геть отсель, супостат окаянный! Ишь, хозяином сделался!

НО ВНУК ЗАХОДИТ С ЛЕВОЙ СТОРОНЫ. НОСОВИЧ НАЩУПЫВАЕТ БРАУНИНГ И СТРОГО СМОТРИТ ЕМУ В ГЛАЗА

НОСОВИЧ (ПРЕДУПРЕЖДАЮЩЕ, СТРОГО):

Назад, молодь!

ПАРЕНЬ НЕОЖИДАННО ПОВИНУЕТСЯ.

НОСОВИЧ (НЕОЖИДАЛ ТАКОГО ПОВИНОВЕНИЯ; ВСПОМНИЛ, ЧТО В СВОЁМ ПОЛКУ ЧИТАЛ НА КЛИРОСЕ ЗА ДЬЯЧКА И ПЕЛ В ЦЕРКОВНОМ ХОРЕ; РЕШАЕТ РАЗВИТЬ УСПЕХ; ГРОМКО, СТРОГО):

Как звать?

ПАРЕНЬ:

Васькой.

НОСОВИЧ (ВЫСОКОМЕРНО):

Жид я, говоришь… А знаешь ли ты, Васька, тропарь благоверных князей Василия и Константина Ярославских? “Возвысившеся на добродетель, к желанию крайнему, и достигосте к Небесней высоте, благовернии велицыи князи Василие и Константине, и безстрастным житием украсисте души своя, пощением же изрядно победисте бесовския полки и воспримете чистую совесть, в молитвах яко безплотнии пребысте, возсиясте в мире, аки солнце, преславнии, молите спастися душам нашим.” Тропарь на обретение мощей князей сих знаешь? “Ваше отечество хвалится обагрением кровей ваших, Церковь же Божия радуется приемши телеса ваша, людие, песненный лик составльше, духовною цевницею вопиют: ликуй, Василие, радуйся, Константине, Ярославлю славо и всей России радосте.” Ну! Кто из нас жид пархатый?!

БАБУШКА (КРИЧИТ НА ВАСЬКУ):

Подь отсель, нехристь поганая! (НОСОВИЧУ) Идём к нам в покои, господин офицер.


КАДР 17

ИНТ. НАТ. ТА ЖЕ ХАТА. НОЧЬ. УТРО. ДЕНЬ. ВЕЧЕР. НОЧЬ. МОРОЗНО.
ВСЮ НОЧЬ НОСОВИЧ ПРИСЛУШИВАЕТСЯ К КАЖДОМУ ШОРОХУ, СТАРАЕТСЯ НЕ ЗАСНУТЬ. НО УТРОМ ВАСЬКА НЕОЖИДАННО ПОДОБРЕЛ. ЗА ЧАЕМ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК ОБЪЕХАТЬ ПРИЛУКИ ДВУМЯ ВЕРСТАМИ. НОСОВИЧ УЕЗЖАЕТ. ВИДИТ, КАК БЕЗ ЕДИНОГО ВЫСТРЕЛА ГЕРМАНСКИЙ ПОЛУБЛИНДИРОВАННЫЙ ПОЕЗД ПРИБЫВАЕТ НА ВОКЗАЛ ГОРОДА ПРИЛУКИ, А УСИЛЕННЫЕ ДОЗОРЫ ГЕРМАНСКОЙ ПЕХОТЫ ЗАНИМАЮТ ГОРОД. НОСОВИЧ ПО ПОЛЯМ НАПРАВЛЯЕТСЯ НА ВОСТОК.

ДНЁМ НЕ ТЕПЛЕЕ, ЧЕМ УТРОМ. МАЛА МЕДЛЕННО ИДЁТ ПО НАСТУ ШАГОМ. В ПОЛДЕНЬ ОТДЫХАЮТ В ПОЛЕ. К ВЕЧЕРУ ДОБИРАЮТСЯ ДО ЛЕСНИКА, НОСОВИЧ УЖИНАЕТ С НИММ: ВАРЁНАЯ КАРТОШКА, СВЕЖЕЕ МОЛОКО И КОНСЕРВЫ. НОСОВИЧ СПИТ У ПРИОТКРЫТОГО ОКНА, ВЫЕЗЖАЕТ НА РАССВЕТЕ, ОСТАВИВ ЛЕСНИКУ ЧАЙ И САХАР. ДО СУМ ОСТАЁТСЯ СТО ВЁРСТ. ДО ПОЛУДЕННОГО ПРИВАЛА НОСОВИЧ РЕШАЕТ ЕХАТЬ ПРОСЁЛОЧНЫМИ ДОРОГАМИ, ПОТОМ ПО БОЛЬШАКУ, ЧТОБЫ НЕ ПРОПУСТИТЬ РАЗВИЛКУ НА СУМЫ И ЛЕБЕДИН. ЕДВА ПУСКАЕТ МАЛУ КРУПНОЙ РЫСЬЮ ПО УТОПТАННОЙ ОБОЧИНЕ, КАК ВДРУГ ПОКАЗЫВАЕТСЯ ВСАДНИК В СОЛДАТСКОЙ ФОРМЕ БЕЗ ПОГОН. ТОЖЕ СКАЧЕТ РЫСЬЮ, НЕУКЛЮЖЕ ПОДПРЫГИВАЯ В СЕДЛЕ, ЗА СПИНОЙ БОЛТАЕТСЯ ВИНТОВКА ПЕХОТНОГО ОБРАЗЦА.

НОСОВИЧ (КРИЧИТ ВСАДНИКУ):

Эй, пехота, веди в штаб!

БОКОВЫМ ЗРЕНИЕМ НОСОВИЧ ОСМАТРИВАЕТ НЕЗНАКОМЦА. НИЧЕГО ПОДОЗРИТЕЛЬНОГО, НО ТОТ ПОЧЕМУ-ТО НЕРВНИЧАЕТ. ПРИЕЗЖАЮТ В ДЕРЕВНЮ. ТАМ РАЗВЕДОТРЯД ПЯТНАДЦАТЬ-ДВАДЦАТЬ БОЙЦОВ ИЗ РАЗНЫХ РОДОВ ВОЙСК, БЕЗ ПОГОН. РАСПОРЯЖАЮТСЯ МАТРОСЫ, РАЗВЯЗАНО ОТДАВАЯ ПРИКАЗЫ. КОМАНДИР ОТРЯДА - БЫВШИЙ СТУДЕНТ-ФАРМАЦЕВТ ВЕЙСМАН. ВЕЖЛИВО ЗДОРОВАЕТСЯ С НОСОВИЧЕМ, ПРЕДЛАГАЕТ ПРИСЕСТЬ, СТАВИТ СТАКАН ЧАЯ.

НОСОВИЧ:

Немцы заняли Киев, уже в Прилуках. Пробираюсь в Сумы, хочу вступить в новую армию.

ВЕЙСМАН (МЯГКО):

Как настроено население?

НОСОВИЧ:

Устали от грабежей революционных банд. Надеются, немцы восстановят порядок.


ВЕЙСМАН МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНО СМОТРИТ НА МАТРОСА-БАЛТИЙЦА С МАУЗЕРОМ МЕЖДУ КОЛЕНЕЙ, КОТОРЫЙ СИДИТ НА ТАБУРЕТЕ В УГОЛУ КОМНАТЫ.

ВЕЙСМАН (МЯГКО):

Много офицеров, как Вы, пробираются на восток?

НОСОВИЧ (ЗАДУМЧИВО):

Не знаю. Надеюсь, много.

МАТРОС-БАЛТИЕЦ (НАГЛО):

А генерал-то этот в Сумы прямым курсом! Сколько офицерья посекли, а всё прут да прут!

ВЕЙСМАН (БУДТО ИЗВИНЯЯСЬ, ВЕЖЛИВО):

Не могу отпустить Вас в Сумы. Поедете с нами в Лебедин.

НОСОВИЧ (НАСТОРАЖИВАЕТСЯ, НО ВЕЖЛИВЫЙ ТОН ЕГО УСПОКАИВАЕТ ЕГО):

Не откажусь. Заодно помогу с обороной.


КАДР 18

НАТ. ИНТ. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. ПАСМУРНО. РАЗВЕДОТРЯД И НОСОВИЧ СКАЧУТ В ГОРОД ЛЕБЕДИН (СУМСКАЯ ГУБЕРНИЯ), ДО НЕГО СОРОК ВЁРСТ. ЕДУТ СПОКОЙНО, БЕЗ РАЗГОВОРОВ. ВДРУГ НОСОВИЧ ЗАМЕЧАЕТ, ЧТО ОН ПОСТОЯННО НАХОДИТСЯ В СЕРЕДИНЕ ОТРЯДА.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Охраняют? Арест? Нет, не обыскали.

ПО МЯГКОЙ ПЕСЧАНОЙ ДОРОГЕ ВЪЕЗЖАЮТ В СОСНОВЫЙ ЛЕС. НОСОВИЧ ВСПОМНАЕТ, ЧТО В ДВУХ ВЕРСТАХ НАХОДИТСЯ МИХАЙЛОВКА - ИМЕНИЕ ГРАФА КАПТИСТА. МАЛА, БУДТО ПРЕДЧУВСТВУЯ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС НА СПАСЕНИЕ, ДАЁТ ЧЕТЫРЕ ЛАНСАДЫ, ОТТАЛКИВАЯСЬ ЗАДНИМИ НОГАМИ И ПРИЗЕМЛЯЯСЬ НА ПЕРЕДНИЕ.

МАТРОС-БАЛТИЕЦ (ЗЛОБНО КРИЧИТ):

Товарищи, смотрите в оба за этим чёртовым жлобом!

РАЗВЕДОТРЯД ПЛОТНЕЕ ОКРУЖАЕТ НОСОВИЧА.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Жлоб! Так революционные банды называют офицеров… Нет, они не революционеры…

МАТРОС-БАЛТИЕЦ (СМОТРИТ НА МАЛУ):

Хороша кобылка? Быстро скачет?

НОСОВИЧ (БЕЗРАЗЛИЧНО):

Ничего особенного.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Революционеры!!! Мала – моё единственное спасение! Пришпорить, скрыться в лесу, дать круг и в Михайловку к графу Каптисту!

НО ОТРЯД НЕОЖИДАННО ПОВОРАЧИВАЕТ ИМЕННО В МИХАЙЛОВКУ. ЛОШАДЕЙ СТАВЯТ В РОСКОШНЫЕ ГРАФСКИЕ ДЕННИКИ И БЕЗ СТУКА ВХОДЯТ В ДОМ. ПРИСЛУГА МОЛЧА ВСТРЕЧАЕТ И НАКРЫВАЕТ СТОЛ.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Они тут не в первый раз.

ВЕЙСМАН (СТРОГО ПРИКАЗЫВАЕТ НОСОВИЧУ И ПРИСЛУГЕ):

Выйдите. Совещание у нас.

НОСОВИЧ (УДИВЛЁН ПЕРЕМЕНЕ В ВЕЙСМАНЕ, ВЫХОДИТ ВО ДВОР, НЕРВНИЧАЕТ, ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Бежать! Где Мала? Охрану не выставили. За мной соглядатая не послали. Бежать!.. Нет, паникую.

ВНЕЗАПНО К НЕМУ ПОДБЕГАЕТ СТАРУШКА-ДОМОПРАВИТЕЛЬНИЦА.

СТАРУШКА-ДОМОПРАВИТЕЛЬНИЦА (БОИТСЯ):

Господин офицер, хватайте лошадь и бегите. Они говорят, Вы - шпион. Телефонировали в Лебедин. Там Вас расстреляют. Боже мой, сколько господ офицеров постреляли! Что делается! Бегите!

НОСОВИЧ ИДЁТ К ЛОШАДИ.

ВЕЙСМАН (ГРОМКО, ОБРАЩАЕТСЯ К ВСЕМ):

По коням!

ВСЕ САДЯТСЯ НА ЛОШАДЕЙ, ЕДУТ. НОСОВИЧ СНОВА В ПЛОТНОМ ОКРУЖЕНИИ.

НОСОВИЧ (НАПРЯЖЁННО ДУМАЕТ):

Бежать!.. Но дальше что? Вейсман позвонит в Сумы, расставят посты и попаду к очередному вейсману.


КАДР 19

НАТ. ИНТ. ГОРОД ЛЕБЕДИН, СУМСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. ВЕЧЕР.

РАЗВЕДОТРЯД ВЕЙМАНА С НОСОВИЧЕМ ПРИЕЗЖАЮТ В РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ШТАБ ЛЕБЕДИНСКОГО ОТРЯДА. ВЫСОКИЙ, ШИРОКОПЛЕЧИЙ МАТРОС ЛЕТ ДВАДЦАТИ ПЯТИ С КОПНОЙ ЧЁРНЫХ ВОЛОС ПОД БЕСКОЗЫРКОЙ И ГЕОРГИЕВСКИМИ ЛЕНТОЧКАМИ ДО ЯГОДИЦ ЛЕНИВО РАССТАВЛЯЕТ КАРАУЛЫ, ПОДКРЕПЛЯЯ ПРИКАЗЫ ПЛОЩАДНОЙ БРАНЬЮ. ПО БОКАМ У НЕГО МАУЗЕР И ШАШКА, ЗА СПИНОЙ КАРАБИН, В ПРАВОЙ РУКЕ БРАУНИНГ НА РЕМЕШКЕ, В ЛЕВОЙ НАГАЙКА. БЕЗРАЗЛИЧНО ВЫСЛУШИВАЕТ ДОКЛАД ВЕЙСМАНА И ПОКАЗЫВАЕТ НОСОВИЧУ НА СТУЛ. НОСОВИЧ ОЖИДАЕТ БОЛЕЕ ЧАСА. ДВЕРЬ КАБИНЕТА НЕОЖИДАННО РАСПАХИВАЕТСЯ, УДАРЯЯ РУЧКОЙ ПО СТЕНЕ.

МАТРОС (ОРЁТ ДИКИМ ГОЛОСОМ):

Кто такой?! Чего сидишь?! Молчать! Расстреляю! В каталажку к жлобам!

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Морфинист.


КАДР 20

ИНТ. ГОРОД ЛЕБЕДИН, СУМСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ТЕ ЖЕ СУТКИ. НОЧЬ. НОСОВИЧ В ОБЩЕЙ КАМЕРЕ ПРИ РЕВОЛЮЦИОННОМ ШТАБЕ.
В КАМЕРЕ ДЕСЯТОК ЮНОШЕЙ, АРЕСТОВАННЫХ ПОСЛЕ НЕУДАЧНОГО ВОССТАНИЯ В ГОРОДЕ ДВА ДНЯ НАЗАД. РЯДОМ С НОСОВИЧЕМ НА ЛАВКЕ ПОДРОСТОК ЛЕТ ПЯТНАДЦАТИ. 

ПОДРОСТОК (ПЛАЧЕТ, СОДРОГАЯСЬ ВСЕМ ТЕЛОМ, ОБРАЩАЕТСЯ К НОСОВИЧУ):

Завтра меня расстреляют, а Вас отпустят! Меня непременно расстреляют! Да, расстреляют… Но я же не виноват! Не участвовал, был в имении у приятеля! Тут все такие. Утром непременно скажите я не виноват.

НОСОВИЧ НЕ ОТВЕЧАЕТ, ПРИСЛОНЯЕТСЯ К СТЕНЕ, ПОДНИМАЕТ ВОРОТНИК И ЗАСЫПАЕТ. ЧЕРЕЗ ПАРУ ЧАСОВ ПРОСЫПАЕТСЯ ОТ БОЛИ В СПИНЕ И ШЕЕ. ОСМАТРИВАЕТ КАМЕРУ. ЮНОШИ ПО-ДЕТСКИ СОПЯТ ВО СНЕ. ЗА ДВЕРЬЮ ПОСЛЕ ПОПОЙКИ ГРОМОПОДОБНО ХРАПИТ КАРАУЛ. НОСОВИЧ ОСМАТРИВАЕТ ЗАМКИ. СЛОМАТЬ ЛЕГКО. ПРОВЕРЯЕТ БРАУНИНГ ПОД МУНДИРОМ. РЕШАЕТСЯ БЕЖАТЬ, НО СМОТРИТ НА СПЯЩИХ ЮНОШЕЙ, ЖАЛЕЕТ ИХ И РЕШАЕТ ОСТАТЬСЯ. САДИТСЯ НА ЛАВКУ, МОЛИТСЯ О ЧУДЕСНОМ СПАСЕНИИ СВЯТОМУ ГЕОРГИЮ И БОЖЬЕЙ МАТЕРИ, СНОВА ЗАСЫПАЕТ.


КАДР 21

ИНТ. ГОРОД ЛЕБЕДИН, СУМСКАЯ ГУБЕРНИЯ. РАНЕЕ УТРО 27-ГО ФЕВРАЛЯ 1918-ГО. НОСОВИЧ В ОБЩЕЙ КАМЕРЕ ПРИ РЕВОЛЮЦИОННОМ ШТАБЕ.
НОСОВИЧ ПРОСЫПАЕТСЯ ОТ КРИКА МАТРОСА-МОРФИНИСТА:

За гробами возьми лошадь того с Киева.

НОСОВИЧ ДО БОЛИ СЖИМАЕТ КУЛАКИ: ЧУЖАК УПРАВЛЯЕТ ЕГО МАЛОЙ!
КАМЕРА ПОКАЗЫВАЕТ МАЛУ, ЗАПРЯЖЁННУЮ В ТЕЛЕГУ. ОНА ВЕЗЁТ ТЕЛА ПОГИБШИХ РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ.
ДВЕРЬ В КАМЕРУ ОТКРЫВАЕТСЯ. КОНВОИРЫ С ШАШКАМИ НАГОЛО ВЕДУТ НОСОВИЧА НА ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНУЮ СТАНЦИЮ В ВАГОН ГЛАВНОГО ШТАБА, ГДЕ РАСПОЛАГАЕТСЯ ВОЕННО-ПОЛЕВОЙ СУД. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СУДА БРЕЗГЛИВО ЧИТАЕТ ДОКУМЕНТЫ НОСОВИЧА, ОСМОТРИВАЕТ ВЕЩИ ИЗ КОБУРЫ СЕДЛА.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВОЕННО-ПОЛЕВОГО СУДА (ОРЁТ):

Если хочешь жить, говори правду!

ВЕЙСМАН ЧТО-ТО ШЕПЧЕТ ЕМУ НА УХО.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВОЕННО-ПОЛЕВОГО СУДА (ОРЁТ):

Как не обыскали?! Где революционная сознательность?! Всех расстрелять!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ УДАРЯЕТ КУЛАКОМ ПО СТОЛУ, НО СУДЬИ НЕ ПУГАЮТСЯ – ЭТО НОРМА. НОСОВИЧ ДОСТАЁТ БРАУНИНГ И ПАТРОНЫ.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВОЕННО-ПОЛЕВОГО СУДА (ОРЁТ):
 
Твой послужной список - враньё! Вахмистр, императорский улан, академия генштаба, преподаватель пажеского корпуса, командир стрелкового дивизиона, генерал в 39 лет!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СЖИМАЕТ В РУКЕ ПОСЛУЖНОЙ СПИСОК НОСОВИЧА И БРОСАЕТ В ПЕПЕЛЬНИЦУ.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВОЕННО-ПОЛЕВОГО СУДА (ГРОМКО):

Салат какой-то! Из Киева 23-го, в Лебедине 26-го. Четыреста вёрст за четыре дня, а лошадь тащила гробы как свежая! Немецкий шпион! Кто связной?! Какое задание?! Десять минут на размышление! Обыщите, пока думает!

НОСОВИЧА ВЕДУТ В ВАГОН ТРЕТЬЕГО КЛАССА. ТАМ РАЗМЕЩАЕТСЯ ОХРАНА ШТАБНОГО ПОЕЗДА. ЕГО ОБЫСКИВАЕТ ВЫСОКИЙ КРАСНОАРМЕЕЦ ИЗ БЫВШИХ СОЛДАТ, РАСКЛАДЫВАЕТ ВЕЩИ НА СКАМЕЙКЕ. ИЗ ЛЕВОГО ВЕРХНЕГО КАРМАНА КИТЕЛЯ НОСОВИЧА ДОСТАЁТ ГЕОРГИЕВСКИЙ КРЕСТ, ТРОГАЕТ БЕЛУЮ ЭМАЛЬ, СМОТРИТ В ГЛАЗА НОСОВИЧУ И МОЛЧА КЛАДЁТ ОБРАТНО В КАРМАН. НОСОВИЧА ВНОВЬ ПРИВОДЯТ В КОМНАТУ СУДА.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВОЕННО-ПОЛЕВОГО СУДА (ОРЁТ):

Подумал?! Жить хочешь?!.. Когда женился?

НОСОВИЧ (СПОКОЙНО):

Пять месяцев назад.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВОЕННО-ПОЛЕВОГО СУДА (СТРОГО):

Где жена?

НОСОВИЧ (СПОКОЙНО):

В Киеве.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВОЕННО-ПОЛЕВОГО СУДА (СТРОГО):

Под немцами? Полгода не прошло, бросил жену ради какого-то отечества! Бред!

НОСОВИЧ (СПОКОЙНО):

Немцы скоро будут в Москве и Петрограде. Я – офицер, мой долг – защитить Отечество!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВОЕННО-ПОЛЕВОГО СУДА (ОРЁТ):

Ты - немецкий шпион! Увести! Суд будет совещаться!

ПРОШЛО ДВА ЧАСА.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВОЕННО-ПОЛЕВОГО СУДА (НЕ ВСТАВАЯ СО СТУЛА, ГРОМКО):

Именующий себя бывшим временно командующим 11-й пехотной дивизией, бывшим генерал-майором Носовичем за принятие ложного имени, подделку документов и за доказанностью в шпионской деятельности в пользу германской армии приговаривается к смертной казни через расстрел. Сознайся, спасёшь себе жизнь.

НОСОВИЧ (СПОКОЙНО):

Не в чем.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВОЕННО-ПОЛЕВОГО СУДА (ГРОМКО):

Расстрел назначить на утро!

НОСОВИЧА СНОВА ПРИВОДЯТ В ВАГОН ОХРАНЫ. ТАМ ПОЛСОТНИ КРАСНОАРМЕЙЦЕВ ПЬЮТ ЧАЙ.

СТАРШИЙ КРАСНОАРМЕЕЦ (ПО-ДРУЖЕСКИ):
 
Садись и тебе нальём. Со смертниками мы вежливо.

НОСОВИЧ ПЬЁТ ЧАЙ, ЛОЖИТЬСЯ НА ПОЛ. ПЕРЕД ГЛАЗАМИ ВИСИТ МАУЗЕР СТАРШЕГО КРАСНОАРМЕЙЦА.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Вырвать, пальнуть, бежать через окно в Михайловку? Сорок вёрст… Без Малы никак.

НОСОВИЧ МОЛИТСЯ И ЗАСЫПАЕТ НА ПОЛУ.


КАДР 22

ИНТ. НАТ. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ И МЕСТО. ДЕНЬ. ВАГОН ОХРАНЫ.
НОСОВИЧ ПРОСЫПАЕТСЯ ОТ КРИКА ИЗ ШТАБНОГО ВАГОНА: ВЫЗЫВАЮТ НАЧАЛЬНИКА ОХРАНЫ МАТРОСА-МОРФИНИСТА. ТОТ ПРЕЗРИТЕЛЬНО СМОТРИТ НА НОСОВИЧА, БЕРЁТ ВИНТОВКУ И ВЫХОДИТ. ЗА ОКНОМ СЛЫШИТСЯ ЛЁГКАЯ ПОСТУПЬ МАЛЫ. НОСОВИЧ БРОСАЕТСЯ К ОКНУ. МАЛА ВИДИТ ЕГО, ВСКИДЫВАЕТ ГОЛОВУ И РАДОСТНО РЖЁТ.

МАТРОС-МОРФИНИСТ (КРИЧИТ СНАРУЖИ ВАГОНА):

Выводи шпиона!

НОСОВИЧА ВЕДУТ К ШТАБЕЛЯМ ДРОВ ДЛЯ ПАРОВОЗОВ. ТАМ СТОИТ РАССТРЕЛЬНАЯ КОМАНДА В КОЖАНЫХ КУРТКАХ С ВИНТОВКАМИ У ГРЯЗНЫХ САПОГ, РЯДОМ ВЧЕРАШНИЕ СУДЬИ И МАЛА НА ПОВОДУ.

НОСОВИЧ (ШЕПЧЕТ):

Умру на глазах у Малы, не в одиночестве, не безвестно. Уже отрадно! Прощай, друг верный. Расскажи, как сможешь, про последние дни мои. Прощай жизнь, любимая супруга, любимое Отечество! Прими меня, грешного, Боже милостивый!

НОСОВИЧ БРОСАЕТ НА ЗЕМЛЮ ГОЛОВНОЙ УБОР И МУНДИР, ШИРОКО КРЕСТИТСЯ И СМОТРИТ В НЕБО.

ГОЛОС ИЗ-ЗА ШТОРЫ ШТАБНОГО ВАГОНА:

Это он! Отменить расстрел!

НОСОВИЧ РЕЗКО ОБЕРАЧИВАЕТСЯ К ОКНУ, НО ВИДИТ ТОЛЬКО ПОЛОВИНУ ТЁМНОГО СИЛУЭТА В КИТЕЛЕ. ЕГО ВЕДУТ ОБРАТНО В ВАГОН ОХРАНЫ, КОРМЯТ И ПОД КОНВОЕМ ВЕДУТ В ГОРОДСКУЮ КАТОРЖНУЮ ТЮРЬМУ. НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ САМ ОТВОДИТ ЕГО В ОДИНОЧНУЮ КАМЕРУ НОМЕР 19 И ПОСЫЛАЕТ НАДЗИРАТЕЛЯ К СЕБЕ ДОМОЙ ЗА ПОДУШКОЙ И ДВУМЯ ОДЕЯЛАМИ.

НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ (ВЕЖЛИВО):

Не узнаёте, Ваше превосходительство? Я сын Нарежного, каптенармуса эскадрона юнкеров Николаевского кавалерийского училища. Вы у нас служить изволили вахмистром. А отец потом перевёлся в Уланский полк. Там тоже дослужился до вахмистра. Я помог бы Вам бежать, но отвечаю головой. Расстреляют вместе с женой. Простите великодушно. Уж очень важный Вы арестант. Но можете дать адрес родственников. Не приведи Господь, сообщу всенепременно… Ах, вторая неделя Великого поста уже. Пришлю батюшку.


КАДР 23

 
ИНТ. ГОРОД ЛЕБЕДИН, СУМСКАЯ ГУБЕРНИЯ. УТРО 28-ГО ФЕВРАЛЯ 1918-ГО. РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ШТАБ.

НОСОВИЧА ДОПРАШИВАЕТ НАЧАЛЬНИК КОНТРРАЗВЕДКИ ГЛАВКОВЕРХА АНТОНОВА-ОВСЕЕНКО, БЫВШИЙ ОФИЦЕР НИКОЛАЕНКО.

НИКОЛАЕНКО (СЕРЬЁЗНО):

В Москве создают Красную армию.

НОСОВИЧ (ПРЕЗРИТЕЛЬНО):

Предлагаете вступить? Увольте!

НИКОЛАЕНКО (СЕРЬЁЗНО):

Жизнь спасти.

НОСОВИЧ (СТРОГО):

Присягу Отечеству за шкуру не продаю.

НИКОЛАЕНКО (СПОКОЙНО):

Позвольте объяснить Ваше положение. Мы ловим немецких шпионов в тылу и царских офицеров, которые пробираются на юг в Добровольческую армию к генералу Алексееву. Вас подозревают и в том, и в другом. На расстреле всего лишь подтвердили Вашу личность. Вейсман добивается приведения приговора в исполнение и, уверяю Вас, добьётся. Молод, но хитёр не по годам. Втирается в доверие, сочувствует, обещает помочь, а сам червяком лезет в душу, документирует и в суд несёт. Ему – новая должность, человеку – смерть. Но и этого мало! Приходит в камеру, говорит утром отпустят. Арестант по радости душевной ещё рассказывает, а Вейсман снова несёт. А утром лично расстреливает. Видели матроса с лентами до причинного места? Комиссар Губин, живодёр, четыреста человек под ружьём, грабят город во имя революции, расстреливают семьи, причём сначала детей. Юноши сидели с Вами в камере… Губин приказал подвесить за кисти и стрелять в живот каждые пять минут. С Вами также будет.

НОСОВИЧ (ГОРДО):

Пусть увидят, как с достоинством умирает русский генерал.

НИКОЛАЕНКО (С ИРОНИЕЙ):

Желаете позволить садистам и морфинистам насладиться мучениями и убийством или всё же послужить Отечеству?

НОСОВИЧ (НАСТОРОЖЕННО):

Ваши слова плохо сочетаются с занимаемой должностью.

НИКОЛАЕНКО (СПОКОЙНО):

Думайте, генерал. Вы же умный человек!

НОСОВИЧ (НАСТОРОЖЕННО):

А если Вы хитрее Вейсмана?

НИКОЛАЕНКО (СПОКОЙНО):

Сему буду только рад. Красную армию создаёт знакомый Вам генерал Бонч-Бруевич.

НОСОВИЧ (НАСТОРОЖЕННО):

Учились в академии.

НИКОЛАЕНКО (СПОКОЙНО, СДЕРЖАННО УЛЫБАЕТСЯ):

Я послал ему телеграмму, упомянув Ваше искреннее желание употребить военные таланты на благо революционного отечества.

НОСОВИЧ (УСПОКАИВАЕТСЯ):

Благодарю.


КАДР 24

ИНТ. ЛЕБЕДИН. ГОРОДСКАЯ КАТОРЖНАЯ ТЮРЬМА, ОДИНОЧНАЯ КАМЕРА. ДЕНЬ.
НОСОВИЧ ЛЕЖИТ НА ЛАВКЕ. СЛЫШИТ ГРОМКИЕ ГОЛОСА. В КАМЕРУ ВХОДИТ НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ, БЛЕДНЫЙ.

НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ (НЕРВНИЧАЕТ, ОБРАЩАЕТСЯ К НОСОВИЧУ):

Будьте готовы ко всему, Ваше превосходительство, мужайтесь. Вот 25 рублей мелочью. Набрал в карманах. Авось поможет, пригодится.

ГОЛОС ИЗ КОРИДОРА:

Куда его? В расход?

ДРУГОЙ ГОЛОС ИЗ КОРИДОРА:

За третью линию, Митяй, промеж дров! В расход!

ВХОДЯТ ТРОЕ КОНВОЙНЫХ ЛЕТ ШЕСТНАДЦАТИ В ШИНЕЛЯХ И С ШАШКАМИ ДО ПОЛА, В РУКАХ ВИНТОВКИ ПЕХОТНОГО ОБРАЗЦА, ШТЫК ПРИМКНУТ ТОЛЬКО У МИТЯЯ.

МИТЯЙ (ПРИКАЗЫВАЕТ ДВУМ КРАСНОАРМЕЙЦАМ):

Заряжай!

ДВОЕ КРАСНОАРМЕЙЦЕВ ОБЕИМИ РУКАМИ ПОПЫТАЮТСЯ ПЕРЕДЁРНУТЬ ЗАТВОР, УПЕРЕВ ПРИКЛАДЫ В ЖИВОТ, А СТВОЛЫ В ПОЛ.

НОСОВИЧ (ПРИКАЗНЫМ ТОНОМ):

Дайте сюда, а то ненароком застрелитесь.

НОСОВИЧ ПЕРЕДЁРГИВАЕТ ЗАТВОРЫ И СТАВИТ НА ПРЕДОХРАНИТЕЛЬ. МИТЯЙ И КРАСНОАРМЕЙЦЫ УДИВЛЕНЫ. МИТЯЙ РАСПИСЫВАЕТСЯ В ТЮРЕМНОЙ КНИГЕ.

МИТЯЙ (НОСОВИЧУ, ГРУБО):

 Снимай шинель, давай шапку. В гробу не согреешься. На выход!

 НОСОВИЧ ИДЁТ БЫСТРЫМ ШАГОМ.

МИТЯЙ:

Куда спешишь, жлоб? На том свете кабаков нет!

НОСОВИЧ КОСИТСЯ НАЗАД.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Выхватить у Митяя винтовку, штыком в живот, второго прикладом, третьего выстрелом и укрыться в домах - после подавления восстания не выдадут. Нет! Всё-таки и эти свои, соотечественники, только души засорены интернационалистическим бредом. Есть ещё время до расстрела, поймут, что после трёх лет на фронте русский генерал не может быть немецким шпионом.

ПРИХОДЯТ НА ВОКЗАЛ. ТАМ СОБРАЛАСЬ ТОЛПА ЛЮБОПЫТНЫХ ПОСМОТРЕТЬ НА РССТРЕЛ.

КРИКИ ИЗ ТОЛПЫ:

Скоро стрелять-то будете? Давай быстрее, мёрзнем!

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Не спрятаться в домах! Ладно, свою жизнь погублю, но три сохраню.

НОСОВИЧА СТАВЯТ НА ВЧЕРАШНЕЕ РАССТРЕЛЬНОЕ МЕСТО У ДРОВ ДЛЯ ПАРОВОЗОВ. ИЗ ТОЛПЫ ВЫБЕГАЕТ МЕДСЕСТРА И, ЗАКРЫВ ЛИЦО РУКАМИ, РЫДАЯ, УБЕГАЕТ В САНИТАРНЫЙ ВАГОН. НОСОВИЧ БЛАГОДАРНО ПРОВОЖАЕТ ЕЁ ВЗГЛЯДОМ И ТРИЖДЫ КРЕСТИТСЯ. ИЗ ШТАБНОГО ВАГОНА ВЫХОДИТ КОМИССАР ГУБИН.

ГУБИН (КРИЧИТ):

Отменяй! В Харьков его!

ТОЛПА НЕДОВОЛЬНО ГУДИТ. НОСОВИЧА ПОД ОХРАНОЙ ДВУХ СТАРЫХ СОЛДАТ-ФРОНТОВИКОВ НА ПАРОВОЗЕ ОТВОЗЯТ НА УЗЛОВУЮ СТАНЦИЮ НА ПОЕЗД С ТЯЖЕЛО РАНЕНЫМИ. КОМЕНДАНТУ ПРИКАЗЫВАЮТ НАЙТИ СЛУЖЕБНОЕ КУПЕ. ПО СОСТАВУ ИДЁТ СЛУХ О ГЕРМАНСКОМ ШПИОНЕ.
НОСОВИЧ ЖДЁТ В ОБЩЕМ ВАГОНЕ НА БОКОВОЙ СКАМЕЙКЕ. НАПРОТИВ СИДИТ РАНЕНЫЙ С ПЕРЕВЯЗАННОЙ ГРУДЬЮ И НОГОЙ. ВДРУГ ОН ВЫХВАТЫВАЕТ РЕВОЛЬВЕР И НАЖИМАЕТ КУРОК. ЩЕЛЧОК! ВТОРОЙ! ТРЕТИЙ! НОСОВИЧ БРОСАЕТСЯ В СТОРОНУ, А КОНВОЙНЫЙ ОТБИРАЕТ У НЕГО РЕВОЛЬВЕР И ТАЩИТ НОСОВИЧА В КУПЕ.

ПЕРВЫЙ КОНВОИР:

Пьяный он! Повезло тебе - барабан пустой. (ОБРАЩАЕТСЯ К ДРУГОМУ КОНВОИРУ) Поговори с народом! (ОБРАЩАЕТСЯ К НОСОВИЧУ, ПРОТЯГИВАЕТ КУСОК ХЛЕБА В ЗАСАЛЕННОЙ ТРЯПКЕ). Поешь, генерал. Держи червонец. (ПРОТЯГИВАЕТ КУПЮРУ) Купишь поесть.

НОСОВИЧ (БЕЗРАЗЛИЧНО):

Где?

ПЕРВЫЙ КОНВОИР (ЧЕШЕТ ЗА УХОМ):

Не скумекал ишо.

НОСОВИЧ (НЕДОВОЛЬНО):

Почему им служишь?

ПЕРЫЙ КОНВОИР (ВЗДЫХАЕТ):

С голодухи.

В ВАГОНЕ СОБИРАЕТСЯ ТОЛПА, ГРОМКО ОБСУЖДАЮТ КАК РАСПРАВИТЬСЯ С НОСОВИЧЕМ. КОНВОИРЫ УВОДЯТ ЕГО В ПАРОВОЗ И ЗАКРЫВАЮТСЯ В ОТДЕЛЕНИИ ДЛЯ ТОПКИ. СОЛДАТЫ ПРИКЛАДАМИ БЬЮТ В ЖЕЛЕЗНУЮ ДВЕРЬ.


КАДР 25

НАТ. ИНТ. ХАРЬКОВ. МАРТ 1918-ГО. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ВОКЗАЛ. ПРИБЫТИЕ ПОЕЗДА. ВЫГРУЖАЮТ РАНЕНЫХ. КОНВОИРЫ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ ВЕДУТ НОСОВИЧА ДО КАТОРЖНОЙ ТЮРЬМЫ НА ХОЛОДНОЙ ГОРЕ. НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ ОТВОДИТ НОСОВИЧА В ОДИНОЧНУЮ КАМЕРУ.

НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ (ОСТАВШИСЬ С НОСОВИЧЕМ НАЕДИНЕ В КАМЕРЕ):

Позвольте представиться, Ваше превосходительство - Герман Львович Гуревич. Помогу, чем смогу. Располагайтесь. Читать любите? Принесу книги, разрешу прогулки во дворе, не отдам на расстрел, не испробовав всех средств для спасения.

НОСОВИЧ (СКЕПТИЧЕСКИ):

Отчего такая забота, милейший?

ГУРЕВИЧ:

Старорежимный я, царской службы. Монархист, как и Вы.


КАДР 26

ИНТ. ХАРЬКОВ. МАРТ 1918-ГО. КАТОРЖНАЯ ТЮРЬМА НА ХОЛОДНОЙ ГОРЕ. ОДИНОЧНАЯ КАМЕРА НОСОВИЧА.

НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ НОСОВИЧА НЕ ВЫЗЫВАЮТ. ВЫВОДЯТ НА ПРОГУЛКИ. ОН МЕДЛЕННО ХОДИТ ВДОЛЬ СТЕН. УТРОМ И ВЕЧЕРОМ В КАМЕРЕ ОТКРЫВАЕТСЯ В ДВЕРИ ОКОШКО И ПОЯВЛЯЕТСЯ ОЛОВЯННАЯ МИСКА С ЯЧМЕННОЙ КАШЕЙ И КРУЖКА С ВОДОЙ. ПРИХОДИТ ГУРЕВИЧ.

ГУРЕВИЧ:

Лебединские комиссары недовольны, что Вас ещё не расстреляли. Прислали депутацию, требуют выдать. Наши пообещали расстрелять, но сначала допросят.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Надо готовиться к побегу.


КАДР 27

ИНТ. ХАРЬКОВ. МАРТ 1918-ГО. КАТОРЖНАЯ ТЮРЬМА НА ХОЛОДНОЙ ГОРЕ. УТРО. ДЕНЬ.
НА ПРОГУЛКАХ НОСОВИЧ ДЕЛАЕТ ГИМНАСТИКУ И БЕГАЕТ ПО КРУГУ. ГУРЕВИЧ ВЫЗВАЕТ ЕГО К СЕБЕ В КАБИНЕТ.

ГУРЕВИЧ:

Заметил, чем занимаетесь. Держите! Деньги на свободе непременно понадобятся.


КАДР 28

ИНТ. ХАРЬКОВ. МАРТ 1918-ГО. КАТОРЖНАЯ ТЮРЬМА НА ХОЛОДНОЙ ГОРЕ.  НОСОВИЧ С ДРУГИМИ АРЕСТАНТАМИ НА УТРЕННЕЙ ПРОГУЛКЕ. СЛЫШИТСЯ ГУЛ МОТОРОВ АЭРОПЛАНОВ.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Немецкие.

АРЕСТАНТЫ (КРИЧАТ):

Ура! Свобода близко!

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ, ВОЗМУЩЁННО):

Как могло дойти до такого, что русские офицеры считают освободителями немцев?! Революционеры – враги, а немцы - освободители! До чего довела страну революция!

ВО ДВОРИК ВХОДИТ НЕБРИТЫЙ КРАСНОАРМЕЕЦ:

Хто тут хенерал?! (ОБРАЩАЕТСЯ К НОСОВИЧУ) Ты что ль? Давай на выход! Мотор ждёт!


КАДР 29

НАТ. ИНТ. ХАРЬКОВ. МАРТ 1918-ГО. ДЕНЬ.
НА АВТОМОБИЛЕ НОСОВИЧА ВЕЗУТ НА ВОКЗАЛ В ШТАБНОЙ ПОЕЗД КОМАНДАРМА АНТОНОВА-ОВСЕЕНКО.

АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО (СЕРЬЁЗНО):

Получил телеграмму от Бонч-Бруевича. Приказ доставить Вас в Москву. Из Киева прибыли? Обрисуете обстановку?

НОСОВИЧ (ПОДХОДИТ К КАРТЕ):

Немцы наступают небольшими передовыми отрядами в полублиндированных поездах, расставляют дозоры вдоль железных дорог, затем расходятся веером, занимая территорию. Население измучено грабежами, не оказывает сопротивления, надеясь, что при немцах будет порядок.

АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО (СЕРЬЁЗНО):

Ваши рекомендации?

НОСОВИЧ (УВЛЕЧЁННО):

Во-первых, укрепить станции и позиции между ними для фронтального сопротивления наступающему противнику. Во-вторых, выдвинуть блиндированные поезда с тяжёлой артиллерией. В-третьих, из казачьих частей и запасных кавалерийских полков организовать на юге партизанские отряды во главе с опытными офицерами для уничтожения тыловых коммуникаций противника. Но все три пункта лишь полумеры для замедления наступления. Для настоящей борьбы Москва должна создать единый фронт от Балтики до Черного моря. (ПРО СЕБЯ) А точнее, восстановить разваленный вами, революционной сволочью!

АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО (КАЧАЕТ ГОЛОВОЙ):

Москва с немцами воевать не будет. Мы объединились в Союз Южнорусских Республик, будем воевать без Москвы. Пойдёте ко мне заместителем?

НОСОВИЧ (СЕРЬЁЗНО):

Полагаю, после обвинения в шпионаже моё положение на столь ответственном посту будет более чем шатким. Хочу лично встретиться с Бонч-Бруевичем, попробую убедить в необходимости создания единого фронта и получить назначение из Москвы.

АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО (КИВАЕТ ГОЛОВОЙ):

Разумно.

НОСОВИЧ (СЕРЬЁЗНО):

А пока верните одежду и компенсируйте деньгами изъятые вещи и лошадь с полной седловкой.

АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО (СЕРЬЁЗНО):

Пять тысяч рублей и особый пропуск до Москвы.

НОСОВИЧ (СЕРЬЁЗНО):

Резонно.


КАДР 30

ИНТ. ХАРЬКОВ. МАРТ 1918-ГО. ДЕНЬ. КАТОРЖНАЯ ТЮРЬМА НА ХОЛОДНОЙ ГОРЕ. НОСОВИЧА ПРИВОЗЯТ В КАНЦЕЛЯРИЮ ТЮРЬМЫ.

ГУРЕВИЧ (РАДОСТНО):

Рад за Вас! Немцы в 75 верстах, но главковерх обещал не пустить в город. Так что милости прошу ко мне домой с ночёвкой. Отоспитесь перед отъездом, поедите домашнего, поговорим душевно.


КАДР 31

ИНТ. НАТ. ХАРЬКОВ. МАРТ 1918-ГО. ДЕНЬ. ДВУМЯ ДНЯМИ ПОЗЖЕ.
НОСОВИЧ НАДЕВАЕТ СТАРУЮ СОЛДАТСКУЮ ШИНЕЛЬ, БЕРЁТ ПОТЁРТЫЙ ЧЕМОДАНЧИК И ИДЁТ НА ВОКЗАЛ. ТАМ СЛУЧАЙНО ВСТРЕЧАЕТ СТАРОГО СОСЛУЖИВЦА - ПОЛКОВНИКА ЛЕЙБ-ГВАРДЕЙСКОЙ КОННОЙ АРТИЛЛЕРИИ ЧЕБЫШЕВА. ОБНИМАЮТСЯ.

ЧЕБЫШЕВ (СОЧУВСТВЕННО):

Как тебя жизнь закрутила… А я сюда командирован по особому поручению главного артиллерийского управления.

НОСОВИЧ (ВОЗМУЩЁННО):

Революционерам служишь?!

ЧЕБЫШЕВ (СЕРЬЁЗНО):

Не торопись осудить. Занимаюсь артиллерийским имуществом на станции Мерефа. Да, служу революционерам, но по заданию московского отделения Добровольческой армии. Присоединяйся. В Москве можешь жить у меня. Разделишь комнату с полковником Страдецким, начальник нашего штаба. Кстати, ты узнал голос из вагона в Лебедине? Рад, что нет. (МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНО УЛЫБАЕТСЯ) Подожди здесь, оформлю тебе место в моём командировочном вагоне.


КАДР 32

ИНТ. НАТ. МОСКВА. АПРЕЛЬ 1918-ГО.

НОСОВИЧ ЖИВЁТ В КВАРТИРЕ ПОЛКОВНИКА ЧЕБЫШЕВА НА БОЛЬШОЙ ДОРОГОМИЛОВСКОЙ, 20. ИДЁТ НА АЛЕКСАНДРОВСКИЙ ВОКЗАЛ В ГЕНШТАБ БОЛЬШЕВИКОВ. ЕГО ВСТРЕЧАЕТ СОКУРСНИК ПО АКАДЕМИИ ГЕНШТАБА ГЕНЕРАЛ-МАЙОР СУЛЕЙМАН.

СУЛЕЙМАН (УЛЫБАЕТСЯ):

О тебе уже знают! Интересовался сам Троцкий.

НОСОВИЧ (СЕРЬЁЗНО):

Как собираетесь остановить германское наступление?

СУЛЕЙМАН (КАЧАЕТ ГОЛОВОЙ):

Слишком слабы для этого.

НОСОВИЧ (СЕРЬЁЗНО):

Союзники помогут.

СУЛЕЙМАН:

Союзники были у Империи, а её уже нет. Немцы недвусмысленно дали понять, что не потерпят помощи южнорусским республикам.

НОСОВИЧ (ВОЗМУЩЁННО):

Но офицеры готовы вам помочь!

СУЛЕЙМАН (СНИСХОДИТЕЛЬНО):

Забудь про офицеров.


КАДР 33

ИНТ. НАТ. МОСКВА. АПРЕЛЬ 1918-ГО. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. ШТАБНОЙ ВАГОН БЫВШЕГО ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА ЦАРСКОЙ АРМИИ БОНЧ-БРУЕВИЧА (ТЕПЕРЬ ВОЕНРУК ВЫСШЕГО ВОЕННОГО СОВЕТА КРАСНЫХ). ДЕНЬ.

БОНЧ-БРУЕВИЧ (НОСОВИЧУ):

С Германией вопрос решён: ни мира, ни войны. Организуем пассивные завесы для предотвращения дальнейшего продвижения. Помните генерала Снесарева? Рассматриваем его кандидатуру на должность командующего такой Западной завесой. Пойдёте к нему начальником штаба?

НОСОВИЧ (КАЧАЕТ ГОЛОВОЙ):

Я за восстановление фронта и активную оборону.

БОНЧ-БРУЕВИЧ:

Тогда могу предложить должность военного руководителя Мурманского полуострова.

НОСОВИЧ:

Дайте время подумать.

НОСОВИЧ ВЫХОДИТ ИЗ КАБИНЕТА БОНЧ-БРУЕВИЧА. В ТАМБУРЕ КУРИТ ФРАНЦУЗСКИЙ ОФИЦЕР – ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ФРАНЦУЗСКОЙ ВОЕННОЙ МИССИИ.

ФРАНЦУЗСКИЙ ОФИЦЕР:

Получили высокое назначение?

НОСОВИЧ:

Не уверен.

ФРАНЦУЗСКИЙ ОФИЦЕР:

Приходите к нам в военную миссию. Денежный переулок, 17. Рядом с германской. Иронично, не правда ли?


КАДР 34

ИНТ. НАТ. МОСКВА. АПРЕЛЬ 1918-ГО. ПОЛДЕНЬ. НОСОВИЧ ИДЁТ ПО ДЕНЕЖНОМУ ПЕРЕУЛКУ.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Усадьба Берга, дом 5, немцы. Через пять зданий французы. В Москве - соседи, на фронте - враги.

НОСОВИЧА ПРИНИМАЕТ НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА РАЗВЕДКИ ПОЛКОВНИК КОРБЕЛЬ. СВОБОДНО ГОВОРИТ ПО-РУССКИ.

НОСОВИЧ (КОРБЕЛЮ):

Хочу воевать с Германией до победы, которую у нас с вами украли революционеры. Но в России не к кому присоединиться. Отправьте меня во Францию.

КОРБЕЛЬ (СКЕПТИЧЕСКИ):

Зачем нам ещё один генерал? К тому же не француз! К тому же Вы слишком молоды, чтобы командовать бригадой. Однако верность союзническому долгу достойна уважения. Посоветуюсь с начальником миссии.

КОРБЕЛЬ ВЫХОДИТ ИЗ КАБИНЕТ И ВОЗВРАЩАЕТСЯ С ГЕНЕРАЛОМ ЛАВЕРНЕМ, НАЧАЛЬНИКОМ ФРАНЦУЗСКОЙ ВОЕННОЙ МИССИИ В МОСКВЕ.

ЛАВЕРНЬ:

Согласен с полковником: нет смысла отправлять Вас во Францию.

НОСОВИЧ:

Тогда предлагаю такой план действий. Состою в московском отделении Добровольческой армии. Бонч-Бруевич предложил должность военного руководителя Мурманского полуострова. Создам там подпольную организацию, подчиню округ и двинусь на Петроград, а вы скоординируете действия белых армий для взятия Москвы. К концу года покончим с революционной св олочью, восстановим фронт и дойдём, наконец, до Босфора.

ЛАВЕРНЬ:

Мы уже работаем по Мурманску. Наш посол месье Нуланс содействует назначению генерала Звягинцева. Но не расстраивайтесь, там мало что произойдёт.

НОСОВИЧ (ЭНЕРГИЧНО):

Тогда помогите мне попасть в самое пекло.

ЛАВЕРНЬ:

Царицын! Устроим начальником штаба Северо-кавказского военного округа.

НОСОВИЧ (ВОЗМУЩЁННО):

Саратовская губерния?! Глухомань, тыл!


КАДР 35

ИНТ. МОСКВА. МАЙ 1918-ГО. ТЮРЬМА БОЛЬШЕВИКОВ.
В РАССТРЕЛЬНУЮ КОМНАТУ ТРИ КРАСНОАРМЕЙЦА ВВОДЯТ ШТАБС-КАПИТАНА ПРОСКУРИНА (ИСТОМИНА). ОН ДАВНО НЕ МЫЛСЯ, НЕБРИТЫЙ, БОСОЙ, ИЗ ОДЕЖДЫ ТОЛЬКО ПОДШТАННИКИ. В КОМНАТЕ КОМИССАР ОЧЕНЬ ВЫСОКОГО РОСТА, МАССИВНЫЙ, В КОЖАНОЙ КУРТКЕ И КЕПКЕ С КРАСНОЙ ЗВЕЗДОЙ.

КОМИССАР (СТРОГО):

Вставай к стенке! Сейчас одной контрой станет меньше!

КРАСНОАРМЕЙЦЫ ВЫСТРАИВАЮТСЯ У СТЕНЫ НАПРОТИВ ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА. КОМИССАР МЕДЛЕННО ШАГАЕТ ПЕРЕД НИМИ.

КОМИССАР (ПОЧТИ КРИЧИТ):

Унтер-офицер кавалерии! Служил царю, награды получал, германский плен! Теперь решил служить революции?! Думал, поверим?! Не разгадаем твоё империалистическое нутро?!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ЖАЛОБНО):

Товарищ, комиссар...

КОМИССАР (КРИЧИТ):

Гражданин комиссар!..

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ЖАЛОБНО):

Гражданин комиссар, я говорил на допросах… на фронте, в плену проникся революцией. Ваши товарищи открыли мне глаза на империалистическую сущность войны.

КОМИССАР (ПРЕЗРИТЕЛЬНО СМОТРИТ НА НЕГО, ПРИКАЗЫВАЕТ КРАСНОАРМЕЙЦАМ):

Заряжай! Именем революции и трудового народа...

ВХОДИТ НЕВЫСОКИЙ ЧЕЛОВЕК С КОЗЛИНОЙ БОРОДКОЙ, В ПЕНСНЕ, КОЖАНОЙ КУРТКЕ И ФУРАЖКЕ С КРАСНОЙ ЗВЕЗДОЙ, В РУКЕ ДОКУМЕНТЫ. ПРИКАЗЫВАЕТ КОМИССАРУ:

Отставить!

КОМИССАР ПРИНИМАЕТ СТОЙКУ СМИРНО.

КОМИССАР (КРАСНОАРМЕЙЦАМ):

Отставить! (ВОШЕДШЕМУ) Товарищ Председатель Реввоенсовета, приводим в исполнение приговор. Царский золотопогонник!

ВОШЕДШИЙ (СНИСХОДИТЕЛЬНО):

Какой он золотопогонник... То старшие офицеры и генералы, а этот – унтер. (СМОТРИТ НА ДОКУМЕНТЫ В РУКЕ, ОБРАЩАЕТСЯ К ПРОСКУРИНУ-ИСТОМИНУ) Отсутствуют некоторые документы.

ПРОСКУРИН МОЛЧА ПОЖИМАЕТ ПЛЕЧАМИ.

ВОШЕДШИЙ (СТРОГО):
 
Социальное происхождение?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ЖАЛОБНО):
Отец из обедневших дворян. Мать - казачка.

ВОШЕДШИЙ (СТРОГО):

Поэтому пошли в кавалерию?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ЖАЛОБНО):
Да.

ВОШЕДШИЙ (СТРОГО):

Считаете себя дворянином или казаком?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ГОРДО):

Простым крестьянином!

ВОШЕДШИЙ СМОТРИТ НА ПРОСКУРИНА ВНИМАТЕЛЬНО, ОЦЕНИВАЮЩЕ, ЕГО ПЕНСНЕ И ЛИЦО ОТРАЖАЮТ РЫЖИЙ СВЕТ КЕРОСИНОВОЙ ЛАМПЫ, ЧТО В СОЧЕТАНИИ С КОЗЛИНОЙ БОРОДКОЙ ПРИДАЁТ ЕМУ ДЬЯВОЛЬСКИЙ ВИД.

ПРОСКУРИН (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Демон! Демон революции!

ВОШЕДШИЙ (СТРОГО):

Правильно! Рабочие и крестьяне - вот за кого мы боремся. Желаете присоединиться?

ПРОСКУРИН (НЕРЕШИТЕЛЬНО КИВАЕТ).

ВОШЕДШИЙ (СТРОГО):

Рад, что и к Вам пришло осознание правильности наших идей. Что убедило, не считая агитационной работы наших товарищей на фронте?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (СЕРЬЁЗНО):   

“Большевики и мелкая буржуазия” товарища Ленина и “Наша революция” товарища Троцкого.

ВОШЕДШИЙ (СДЕРЖАННО УЛЫБАЕТСЯ, ДОВОЛЕН):

Что именно понравилось в “Революции”?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (СЕРЬЁЗНО):   

Теория перманентности революции.

ВОШЕДШИЙ (ОЧЕНЬ ДОВОЛЕН):

Рад, что моя книга помогла Вам выбрать путь революционера. Читали Сталина?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (СЕРЬЁЗНО):   

Кто это?

ВОШЕДШИЙ НАЧИНАЕТ ГРОМКО ХОХОТАТЬ. ЕГО ХОХОТ ЭХОМ РАЗДАЁТСЯ В КАЗЕМАТАХ. ПРОСКУРИНУ-ИСТОМИНУ СНОВА ВИДИТСЯ В НЁМ ЧТО-ТО ДЬЯВОЛЬСКОЕ.

ВОШЕДШИЙ (СНИМАЕТ ПЕНСНЕ, ВЫТИРАЕТ СЛЁЗЫ В ГЛАЗАХ):

Вы правы! Ох, как правы! Кто это?! …Вы родом из Царицына?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (СЕРЬЁЗНО):   

Да. Саратовской губернии.

ВОШЕДШИЙ (ОБРАЩАЕТСЯ К КОМИССАРУ, СПОКОЙНО):

Дайте ему помыться, накормите, оденьте, а завтра ко мне.

КОМИССАР:

Слушаюсь, товарищ Троцкий!


КАДР 36

НАТ. МОСКВА. МАЙ 1918-ГО. ДЕНЬ. СОЛНЕЧНО.
НОСОВИЧ ИДЁТ ПО КУЗНЕЦКОМУ МОСТУ.

КРИК:

Господин полковник! Какая встреча!

НОСОВИЧ ОБОРАЧИВАЕТСЯ И УЗНАЁТ МОЛОДОГО ОФИЦЕРА ЛЕЙБ-ГВАРДИИ КОННО-ГРЕНАДЕРСКОГО ПОЛКА.

НОСОВИЧ (НЕДОВОЛЕН, ЧТО ЕГО УЗНАЛИ И ТЕМ БОЛЕЕ ТАК ГРОМКО ОКЛИКНУЛИ ПО ЗВАНИЮ, УГРЮМО):

Уже генерал.

ОФИЦЕР (ОЧЕНЬ ГРОМКО):

О, Ваше превосходительство! Рад столь нежданной встрече! Помилуйте, какой гадиной оказались большевики! Записывайтесь к нам в тайную организацию. Через две недели вооружённое восстание. Смахнём прохвостов.

НОСОВИЧ КАЧАЕТ ГОЛОВОЙ И МОЛЧА УХОДИТ.
ПЯТЬЮ МИНУТАМИ ПОЗЖЕ.

ГОЛОС:

Корнет Носович! Здравствуйте, здравствуйте…

НОСОВИЧ (УДИВЛЁН, УЗНАЁТ СВОЕГО ПРЕПОДАВАТЕЛЯ В ВОЕННОМ УЧИЛИЩЕ):

Господин полковник?..

ПОЛКОВНИК (НАПЕВНО):

Он самый. Сколько не виделись после выпуска? Годков пятнадцать? Забыли преподавателя? А я узнал. Как же, как же… Отменный кавалерист, превосходный атлет, так сказать. Французский бокс, брассом через Неву, скачки… М-да… Слышал, командовали пехотным полком, бригадой, георгиевское оружие имеете, крест получили. Поздравляю. Но к чему теперь? Кончено. Империя, увы, в руинах. Надеюсь, не пойдёте к большевикам, как Бонч-Бруевич.

НОСОВИЧ (СДЕРЖАННО):

Остаюсь верным присяге.

ПОЛКОВНИК (НАПЕВНО):

Ну что ж, тоже, так сказать, похвально.

НОСОВИЧ (НЕДОВОЛЬНО):

Честь имею, господин полковник.

НОСОВИЧ УХОДИТ БЫСТРЫМ ШАГОМ.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Слизняк! Болтун! Как с такими защитить Отечество?!

НОСОВИЧ ЗАХОДИТ В ОБЩЕСТВЕННУЮ СТОЛОВУЮ.

ГОЛОС (ГРОМКО):

Господин командир! Ваше Высокоблагородие!

НОСОВИЧ (УДИВЛЁН):
 
Фаломеев?..

ФАЛОМЕЕВ (ДОВОЛЬНЫЙ, УЛЫБАЕТСЯ):

Так точно. Ваш эскадронный парикмахер. И рубака-улан, как Вы изволили называть.

НОСОВИЧ (ДОВОЛЬНЫЙ):

Помню. Отказался перейти в штаб полка.

ФАЛОМЕЕВ (ДОВОЛЬНЫЙ, УЛЫБАЕТСЯ):

Вы же мне как отец. В этой обжорке столуетесь? У них чёрный выход на Ваганьковское кладбище! Сделайте честь, отобедайте у меня. Вспомним наш второй эскадрон, посмотрим фотографические карточки. Сохранил и не мало.


КАДР 37

ИНТ. МОСКВА. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ ЧАСОМ ПОЗЖЕ. КВАРТИРА ФАЛОМЕЕВА.
ЖЕНА ФАЛОМЕЕВА НАКРЫЛА СТОЛ.

ФАЛОМЕЕВ (САМОДОВОЛЬНО, С УХМЫЛКОЙ):

Вот вы генерал уже, а не подозревали, что я настоящий социалист, да ещё с некоторым положением в партии. (ЗАМЕЧАЕТ ПРЕЗРИТЕЛЬНЫЙ ВЗГЛЯД НОСОВИЧА) Осуждаете? А я вот стараюсь на благо Отечества и тоже не согласен с большевиками. Они - накипь революции, временный нарыв! Лопнут по-скорому. Смахнём в удобный момент без кровопролития. Видите, как по-умному мыслю! Как Вы на фронте! А офицеры нам во как нужны! Но лидеры партии против. Стратегия! Пойдёмте вместе к руководству, переубедим.

НОСОВИЧ (ПРЕЗРИТЕЛЬНО):

Прощай, Фаломеев!

БЫСТРО УХОДИТ ИЗ КВАТИРЫ, В ПОДЪЕЗДЕ ПРЕЗРИТЕЛЬНО И С ОТЧАЯНИЕМ ПРОИЗНОСИТ:

И этот предатель!


КАДР 38

НАТ. ИНТ. МОСКВА. КИЕВСКИЙ ВОКЗАЛ. МАЙ 1918-ГО. СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ. УТРО. СОЛНЕЧНО.
НОСОВИЧ ВСТРЕЧАЕТ ЖЕНУ ЕКАТЕРИНУ КОНСТАНТИНОВНУ. ОНА ПРИВЕЗЛА РАЗРЕШЕНИЕ ОТ АНТОНОВА-ОВСИЕНКО НА СВОБОДНОЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ ПО ЮЖНОРУССКИМ РЕСПУБЛИКАМ.

НОСОВИЧ (ЖЕНЕ, ЦЕЛУЕТ ОБРУЧАЛЬНОЕ КОЛЬЦО НА ЕЁ ПАЛЬЦЕ):

Отменяются южнорусские республики. Едем в Царицын, душа моя! Получил назначение начальником штаба Северо-кавказского военного округа.

ЕКАТЕРИНА КОНСТАНТИНОВНА:

Царицын? Никогда не слышала. Где это?

НОСОВИЧ:

Саратовская губерния.

НОСОВИЧ С ЖЕНОЙ ИДУТ С ВОКЗАЛА НА БОЛЬШУЮ ДОРОГОМИЛОВСКУЮ, 20 В КВАРТИРУ ПОЛКОВНИКА ЧЕБЫШЕВА.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

4-го мая начальник административного управления генерального штаба большевиков, бывший генерал-майор Серебрянников оформил назначение Носовича на должность начальника штаба округа и тот занялся подбором кадров. Критерий был один - офицеры. Главная задача группы – саботаж, дезорганизация красной армии и сдача города наступающим белым армиям и казачьим частям. Чебышева назначил начальником артиллерийского управления. заместителем Чебышев выбрал конного артиллериста полковника Сухотина. Двоюродный племянник Чебышева поручик Тарасенков также попросился в штаб и порекомендовал подпоручика Льва Садковского и поручика Сергея Кремкова – сына генерала Кремкова. Все трое были назначены адъютантами Носовича. На должность начальника хозяйственного управления Чебышев предложил Старикова, заместителем - Рождественского. Из Петрограда был вызван капитан 2-го ранга Лохматов. Начальником мобилизационного управления Носович назначил близкого друга - полковника Ковалевского, бывшего начальника отдела контрразведки Минского военного округа и помощника начальника оперативного управления отдела разведки Высшего Военного Совета. Носович решил пока не говорить ему о настоящих задачах штаба. Связь с Москвой решили поддерживать через Страдецкого, адъютантов и французского консула Шарбо. Консульство располагалось более чем удачно - в том же трёхэтажном купеческом особняке, что и штаб округа. По донесениям Шарбо гарнизон Царицына насчитывал всего лишь 3000 человек. начальником службы охраны гарнизона был сербский офицер Вуясинович, предположительно связанный с контрреволюционным подпольем. Носович решил убедить его поднять мятеж во время наступления белых армий и казаков. Предстояло также по просьбе генерала Лаверня оказать помощь лейтенанту контрразведки Беньо в эвакуации французских военных заводов. 27-го мая Носович со штабом прибыл в Царицын. В тот же день Шарбо получил приказ подключить к работе представителя сербской военной миссии полковника Христича. В задачу Христича входило склонить к мятежу первый сербский революционный полк, расквартированный в городе. Беньо прибыл из Москвы неделей позже, поселился в консульстве у Шарбо.


КАДР 39

НАТ. ИНТ. МОСКВА. МАЙ 1918-ГО. ВОКЗАЛ. НОЧЬ.
НА ПУТЯХ СТОИТ ПАРОЗВОЗ С ОДНИМ ВАГОНОМ, ПОПЫХИВАЕТ БЕЛЫМ ПАРОМ, ГОТОВЫЙ ОТПРАВИТЬСЯ В ЛЮБУЮ МИНУТУ. НОЧНОЙ ПЕРРОН БЕЗЛЮДЕН, НЕПРИВЕТЛИВ И ОПАСЕН ИЗ-ЗА МНОГОЧИСЛЕННЫХ БАНД, НАВОДНИВШИХ РЕВОЛЮЦИОННУЮ МОСКВУ. ВДАЛЕКЕ СЛЫШАТЬСЯ ВЫСТРЕЛЫ И КРИКИ.  “РАССТРЕЛЬНЫЙ” КОМИССАР ВЕДЁТ ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА. ОСТАНОВЛИВАЕТСЯ ПЕРЕД ДВЕРЬЮ ВАГОНА, ПРОПУСКАЕТ ЕГО ВПЕРЁД И МОЛЧА УХОДИТ В НОЧЬ. ВАГОН КЛАССА "ЛЮКС". В КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛЕ ЗА СТОЛОМ СИДИТ ПОЖИЛОЙ ХУДОЩАВЫЙ ГОСПОДИН С ЗАКРУЧЕННЫМИ ВВЕРХ УСАМИ, ПРОСМАТРИВАЕТ БУМАГИ, ЗАГЛЯДЫВАЕТ В ОГРОМНЫЕ СПРАВОЧНИКИ, АККУРАТНО РАЗЛОЖЕННЫЕ ПО ПЕРИМЕТРУ СТОЛА, ЧТО-ТО ЗАПИСЫВАЕТ. НА НЁМ ФОРМА ЦАРСКОГО ГЕНЕРАЛА, НА ГРУДИ ОРДЕНА СВЯТОГО ВЛАДИМИРА И ГЕОРГИЯ. ПОДНИМАЕТ ГОЛОВУ И СМОТРИТ НА ПРОСКУРИНА ЦЕПКИМ, УМНЫМ ВЗГЛЯДОМ.

ПРОСКУРИН (ПУГАЕТСЯ ОТ НЕОЖИДАННОСТИ, НО БЫСТРО БЕРЁТ СЕБЯ В РУКИ, ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ, НЕ СВОДЯ ГЛАЗ С ГЕНЕРАЛА):

Вот так неожиданность! Сам Снесарев! Андрей Евгеньевич, мой преподаватель военной географии в кавалерийском училище. Лучший специалист по стратегии, этнограф и кандидат чистой математики, служил восточном отделении разведки! Троцкий назначил меня адъютантом царского генерала?! Проверка?.. Вряд ли. По Москве ходят слухи, что “демон революции” не ладит с большевиками, выбившимися из низов в гранд-начальники. В любом случае, не буду предпринимать никаких действий пока генерал не назовёт пароль. А если он не агент генерала Алексеева… Работать с таким талантом, почти гением, а тем более работать против него… Хватит ли моих интеллектуальных сил и актёрства?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ПО-ВОЕННОМУ):

Ваше превосходительство, разрешите представиться. Бывший унтер-офицер кавалерии Истомин. Прибыл в Ваше распоряжение по приказу товарища Троцкого.

СНЕСАРЕВ ДОЛГО И ВНИМАТЕЛЬНО ОСМАТРИВАЕТ ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА. ЛИЦО СТАНОВИТСЯ ВСЁ БОЛЕЕ СКЕПТИЧЕСКИМ.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ПАНИЧЕСКИ ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Неужели вспомнил из сотен курсантов?! Сейчас скажет: никакой ты не Истомин, а Проскурин! Потом на разбирательство к Троцкому и расстрел, хорошо если без пыток.

СНЕСАРЕВ (СКЕПТИЧЕСКИ):

Признаться, ожидал увидеть пролетария с царицынских заводов. Я предельно ясно изложил своё мнение господину... товарищу Троцкому. Нужен адъютант хорошо знакомый с Царицыным. Задержался здесь из-за Вас. И вот! Прислали унтер-офицера!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ОБЛЕГЧЁННО ВЗДЫХАЕТ, ГРОМКО, ЧЁТКО):

Я родился и вырос в Царицыне. Точнее, в хуторе Букатин на...

СНЕСАРЕВ (СПОКОЙНО, ПЕРЕБИВАЕТ):

…левом берегу Волги.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ГРОМКО, ЧЁТКО):

Так точно, Ваше превосходительство. В Царицыне окончил гимназию.

СНЕСАРЕВ (СМОТРИТ ДРУЖЕЛЮБНЕЕ, НО ВСЁ ЕЩЁ СОМНЕВАЕТСЯ):

Недурно. Потом кавалерийское училище и германский фронт.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ГРОМКО, ЧЁТКО):

Так точно, Ваше превосходительство.

СНЕСАРЕВ (УВЕРЕННО):

Вы-то мне и нужны! Присаживайтесь, унтер-офицер.

СНЕСАРЕВ УБИРАЕТ БУМАЛИ СО СТОЛА. ПАРОВОЗ ТРОГАЕТСЯ.

СНЕСАРЕВ:

Могу предположить, изрядно проголодались. Предлагаю отужинать.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (СПОКОЙНО):

С удовольствием.

СНЕСАРЕВ:

На ужин у нас щи без мяса, но зато с хлебом, правда чёрствым, похоже, месячной давности. На второе холодец из... чего-то. На десерт черный чай без сахара и пролетарский самогон. Как находите?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ДОВОЛЬНЫЙ):

Недурно для голодающей Москвы. Буду всё, кроме самогона.

СНЕСАРЕВ:

Согласен.


КАДР 40

ТАМ ЖЕ. ЧАСОМ ПОЗЖЕ.

СНЕСАРЕВ (КЛАДЁТ НА СТОЛ КАРТУ):

А теперь о деле. В Царицыне предстоит организовать оборону. Город теперь имеет стратегическое положение. Только через него возможны поставки продовольствия в центральные губернии. С северо-запада наступает германская армия с Красновым и гайдамаками. С юго-запада Добровольческая пытается соединиться с уральскими казаками, Колчаком и Сaмaрской армией. С юга идут донские казаки. Если возьмут город, вместе двинутся на Москву.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (НЕУВЕРЕННО):

Получается… патовая ситуация? Все против нас!

СНЕСАРЕВ (НЕВОЗМУТИМО):

Именно так. Наше положение усугубляется расположением города крайне невыгодным для обороны. Отсутствуют естественные преграды – кругом степь. А путь к отступлению отрезан рекой.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ВЕЖЛИВО):

В Царицыне говорят Волга, не река.

СНЕСАРЕВ:

Любопытно. Город растянут на десятки вёрст. Придётся собирать значительные силы, которых пока нет. Окончательно определимся на месте, но готовиться надо сейчас, в дороге. Я собрал литературу по региону, но крайне мало. Библиотеки разграблены и опечатаны. Посчитал полезным иметь адъютанта из местных. Как же Вы учились в Царицыне? Моста через Волгу нет.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Отец с дедом в Царицыне торговали рыбой и меня возили на лодке, а зимой ходил по льду или жил у знакомых.

СНЕСАРЕВ:

Отменно. Так тянуло к знаниям?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Да. Мечтал стать офицером, а не рыбаком или ремесленником.

СНЕСАРЕВ (СМОТРИТ НА КАРТУ):

Похвально. Железные дороги... Юго-восточнaя, Донецкaя, Влaдикaвкaзскaя. Все дороги ведут в Царицын. Похоже, битва будет на славу... В уезде живут казаки. Рассчитывать на них не приходится. А в городе?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Купцы, промышленники и переселенцы. В основном немцы, в Сарепте. Есть иностранное присутствие: консульства, нефтебаза Нобеля, завод Дюмо, Виккерса, орудийный и снaрядный.

СНЕСАРЕВ:

Значит, боеприпасы сможем изготовить сами.


КАДР 41

ИНТ. МОСКВА. СЕРЕДИНА МАЯ 1918-ГО. НАРКОМАТ ПО ДЕЛАМ НАЦИОНАЛЬНОСТЕЙ. ДЕНЬ. КАБИНЕТ СТАЛИНА.
СТАЛИН ЧИТАЕТ ТЕЛЕГРАММУ:
наркому по делам национальностей тов. сталину от чрезвычайного комиссара юга россии тов. орджоникидзе. телеграфирую из царицына. положение в городе сложное. нужны решительные меры, а местные большевики слишком дряблы. всякое желание помочь рассматривают как вмешательство в их дела. на станции стоят поезда с хлебом для москвы, но не отправляются. вокруг города бушует контрреволюция. нужна крепкая рука. добиваюсь вашего назначения руководителем продовольственных заготовок с чрезвычайными полномочиями. орджоникидзе.


КАДР 42

НАТ. ИНТ. МОСКВА. КОНЕЦ МАЯ 1918-ГО. КАЗАНСКИЙ ВОКЗАЛ.
СТАЛИН, ЕГО СТАРЫЙ ДРУГ АЛЛИЛУЕВ И ЕГО СЕСТРА НАДЕЖДА АЛЛИЛУЕВА В СОПРОВОЖДЕНИИ 450 ЛАТЫШСКИХ СТРЕЛКОВ И РАБОЧИХ-КРАСНОГВАРДЕЙЦЕВ ПРИБЫВАЮТ НА КАЗАНСКИЙ ВОКЗАЛ МОСКВЫ, ЗАБИТЫЙ МЕШОЧНИКАМИ И БЕСПРИЗОРНИКАМИ. СТАЛИН ПОКАЗЫВАЕТ НАЧАЛЬНИКУ ВОКЗАЛА ПРЕДПИСАНИЕ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ О ВЫДЕЛЕНИИ БРОНЕПОЕЗДА С ТЕЛЕГРАФОМ, ПЛАТФОРМАМИ ДЛЯ ОРУДИЙ И БРОНЕВИКОВ, НО ТАКОВОГО НЕТ. СТАЛИН УГРОЖАЕТ НАЧАЛЬНИКУ ВОКЗАЛА РАССТРЕЛОМ. ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ БРОНЕПОЕЗД НАХОДЯТ. ОТРЯД РАЗМЕЩАЕТСЯ В ВАГОНАХ ТРЕТЬЕГО КЛАССА, СТАЛИН И АЛЛИЛУЕВЫ В ОБИТОМ ГОЛУБЫМ ШЁЛКОМ САЛОН-ВАГОНЕ, КОГДА-ТО ПРИНАДЛЕЖАВШЕМ ЗВЕЗДЕ ЦЫГАНСКОГО РОМАНСА АНАСТАСИИ ВЯЛЬЦЕВОЙ. ПО ДОРОГЕ СТАЛИН СПИТ В САЛОНЕ, АЛЛИЛУЕВЫ В КУПЕ.
ВДОЛЬ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫХ ПУТЕЙ ОРУДУЮТ БАНДЫ МАРОДЁРОВ И АНАРХИСТОВ, НА ПОДСТУПАХ К ЦАРИЦЫНУ ХОЗЯЙНИЧАЮТ КАЗАКИ КРАСНОВА И ФИЦХЕЛАУРОВА. ПЫТАЮТСЯ АТАКОВАТЬ БРОНЕПОЕЗД.
БРОНЕПОЕЗД ПРОДВИГАЕТСЯ МЕДЛЕННО, ТАК КАК СТАНЦИИ ЗАБИТЫ ЭШЕЛОНАМИ И БРОШЕННЫМ ПОРОЖНЯКОМ. НА ГРЯЗНЫХ ВОКЗАЛАХ ПЬЯНЫЕ СОЛДАТЫ ГРОМКО ПОЮТ ПОД ГАРМОНЬ, СЛЫШАТСЯ ВЫСТРЕЛЫ. ПО НОЧАМ БРОНЕПОЕЗД ПРЯЧЕТСЯ НА ЗАПАСНЫХ ПУТЯХ.
СТАЛИН ПОЛУЧАЕТ ЕЩЁ ОДНУ ТЕЛЕГРАММУ ОТ ОРДЖОНИКИДЗЕ:
в царицыне восстал отряд анархиста петренко. напали на эшелон с золотом и драгоценностями, изъятыми у городской буржуазии разграбили, устроили митинг. я их окружил, заставил сдаться. часть банды скрылась. но с отрядом атаманши Маруси напали на город. мы их разбили. петренко и маруся расстреляны. наведи тут революционный порядок. знаю, у тебя рука не дрогнет. уезжаю на кубань. там автономов грозится расстрелять весь штаб. надо решить конфликт.

УТРОМ 6-ГО ИЮНЯ БРОНЕПОЕЗД ПЕТЛЯЕТ ПО ОБЪЕЗДНЫМ ПУТЯМ ВОКРУГ ЦАРИЦЫНА. НАКОНЕЦ, ПОКАЗЫВАЕТСЯ ГРЯЗНО-БЕЛОЕ ЗДАНИЕ ЦАРИЦЫНСКОГО ВОКЗАЛА. СТАЛИН ВЪЕЗЖАЕТ В ГОРОД НА БРОНЕВИКЕ. БРОНЕПОЕЗД ПЕРЕГОНЯЮТ НА ЮГО-ВОСТОЧНЫЙ ВОКЗАЛ. 


КАДР 43

НАТ. ИНТ. ЦАРИЦЫН. 28-Е МАЯ 1918-ГО. ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ВОКЗАЛ. 4 ЧАСА УТРА. ЕДВА СЕРЕЕТ НЕБО.
НА ВОКЗАЛ ПРИБЫВАЕТ ПАРОВОЗ С ОДНИМ ВАГОНОМ. СНЕСАРЕВ И ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ВЫХОДЯТ НА ПУСТОЙ ПЕРРОН. ИХ НИКТО НЕ ВСТРЕЧАЕТ.

СНЕСАРЕВ:

Куда же нам теперь?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ПОЖИМАЕТ ПЛЕЧАМИ.

СНЕСАРЕВ:

Не будем терять время, унтер-офицер! Показывайте город!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ВЕДЁТ СНЕСАРЕВА ЧЕРЕЗ ЦЕНТР НА НАБЕРЕЖНУЮ. УТРЕННИЙ ЦАРИЦЫН ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ ПРИЯТНУЮ КАРТИНУ УЕЗДНОГО ГОРОДА КАЗАКОВ, ПОМЕЩИКОВ, ПРОМЫШЛЕННИКОВ И РЫБАКОВ. ШИРОКИЕ НЕМОЩЁНЫЕ УЛИЦЫ С ЭЛЕКТРИЧЕСКИМИ ФОНАРЯМИ. ТРАМВАЙ, ГРОМЫХАЯ ПО УЗКИМ РЕЛЬСАМ, КАТИТСЯ В СТОРОНУ СОБОРА АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО И СКРЫВАЕТСЯ, ПЕТЛЯЯ СРЕДИ КУПЕЧЕСКИХ УСАДЕБ, КИРПИЧНЫХ СКЛАДОВ И ДЕРЕВЯННЫХ ДОМОВ ОБЫВАТЕЛЕЙ. НЕДАЛЕКО ОТ СОБОРА ВИДНЕЮТСЯ БЕЛЫЕ ЦЕРКВИ С ЗЕЛЁНЫМИ КУПОЛАМИ И ДВА ГОРОДСКИХ ПАРКА СО СКАМЕЙКАМИ И РЯДАМИ ТОПОЛЕЙ. ТОПОЛЯ СЕМЕНЯТСЯ, ПОКРЫВАЯ ОКРУГУ БЕЛЫМ ПУХОМ И СОЗДАВАЯ ИЛЛЮЗИЮ НЕТАЮЩЕГО СНЕЖНОГО ПОКРОВА НА ФОНЕ РАННЕГО ЛЕТА. МЕЖДУ ПАРКАМИ ВИДНЕЕТСЯ БАЗАР. В ТЕНИ АБРИКОСИН И ЯБЛОНЬ НА ЛАТКАХ И ДЕРЕВЯННЫХ ЯЩИКАХ ЖЕНЩИНЫ РАСКЛАДЫВАЮТ КОЛБАСЫ, ДОМАШНИЙ ХЛЕБ, БАРАНКИ, ПОМИДОРЫ, А РЫБАКИ УТРЕННИЙ УЛОВ. ПЕРЕД СПУСКОМ К ВОЛГЕ ВИДНЕЮТСЯ ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ ЛАВКИ, ХАРЧЕВНИ И ТРАКТИРЫ. ВНИЗУ, У САМОЙ ВОДЫ НАКАТАННАЯ ТЕЛЕГАМИ ДОРОГА ВДОЛЬ ПРИСТАНЕЙ ТОРГОВЫХ ТОВАРИЩЕСТВ. СНЕСАРЕВ И ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ПРИСАЖИВАЮТСЯ НА ЛАВКУ. ПЕРЕД НИМИ СИНЯЯ ГЛАДЬ ВОЛГИ, ЖЁЛТЫЕ ПОЛОСКИ ПЕСКА, ЗЕЛЕНЬ ДЕРЕВЬЕВ И БЕЗОБЛАЧНОЕ НЕБО.

СНЕСАРЕВ (ПОКАЗЫВАЕТ РУКОЙ НА СЕРЕДИНУ ВОЛГИ):

Остров Голодный? А там река Царица?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Да. Слева, видите, у самой воды домик деда Прохора. Я ночевал у него в непогоду. Он по утрам с причала ловит рыбу. Рыбаки оставляют у него лодки, пока торгуют на базаре. А вон и он! 

ИЗ ДОМИКА ВЫХОДИТ СТАРИЧОК В КАЗАЦКОЙ ФУРАЖКЕ, САДИТСЯ НА ДОСКИ И ЗАКИДЫВАЕТ УДОЧКУ.
    
СНЕСАРЕВ (ПОКАЗЫВАЕТ РУКОЙ НА ОГРОМНУЮ ТЕРРАСУ):

А это что?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Народная аудитория. Там раньше давали бесплатные концерты и читали лекции. Построил купец Репников с братом. Самые богатые люди города, меценаты!

СНЕСАРЕВ:

Какой крутой спуск к реке! Пардон, к Волге. Если прижмут, удержать последний рубеж невозможно. Почему город назвали Царицыным? В честь реки или какой-то царицы?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Как ни странно, никакой. По-татарски “сарысу” - жёлтая вода.

СНЕСАРЕВ (УЛЫБАЯСЬ):

Ах да, здесь же была Золотая Орда. Давайте пройдёмся до Царицы. Может, там вода действительно жёлтая. В Волге обычная - синяя.

ПОДХОДЯТ К АСТРАХАНСКОМУ МОСТУ ЧЕРЕЗ ЦАРИЦУ. НА ПРОТИВОПОЛОЖНОМ БЕРЕГУ, В ОКРУЖЕНИИ КУПЕЧЕСКИХ УСАДЕБ, ТОПОЛЕЙ И АКАЦИЙ ВИДНЕЕТСЯ АЛЕКСАНДРОВСКАЯ ГИМНАЗИЯ.

ПРОСКУРИН ИСТОМИН:

Вон там рядом с домом купца Калинина проходили первые театральные представления. За ним усадьба Божескова с зимним театром. Видите огромный сад? Дом купчихи Шешинцевой c летним театром. А слева театр “Конкордия” заводчика Миллера.

СНЕСАРЕВ (ВОСХИЩЕННО):

Уездный город театров! Неожиданно!

ИДУТ ОБРАТНО В ЦЕНТР ГОРОДА.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Здание Общественного собрания! Сюда мне удалось попасть лишь однажды, в 1909-м. Пел сам Шаляпин! За ним синематограф, городская библиотека, народная читальня и книжная лавка госпожи Абалаковой. Слева музыкальное училище, Дом наук и искусств, музей и метеорологическая станция.

СНЕСАРЕВ (ВОСХИЩЕННО):

Весьма приятный город! Патриархальный и сытый.

УЛИЦЫ НАПОЛНЯЮТСЯ ЛЮДЬМИ, РАЗДВИГАЮТСЯ ВЫШИТЫЕ ЗАНАВЕСКИ И РАСПАХИВАЮТСЯ.ОКНА УЮТНЫХ ЖИЛИЩ ОБЫВАТЕЛЕЙ. В АВТОМОБИЛЕ, ОСТАВЛЯЯ ОБЛАКО ПЫЛИ, МЧИТСЯ КОМИССАР В КОЖАНОЙ КУРТКЕ.

СНЕСАРЕВ (ПРОВОЖАЯ ВЗГЛЯДОМ АВТОМОБИЛЬ):

Городская власть едет на работу. Дадим ещё немного времени и пойдём знакомиться.

ПРИСАЖИВАЮСЯ НА ЛАВОЧКУ В ПАРКЕ. НА ДЕРЕВЯННОЙ СЦЕНЕ ПОЯВЛЯЮТСЯ МУЗЫКАНТЫ, ЗВУЧИТ МУЗЫКА, ПРИХОДЯТ ПАРЫ – НАРЯДНЫЕ ДАМЫ В СОПРОВОЖДЕНИИ ОФИЦЕРОВ В ЦАРСКОЙ ФОРМЕ.

СНЕСАРЕВ (ДОВОЛЬНЫЙ, НЕСКОЛЬКО ЗАБЫВАЕТСЯ):

Отчего-то приятно видеть, что не один я ношу мундир… Глядя на всё это, начинаю думать: а зачем нужны были революции? Чего не хватало? Впрочем…

СНЕСАРЕВ БЕРЁТ СЕБЯ В РУКИ.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Что это было? Генерал проверяет меня на “белую кость”? Не пойму, он искренне на стороне красных или от генерала Алексеева?

СНЕСАРЕВ (ПРО СЕБЯ СОЖАЛЕЕТ О СКАЗАННОМ, НО НЕ ХОЧЕТ ПОКАЗАТЬ):

Пожалуй, пора!
 
НАВСТРЕЧУ ВЫБЕГАЕТ НОСОВИЧ В АТЛЕТИЧЕСКОМ КОСТЮМЕ. ЗАМЕЧАЕТ СНЕСАРЕВА И ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА, ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ, УЛЫБАЕТСЯ.

НОСОВИЧ (ОБРАЩАЕТСЯ К СНЕСАРЕВУ):

Андрей Евгеньевич! С приездом!

СНЕСАРЕВ (СДЕРЖАННО):

Здравствуйте, Анатолий Леонидович! Вот где теперь нам с Вами придётся служить! А Вы всё такой же атлет! Бег, фехтование, плавание, стрельба, английский бокс. Я ничего не запамятовал? Ах да, танцы!

НОСОВИЧ (ДОВОЛЬНЫЙ):

Конечно! Omnia mea mecum porto! Всё своё ношу с собой! Офицер должен держать себя в форме во славу Отечества! Искупался в реке, теперь бег. Вода бодрящая, свежая, что надо! А вот с танцами здесь никак. Большевики не планируют балы (В ГОЛОСЕ СЛЫШИТСЯ САРКАЗМ).

СНЕСАРЕВ:

Здесь говорят Волга, не река. Наш новый сослуживец меня поправил. Кстати, царицынец!

НОСОВИЧ (ОЦЕНИВАЕТ ВЗГЛЯДОМ ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА):

Адъютант, из-за которого задержались в Москве?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ПРИНИМАЕТ СТОЙКУ СМИРНО):

Бывший унтер-офицер кавалерии Истомин.

НОСОВИЧ (КРЕПКО ЖМЁТ РУКУ ПРОСКУРИНУ-ИСТОМИНУ):

Генерал-майор Носович, начальник штаба округа. Отчего же бывший? Разжаловали? Отправили в родительское имение?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Императорской армии больше нет. Значит, бывший.

НОСОВИЧ (НЕДОВОЛЬНО):

Пути Господни неисповедимы, унтер-офицер. Воевали?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Приходилось.

НОСОВИЧ (СЕРЬЁЗНО):

И нам с Андреем Евгеньевичем пришлось.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

А мне Андрей Евгеньевич преподавал военную географию. В Николаевском училище.

СНЕСАРЕВ (УДИВЛЁН):

Что же Вы до сих пор молчали?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Думал, вспомните.

НОСОВИЧ (УЛЫБАЕТСЯ):

Похоже, у нас собирается отменная компания! Я тоже птенец гнезда профессора Снесарева. В училище Андрей Евгеньевич преподавал мне практическую статистику.

СНЕСАРЕВ (НОСОВИЧУ):

Супруга с Вами?

НОСОВИЧ:

Всенепременно! Omnia mea mecum porto! Ковалевский тоже привёз своё семейство. Идёмте! Покажу квартиры.   

ИДУТ В ТРЁХЭТАЖНЫЙ ОСОБНЯК ПОБЛИЗОСТИ.

НОСОВИЧ (ГРОМКО):

Господа, спускайтесь в салон! Андрей Евгеньевич прибыли! (ОБРАЩАЕТСЯ К СНЕСАРЕВУ) Спят долго, лентяи. Поставлю самовар.

СНЕСАРЕВ И ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ПРИСАЖИВАЮТСЯ В ШИРОКИЕ, МЯГКИЕ КРЕСЛА. ПО ЛЕСТНИЦЕ СПУСКАЮТСЯ МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ.

НОСОВИЧ (ПАФОСНО):

Все в сборе? Андрей Евгеньевич, Вы, конечно, знаете сего проказника. Посему представлю только Вам, унтер-офицер: полковник Ковалевский Александр Николаевич с супругой Мулей. Прошу любить и баловать. Дети ещё спят? Полковник Чебышев. Его заместитель полковник Сухотин. Мои адъютанты Тарасенков, Садковский и Кремков. Кстати, поручик, что за фото милой дамы у Вас в спальне? Господа Стариков и Рождественский. Занимаются хозяйственной частью. Ну-с! Попьём чаю и в совдепию! Пардон, к местному начальству.


КАДР 44

НАТ. ИНТ. ЦАРИЦЫН. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ 28 МАЯ 1918-ГО. ПОЛДЕНЬ. СОЛНЕЧНО.
СНЕСАРЕВ, НОСОВИЧ, КОВАЛЕВСКИЙ И ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ПРИХОДЯТ В БЫВШУЮ ГОРОДСКУЮ УПРАВУ. ЧАСОВОЙ УДИВЛЁННО СМОТРИТ НА ГЕНЕРАЛЬСКИЙ КИТЕЛЬ СНЕСАРЕВА С ОРДЕНАМИ И ПЕРЕКРЫВАЕТ ВИНТОВКОЙ ВХОД.

СНЕСАРЕВ (ПОКАЗЫВАЕТ ЧАСОВОМУ ДОКУМЕНТЫ):
 
Военный руководитель округа Снесарев. Мой штаб (ПОКАЗЫВАЕТ НА НОСОВИЧА, КОВАЛЕВСКОГО И ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА). Только что прибыли.

ЧАСОВОЙ ПО СЛОГАМ ЧИТАЕТ БУМАГУ О НАЗНАЧЕНИИ СНЕСАРЕВА В ЦАРИЦЫН.

НОСОВИЧ (ЧАСОВОМУ, ЯЗВИТЕЛЬНО):

Много незнакомых букв, милейший? Давай быстрее. Служба ждёт. На благо революции.

ЧАСОВОЙ МОЛЧА УБИРАЕТ ВИНТОВКУ. БЫВШИЙ КАБИНЕТ ГРАДОНАЧАЛЬНИКА, ДВЕРЬ ОТКРЫТА. ЗА СТОЛОМ СИДЯТ МИНИН, ТУЛАК, ЗЕДИН, ЕРМАН, РУДИН И БОРМАН. ПЕРЕБИРАЮТ БУМАГИ, ЧТО-ТО ОБСУЖДАЮТ. СНЕСАРЕВ НЕГРОМКО КАШЛЯЕТ. ШЕСТЕРО НЕДОВОЛЬНО ПОВОРАЧИВАЮТ ГОЛОВЫ.

МИНИН (НЕДОВОЛЬНО):

Чего Вам, товарищи? Вы кто?!

СНЕСАРЕВ:

Снесарев, назначен военным руководителем округа. Вот мандат от товарища Троцкого.

ПРИСУТСТВУЮЩИЕ ПО ОЧЕРЕДИ ЧИТАЮТ МАНДАТ.

НОСОВИЧ (СНЕСАРЕВУ, ЯЗВИТЕЛЬНО):

Эти читают быстрее.

МИНИН (НЕДОВОЛЬНО):

Вы сказали товарищ Троцкий?.. Почему назначил Вас, царского генерала?   

НОСОВИЧ (ЯЗВИТЕЛЬНО):

Не все революционеры учились в военных академиях.

ЗАСЕДАЮЩИЕ НАСТОРОЖЕННО СМОТРЯТ НА СНЕСАРЕВА, НОСОВИЧА, КОВАЛЕВСКОГО И ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА.

МИНИН (НЕДОВОЛЬНО):

Генерал приехал со свитой… По выправке вижу - из бывших.

НОСОВИЧ (СО ЗЛОСТЬЮ):

А я по твоей сгорбленной спине вижу, что ты всю войну просидел в подполье.

СНЕСАРЕВ (НЕДОВОЛЬНО):

Анатолий Леонидович! Прекратите!

МИНИН (НЕДОВОЛЬНО): 

Не надо нам приезжих. Сами справляемся! Не для того власть брали, чтоб под бывшими ходить! Правильно, товарищ Ерман?

ЕРМАН КИВАЕТ ГОЛОВОЙ.

НОСОВИЧ (ЯЗВИТЕЛЬНО):

А город по-прежнему называется Царицын.

ЕРМАН (СМУЩАЯСЬ):

И то верно. Надо будет митинг провести, переименовать. Назовем Марксоград! Или Ленинград!

НОСОВИЧ (ЯЗВИТЕЛЬНО):

Ерманград! После твоей героической смерти за революцию.

СНЕСАРЕВ (НЕДОВОЛЬНО):

Анатолий Леонидович! Прекратите!

НОСОВИЧ (ЯЗВИТЕЛЬНО):

Слушаюсь, Ваше превосходительство. (ДЕЛАЕТ АКЦЕНТ НА СЛОВЕ “ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО”)

CНЕСАРЕВ (ПРИМИРИТЕЛЬНО):

Если уж зашёл столь нелепый и неуместный разговор, то сойдёмся на нейтральном названии: Волгоград! По-моему, недурно. Прекратим мальчишеский спор и приступим к делу.

ЕРМАН (УДИВЛЁННО):

Какому делу?

НОСОВИЧ (ЕХИДНО):

Оборона столь любимого вами города. Предполагаю, вы все коренные царицынцы, не так ли?

ЗАСЕДАЮЩИЕ ОТВОДЯТ ГЛАЗА.

РУДИН (НЕДОВОЛЬНО):

Подождём! Из Москвы едет народный комиссар. Сталин, кажется, партийная кличка. Будет заниматься отправкой продовольствия.

ЕРМАН (УДИВЛЁННО):

Как ты сказал, товарищ Рудин? Сталин? Не слышал. В революциях не участвовал. Я бы точно знал. Посмотрим, что за назначенец. Власть наша! А продовольствием за просто так делиться не собираемся.

КОВАЛЕВСКИЙ (ВЕЖЛИВО):

Мы не претендуем на Вашу власть и продовольствие. Вы - гражданские, мы -  военные, будем заниматься исключительно обороной. При вашем содействии, конечно же.

ЗЕДИН:

Сами умеем обороняться!

РУДИН:

Правильно, товарищ Зедин. Ещё как умеем! С товарищем Орджоникидзе разгромили банду Петренко и сибирских анархистов. Закрыли вашу московскую газетёнку “Анархию”. Свою печатаем!

НОСОВИЧ (ЯЗВИТЕЛЬНО):

Так и назвали – “Царицынская анархия”?

ВСЕ ШЕСТЕРО В ВОЗМУЩЕНИИ ВСКАКИВАЮТ.

СНЕСАРЕВ (НОСОВИЧУ, ПОЧТИ КРИЧИТ):

Анатолий Леонидович! Последнее предупреждение! (ПОДХОДИТ К КАРТЕ НА СТЕНЕ, ОФИЦИАЛЬНО) В вашем, а теперь уже и в нашем направлении продвигаются две регулярные армии - генерала Краснова и германская. Казаки Денисовa и Быкaдоровa зaняли излучину Дона. Гусельщиков и Мaмантов под Нижне-Чирской. Голубинцев в Верхне-Донском. Фицхелaуров в Усть-Медведицком. Все стягиваются сюда, к Царицыну. Прибавьте армии Деникина и Алексеева. А теперь позвольте спросить: как у вас с обороной города?

НЕМАЯ ПАУЗА.

СНЕСАРЕВ:

Гарнизон Царицына, насколько мне известно - три тысячи красноармейцев!

ЕРМАН (НЕУВЕРЕННО):

Ну, мы знаем, вокруг уезда неспокойно, но чтобы столько... Откуда сведения?

СНЕСАРЕВ:

Обобщил донесения красных командиров и отделов разведки, проанализировал боевые действия и передислокацию соединений противника, посмотрел статистику населения. И вот квинтэссенция вводных данных.

МИНИН (УДИВЛЁННО):

Винт чего?

НОСОВИЧ (НАИГРАННО ВЕЖЛИВО):

Как Вас зовут, товарищ?

МИНИН:

Минин.

НОСОВИЧ (С САРКАЗМОМ):

Товарищ Минин, не запоминайте это слово. Мигрени замучат!

СНЕСАРЕВ НАБИРАЕТ ПОЛНУЮ ГРУДЬ ВОЗДУХА, СОБИРАЯ ОСТАТКИ ТЕРПЕНИЯ. НОСОВИЧ ПРИНИМАЕТ ВИД РАСКАИВАЮЩЕГОСЯ ХУЛИГАНА.

СНЕСАРЕВ (СЕРЬЁЗНО):

Гарнизон города… имел неудовольствие наблюдать утром… Печальное зрелище! Форма старая, грязная. Ходят по городу бесцельно, нечем заняться, службой не загружены, на базарах выпрашивают продукты.

МИНИН (ОПРАВДЫВАЯСЬ):

У нас ещё пять тысяч военнопленных с германского фронта. Проводим революционную агитацию.

СНЕСАРЕВ (СКЕПТИЧЕСКИ):

А если поднимут мятеж, поддержат противника?

ЕРМАН (ПЫТАЕТСЯ УВЕРЕННО):

Насчёт контрреволюции уже приняли меры. Учредили уездный отдел Чрезвычайной комиссии. Вот председатель товарищ Борман.

НОСОВИЧ (ЯЗВИТЕЛЬНО, ШЁПОТОМ, НО ТАК, ЧТОБЫ ВСЕ УСЛЫШАЛИ):

Борман с Ерманом всегда договорятся.

СНЕСАРЕВ БРОСАЕТ СТРОГИЙ ВЗГЛЯД НА НОСОВИЧА. НОСОВИЧ НА ЭТОТ РАЗ ОТВЕЧАЕТ ЕМУ ЖЁСТКИМ ВЗГЛЯДОМ. СНЕСАРЕВ НЕ ВЫДЕРЖИВАЕТ ЕГО.

СНЕСАРЕВ (ПРИМИРИТЕЛЬНО):

Довольно разговоров, госпо... товарищи! Найдите для нас паровоз. Со штабом осмотрю окрестности города.


КАДР 45

НАТ. ЦАРИЦЫН. 29-Е МАЯ 1918-ГО. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ДЛЯ ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА НЕ ХВАТИЛО МЕСТА В ОСОБНЯКЕ, ПОСЕЛИЛСЯ У ДЕДА ПРОХОРА. ПРОСКУРИН-ИСТОМИН И ДЕД ПРОХОР СИДЯТ НА МОСТКАХ У ДОМА ДЕДА ПРОХОРА. СМОТРЯТ НА ВОЛГУ. 

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Прохор Киприанович, как жизнь в городе? Как новая власть?

ДЕД ПРОХОР (СПОКОЙНО):

Да всё ничего, Валерка. Только вот анархисты из пушек постреливали. Но Минин с Тулаком выгнали. Митингуют теперь по заводам. А так ничего. Голодом не страдаем. Газеты носят. Вон, почитай! Я не смотрю. Всё новые. Старых не осталось, вот и не читаю.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ЗАХОДИТ В ДОМИК, БЕРЁТ С ПОЛКИ СТОПКУ ГАЗЕТ, ВНИМАТЕЛЬНО ЧИТАЕТ.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ:
 
В сентябре власть взяли большевики, причём без мятежа, выиграли выборы. Минин, сын протоирея из Дубовки... М-да, отец - священник, сын – безбожник. Председатель совета - вольноопределяющийся запасного полка Ерман. Ерман, Ерман... Помню по февральскому мятежу в Петрограде. Теперь послали в Царицын... Пролетарии приветствуют нового вожака, зовущего в светлое будущее, где заводы будут принадлежать рабочим, земля крестьянам, а мир народам... Ага! У Ермана появились конкуренты - эсеры. Обещают достойные зарплаты. А Ерман? Вызвал отряд из Москвы. Громят эсэров, заставляют рабочих вернуться на заводы. Кому будут принадлежать больше ни слова.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ВОЗВРАЩАЕТСЯ НА МОСТКИ К ДЕДУ ПРОХОРУ.

ДЕД ПРОХОР (ЗАДУМЧИВО):

Ерман, говорят, чистый бес! Работает сутки напролёт. Каждый день заседания до ночи! А до рассвета встаёт и на заводы. Митингует!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Горожане как к нему относятся?

ДЕД ПРОХОР (ЗАДУМЧИВО):

Вишь дело какое, народец наш любит строгое начальство. Ерман такой! И говорит складно. Сам слыхал. А ты когда к своим за Волгу соберёшься? Аль чего задумал?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (НЕОПРЕДЕЛЁННО):

Тяжёлые времена наступают, Прохор Киприанович...


КАДР 46


НАТ. ЦАРИЦЫН. ЮГО-ВОСТОЧНЫЙ ВОКЗАЛ. 5-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ДЕНЬ. ВЕЧЕР.
ПО ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫМ ПУТЯМ В ПРИГОРОДАХ ЦАРИЦЫНА И ПОТОМ В САМОМ ГОРОДЕ ВЕСЬ ДЕНЬ ПЕТЛЯЕТ ПОЕЗД ГЛАВНОГО НЕФТЯНОГО КОМИТЕТА БОЛЬШЕВИКОВ, ДЕВЯТЬ ВАГОНОВ ПЕРВОГО КЛАССА. ДОБРАТЬСЯ ДО КАВКАЗСКОГО ВОКЗАЛА НЕ МОЖЕТ - ПУТИ ЗАНЯТЫ ЭШЕЛОНАМИ С ВОЗВРАЩАЮЩИМИСЯ С ФРОНТА СОЛДАТАМИ, ОТСТУПАЮЩИМИ ИЗ РОСТОВА КРАСНЫМИ ЧАСТЯМИ И БЕЖЕНЦАМИ, ВКЛЮЧАЯ ПРАВИТЕЛЬСТВО ДОНСКОЙ СОВЕТСКОЙ РЕСПУБЛИКИ. ТОЛЬКО К ВЕЧЕРУ ПОЕЗД ПОПАДАЕТ НА КАВКАЗСКИЙ ВОКЗАЛ. УПОЛНОМОЧЕННЫЙ КОМИТЕТА ИНЖЕНЕР АЛЕКСЕЕВ С ДВУМЯ СЫНОВЬЯМИ-ПОДРОСТКАМИ И ЧЕТЫРНАДЦАТЬЮ “ИНЖЕНЕРАМИ” ДОЛЖЕН БЫЛ СЛЕДОВАТЬ В БАКУ. ПО РАСПОРЯЖЕНИЮ АЛЕКСЕЕВ ПОЛУЧИЛ 9 МИЛЛИОНОВ РУБЛЕЙ НА РЕМОНТ НЕФТЯНЫХ ЗАВОДОВ, НО ИЗ-ЗА БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ НА КАВКАЗЕ ПУТЬ В БАКУ ЗАКРЫТ. НА ПЕРРОНЕ АЛЕКСЕЕВА ВСТРЕЧАЕТ ЭСЕР КОТОВ - УЕЗДНЫЙ КОМИССАР ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА И ПРИСЯЖНЫЙ ПОВЕРЕННЫЙ.

КОТОВ (АЛЕКСЕЕВУ, СЕРЬЁЗНО):

Видно, не судьба осуществить задуманное в Баку. Попробуем здесь, в Царицыне?

АЛЕКСЕЕВ (УЛЫБАЯСЬ):

Попробуем.

КОТОВ (ВЕЖЛИВО):

Где желаете остановиться?

АЛЕКСЕЕВ (ПАФОСНО):

В лучшей гостинице города.

КОТОВ (ДОВОЛЬНЫЙ):

Тогда отель “Люкс”!

НА ПЕРРОНЕ В СТОРОНЕ СТОИТ БЫВШИЙ ПОРУЧИК СТЕПАНЬЯНЦ - КОМАНДИР ОТДЕЛЕНИЯ КРАСНОАРМЕЙЦЕВ, ОХРАНЯЮЩИХ ВОКЗАЛ. НАБЛЮДАЕТ ЗА ПРИБЫВШИМИ, ОБРАЩАЕТ ВНИМАНИЕ, ЧТО У “ИНЖЕНЕРОВ” АЛЕКСЕЕВА В ОДНОЙ РУКЕ ЧЕМОДАН C ЛИЧНЫМИ ВЕЩАМИ, В ДРУГОЙ - УВЕСИСТЫЙ САКВОЯЖ. ПРИЧЁМ У ВСЕХ САКВОЯЖИ ОДИНАКОВЫЕ. НЕСМОТРЯ НА ВЕЧЕРНИЙ ЗНОЙ, ВСЕ “ИНЖЕНЕРЫ” В ПИДЖАКАХ.

СТЕПАНЬЯНЦ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Оружие прячут. Взгляды! Осматриваются.

СТЕПАНЬЯНЦ СКРЫТНО СЛЕДУЕТ ЗА ПРИБЫВШИМИ, ДЕРЖИТСЯ НА РАССТОЯНИИ. УВИДЕВ, КАК ОНИ ВСЕ ЗАХОДЯТ ОТЕЛЬ “ЛЮКС”, ПОНИМАЕТ, ЧТО В САКВОЯЖАХ ЗНАЧИТЕЛЬНАЯ СУММА ДЕНЕГ. НЕ ПОНИМАЕТ ТОЛЬКО ПРИСУТСТВИЕ ДВУХ ПОДРОСТКОВ, НЕВПИСЫВАЮЩИХСЯ В СТРАННУЮ ГРУППУ. СТЕПАНЬЯНЦ УЗНАЁТ ПРИСЯЖНОГО ПОВЕРЕННОГО КОТОВА – ВИДЕЛ ЕГО В СУДЕ, КУДА КОНВОИРОВАЛ ОСУЖДЁННЫХ.


КАДР 47

ИНТ. ЦАРИЦЫН. ЗДАНИЕ БЫВШЕЙ ГОРОДСКОЙ УПРАВЫ. 6-Е ИЮНЯ 1918-ГО.
РАСШИРЕННОЕ ЗАСЕДАНИЕ РУКОВОДСТВА ГОРОДА И ШТАБА. ПРИСУТСТВУЮТ РУКОВОДИТЕЛИ ГОРОДА, СТАЛИН, СНЕСАРЕВ, НОСОВИЧ И ПРОСКУРИН-ИСТОМИН.

СНЕСАРЕВ (ЧИТАЕТ ДОКЛАД ОБ ОСМОТРЕ ОКРЕСТНОСТЕЙ ГОРОДА И УЕЗДА):

Состояние войсковых частей по линии железной дороги Царицын-Великокняжеская-Тихорецкая представляется в следующем виде. Командный состав не подготовлен к исполнению обязанностей. Во главе соединений на участке Кривая Музга-Великокняжеская - бывшие солдаты, до сих пор не наладившие органы управления и даже не знающие какой точно участок прикрывают. Командование частями зависит исключительно от авторитета командиров. Один комиссар рыдал при мне, что, с одной стороны, боится трибунала, а с другой расправы от своих красноармейцев. Сменить командиров не представляется возможным из-за отсутствия подходящих кадров. Штабная служба отсутствует. К примеру, мне сообщили о бое около хутора Харитонов, но никто не смог объяснить ни цель боя, ни с кем он вёлся. Потери не задокументированы. Связь между частями осуществляется только через конных вестовых. Скорость передачи - 5-6 вёрст в час. У командиров Великокняжеского и Жутовского участков имеется лишь по одной старой карте. У других нет вообще. Даже биноклей. Разведка отсутствует. По заявлению командующего Великокняжеским участком сторожевая служба “вероятно есть”. Численность отрядов установить трудно, так как в день выплаты жалования отряды увеличиваются, а перед наступлением уменьшаются. Финансово-материальная отчётность не ведётся или противоречит очевидным фактам. Масса босых и полуголых солдат, а в отчётности указано, что форма выдавалась несколько раз. Голодные солдаты ходят по деревням, отбирают продовольствие и пьянствуют, а исполнение приказов обсуждают на митингах.

В ЗАЛЕ МОЛЧАНИЕ.
НЕОЖИДАННО РАСПАХИВАЕТСЯ ДВЕРЬ. ПОКАЗЫВАЕТСЯ КОМИССАР СЕЛИВАНОВ С ОПЛЫВШИМ ЛИЦОМ И КЕПКОЙ В РУКЕ.

СЕЛИВАНОВ (ХРИПЛЫМ ГОЛОСОМ, ПОЧТИ ШЕПЧЕТ):

Иван! Тулак! Выйди по срочному делу.

ТУЛАК (СМУЩАЯСЬ):

Извините, товарищи. Должен поговорить с комиссаром Селивановым. (ЗАКРЫВАЕТ ЗА СОБОЙ ДВЕРЬ. ИЗ-ЗА ДВЕРИ СЛЫШИТСЯ ИХ РАЗГОВОР):

ТУЛАК (ВОЗМУЩЁННО):

Ты что тут делаешь? У нас заседание. Народный комиссар из Москвы, а ты опять пьян!

СЕЛИВАНОВ (ОПРАВДЫВАЯСЬ):

Нет, ты что! Я ж без запаха.

ТУЛАК (ВОЗМУЩЁННО):

Опять морфий?

СЕЛИВАНОВ (ОПРАВДЫВАЯСЬ):

Нет, ты что! Я ни-ни. (НАСТОЙЧИВО) Слышь, на Урюпино беляки идут. Дай денег! Соберу солдат, отгоню. У меня ж там семья.

ТУЛАК (ВОЗМУЩЁННО):

Опять врёшь! Ладно, иди в казначейство. Скажи, я приказал. Сколько надо?

СЕЛИВАНОВ (СЕРЬЁЗНО):

Тыщ сто, а то не пойдут.

ТУЛАК (ВОЗМУЩЁННО):

Не появляйся тут! (ВОЗВРАЩАЕТСЯ В ЗАЛ) Извините, товарищи.

СНЕСАРЕВ:

Штаб подготовил план действий...

СТАЛИН:

Хороший доклад, товарищ Снесарев. Очень хороший! Грамотный! По всем правилам военной науки. Вот только действовать мы будем по-другому! Решительно, по-революционному! Дисциплину наведём железной рукой. Командиров заставим ответственно служить делу революции, а воров-интендантов расстреляем. И в городе наведём революционный порядок. У вас тут кругом спекуляция, базары, лавки, трактиры. Цены пляшут! Слишком много продовольствия на такой маленький уезд. А центральные губернии голодают. Неправильно! Не для того мы делали революцию! Продовольствие соберём, отправим в Москву, Петроград, Воронеж, Рязань. Теперь все решения должны согласовываться со мной! Касается всех, в том числе работников штаба. А город защитим! Заставим буржуев рыть окопы!

НОСОВИЧ (ЖЁСТКО):

Товарищ… Как Вас?.. Сталин. Вы назначена чрезвычайным представителем по продовольствию, не по военному делу!

СТАЛИН (СМОТРИТ НА НОСОВИЧА ТЯЖЁЛЫМ ВЗГЛЯДОМ, ДЕЛАЕТ ГЛУБОКУЮ ЗАТЯЖКУ ИЗ ТРУБКИ, ВЫПУСКАЕТ В ПОТОЛОК ОБЛАКО ДЫМА):

У меня самые широкие полномочия.

НОСОВИЧ (ЖЁСТКО):

А мандат есть?!

СТАЛИН (РАВНОДУШНО):

Будет. Закончим на этом. А Вы, товарищ Борман, останьтесь.


КАДР 48

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КРАТКО ПОКАЗЫВАЮТСЯ СЦЕНЫ ПРОИСХОДЯЩЕГО В ЦАРИЦЫНЕ):

После разговора со Сталиным Борман принялся за решительные меры. На пристанях и вокзалах были выставлены кордоны. Устраивались облавы на дезертиров, спекулянтов и беженцев. Тюрьмы наполнялись арестантами, базары и лавки закрывались. У пристани появилась чёрная баржа - плавучая тюрьма для врагов революции. В театрах, синематографах и купеческих домах разместили лазареты. Улицы патрулировались круглосуточно. Всех подозрительных задерживали. Город перешёл на полуосадное положение.


КАДР 49

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 7-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ВЕЧЕР. РЕСТОРАН ОТЕЛЯ “ЛЮКС”. АЛЕКСЕЕВ И КОТОВ УЖИНАЮТ В ПРИВАТНОЙ КОМНАТЕ. НАКРЫТ ШИКАРНЫЙ СТОЛ.

АЛЕКСЕЕВ (ДОВОЛЬНЫЙ):

Превосходный отель!

КОТОВ (ДОВОЛЬНЫЙ):

Последний островок павшей империи. Дорого, как в Париже!

АЛЕКСЕЕВ (ДОВОЛЬНЫЙ, СМЕЁТСЯ):

Не волнуйтесь! Денег хватит на всё. Даже на мятеж останется.

КОТОВ (УДИВЛЁННО):

Откуда столько? Партия собрала?

АЛЕКСЕЕВ (СЕРЬЁЗНО, ВПОЛГОЛОСА):

Наша партия уже на закате. Большевики опередили! Первые у немцев взяли. Миллионы марок! Миллионы!!! Вот где мы проиграли. Надо было раньше предлагать себя, а не заниматься эксами. Угадайте, у кого получил деньги.

КОТОВ (УДИВЛЁННО, ШЕПЧЕТ, НАКЛОНЯЯСЬ К СТОЛУ):

Неужели у Ленина?!

АЛЕКСЕЕВ (ДОВОЛЬНЫЙ, СМЕЁТСЯ):

Почти. У Троцкого! Большевикам нужна бакинская нефть, а тут я – “верный союзник” и “близкий по духу революционер”. Троцкий своим большевикам не доверяет.

КОТОВ:

Вот почему в штабе засели полковники!

АЛЕКСЕЕВ:

У вас тоже? Теперь везде. Жаль в Баку путь перекрыт. Взяли бы Кавказ за пару месяцев. У вас в Царицыне большая организация?

КОТОВ (ШЕПЧЕТ, НАКЛОНЯЯСЬ К СТОЛУ):

Две сотни.

АЛЕКСЕЕВ (РАЗОЧАРОВАННО):

Мало.

КОТОВ (ШЕПЧЕТ, НАКЛОНЯЯСЬ К СТОЛУ):

Можно привлечь бывших офицеров. Не пошли ни к белым, ни к красным. Объединились в артель “Грузолес”. Грузят, строят, ломают.

АЛЕКСЕЕВ (С СОМНЕНИЕМ):

Прибавим четырнадцать моих экспроприаторов и того... Думаете, хватит для мятежа?

КОТОВ (ШЕПЧЕТ, НАКЛОНЯЯСЬ К СТОЛУ):

Наша главная надежда - сербский полк.

АЛЕКСЕЕВ (УДИВЛЁННО):

Откуда сербы?

КОТОВ (ШЕПЧЕТ, НАКЛОНЯЯСЬ К СТОЛУ):

Не только. Ещё и чехи с венграми и немцы с поляками. Военнопленные. Не смогли сразу отправить домой. Большевики к себе переманивают. Теперь сербы охраняют гарнизон города. Познакомлю с командиром. Кстати, отлично говорит по-русски.

АЛЕКСЕЕВ (ДОВОЛЬНЫЙ):

А вот это уже серьёзно! Похоже на успех. Сколько их?

КОТОВ (ШЕПЧЕТ, НАКЛОНЯЯСЬ К СТОЛУ):

Полтысячи. Но могут подтянуть остальных, если пообещаем отправить домой.

АЛЕКСЕЕВ (СЕРЬЁЗНО):

Оружие есть?

КОТОВ:

У них?

АЛЕКСЕЕВ (СЕРЬЁЗНО):

У вас!

КОТОВ (ШЕПЧЕТ, НАКЛОНЯЯСЬ К СТОЛУ):

Тысяча винтовок, шесть пулемётов и два орудия.

АЛЕКСЕЕВ (ДОВОЛЬНЫЙ):

Годится! Давайте выпьем за сербов. Когда встречусь с командиром?

КОТОВ:

Дайте время.

АЛЕКСЕЕВ (ДОВОЛЬНЫЙ):

Договорились! Официант! Шартрез! Три бутылки!

ПРОШЛО ПОЛТОРА ЧАСА.
КОТОВ (ПЬЯНЫЙ, ГРОМКО):

Вопрос! Зачем ты сыновей привёз? Подростки ещё. Конспирация?

АЛЕКСЕЕВ (ПЬЯНЫЙ, РАЗВОДИТ РУКАМИ, ГРОМКО):

Хотел по дороге оставить у бабушки в Нальчике, но вот как получилось.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ:

Следующие три дня “инженеры” Алексеева осматривали город. Наконец, нашли подходящий тайник и днём, по очереди, перенесли деньги. Днём было безопаснее - меньше вероятность, что остановит патруль.


КАДР 50

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 12-Е ИЮНЯ 1918-ГО. КАМЕРА ПОКАЗЫВАЕТ РАБОТУ В ШТАБЕ ОКРУГА. ПРИСУТСТВУЮТ СНЕСАРЕВ, НОСОВИЧ И ПРОСКУРИН-ИСТОМИН.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ:

Из Москвы в штаб Революционного совета Царицына пришла директива начать подготовку к наступлению. Андрей Евгеньевич, как всегда, взялся за работу с удвоенной энергией и старанием, заставляя и меня работать до ночи. Я просиживал над картами, проводил совещания, по телефону инструктировал командиров, диктовал директивы и приказы, подписывал у него и рассылал в части. Осмотрели и гарнизон города. Наконец, Андрей Евгеньевич объявил: план наступления готов.

НОСОВИЧ (СКЕПТИЧЕСКИ, СНЕСАРЕВУ):

Ну какое наступление с такой армией! Дезертиры, крестьяне, пролетарии. Дисциплины никакой! Чуть с приказом не угадаем, разбегутся защитники революции или на штыки нас поднимут.

СНЕСАРЕВ (ЗАДУМЧИВО, ВЗДЫХАЕТ):

Вы правы. Ещё многое надо сделать. Говорю с командирами, комиссарами. Объясняю, доказываю, приказываю. А они будто не слышат! Но вот увидите, всё получится!

НОСОВИЧ (СКЕПТИЧЕСКИ):

М-да... Сегодня они станут лучше, чем вчера, но хуже, чем завтра.

СНЕСАРЕВ (ВОЗМУЩЁННО):

Что?

НОСОВИЧ (ЕХИДНО ОПРАВДЫВАЯСЬ):

Построил умозаключение. Между прочим, в пользу Ваших… пардон, наших подчинённых.

СНЕСАРЕВ (РЕШИТЕЛЬНО):

Вот что! Доработаю план, а Вы займитесь реорганизацией частей. Создайте взводы, роты, батальоны, полки. А то у нас отряды по имени командиров. Партизанщина! И ещё! объявите мобилизацию, сформируйте пять дивизий.

НОСОВИЧ (СЛЕГКА ИРОНИЧНО):

Слушаюсь. Будет исполнено точно и в срок, как на германском фронте. Вот только с наступлением не торопитесь.

СНЕСАРЕВ (ГРУСТНО):

Времени мало, дорогой мой. Сами видите, кольцо вокруг города сжимается.

НОСОВИЧ (ПОДНИМАЕТСЯ, ЧЁТКО, ПО-ВОЕННОМУ):

Разрешите исполнять?

СНЕСАРЕВ (ГРУСТНО):

Исполняйте! Надеюсь на Вас.

НОСОВИЧ (ЧЁТКО, ПО-ВОЕННОМУ):

Слушаюсь.

НОСОВИЧ ИДЁТ К СЕБЕ В КАБИНЕТ. САДИТСЯ ЗА СТОЛ.
НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Наступление большевиков отменяется, Андрей Евгеньевич! Наши будут наступать, не красные. Ни одной дивизии не создам! Ни дивизии, ни полка, ни батальона, ни роты. А реорганизацию превратим в деспотизацию!

НОСОВИЧ (ГРОМКО):

Подпоручик Садковский!

В КАБИНЕТ БЫСТРО ВХОДИТ САДКОВСКИЙ. ВЫТЯГИВАЕТСЯ ПО СТОЙКЕ СМИРНО.

НОСОВИЧ (ВПОЛГОЛОСА):

Похоже, “товарищи” засиделись в окопах, глаз замылился, дисциплина падает. И в целом, неправильно размещены, а оперативная обстановка меняется каждый день. (САДКОВСКИЙ ПОНИМАЮЩЕ КИВАЕТ ГОЛОВОЙ) Подготовьте оперативные приказы об изменении боевых участков. (САДКОВСКИЙ ПОНИМАЮЩЕ УЛЫБАЕТСЯ) Побольше. Высылайте каждую неделю.


КАДР 51

ИНТ. ЦАРИЦЫН. ШТАБ ОКРУГА. КАБИНЕТ НОСОВИЧА. УТРО. 13-Е ИЮНЯ 1918-ГО.
НОСОВИЧ ВЫЗЫВАЕТ САДКОВСКОГО, ПРОТЯГИВАЕТ ЕМУ ДЕПЕШУ.
 
НОСОВИЧ:

Отправьте в Москву.

САДКОВСКИЙ:

Слушаюсь.

НОСОВИЧ (ХИТРО СМОТРИТ НА САДКОВСКОГО):

САДКОВСКИЙ (НАСТОРАЖИВАЕТСЯ):

Отправить, чтобы не дошла?

НОСОВИЧ (УЛЫБАЯСЬ):

Нет, дорогой мой. Обязательно должна дойти. Обязательно! Запрос на командиров. Требования весьма жёсткие. Весьма! Такие, что никого не найдут.

САДКОВСКИЙ (ХИТРО СМОТРИТ НОСОВИЧА):

Отправляю, Ваше превосходительство!

НОСОВИЧ:

И эти две тоже. Неделей позже. Каждую.

САДКОВСКИЙ:

Зачем?

НОСОВИЧ (ЕХИДНО УЛЫБАЕТСЯ):

Для нашего оправдания: запрашивали три раза, но никого так и не командировали.

САДКОВСКИЙ (ВОСХИЩЁННО):

Браво, господин генерал! Шикарный ход!

НОСОВИЧ (СЕРЬЁЗНО):
 
Ещё задание. Узнайте про антибольшевистское подполье. Только осторожно!

САДКОВСКИЙ (ЧЁТКО, СЕРЬЁЗНО):

Слушаюсь!
      

КАДР 52

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 14-Е ИЮНЯ 1918-ГО. УТРО. СОЛНЕЧНО. БЫВШАЯ ГОРОДСКАЯ УПРАВА.
НОСОВИЧ ПРИЕЗЖАЕТ К КОМИССАРУ ЗЕДИНУ.

НОСОВИЧ (ОЗАБОЧЕННО):

Товарищ Зедин, у меня приказ товарища Снесарева сформировать пять дивизий. У противника сил намного больше, а Москва резервами не делится. Объявите мобилизацию.

ЗЕДИН:

Вы запрашивали Генеральный штаб?

НОСОВИЧ (ОЗАБОЧЕННО):

Конечно! И не раз.

ЗЕДИН:

Тогда объявим.

НОСОВИЧ (ОЗАБОЧЕННО):

Дело-то нехитрое. Вот только с дисциплиной у вас, пардон, у нас большие проблемы. Вы же присутствовали на докладе товарища Снесарева. Крайне недоволен. Позавчера конфиденциально признался, что наши части разобьют в первом же бою. То разбегаются по домам, то обсуждают приказы на митингах, а то вообще переходят к врагам революции. Что делать?

ЗЕДИН (С ЭНТУЗИАЗМОМ):

Как сказал товарищ Сталин, укреплять дисциплину по-революционному. Кого надо заставим, а кого и расстреляем!

НОСОВИЧ (ОЗАБОЧЕННО):

Очень правильно сказал товарищ Сталин! Думаю, Вы лучше меня знаете, как действовать. Вот в царской армии, например, была присяга. Всё чётко расписано: солдат клянётся выполнять приказы даже ценой собственной жизни, не жалеть ни себя, ни товарищей. Всё ради победы! Была система наказаний. От гауптвахты до трибунала и расстрелов. Поэтому мы, пардон, они выиграли столько битв! Вот только не наш это путь, не революционный. Libertе, еgalitе, fraternitе! Вот настоящий лозунг революции!

ЗЕДИН (УДИВЛЁННО):

Что за лозунг такой?

НОСОВИЧ (НАСТАВИТЕЛЬНО):

Свобода, равенство и братство. Лозунг французской революции. Французские товарищи первыми подняли красное знамя коммунизма, но не удержали. Но мы его подхватили и больше не дадим упасть. Согласны?

ЗЕДИН (ВОСХИЩЁННО):

Конечно, согласен! А когда это было?

НОСОВИЧ:

Что?

ЗЕДИН:

Ну, когда французские товарищи подняли красное знамя?

НОСОВИЧ (ЕДВА НЕ СМЕЁТСЯ В ЛИЦО ЗЕДИНУ):

Парижская коммуна... Недавно, лет пять назад.

ЗЕДИН (ВОСХИЩЁННО):

Товарищ Носович, а ведь Вы настоящий коммунист! Знаете про красное знамя, коммуну. Наверно, давно сочувствуете революции. А я, дурак, сомневался! Сегодня же в комитете подготовим документ по дисциплине!

НОСОВИЧ (ЕДВА НЕ СМЕЁТСЯ В ЛИЦО ЗЕДИНУ):

Ну что Вы! Достаточно провести митинги, пробудить революционную сознательность. Красноармейцы всё поймут. Так считает товарищ Снесарев.

ЗЕДИН (ЭМОЦИОНАЛЬНО):

Нет-нет. Именно официальный документ с печатью Революционного совета округа! И чтоб каждый прочитал, принял всем революционным сердцем и подписал! Распишем обязанности, революционный долг и наказания.

НОСОВИЧ (ВЕЛИКОДУШНО):

Ну, как знаете. А я бы митинги провёл.

ЗЕДИН (ЭМОЦИОНАЛЬНО):

Митинги у нас каждый день, а дисциплина до сих пор не революционная. Правильно сказал товарищ Сталин: надо укреплять решительно!

НОСОВИЧ:

Как знаете. Я Вам не указ. Вы комиссар округа! А с мобилизацией не спешите. Главное подготовить документ и подписать!
    
   
КАДР 53

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 15-Е ИЮНЯ 1918-ГО. СУББОТА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. СНЕСАРЕВ И ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ПРОГУЛИВАЮТСЯ ВДОЛЬ ВОЛГИ.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

До сих пор помню Ваши лекции по военной географии. Не собираетесь вернуться к преподаванию?

СНЕСАРЕВ (С СОЖАЛЕНИЕМ):

Очень хотел бы. И к науке тоже. Столько мыслей! Хочется поделиться с будущими офицерами, изложить на бумагу.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Конечно! У Вас столько опыта. Вся жизнь связана с армией.

СНЕСАРЕВ (С СОЖАЛЕНИЕМ):

Вся история человечества связана с армией. Точнее, с войной!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Убийства, разрушения, насилие. От истоков цивилизации и даже раньше.

СНЕСАРЕВ (ПО-ПРОФЕССОРСКИ):

Не совсем так. Нас к этой мысли приучили классики экономической теории Смит и Милль. Но есть примеры экономического процветания, вызванного войнами. А ещё больше примеров быстрого восстановления и экономических прорывов. Вы знаете, зачастую войны начинались для приобретения экономической выгоды - территорий, орудий производства, ценностей или большей экономической самодостаточности. Например, войны Петра Великого за выход к Балтике. А иногда это была банальная ликвидация опасного соседа, как завоевание Крыма Екатериной. На мой взгляд, государство и война соотносятся по принципу обратной функции в высшей математике. Государство есть функция переменной, называемой войной, а война, в свою очередь, есть функция от переменной, называемой государством. Раз есть государство, есть и война, как его орудие. Если есть война, то есть и государство как её результат.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ВОСХИЩЁННО:

Интересная мысль!

СНЕСАРЕВ (ПО-ПРОФЕССОРСКИ):

Благодарю. Сущность войны ещё не осмыслена философски. Хотя первые попытки уже сделаны: Штейнметц, Ревон, Генри, Аничков. Да-да, не удивляйтесь, наш соотечественник экономист Аничков! Переосмыслил влияние военных конфликтов на экономику и разработал теорию прекращения войн.   

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Не слышал.

СНЕСАРЕВ (ПО-ПРОФЕССОРСКИ):

Почитайте на досуге его “Войну и труд”. Выдвигалась на премию академии наук. Но большевики, скорее всего, запретят. Противоречит теории перманентной революции товарища Троцкого. Кстати, интересен феномен гражданских войн. Они разрушают государство и строят новое. Одновременно меняется психика народа. Старые ценности критикуются и запрещаются, а новые пропагандируются и прививаются насильно.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Как Вы думаете, каким путём пойдут большевики, если победят?

СНЕСАРЕВ (ПО-ПРОФЕССОРСКИ):

Полагаю, будет то, что мы наблюдаем в действиях Сталина. Пропаганда коммунистических идей, насаждение дисциплины и физическая ликвидация противников. Это внутри страны. В отношениях с другими будет жёсткое противостояние. Возможно, грандиозная война. Но Европа не примет коммунизм, если большевики силой не принесут. Ну что ж, благодарю за прогулку. Не оставили меня в одиночестве.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Спасибо Вам за очередную лекцию.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ИДЁТ В ДОМИК ДЕДА ПРОХОРА.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ:

Значит, не он мой руководитель в этой операции. Кто же тогда? Носович? Нет, слишком открыто действует. Ковалевский? Скорее всего. Держится в тени… А жизнь в городе меняется со скоростью литерного поезда. По приказу Сталина начали печатать газету “Солдат революции” и листовки, комиссары ведут агитационную работу на заводах. Сталин отменил свободную торговлю хлебом по всему Нижнему Поволжью. В городе введены продовольственные карточки, запрещена перевозка продуктов - борются со “спекулянтами”. В поезда и пароходы запрещают пускать “мешочников”. Всё “лишнее” конфискуют. Чекисты устраивают облавы на “чёрных рынках”. Начались расправы над политическими противниками: эсеров, меньшевиков, анархистов и монархистов расстреливают ночью на окраинах. Чтобы заглушить выстрелы заводят грузовики. Трупы зашивают в мешки и закапывают. Утром родственники раскапывают, оплакивают и хоронят. А чекисты сжигают кресты прямо на кладбище. Есть у революции начало, но нет у неё пока конца!


КАДР 54

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 17-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ПОНЕДЕЛЬНИК. УТРО. ШТАБ ОКРУГА. НОСОВИЧ ВЫЗЫВАЕТ К СЕБЕ В КАБИНЕТ ПОРУЧИКА ТАРАСЕНКОВА.

НОСОВИЧ (НЕДОВОЛЬНО):

Заметил, Вы отсутствуете по вечерам. Объяснитесь, поручик.

ТАРАСЕНКОВ (СМУЩАЯСЬ):

Дама, господин генерал.

НОСОВИЧ (НЕДОВОЛЬНО):

Не вовремя. Не поведитесь на откровения на почве любви. Дама может быть сотрудницей Бормана.

ТАРАСЕНКОВ (СМУЩАЯСЬ):

Баронесса Остен-Сакен.

НОСОВИЧ (УДИВЛЁННО):

Дочь бывшего городского головы?

ТАРАСЕНКОВ (ЧЁТКО):

Так точно, Ваше превосходительство.

НОСОВИЧ (УДИВЛЁННО):

Насколько серьёзно?

ТАРАСЕНКОВ (СМУЩАЯСЬ):

Завтра помолвка.

НОСОВИЧ (НЕДОВОЛЬНО):

Вы понимаете, что баронесса будет Вашим слабым местом?

ТАРАСЕНКОВ (СМУЩАЯСЬ):

Понимаю. Но послезавтра всё семейство уезжает в Москву.

НОСОВИЧ (СМЯГЧАЯ ТОН):

Когда свадьба?

ТАРАСЕНКОВ (ЧЁТКО):

В середине июля.

НОСОВИЧ (СМЯГЧАЯ ТОН):

В Москве?

ТАРАСЕНКОВ (ЧЁТКО):

Так точно.

НОСОВИЧ (СПОКОЙНО):

Правильно, там безопаснее. Как у нас со штабной документацией?

ТАРАСЕНКОВ (ЧЁТКО):

В полном порядке.

НОСОВИЧ (НЕДОВОЛЬНО):

Вот это меня и беспокоит! Как снабжение войск?

ТАРАСЕНКОВ (ЧЁТКО):

В соответствии с запросами начальников участков фронта.

НОСОВИЧ (НЕДОВОЛЬНО):

Слишком просто, не находишь? Они нам запрос, мы им поставки.

ТАРАСЕНКОВ (ЧЁТКО):

Понимаю.

НОСОВИЧ (СЕРЬЁЗНО):

Введём строгую отчётность. Запросы в трёх экземплярах: в штаб округа, гарнизон города и совдепию.

ТАРАСЕНКОВ (УЛЫБАЯСЬ):

Начнут посылать друг другу запросы, согласования и время исполнения затянется.

НОСОВИЧ (ДОВОЛЬНЫЙ):

Правильно мыслите, поручик! Подготовьте директиву. Да помудрёнее. И ещё! Узнайте про антибольшевистское подполье в городе. Только осторожно!

ТАРАСЕНКОВ (ЧЁТКО):

Слушаюсь!

НОСОВИЧ (СЕРЬЁЗНО):

Как прошло наступление Тулака на Калач?

ТАРАСЕНКОВ (УЛЫБАЯСЬ):

Калибры снарядов и орудий не совпали.

НОСОВИЧ (ЕХИДНО):

Пришлось проявить революционный героизм?

ТАРАСЕНКОВ (УЛЫБАЯСЬ):

И потерпеть позорное поражение.
   

КАДР 55

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 18-Е ИЮНЯ 1918-ГО, 17.30. ШТАБ ОКРУГА. КОВАЛЕВСКИЙ В КАБИНЕТЕ У НОСОВИЧА. СОБИРАЮТСЯ УХОДИТЬ ДОМОЙ. ВХОДИТ ЗЕДИН.

ЗЕДИН (СМУЩЁННО):

Я не поздно, товарищи? Вы ещё открыты?

НОСОВИЧ (ШИРОКО УЛЫБАЯСЬ):

Для Вас всегда открыты.

ЗЕДИН (СМУЩЁННО):

У Вас табличка “с девяти до пяти”.

НОСОВИЧ (ШИРОКО УЛЫБАЯСЬ, ПОКАЗЫВАЕТ ЗЕДИНУ НА СТУЛ):

Формальности. Не обращайте внимание.

КОВАЛЕВСКИЙ УДИВЛЁН, НЕ ПОНИМАЕТ ПОВЕДЕНИЕ НОСОВИЧА.

ЗЕДИН (ВОЛНУЯСЬ):

Так вот… Жара! У нас в Латвии не так. Пять минут на авто, а распарило! Я насчёт нашего разговора. (ВОСХИЩЁННО) Мудрый Вы человек, товарищ Носович! А главное, опытный в военном деле. Я бы до такого додумался, может, лет через десять. Вот почитайте. Очень нужно Ваше мнение.

НОСОВИЧ (УДИВЛЁННО):

Что это?

ЗЕДИН (ВОЛНУЯСЬ):

Торжественное обещание красноармейца. На днях с Вами говорили… Три ночи писал!

НОСОВИЧ (ВРЁТ):

Я уже запамятовал. Столько дел навалилось.

НОСОВИЧ ЧИТАЕТ ТРИ ЛИСТА ИСПИСАННЫЕ КОРЯВЫМ ПОЧЕРКОМ. С КАЖДОЙ СТРОКОЙ ЕГО ЛИЦО СТАНОВИТСЯ ВСЁ БОЛЕЕ ДОВОЛЬНЫМ.

НОСОВИЧ (НАИГРАННО РАДОСТНО):

Превосходный документ! Оформлен по всем правилам военного администрирования. Расписано детально, по пунктам, подпунктам. “За измену делу революции денежные штрафы, понижение в должности, арест, расстрел”.  Подпись прочитавшего, согласен, дата. Браво! Не хватает только Вашей подписи и печати. Не забудьте! (ЗЕДИТ СИЯЕТ ОТ СЧАСТЬЯ, НОСОВИЧ ВЗДЫХАЕТ, НАИГРАННО ОЗАБОЧЕННО ПРОИЗНОСИТ) Вот только не по-нашему это, не по-революционному. Мы должны повышать коммунистическую сознательность красноармейцев! Через агитацию, митинги, работы товарища Ленина, Троцкого.

ЗЕДИН (ВОЛНУЯСЬ):

Ничего, потом прочитают! Научатся читать - и прочитают. И поймут, что документ подписывали себе же на пользу.

НОСОВИЧ (ДЕЛАЕТ ВИД, ЧТО НАПРЯЖЁННО ДУМАЕТ):

Не знаю как Вы, а я бы воздержался. Впрочем, полагаюсь на Ваш революционный опыт. Кстати, вспомнил… По истории военного искусства нам преподавали как на востоке составляли списки имён и адресов родственников солдат. И знаете, дисциплина несказанно укреплялась в тот же день.

ЗЕДИН ЗАСТЫВАЕТ ОТ УДИВЛЕНИЯ ИЛИ ИСПУГА.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Не перестарался ли я?

ЗЕДИН (РАДОСТНО):

Правильно! Надо добавить!

ЗЕДИН УХОДИТ.

КОВАЛЕВСКИЙ (НОСОВИЧУ, УДИВЛЁННО):

Что это было, Толя?

НОСОВИЧ (ИЗОБРАЖАЕТ БЕЗРАЗЛИЧИЕ):

Потом объясню. Идём домой. Жёны ждут! Твоя Муля уже приготовила нам щи.


КАДР 56
 
ИНТ. ЦАРИЦЫН. 19-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ШТАБ. КАБИНЕТ СНЕСАРЕВА. ПРИСУТСТВУЮТ НОСОВИЧ И ПРОСКУРИН-ИСТОМИН.

СНЕСАРЕВ (НОСОВИЧУ):

Ознакомьтесь, Анатолий Леонидович. Наш окончательный план наступления. Хочу услышать Ваше мнение.

НОСОВИЧ (ДЕЛАЕТ ВИД, ЧТО ВНИМАТЕЛЬНО ЧИТАЕТ, ЛИЦО СТАНОВИТСЯ МРАЧНЫМ):

Андрей Евгеньевич, я всегда восхищался Вашим аналитическим умом и неординарным стратегическим мышлением. Но сил не хватит!

СНЕСАРЕВ (ЗАДУМЫВАЕТСЯ, ПОДХОДИТ К ОКНУ, ПОТОМ К КАРТЕ, СМОТРИТ ВНИМАТЕЛЬНО):

Вы правы. По моим расчётам риск провала семьдесят процентов. Но если добавить формируемые Вами пять дивизий, то получается наоборот - вероятность победы семьдесят процентов.

НОСОВИЧ (НАИГРАННО ВЗДЫХАЕТ):

Я отдал распоряжения, но комиссары действуют слишком медленно. Москва не ответила на запрос о квалифицированных командирах. Буду посылать вторую депешу. Если надо третью. Думаю, лучше отложить наступление.

СНЕСАРЕВ (НЕРЕШИТЕЛЬНО):

Но если принять во внимание пять дивизий...

НОСОВИЧ (НАИГРАННО СЕРЬЁЗНО):

Делаю всё возможное, но в срок не успею.

СНЕСАРЕВ (ВОЗМУЩЁННО):

Анатолий Леонидович, от нас ждут решительных действий!

НОСОВИЧ (РЕЗКО):

Но не решительного провала.

СНЕСАРЕВ (ЗАДУМЫВАЕТСЯ):

Вы правы. Отменяем!

НОСОВИЧ (НАИГРАННО СЕРЬЁЗНО):

Правильно! По поводу переформирования в полки и роты... Думаю, разделить на боеспособные и небоеспособные, чтобы знать какие бросать на опасные участки, а какими затыкать пустоту.

СНЕСАРЕВ (ОДОБРИТЕЛЬНО):

Согласен. Действуйте!

НОСОВИЧ:

Благодарю. А кто у Вас в приёмной?

СНЕСАРЕВ:

Штабс-капитан медицинской службы Краснорудский. Не знаю, как помочь. Кстати, местный - царицынец.

НОСОВИЧ (ВНИМАТЕЛЬНО СМОТРИТ НА ПРОСКУРИНА- ИСТОМИНА, ЗАДУМЧИВО):

Мне как раз нужен начальник санитарного управления.

СНЕСАРЕВ:

Берите.

ПРОСКУРИН- ИСТОМИН (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Когда же я услышу пароль? Терпение! Мы только начали работать.


КАДР 57

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 20-Е ИЮНЯ 1918-ГО. БРОНЕПОЕЗД СТАЛИНА. ЗА СТОЛОМ СТАЛИН, СНЕСАРЕВ, ПРОСКУРИН-ИСТОМИН. НАДЕЖДА АЛЛИЛУЕВА ПОДАЁТ ЧАЙ.
 
СТАЛИН (СЕРЬЁЗНО):

Обороняем город изо всех сил, товарищ Снесарев. Всё, что можем, отправляем на фронт. Но не хватает квалифицированных командиров. А Ваши полковники сидят в штабе на тёплых местах. Не правильно, товарищ Снесарев. Надо помочь фронту!

СНЕСАРЕВ (СДЕРЖАННО):

Я не могу отправить работников штаба. Нас и так меньше, чем положено.

СТАЛИН (СЕРЬЁЗНО):

Не нужно отправлять надолго. Пусть съездят на пару дней. Помогут, подскажут, научат. Они же кадровые военные. Пусть поведут красноармейцев в атаку, покажут себя героями.

СНЕСАРЕВ (СДЕРЖАННО):

Не согласен, но Вы правы - обстановку на фронте должны знать не только по отчётам командиров. Хорошо! Работники штаба поедут на фронт, но только по очереди. На два-три дня, не более.

СТАЛИН (ДОВОЛЬНЫЙ):

Вот и отлично, товарищ Снесарев. А то солдаты говорят штабные совсем оторвались от фронта. Сидят в кабинетах, приказы рассылают, а пороху не нюхали.

СНЕСАРЕВ (СДЕРЖАННО):

И снова не согласен. Приказы тоже важны. А насчёт пороха... Имеют боевой опыт. Воевали. Товарищ Истомин тоже. Но его не отпущу.

СТАЛИН (МЯГКО):

В каких войсках воевали, товарищ Истомин?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (МЯГКО):

В кавалерии, товарищ народный комиссар.

СТАЛИН:

Тяжело приходилось?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Бывало. Но мы сражались за Отечество. Это придавало сил.

СТАЛИН (СЕРЬЁЗНО):

Я тоже сражался за Отечество. В тюрьмах, ссылках, подполье. Видите, левая рука плохо двигается. Проткнули штыком угнетатели народа. (НЕЛОВКАЯ ПАУЗА) У меня есть отличный грузинский коньяк. (НАДЕЖДЕ АЛЛИЛУЕВОЙ) Наденька, принеси. (СНЕСАРЕВУ И ПРОСКУРИНУ-ИСТОМИНУ) Давайте выпьем за Царицын и нашу победу.

СНЕСАРЕВ (СДЕРЖАННО):

Супруга?

СТАЛИН:

Почти.


КАДР 58

НАТ. ЦАРИЦЫНСКИЙ УЕЗД. 21-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ДЕНЬ. СОЛНЕЧНО. ЖАРКО.
НОСОВИЧ НА АВТОМОБИЛЕ ЕДЕТ НА ФРОНТ. ЗА НИМ В ДРУГОМ АВТОМОБИЛЕ ЕДУТ ЗЕДИН И ТУЛАК.

НОСОВИЧ (ОГЛЯДЫВАЕТСЯ НА НИХ, СО ЗЛОСТЬЮ ДУМАЕТ):

Соглядатаи! Потом доложат Сталину стрелял в своих или нет. Проверка кровью. (ВСЛУХ, ВОДИТЕЛЮ, ГРОМКО): Гони!


КАДР 59

НАТ. ЦАРИЦЫНСКИЙ УЕЗД. ФРОНТ. 21-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ДЕНЬ. ДВУМЯ ЧАСАМИ ПОЗЖЕ. СОЛНЕЧНО. ЖАРКО.
В ПОЛЕ ОТСТУПАЕТ БЕЛОГВАРДЕЙСКАЯ ЧАСТЬ. ПОЖИЛОЙ КОМАНДИР АРТИЛЛЕРИЙСКОЙ БАТАРЕИ КРАСНЫХ КОРРЕКТИРУЕТ ОГОНЬ. БЬЮТ ШРАПНЕЛЬЮ. НОСОВИЧ СМОТРИТ В БИНОКЛЬ И ПОНИМАЕТ, ЧТО БЬЮТ ВЫШЕ, ЧЕМ НАДО, ШРАПНЕЛЬ ПАДАЕТ МОРОСЯЩИМ ДОЖДЁМ, НЕ ПРИЧИНЯЯ БЕЛЫМ ВРЕДА. НА ГЕРМАНСКОМ ФРОНТЕ ТАКИЕ ВЫСТРЕЛЫ НАЗЫВАЛИ “ЖУРАВЛЯМИ”. КОМАНДИР БАТАРЕИ ИСПУГАННО ПОГЛЯДЫВАЕТ НА НЕГО.

НОСОВИЧ (СПОКОЙНО):

Вы полковник артиллерии?

КОМАНДИР БАТАРЕИ (ИСПУГАННО):

Так точно. Откуда знаете?..

НОСОВИЧ (СПОКОЙНО):

По командам, возрасту и выправке. Я – генерал. Многие “журавли” этой весной улетели на Дон.

КОМАНДИР БАТАРЕИ (ПОНИМАЮЩЕ):

Знаю, Ваше превосходительство. Ловлю момент для перелёта. А пока помогаю чем могу.

НОСОВИЧ (С УВАЖЕНИЕМ ЖМЁТ ПОЛКОВНИКУ РУКУ):

Благодарю за “журавлей”! И не превосходительство я для Вас, а такой же русский офицер.

ПОДЪЕЗЖАЕТ АВТОМОБИЛЬ ЗЕДИНА И ТУЛАКА. НОСОВИЧ СМОТРИТ НА НИХ С ПРЕЗРЕНИЕМ.


КАДР 60

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 22-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ВЕЧЕР. ТРАКТИР ПОТАПА МЕДВЕДЕВА “У МЕДВЕДЯ”. КОТОВ И ВУЯСИНОВИЧ СИДЯТ ЗА СТОЛОМ. ПОТАПОВ ИМ ПРИНОСИТ ОКРОШКУ И ПИВО.

КОТОВ (ТИХО, НАПРЯЖЁННО):

Есть работа, Иво. Приехал эмиссар из Москвы с приличными деньгами.

ВУЯСИНОВИЧ (С ИНТЕРЕСОМ):

Сколько?

КОТОВ (ТИХО, НАПРЯЖЁННО):

Четырнадцать саквояжей.

ВУЯСИНОВИЧ (ТИХО, НАПРЯЖЁННО):

Что им надо в городе? Большевики прохода не дают.

КОТОВ (ТИХО, НАПРЯЖЁННО):

Мятеж, Иво. Мятеж!

ВУЯСИНОВИЧ (ТИХО, НАПРЯЖЁННО):

Где деньги прячут?

КОТОВ (С УХМЫЛКОЙ):

Так и сказали!

ВУЯСИНОВИЧ (ПОДУМАВ):

Налёт?

КОТОВ (РАЗОЧАРОВАННО):

Грубо, Иво. Грубо! Прибегут красноармейцы, отберут! Сам знаешь, в городе патрулей стало как в муравейнике. Из Москвы приехал народный комиссар. Грузин какой-то. Порядок наводит. Минин и Тулак у него в подмастерьях.

ВУЯСИНОВИЧ:

Тогда что?

КОТОВ:

Давай подумаем.

ВУЯСИНОВИЧ (БОДРО):

Уже подумал. Согласимся на мятеж, узнаем где деньги и по-тихому ликвидируем эмиссара с охраной. Работай по ним. Уйдёшь после меня.

УХОДИТ.


КАДР 61

НАТ. ЦАРИЦЫН. 22-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ВЕЧЕР. КОТОВ ВЫХОДИТ ИЗ ТРАКТИРА ПОТАПА МЕДВЕДЕВА “У МЕДВЕДЯ”. ЕГО ПОДЖИДАЕТ СТЕПАНЬЯНЦ.

СТЕПАНЬЯНЦ (НЕГРОМКО):

Товарищ Котов? Есть разговор.

КОТОВ (НЕМНОГО ИСПУГАННО):

Кто Вы? У меня нет времени.

СТЕПАНЬЯНЦ (ХИТРО УЛЫБАЕТСЯ):

Могу сделать так, чтобы у Вас его стало очень много. Лет десять, а может и вечность.

КОТОВ (ИСПУГАННО):

Что Вам нужно? Кто Вы?

СТЕПАНЬЯНЦ (ПОКАЗЫВАЕТ НА ДВЕРЬ ТРАКТИРА):

Зайдём? Такое не обсуждают на улице.


КАДР 62

ЦАРИЦЫН. 22-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ВЕЧЕР. КОТОВ И СТЕПАНЬЯНЦ СИДЯТ ЗА СТОЛОМ В ТРАКТИРЕ “У МЕДВЕДЯ”. ПОТАП МЕДВЕДЕВ ПРИНОСИТ ИМ ПИВО.

СТЕПАНЬЯНЦ (ТИХО, УВЕРЕННО):

Вы должны меня помнить. Виделись в суде.

КОТОВ (ИСПУГАННО):

Не припоминаю.

СТЕПАНЬЯНЦ (ТИХО, УВЕРЕННО):

Потом вспомните. Так вот! Хочу быть в деле.

КОТОВ (ИСПУГАННО):

В каком деле?

СТЕПАНЬЯНЦ (ТИХО, УВЕРЕННО):

Вашем и инженера Алексеева.

КОТОВ (ИСПУГАННО):

Откуда знаете про Алексеева?

СТЕПАНЬЯНЦ (ТИХО, УВЕРЕННО):

Не волнуйтесь! За мзду у швейцара можно узнать многое. Но в “Люксе” дерут безбожно! Так что Вы мне обошлись дорого. Но уверен, получу намного больше.

КОТОВ (ИСПУГАННО):

Пойдёте в чека?

СТЕПАНЬЯНЦ (ТИХО, УВЕРЕННО):

Чтобы меня первым арестовали? Я из бывших. А вот участвовать в Вашей операции с моими товарищами желал бы. По гарнизону раздали циркуляр - ожидается наступление Краснова и Мамантова. Думаю, вы с Алексеевым желаете им помочь. Но не собираюсь сдавать, даже если откажете мне, а вот заработать и получить должность хотелось бы.

КОТОВ (УСПОКАИВАЕТСЯ, ДУМАЕТ):

Сколько у Вас людей?

СТЕПАНЬЯНЦ (ТИХО, УВЕРЕННО):

Человек пятьдесят. Младшие офицеры.

КОТОВ (СПОКОЙНО):

Вспомнил. Виделись в суде. А Вы смелый!

СТЕПАНЬЯНЦ (С УХМЫЛКОЙ):

Не без того.

КОТОВ (УВЕРЕННО):

Договорились. Надо будет снова встретиться.

СТЕПАНЬЯНЦ:

Только в другом трактире.

КОТОВ (НЕДОВОЛЬНО):

Другие уже закрыты. Коммунизм наступает!

СТЕПАНЬЯНЦ (ДОВОЛЬНО):

Вместе попробуем предотвратить.


КАДР 63

ИНТ. НАТ. ЦАРИЦЫН. 23-Е ИЮНЯ 1918-ГО. БЫВШАЯ ГОРОДСКАЯ УПРАВА (НЫНЕ РЕВОЛЮЦИОННЫЙ СОВЕТ ГОРОДА). КАБИНЕТ ТУЛАКА. ПРИСУТСТВУЕТ КОМИССАР СЕЛИВАНОВ.

ТУЛАК (КРИЧИТ НА СЕЛИВАНОВА):

Ты где был две недели? Взял деньги, солдат, поехал в Урюпино и..?

СЕЛИВАНОВ (ОПРАВДЫВАЕТСЯ, БОРМОЧЕТ, СЖИМАЯ КОЖАНУЮ КЕПКУ):

Так, задали мы жару белякам.

ТУЛАК (КРИЧИТ):

Не видели тебя там!

СЕЛИВАНОВ (ОПРАВДЫВАЕТСЯ, БОРМОЧЕТ, СЖИМАЯ КОЖАНУЮ КЕПКУ):

Так я, наверно, на другом фланге был.

ТУЛАК (КРИЧИТ):

Не было другого фланга.

СЕЛИВАНОВ (ОПРАВДЫВАЕТСЯ, БОРМОЧЕТ, СЖИМАЯ КОЖАНУЮ КЕПКУ):

Так, может, не заметили меня.

ТУЛАК (КРИЧИТ):

Не заметили! Поэтому я приказал опросить соседей. Знаешь, что сказали? Ты увёз семью в Борисоглебск, а деньги солдатам не раздал. Они в степи голодные дожидались своих! Хорошо казаки не порубили! Где деньги?! Где сто тысяч?!

СЕЛИВАНОВ (СМОТРИТ В ПОЛ, МАССИРУЕТ ОПЛЫВШЕЕ ЛИЦО):

Так я партейным в Борисоглебске помощь оказал.

ТУЛАК (КРИЧИТ):

Снова врёшь! Конвоир Жаров дал показания. Читай вон! А..! До вечера будешь ковырять слога! Дай сюда! “Cо станции Алексиково мы вместе с военным комиссаром Селивановым отправились на станцию Урюпино, где военный комиссар Селиванов в своей квартире многократно употреблял эфир и, угрожая револьвером заставлял нас, конвоиров, постоянно покупать ему эту субстанцию, а по дороге на станцию Балашов через станцию Поворино военный комиссар Селиванов посылал матроса Лапина искать эфир”. А ещё ты с Шамовым неделю самогоном квасился?! Комиссары!.. Красные командиры!.. Ну ты хоть уезжаешь куда подальше, а он со своими же красноармейцами! Потом тычет им в морду револьвером. Троих застрелил по пьяни! Грозится полк с фронта снять! Я проверю, какой он бывший прапорщик! Врёт, небось. Все вы врёте! А ты опять задумал на казённые в запой уйти!

СЕЛИВАНОВ (ПРИЖИМАЕТ КЕПКУ К ГРУДИ):

Я больше ни-ни.

ТУЛАК (СТРОГО):

Не встречайся больше с Шамовым, а то точно под трибунал отдам! (УДИВЛЁННО) Где звезда с кепки?

СЕЛИВАНОВ (ИСПУГАННО):

Так, пулей сшибло.

ТУЛАК (СТРОГО):

Снова врёшь! Испугался? Выбросил? (ПОДХОДИТ К ОТКРЫТОМУ ОКНУ, ВОЗМУЩЁННО) Та-а-а-ак... Уже затарился!

СЕЛИВАНОВ (ИСПУГАННО):

Чем?

ТУЛАК (КРИЧИТ):

Самогоном! Вон в авто из-под брезента бутыли торчат. Скройся с глаз моих пока не пристрелил!

ОКОЛО АВТОМОБИЛЯ СЕЛИВАНОВА ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ АВТОМОБИЛЬ НОСОВИЧА. НОСОВИЧ НАБЛЮДАЕТ КАК СЕЛИВАНОВ ВЫХОДИТ ИЗ ЗДАНИЯ, САДИТСЯ НА ЗАДНЕЕ СИДЕНЬЕ, ОТХЛЁБЫВАЕТ ИЗ ОГРОМНОЙ БУТЫЛИ МУТНУЮ ЖИДКОСТЬ, ГРУБО ТОЛКАЕТ ВОДИТЕЛЯ. АВТОМОБИЛЬ ДЁРГАЕТСЯ, САМОГОН ВЫПЛЁСКИВАЕТСЯ СЕЛИВАНОВУ В ЛИЦО. ЗАДЫХАЯСЬ И ПРОТИРАЯ ГЛАЗА, СЕЛИВАНОВ ГРОМКО РУГАЕТСЯ. 
НОСОВИЧ ПРИЕЗЖАЕТ В ШТАБ ОКРУГА, ПРИКАЗЫВАЕТ КРЕМКОВУ ОТОСЛАТЬ В МОСКВУ ТЕЛЕГРАММУ, ЧТО КОМАНДИР ГАРНИЗОНА ГОРОДА ПЬЯНСТВУЕТ С КОМИССАРОМ СЕЛИВАНОВЫМ И ВЫДАЁТ КРУПНЫЕ ЕМУ СУММЫ НА ЛИЧНЫЕ НУЖДЫ.

НОСОВИЧ (КРЕМКОВУ):

Отошли ещё одну: “Председатель исполнительного комитета города товарищ Ерман нагло вмешивается в дела штаба округа, требует разрешить ему присутствовать на совещаниях и посылать копии приказов. Я пытался объяснить, что он гражданский и не имеет права доступа к военной документации, на что товарищ Ерман ответил в грубой, нецензурной форме. Прошу оградить меня и моих подчинённый от подобного произвола и вмешательства в наши прямые обязанности. Начальник штаба округа Носович.”

КРЕМКОВ (УДИВЛЁННО):

Записал. Но он у нас ни разу не был.

НОСОВИЧ (С ХИТРОЙ УЛЫБКОЙ):

Много раз.


КАДР 64
   
ИНТ. ЦАРИЦЫН. 24-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ШТАБ ОКРУГА. КАБИНЕТ НОСОВИЧА. ПРИЕЗЖАЕТ ЗЕДИН.

НОСОВИЧ (НАИГРАННО ПО-ДРУЖЕСКИ):

Что случилось, товарищ Зедин?

ЗЕДИН (ТЯЖЕЛО ДЫШИТ):

Да вот, Тулак совсем зазнался. Понимаешь, ни во что меня не ставит. Решения отменяет, приказы не выполняет, через голову скачет. И наглец какой стал! Не здоровается, руки не подаёт. Второй автомобиль себе заказал. У меня, комиссара округа, только один. Куда это?

НОСОВИЧ (НАИГРАННО ПО-ДРУЖЕСКИ):

Прав ты, товарищ Зедин, Не должен революционер так с товарищами обходиться. Барином стал наш товарищ Тулак! Знаешь что, товарищ Зедин?.. Подготовь приказ о понижении его в должности. Назначь командиром армейского резерва города.

ЗЕДИН (УДИВЛЁННО):

Так его ж у нас отродясь не было!

НОСОВИЧ (ЕХИДНО):

Будет. Потом создадим.

ЗЕДИН (ВОСХИЩЁННО):

От ты голова, товарищ Носович! От голова!

ЗЕДИН ДОВОЛЬНЫЙ УХОДИТ.

НОСОВИЧ (САМОДОВОЛЬНО УЛЫБАЕТСЯ, ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Пусть набьют друг другу морды, а ещё лучше перестреляют друг друга! Всё для дела! Белого дела! Ради единой, неделимой России без этой интернационалистической сволочи!
      

КАДР 65

НАТ. ЦАРИЦЫН. 25-Е ИЮНЯ 1918-ГО. УТРО. СОЛНЕЧНО. НАСТУПАЕТ ЖАРА.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ СЕРБСКОЙ ВОЕННОЙ МИССИИ ПОЛКОВНИК ХРИСТИЧ С АДЪЮТАНТОМ ЕДЕТ ПО ЦАРИЦЫНУ НА АВТОМОБИЛЕ, ПЫТАЯСЬ ОТОРВАТЬСЯ ОТ СЛЕДЯЩИХ ЗА НИМ ЧЕКИСТОВ. НАКОНЕЦ, ИХ АВТОМОБИЛЬ ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ ПО СЕРЕДИНЕ ДОРОГИ, КОНЧИЛСЯ БЕНЗИН, НА ЧТО И РАССЧИТЫВАЛ ПОЛКОВНИК, ПРЕДВАРИТЕЛЬНО ЗАПРАВИВ СЕБЕ ПОЛНЫЙ БАК. ПОЛКОВНИК ПОДАЁТ ЗНАК ШОФЁРУ И АВТОМОБИЛЬ НЕСПЕША НАПРАВЛЯЕТСЯ В УСЛОВЛЕННОЕ МЕСТО, ГДЕ ЕГО ЖДЁТ САДКОВСКИЙ.

ХРИСТИЧ (САДКОВСКОМУ):

Садитесь! Устали ждать? Уже жарко. Возьмите, фруктовая вода. Специально для Вас прихватил. Передайте генералу Носовичу, на днях Вуясинович встречался с эсером Котовым. А две недели назад пьянствовал в отеле “Люкс” с неким Алексеевым, якобы инженер из Москвы.

САДКОВСКИЙ (УДИВЛЁННО):

Откуда известно?

ХРИСТИЧ (СЕРЬЁЗНО):

Я там ужинал с нашим консулом Леонардом. Весьма скромно. Цены как в Париже! А их обслуживали пятеро официантов! У Котова таких денег нет. На этом всё. Прощайте! Нет, стойте! Леонард - близкий друг Вуясиновича. Это тоже передайте генералу.


КАДР 66
 
ИНТ. ЦАРИЦЫН. 26-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ШТАБ ОКРУГА. КАБИНЕТ НОСОВИЧА. УТРО.
 
НОСОВИЧ (КОВАЛЕВСКОМУ, СЕРЬЁЗНО):

Через неделю Царицын будет сдан.

КОВАЛЕВСКИЙ (УДИВЛЁННО):

Откуда знаешь, Толя? Подожди! Я заметил, твои приказы какие-то странные и ведёшь себя не как прежде.

НОСОВИЧ (ВНИМАТЕЛЬНО СМОТРИТ НА КОВАЛЕВСКОГО, СЕРЬЁЗНО):

Саша, дорогой, признаюсь тебе как брату. Знаю, не выдашь. А ещё знаю, поддержишь. Почти весь штаб - агенты Добровольческой армии. Разваливаем совдепию, готовим мятеж. Здесь встретятся наши армии из Ростова, Уфы, Сибири, с Дона. Вместе пойдём на Москву и Петроград. Освободим Отечество от большевистской сволочи.

КОВАЛЕВСКИЙ (УДИВЛЁННО, РАЗОЧАРОВАННО):

Как же я сразу не догадался! Думал, мелко пакостишь за ссору в самом начале.

НОСОВИЧ (ВНИМАТЕЛЬНО СМОТРИТ НА КОВАЛЕВСКОГО, СЕРЬЁЗНО):

Ссора - часть плана. Ты с нами?

КОВАЛЕВСКИЙ (ПАФОСНО):

Всем сердцем! С вами и с Россией! Но почему сразу не сказал? Ладно, забудем! Кстати, вчера познакомился с полковником Сосницким. Помню по академии. Пробирался в Новочеркасск, но анархисты выбросили из поезда.

НОСОВИЧ (СЕРЬЁЗНО):

Уверен в нём?

КОВАЛЕВСКИЙ:

Да.

НОСОВИЧ:

Пусть зайдёт завтра.
   

КАДР 67

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 27-Е ИЮНЯ 1918-ГО, 17.05. ШТАБ ОКРУГА.
КРАСНЫЕ КОМАНДИРЫ БУДЁННЫЙ И ПАРХОМЕНКО ВХОДЯТ В КАБИНЕТ КОВАЛЕВСКОГО.

БУДЁННЫЙ (КОВАЛЕВСКОМУ, СО ЗЛОСТЬЮ, ПОЧТИ КРИКОМ):

Ты тут начальник?! У нас чрезвычайный мандат! Выдай оружие немедленно! Нам назад на фронт!

КОВАЛЕВСКИЙ (СПОКОЙНО):

Я - начальник мобилизационного управления штаба округа. Оружия, товарищи, сейчас нет.

ПАРХОМЕНКО (СО ЗЛОСТЬЮ):

Когда будет?

КОВАЛЕВСКИЙ (СПОКОЙНО):

Неизвестно. Принимаем экстренные меры. А вам, товарищи, пора отвыкнуть от анархии. У нас тут порядок. Всё в своё время и по мере возможностей. И вообще, штаб сейчас закрыт. Видели на двери часы работы? С девяти до пяти! Я и так задержался… (КОВАЛЕВСКИЙ ВЫНИМАЕТ ИЗ КАРМАНА ЧАСЫ НА ЦЕПОЧКЕ) на целых шесть минут!

БУДЁННЫЙ И ПАРХОМЕНКО ИДУТ В КАБИНЕТ НОСОВИЧА.

БУДЁННЫЙ (НОСОВИЧУ, НЕРВНО, ГРУБО, БРОСАЕТ ЕМУ НА СТОЛ ПОМЯТЫЙ ЛИСТ БУМАГИ):

Ты тут начальник?! Держи мандат! Оружие давай! Развели бюрократию!

НОСОВИЧ (ДВУМЯ ПАЛЬЦАМИ ПОДОДВИГАЕТ К СЕБЕ БУМАГУ, ЧИТАЕТ С НЕДОВОЛЬНЫМ ЛИЦОМ, УХМЫЛЯЕТСЯ):

М-да... И кто же написал сей… шедевр?

ПАРХОМЕНКО (НЕРВНО):

Комдив Мухоперец. Там же ясно написано. Вон фамилия, подпись.

НОСОВИЧ (ПРЕЗРИТЕЛЬНО СМЕЁТСЯ):

Мухоперец! Это партийная кличка?

ПАРХОМЕНКО (ВОЗМУЩЁННО, ГРОМКО):

Фамилия!

НОСОВИЧ (СМЕЁТСЯ):

Мухоперец…У него в фамилии упомянули мать и отца? 

БУДЁННЫЙ И ПАРХОМЕНКО СМОТРЯТ ДРУГ НА ДРУГА И ЕДВА НЕ СМЕЮТСЯ, НО БЫСТРО ПРИНИМАЮТ СЕРЬЁЗНЫЙ ВИД.

БУДЁННЫЙ (СКРЫВАЯ УЛЫБКУ):

Какая разница, что у него за фамилия? Оружие давай.

НОСОВИЧ (НАИГРАННО ГРУСТНО, ВЗДЫХАЕТ):

И это писал командир дивизии… Представляю, как он командует. (ВЫРАЖЕНИЕ ЛИЦА НОСОВИЧА СТАНОВИТСЯ ХОЛОДНЫМ И ПРЕЗРИТЕЛЬНЫМ, ГРУБО, ГРОМКО):
 
Слушайте вы, командиры! Эту бумажку можете употребить в нужнике! Больше никогда не заявляйтесь с такой писаниной.

ПАРХОМЕНКО (ВОЗМУЩЁННО):

Что?..

НОСОВИЧ (ГРОМКО, ПРЕЗРИТЕЛЬНО):

А то! Пусть ваш Перецмуха...

БУДЁННЫЙ (ПОДАВЛЯЯ СМЕХ):

Мухоперец.

НОСОВИЧ (ГРОМКО, ПРЕЗРИТЕЛЬНО):

Не важно! Так вот, пусть ваш Мухосранец сначала научится писать, чтобы трезвый человек мог понять. А во-вторых, документ должен быть написан по форме! Кому, куда, что, полномочия и так далее.

ПАРХОМЕНКО (РАСТЕРЯННО):

Но там же всё понятно.

НОСОВИЧ (ГРОМКО, ПРЕЗРИТЕЛЬНО):

Что тут понятно?! Читайте сами: ‘Эй вы в штаби дайте ентим двум таваришчам пабольше патронав гимнастёрак да пулимёты а то нам тут на фронте савсем...’. Дочитывать?! Да я сам под трибунал попрошусь, если приму такое! Свободны!


КАДР 71

НАТ. ИНТ. ЦАРИЦЫН. 27-Е ИЮНЯ 1918-ГО, 17.30. БУДЁННЫЙ И ПАРХОМЕНКО ИДУТ В БРОНЕПОЗД К СТАЛИНУ.

ПАРХОМЕНКО (ГРУСТНО):

 Обделались мы с тобой, Семён.

БУДЁННЫЙ (ГРУСТНО):

Что делать-то будем, Сашок?

ПАРХОМЕНКО (ГРУСТНО):

Пошли к Сталину.

СТАЛИН ВНИМАТЕЛЬНО ВЫСЛУШИВАЕТ СБИВЧИВЫЙ РАССКАЗ КОМАНДИРОВ, РАСКУРИВАЕТ ТРУБКУ, ЧИТАЕТ МАНДАТ ОТ МУХОПЕРЦА, УХМЫЛЯЕТСЯ В УСЫ.

СТАЛИН (ЗАДУМЧИВО, МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНО):

Значит, Носович...

ПАРХОМЕНКО (ПО-ДЕТСКИ ЖАЛУЕТСЯ):

Он! И Ковалевский тоже!

СТАЛИН (ЗАДУМЧИВО):

У штаба должен быть свой запас. Неприкосновенный! Надо найти.


КАДР 68


ИНТ. ЦАРИЦЫН. 28-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ВЕЧЕР. БРОНЕПОЕЗД СТАЛИНА.

СТАЛИН (ЗАДУМЧИВО КУРИТ ТРУБКУ, МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНО СМОТРИТ НА ЗЕДИНА):

Товарищ Зедин, ты ведь на самом деле Зиединьш, латыш. Зачем фамилию поменял? Что скрываешь от партии?

ЗЕДИН (ИСПУГАННО):

Ничего, товарищ Сталин. Открыт перед партией как окно в огород летом.

СТАЛИН (ЗАДУМЧИВО КУРИТ ТРУБКУ, МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНО СМОТРИТ НА ЗЕДИНА):

Из крестьян?

ЗЕДИН (ИСПУГАННО):

Курляндской губернии, товарищ нарком.

СТАЛИН:

Был моряком?

ЗЕДИН:

Закончил мореходное. Прапорщиком служил по морской части. Штурманом. Возил товарищам листовки, маузеры для восстания.

СТАЛИН (ПРИЩУРИВАЕТСЯ):

Начинал эсером?

ЗЕДИН (ИСПУГАННО):

Ошибся, но вовремя понял. Зимний брал в октябре.

СТАЛИН (ПОДОЗРИТЕЛЬНО):

Значит, свой… А почему на тебя жалуются солдаты и командиры?

ЗЕДИН (ИСПУГАННО):

Что стряслось, товарищ Сталин?

СТАЛИН (НЕДОВОЛЬНО):

Почему Тулака в должности понизил? Красноармейцы требуют вернуть. Отказываются идти на фронт.

ЗЕДИН (ОПРАВДЫВАЯСЬ):

Так ведь он, товарищ Сталин, совсем зазнался. Директивы мои не исполняет, на заседания не ходит, здороваться перестал. А я выше по должности! Да ещё, вон, новый автомобиль из Москвы выписал. Зачем ему два? Барин, что ли?

СТАЛИН (НЕДОВОЛЬНО):

Почему ко мне не пришёл?

ЗЕДИН (ОПРАВДЫВАЯСЬ):

Сам решил разобраться.

СТАЛИН (ПОДОЗРИТЕЛЬНО):

Сам или кто подсказал?

ЗЕДИН (ПЫТАЕТСЯ УВЕРЕННО):

Сам! Ну… (КОНФУЗИТСЯ) Носович подсказал.

СТАЛИН (ЗАДУМЧИВО, МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНО):

Носович…


КАДР 69

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 29-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ШТАБ ОКРУГА. КАБИНЕТ НОСОВИЧА. УТРО.
В КАБИНЕТ ЗАХОДИТ ЗЕДИН.

ЗЕДИН (СТЕСНЯЯСЬ):

Товарищ Носович, я опять посоветоваться. Начальники участков фронта жалуются на новую директиву о снабжении. Говорят, писанины стало много. Задержки с оружием, обмундированием, пополнением. Три экземпляра писать надо! А воевать когда? Полк передислоцировали, а получают на старое место. Или в нужное, а командир уже поменялся, принять не может. В документах другая фамилия.

НОСОВИЧ (ОЧЕНЬ СТРОГО):

Больше писанины стало? Зато воровства меньше! Ты же слышал, товарищ Зедин, доклад руководителя округа! Солдаты ходят полуголые, а по отчётности форму получили. Куда делась? Интенданты продали! В уезде продовольствия на всю страну, а солдаты голодные! Куда пропадает? Снова интенданты! Расстрелять по-революционному!

ЗЕДИН (СМУЩАЯСЬ):

Понимаю, но надо бы упростить.

НОСОВИЧ (НАСТАВНИЧЕСКИ):

Не переживай, товарищ Зедин. Болезненно только сначала. Потом привыкнут, приучатся к порядку. Нечего воровать у трудового народа! Согласен?

ЗЕДИН:

- И то верно! Я на них поднажму!

ЗЕДИН УХОДИТ. ВХОДИТ ТАРАСЕНКОВ.

ТАРАСЕНКОВ:

Краснорудский ожидает, Ваш превосходительство.

НОСОВИЧ:

Зови! (ОБРАЩАЕТСЯ К КРАСНОРУДСКОМУ, ВЕЖЛИВО) Как устроились, Владимир Гаврилович?

КРАСНОРУДСКИЙ (СПОКОЙНО):

Спасибо, прекрасно.

НОСОВИЧ:

Как госпиталь? Персонал?

КРАСНОРУДСКИЙ (СПОКОЙНО):

Чистый. Хватает.

НОСОВИЧ:

Медикаменты?

КРАСНОРУДСКИЙ (С СОЖАЛЕНИЕМ):

 С этим хуже.

НОСОВИЧ:

Поговорю с Мининым. Аптеки поделятся.

КРАСНОРУДСКИЙ:

Очень нам поможете.

НОСОВИЧ (РЕЗКО):

Вы вступили в партию?

КРАСНОРУДСКИЙ (РАСТЕРЯННО):

Это обязательно?

НОСОВИЧ (РЕЗКО):

Не разделяете большевистские идеи? Говорите прямо. Не выдам. Слово офицера! (ПАУЗА. КРАСНОРУДСКИЙ НЕ ЗНАЕТ, КАК СЕБЯ ВЕСТИ) (ПО-ДРУЖЕСКИ) Я – монархист. Хочу восстановить монархию. А Вы?

КРАСНОРУДСКИЙ (ПРОХОДИТ ИСПУГ):

Боже, какое облегчение! Я тоже всегда был за монархию, но события так сложились... Всё рухнуло! Долго думал, что делать. Решил вернуться к семье. На работу не брали - бывший офицер. Увидел на улице Андрея Евгеньевича в генеральском мундире и решил попробовать.

НОСОВИЧ (СТРОГО):

Правильно сделали. Вы хороший врач?

КРАСНОРУДСКИЙ (СПОКОЙНО):

Закончил медико-хирургическую академию.

НОСОВИЧ (С НАТЯНУТОЙ УЛЫБКОЙ):

Тогда лечите раненых на совесть. Подольше! Дважды убедитесь, что здоровы. Лучше трижды!

КРАСНОРУДСКИЙ:

Вас понял. Разрешите идти, Ваше превосходительство?

НОСОВИЧ (С НАТЯНУТОЙ УЛЫБКОЙ):

Конечно.

НОСОВИЧ (СПЕЦИАЛЬНО ЖДЁТ, КОГДА КРАСНОРУДСКИЙ ДОЙДЁТ ДО ДВЕРИ):

Вы выросли здесь? В Царицыне?

КРАСНОРУДСКИЙ (СНОВА НАПУГАН):

Так точно.

НОСОВИЧ (СТРОГО):

Знакомы с унтер-офицером Истоминым?

КРАСНОРУДСКИЙ (РАСТЕРЯННО):

Не имел удовольствия.

НОСОВИЧ (СТРОГО):

Он тоже царицынец. Можете навести справки?

КРАСНОРУДСКИЙ (ПОЖИМАЕТ ПЛЕЧАМИ):

Постараюсь.


КАДР 70

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 29-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ШТАБ ОКРУГА. ПОЛДЕНЬ. СОЛНЕЧНО. ЖАРКО.
НОСОВИЧ ВХОДИТ В ИНЖЕНЕРНОЕ УПРАВЛЕНИЕ. ЕГО НАСТОРОЖИЛО СТРАННОЕ НАЗНАЧЕНИЕ. МОСКОВСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ О НЁМ НИЧЕГО НЕ СООБЩАЛО. НОСОВИЧ ВХОДИТ В КАБИНЕТ, ГДЕ РАЗБИРАЕТ БУМАГИ МУЖЧИНАЛЕТ ТРИДЦАТИ, С УЗКИМ ЛИЦОМ И ГЛАЗАМИ ВОСТОЧНОГО ТИПА.

НОСОВИЧ (БОДРО):

Ну-с, давайте знакомиться. Носович Анатолий Леонидович, начальник штаба округа. С кем имею честь?

МУЖЧИНА (СМУЩЁННО):

Карбышев Дмитрий Михайлович, инженер.

НОСОВИЧ (БОДРО):

Какими судьбами к нам?

КАРБЫШЕВ (СМУЩЁННО):

В апреле был назначен в Коллегию по обороне при Главном военно-техническом управлении. Теперь командирован к Вам начальником инженерного управления.

НОСОВИЧ (С ИНТЕРЕСОМ):

Где учились?

КАРБЫШЕВ:

Николаевское военно-инженерное училище и инженерная академия.

НОСОВИЧ:

Служили на фронте?

КАРБЫШЕВ:

На юго-западном направлении.

НОСОВИЧ:

В каком звании?

КАРБЫШЕВ:

Подполковник.

НОСОВИЧ:

Чем именно занимались?

КАРБЫШЕВ:

Полевые оборонительные рубежи и фортификация крепостей.

НОСОВИЧ (С ИНТЕРЕСОМ):

Превосходно! Как планируете укреплять город?

КАРБЫШЕВ:
Местность ровная, естественных преград нет. Будем рыть окопы. Две линии. Защищать проволочными заграждениями. Артиллерийские батареи придётся фортифицировать, построить укрепрайоны для пехоты. Не земля, а сплошной песок. Линия обороны протяжённая. Без мобилизации населения не обойтись. Поможете?

НОСОВИЧ (С ЭНТУЗИАЗМОМ):

Обязательно! Начальник артиллерийского управления Чебышев будет в Вашем распоряжении. Желаю успехов!


КАДР 71

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 29-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ШТАБ ОКРУГА. КАБИНЕТ НОСОВИЧА. ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ.

НОСОВИЧ ВЫЗЫВАЕТ ЧЕБЫШЕВА.

НОСОВИЧ (СТРОГО):

К нам командировали начальника инженерного управления. Координируйте его действия, полковник. Слишком талантливый специалист! Проследите, чтобы переделка окопов в сторону города не представляла затруднения. Остальное в том же духе.

ЧЕБЫШЕВ (ДОВОЛЬНЫЙ):

Слушаюсь, Ваше превосходительство.

НОСОВИЧ (С ЕХИДНОЙ УЛЫБКОЙ):

Объявляю благодарность на “содействие” в наступлении Тулака!

ЧЕБЫШЕВ (ГРОМКО, С ЕХИДНОЙ УЛЫБКОЙ):

Рад стараться, Ваше превосходительство!

НОСОВИЧ:

По нашей схеме?

ЧЕБЫШЕВ:

Так точно. Наряды по требовательным ведомостям записываю по номерам участков, высылаю за два дня до перегруппировки.

НОСОВИЧ:

Наряды доставляются…

ЧЕБЫШЕВ:

…через три дня.

НОСОВИЧ (ДОВОЛЬНЫЙ):

Превосходно. Что с нашим складом?

ЧЕБЫШЕВ (НЕГРОМКО, СПОКОЙНО):

Нашли место, доставили.

НОСОВИЧ:

Сколько?

ЧЕБЫШЕВ:

Тысяча винтовок, двадцать пулемётов и два вагона патронов и снарядов.

НОСОВИЧ (ДОВОЛЬНЫЙ):

Отменно! Благодарю.

ЧЕБЫШЕВ ВЫХОДИТ ИЗ КАБИНЕТА. НОСОВИЧ, ОСТАВШИСЬ ОДИН, ПОДХОДИТ К КАРТЕ ГОРОДА НА СТЕНЕ. ВНИМАТЕЛЬНО СМОТРИТ.
НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):
Дар-гора – ключевая точка. Там две батареи, поставлены как бы для обороны города, но легко развернуть и ударить по городу. Как на ладони весь Царицын, Волга и железнодорожные пути, тылы окопов, вокзал, даже пароходы и штаб. Чебышев уже расписал прислугу к орудиям. А главное преимущество моего плана – о нём знают только два человека: я и Чебышев.


КАДР 72

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 29-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ПЯТНИЦА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.ШТАБ ОКРУГА. КАБИНЕТ СНЕСАРЕВА.
СНЕСАРЕВ И ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ПЬЮТ ЧАЙ С КРЕНДЕЛЯМИ. ЗАХОДИТ НОСОВИЧ В АТЛЕТИЧЕСКОМ КОСТЮМЕ, С ПОЛОТЕНЦЕМ НА ШЕЕ, МОКРЫЙ.

НОСОВИЧ (ДОВОЛЬНЫЙ):

Какая вода в Волге! Свежит! Бодрит и тело, и голову!

СНЕСАРЕВ (НОСОВИЧУ, ПОКАЗЫВЕТ НА СТОЛ):

Присоединяйтесь!

НОСОВИЧ:

Чай? Давайте! Иду мимо, свет в окне. Не жалеете себя. Думаете оценят?

СНЕСАРЕВ:

Не за ордена служу Отечеству!

НОСОВИЧ:

Я тоже. Хочу подать рапорт по распределению оружия.

СНЕСАРЕВ:

Есть соображения?

НОСОВИЧ:

Есть. Все части снабжаются одинаково. Но части разные. Есть боеспособные, а есть просто сброд.

СНЕСАРЕВ:

Вы же сами решили разделить.

НОСОВИЧ:

Думаю поставлять оружие в первую очередь в менее боеспособные? Усилим огневую мощь, укрепим доверие к командованию. Не будут бояться иди в бой. Подтянутся до лучших соединений.

СНЕСАРЕВ (ПОДУМАВ):

Согласен. (ПРОСКУРИНУ-ИСТОМИНУ) Оформляйте приказ, адъютант.

НОСОВИЧ:

Ещё одно соображение. Чтобы остановить пьянство и мародёрство, предлагаю поставлять спирт на фронт. В умеренных количествах, конечно же! Выдавать как поощрение за выигранные бои. Можно и на отдыхе, в тылу. Но опять же, умеренно!

СНЕСАРЕВ (ПОДУМАВ):

Тоже верно. Если пьянство не можем искоренить, надо взять под контроль. Разумно. Действуйте.


КАДР 73

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 2-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. ПОНЕДЕЛЬНИК. ШТАБ ОКРУГА. КАБИНЕТ НОСОВИЧА. УТРО. СОЛНЕЧНО.
НОСОВИЧ ВЫЗЫВАЕТ ТАРАСЕНКОВА.

НОСОВИЧ (СТРОГО):

Подготовьте приказ о поставках спирта на фронт.

ТАРАСЕНКОВ:

В каком количестве?

НОСОВИЧ (С ЯЗВИТЕЛЬНОЙ УЛЫБКОЙ):

Всё, что найдёте на складах! И в городе. Не забудьте про аптеки!

ТАРАСЕНКОВ (С ЯЗВИТЕЛЬНОЙ УЛЫБКОЙ):

Исполняю!

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ ОСТАВШИСЬ ОДИН):

Слабые части получат оружие и в первом же бою будут разбиты. Оружие достанется нашим. Боеспособные не получат и тоже будут разбиты. В обоих случаях белые начинают и выигрывают! Да ещё спирт, чтобы предотвратить пьянство... (ГРОМКО СМЕЁТСЯ) Кремков!

В КАБИНЕТ ВХОДИТ ПОРУЧИК КРЕМКОВ.

НОСОВИЧ (МЯГКО):

Поручик, попробуйте узнать про антибольшевистское подполье в городе. Очень осторожно!

КРЕМКОВ:

Слушаюсь, Ваше превосходительство!


КАДР 74

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 29-Е ИЮНЯ 1918-ГО. КАБИНЕТ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ЦАРИЦЫНСКОГО ЧК БОРМАНА. ПРИСУТСТВУЕТ СТЕПАНЬЯНЦ.

БОРМАН (СТЕПАНЬЯНЦУ, ГРУБО):

У тебя пять минут.

СТЕПАНЬЯНЦ (ИСПУГАН, ЗАПИНАЕТСЯ, НЕРЕШИТЕЛЬНО):

Товарищ председатель уездной чрезвычайной комиссии, хочу доложить о готовящемся заговоре.

БОРМАН (БЕЗРАЗЛИЧНО):

Они у нас каждый день. Всё? Иди на вокзал на службу!

СТЕПАНЬЯНЦ (ПРЕОДОЛЕВАЯ НЕРЕШИТЕЛЬНОСТЬ И СТРАХ):

Товарищ Борман, крупный мятеж! Доставлена огромная сумма денег! Участвуют сотни человек, может тысячи!

БОРМАН (НАСТОРОЖЕННО):

Сядь! Докладывай.

СТЕПАНЬЯНЦ РАССКАЗЫЫВАЕТ ОБ ИНЖЕНЕРЕ АЛЕКСЕЕВЕ И ЕГО ГРУППЕ.

БОРМАН (ДУМАЕТ, ПРИЩУРИВАЕТСЯ):

Небось награду хочешь?

СТЕПАНЬЯНЦ (ПАФОСНО, ПО-МАЛЬЧИШЕСКИ):

Служить хочу. У Вас!

БОРМАН (ПЕРЕБИРАЕТ БУМАГИ, НЕБРЕЖНО):

Тебе уже дважды отказали. Бывший поручик, из мещан. Нам пролетарии нужны.

СТЕПАНЬЯНЦ (ПАФОСНО, ПО-МАЛЬЧИШЕСКИ):

Всё равно хочу. Поэтому пришёл, докладываю.

БОРМАН (НЕБРЕЖНО):

Ну, допустим.

СТЕПАНЬЯНЦ (С ЭНТУЗИАЗМОМ):

Могу провести расследование. Уже начал. А дальше под Вашим руководством.

БОРМАН (СМОТРИТ БУМАГИ, ДУМАЕТ. НЕБРЕЖНО):

Сделаешь как надо - возьму.

СТЕПАНЬЯНЦ (С СОЖАЛЕНИЕМ):

Вот только служба не позволяет как следует вести расследование. Много дежурств, а подменить некому.

БОРМАН (СПОКОЙНО):

Освобожу.

СТЕПАНЬЯНЦ (ПРОСЯЩЕ):

И жалование... Платить не будут. Надо на что-то жить.

БОРМАН (УВЕРЕННО):

Скажу – заплатят.

СТЕПАНЬЯНЦ (УВЕРЕННЕЕ):

И расходы на расследование. Придётся мальчишек нанимать, швейцарам платить.

БОРМАН (УСТАЛО):

Сколько?

СТЕПАНЬЯНЦ (УВЕРЕННО):

Десять тысяч хватит.

БОРМАН (УСТАЛО):

Получишь в кассе под расписку.

СТЕПАНЬЯНЦ РАДОСТНЫЙ УХОДИТ. БОРМАН ЗВОНИТ СТАЛИНУ.


КАДР 75

НАТ. ЦАРИЦЫН. ДОМ ДЕДА ПРОХОРА. 30-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ВОСКРЕСЕНЬЕ. УТРО.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ПРОСЫПАЕТСЯ НА РАССВЕТЕ, ПЛАВАЕТ В ВОЛГЕ. ИЗ ДОМИКА ВЫХОДИТ ДЕД ПРОХОР. СМОТРИТ НА ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА.

ДЕД ПРОХОР (КРИЧИТ ПРОСКУРИНУ-ИСТОМИНУ):

Валерка, а ну подь сюды! Разговор есть. Ишь какой прыткий! Чуть свет в воду!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ВЫХОДИТ ИЗ ВОДЫ И САДИТСЯ РЯДОМ С ДЕДОМ ПРОХОРОМ НА МОСТКИ.

ДЕД ПРОХОР (НЕДОВОЛЬНО):

Только вижу, мучишься ты. Хочешь к своим в Букатин на левый берег, а сумлевашься. Чего сумлевашься - не скумекаю! Пытать не буду, а вот на левый берег свезу. Вишь, племяш четвёртого дня оставил баркас. Рыбу привёз на базар. Сарестовали его за спекуляцию. Пока сидит, баркас тут баландаться будет! А чего ему просто так баландаться? Давай тебя свезу. Глядишь, до обеда управимся.


КАДР 76

НАТ. ЛЕВЫЙ БЕРЕГ ВОЛГИ НАПРОТИВ ЦАРИЦЫНА. ХУТОР БУКАТИН. 30-Е ИЮНЯ 1918-ГО. ВОСКРЕСЕНЬЕ. УТРО. СОЛНЕЧНО. ЖАРКО.
ДЕД ПРОХОР И ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ПРИПЛЫВАЮТ НА ЛОДКЕ В ЗАТОН НА ЛЕВОМ БЕРЕГУ ВОЛГИ РЯДОМ С ХУТОРОМ БУКАТИН.

ДЕД ПРОХОР (ПО-ДЕЛОВОМУ):

Подожду тутки. Поужу рыбу нам с тобой на обед. Но ты не задерживайся, а то я под солнцем изжарюсь как карась на сковородке.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН БЫСТРЫМ ШАГОМ НАПРАВЛЯЕТСЯ В ХУТОР. ИДЁТ ПО КРИВЫМ УЛОЧКАМ, ВДОЛЬ НЕКРАШЕНЫХ ЗАБОРОВ С СОРНЯКАМИ, БРЕВЕНЧАТЫХ ДОМОВ, САДОВ, ПОЛИСАДНИКОВ, ОГОРОДОВ, ВЫХОДИТ К ГОРОДСКОЙ ПЛОЩАДИ СО СВЯТО-НИКОЛЬСКИМ ХРАМОМ. ВЫГЛЯДЫВАЕТ ИЗ-ЗА УГЛА. ТАМ ШУМИТ ТОЛПА – ХУТОРЯНЕ И ПРИШЛЫЕ В ШИРОКИХ РУБАХАХ, БЕШМЕТАХ И ЧЕРКЕСКАХ. НА ПЛОЩАДИ СТОИТ ВИСЕЛИЦА.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (УДИВЛЁННО, ПРО СЕБЯ):

Кубанцы? Откуда? До Кубани сотни вёрст!

ЖЕНЩИНЫ ПРИЧИТАЮТ, ПЛАЧУТ. МУЖЧИНЫ СПОРЯТ С ПРИЕЗЖИМИ, НО СИЛА НА СТОРОНЕ КУБАНЦЕВ.

ЖЕНСКИЙ КРИК ИЗ ТОЛПЫ:
 
Ведут!

НА ПЛОЩАДЬ ВЫВОДЯТ ПАРНЯ ЛЕТ ДВАДЦАТИ. ИЗБИТ. РУКИ СВЯЗАНЫ ЗА СПИНОЙ. ПОДВОДЯТ К ВИСЕЛИЦЕ. ЖЕНЩИНЫ ПЫТАЮТСЯ ОТБИТЬ ПЛЕННИКА, НО КУБАНЦЫ ОТГОНЯЮТ ПЛЁТКАМИ.

ЖЕНСКИЕ КРИКИ ИЗ ТОЛПЫ:

Что вы делаете, ироды? Где это видано, чтоб казаки казаков вешали? Он же свой!

АТАМАН КУБАНЦЕВ (КРИЧИТ В ТОЛПУ, ПОДНИМАЕТ ПЛЁТКУ НАД ГОЛОВОЙ):

А ну тихо! Какой он свой? Продался большевистским нехристям! Комиссарик у вас власть! (ПОДХОДИТ К ПАРНЮ, ПРИПОДНИМАЕТ ЗА ПОДБОРОДОК РУКОЯТКОЙ ПЛЁТКИ ГОЛОВУ) Ты теперь власть, что ль? Пошто мутишь казаков!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (УЗНАЁТ В ПЛЕННИКЕ ДРУГА СВОЕГО ДЕТСТВА, ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Колька Букатин!

АТАМАН КУБАНЦЕВ (КРИЧИТ В ТОЛПУ):

У вас теперь не атаман, а нехристь комиссарская! Наведём порядок раз сами не могёте! Повесить яво!

ТОЛПА ВНОВЬ ГУДИТ. КОЛЬКЕ БУКАТИНУ НАКИДЫВАЮТ ПЕТЛЮ НА ШЕЮ. ЖЕНЩИНЫ КРИЧАТ В ГОЛОС. ВЫХОДЯТ ДВОЕ МУЖЧИН-ХУТОРЯН – ОТЕЦ БУКАТИНА И ДВОЮРОДНЫЙ БРАТ САШКА.

САШКА (КРИЧИТ):

А ну постой! Чего творишь?!

ОТЕЦ БУКАТИНА (КРИЧИТ):

А ну, пусти сына! Пусти говорю! Зачем бесправство чинишь, атаман?

АТАМАН КУБАНЦЕВ (КРИЧИТ В ТОЛПУ):

Чаво ж ты не углядел за сыном-то? К большевикам подался! Глянь на яво партейный билет. Комиссарик! Нехристь! Вешайте яво, казаки!

МАТВЕЙ ГЛУХОВ (СТАРШИНА КАЗАЧЬЕГО КРУГА):

Погоди, атаман, не спеши! Почём зря губишь жизнь молодую казачью? Ты вон пришёл с отрядом не спросясь. Свой уклад чинишь. Остынь! И казаков своих остуди! Мы сами с Колькой разберёмся на круге. А если хочешь знать по правде, так люб он нам. Помогает всем. Вы вон, чай, с дороги подустали да голодны небось. А наши казачки накормят да нальют сполна. И подарки приготовили. Глянь! (НА ПЛОЩАДЬ ВЫЕЗЖАЕТ ТЕЛЕГА С СУНДУКОМ) Гляди, атаман! Люб тебе подарок?
 
АТАМАН КУБАНЦЕВ (НЕХОТЯ ПОДХОДИТ К СУНДУКУ, РУКОЯТЬЮ ПЛЁТКИ ПОДНИМАЕТ КРЫШКУ):

Люб! Сымай яво с пятли. Ну что, казачки, квасом угостите? Аль чаво покрепче? Айда по хатам, казаки!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ И СКРЫТНО УХОДИТ К ЛОДКЕ):

Не судьба сегодня увидеться со своими.

 ДЕД ПРОХОР (РЫБАЧИТ В ЛОДКЕ):

Ты чего так быстро? Как твои?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (РАЗОЧАРОВАННО):

Не получилось.

ДЕД ПРОХОР (РАЗОЧАРОВАННО):

Чего ж так?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

В лодке расскажу. Давай отчаливать.


КАДР 77

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 1-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. КАБИНЕТ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ЦАРИЦЫНСКОГО ЧК БОРМАНА. У НЕГО НА ПРИЁМЕ СТЕПАНЬЯНЦ И КОМАНДИР СЕРБСКОГО ПОЛКА ВУЯСИНОВИЧ.

БОРМАН (НЕМНОГО НАДМЕННО):

Как охранная служба, Иво?

ВУЯСИНОВИЧ (СПОКОЙНО):

Добро. Служим.

БОРМАН:

Ведёшь революционную агитацию?

ВУЯСИНОВИЧ:

Каждый день, как ты приказал.

БОРМАН:

Чего пришёл?

ВУЯСИНОВИЧ:

Дело.

БОРМАН:

У меня их знаешь сколько? Все не разобрать.

ВУЯСИНОВИЧ:

Порядок наводишь?

БОРМАН (ГРОМКО):

Революцию защищаю!

ВУЯСИНОВИЧ:

Вот и я пришёл защитить.

БОРМАН (НАДМЕННО):

Твои сербы по долгу службы должны защищать день и ночь.

ВУЯСИНОВИЧ:

Сегодня особый случай. Готовится мятеж.

БОРМАН (НАСТОРОЖЕННО):

Насколько серьёзный?

ВУЯСИНОВИЧ (НАПРЯЖЁННО):

Серьёзнее не было. Сотни заговорщиков. А если прибавить мой полк, чехов, венгров, поляков и немцев, то тысячи три-четыре.

БОРМАН (ВЗВОЛНОВАННО):

Рассказывай.

ВУЯСИНОВИЧ РАССКАЗЫВАЕТ И УХОДИТ. БОРМАН ЗВОНИТ СТАЛИНУ.


КАДР 78

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 3-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. ДЕНЬ. ШТАБ ОКРУГА. КАБИНЕТ НОСОВИЧА.
НОСОВИЧ СИДИТ ЗА СТОЛОМ, ЧИТАЕТ ДОНЕСЕНИЕ, ЧТО ГЕНЕРАЛ ДЕНИКИН НЕ БУДЕТ НАСТУПАТЬ НА ЦАРИЦЫН И ОТВОДИТ СВОИ ВОЙСКА НА КУБАНЬ. ТЕПЕРЬ У БЕЛЫХ НЕТ ДОСТАТОЧНЫХ СИЛ ВЗЯТЬ ЦАРИЦЫН.

НОСОВИЧ (НЕГОДУЕТ ПРО СЕБЯ):
      
Столько сделано и всё зря! Провалилось из-за бестолкового генерала!

САДКОВСКИЙ (ВХОДИТ В КАБИНЕТ):

Разрешите, Ваше превосходительство. Согласно Вашему приказу ходил по городу, был на виду и сам наблюдал.

НОСОВИЧ (СТРОГО):

Результат?

САДКОВСКИЙ (ЧЁТКО):

Был контакт в трактире “У Медведя”.
   
НОСОВИЧ (НЕДОВОЛЬНО):

Ещё не закрыли?

САДКОВСКИЙ (ЧЁТКО):

На удивление нет.

НОСОВИЧ (СТРОГО):

Продолжайте.

САДКОВСКИЙ:

Разговорился с двумя грузчиками, по виду офицеры. Они во мне тоже узнали офицера.

НОСОВИЧ (СТРОГО):

Пригласите полковника Ковалевского. Он служил в контрразведке. Лучше меня разберётся.

САДКОВСКИЙ ВОЗВРАЩАЕТСЯ С КОВАЛЕВСКИМ.

НОСОВИЧ (САДКОВСКОМУ, СТРОГО):

Докладывайте.

САДКОВСКИЙ:

Сегодня в трактире “У Медведя” говорил с двумя грузчиками, по виду бывшие офицеры.

КОВАЛЕВСКИЙ (СТРОГО):

В трактир зашли после Вас?

САДКОВСКИЙ:

 Нет.

КОВАЛЕВСКИЙ:

Кто начал разговор?

САДКОВСКИЙ:

Я.

КОВАЛЕВСКИЙ:

О чём говорили?

САДКОВСКИЙ:

В основном об их работе. Тяжёло на жаре. Сказали артель из младших чинов. Кажется, “Грузолес”.

КОВАЛЕВСКИЙ:

Обратили внимание на руки?

САДКОВСКИЙ:

Грязные, мозолистые.

КОВАЛЕВСКИЙ:

Кожа загорелая?

САДКОВСКИЙ:

Да.

КОВАЛЕВСКИЙ:

Как одеты?

САДКОВСКИЙ:

В рабочее.

КОВАЛЕВСКИЙ:

Чем пахло?

САДКОВСКИЙ:

В трактире?

КОВАЛЕВСКИЙ:

От грузчиков.

САДКОВСКИЙ:

Рыбой и древесиной.

КОВАЛЕВСКИЙ:

Говорили как офицеры?

САДКОВСКИЙ:

Да, лексикон офицерский.

КОВАЛЕВСКИЙ:

Приглашали в тайную организацию?

САДКОВСКИЙ:

Нет. Интересовались, где я работаю раз так опрятно выгляжу.

КОВАЛЕВСКИЙ:

Просили содействовать в устройстве на службу?

САДКОВСКИЙ:

Нет. Они ни за белых, ни за красных.

КОВАЛЕВСКИЙ:

За кого?

САДКОВСКИЙ (СМУЩАЯСЬ):

Не знаю. Жаловались, что большевики разогнали Учредительное собрание.

КОВАЛЕВСКИЙ:

В артели работают только офицеры?

САДКОВСКИЙ:

Да.

КОВАЛЕВСКИЙ:

Большая артель?

САДКОВСКИЙ:

Точно не говорили, но по тону разговора - пара сотен.

КОВАЛЕВСКИЙ (НОСОВИЧУ):

Толя, это тайная организация на платформе Учредительного собрания, ни с кем не связанная. Не будут поднимать мятеж пока не найдут союзников или не случится что-то исключительное.

НОСОВИЧ:

Какая вероятность провокации в нашу сторону?

КОВАЛЕВСКИЙ:

Крайне низкая.

НОСОВИЧ:

Успех контакта?

КОВАЛЕВСКИЙ:

50 на 50. Только тактический союз. После победы станут противниками.

САДКОВСКИЙ:

В городе появился инженер из Москвы – Алексеев. Я в Москве приятельствовал с его старшим сыном Сашей. Случайно встретил у гостиницы “Люкс”, где они остановились. Разговорились. По секрету сказал у отца крупная сумма – 9 миллионов. Ехал в Баку за нефтью для большевиков, но на самом деле готовил там мятеж против них на их же деньги. Но путь в Баку закрыт. Теперь готовит мятеж тут. Отец – эсэр, а Саша за республику. Нанимают славян из военнопленных, ведут переговоры с “Грузолесом”.

НОСОВИЧ:

Договорись о встрече с отцом на сегодня.


КАДР 79

 НАБЕРЕЖНАЯ ВОЛГИ. НОЧЬ. ЛУНА. НОСОВИЧ ГОВОРИТ С ИНЖЕНЕРОМ АЛЕКСЕЕВЫМ. НЕ ДОГОВОРИВАЮТСЯ. РАСХОДЯТСЯ.


КАДР 80

НАТ. ИНТ. ЦАРИЦЫН. НАЧАЛО ИЮЛЯ 1918-ГО. РАНЕЕ УТРО. НА ЦАРИЦЫНСКИЕ ВОКЗАЛЫ ИЗ ЛУГАНСКОЙ ГУБЕРНИИ ПРИБЫВАЮТ СОСТАВЫ ПЕРВОГО ЛУГАНСКОГО СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ОТРЯДА КЛИМЕНТА ВОРОШИЛОВА.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

В начале июля в город прибыл Первый луганский социалистический отряд Климента Ворошилова, бывшего слесаря, арестанта и ссыльного. Они были разгромлены под Харьковом германо-австрийско-венгерскими войсками. В начале апреля начали 3-месячное бегство по железной дороге в сторону Царицына, увозя с собой оружие, типографии, ценности, семьи - всё! Более 3000 вагонов под охраной бронепоездов растянулись на десятки вёрст по бескрайней южнороссийской степи. Отбивали атаки соединений Краснова, Мамантова и Фицхелаурова. Эшелоны обстреливались аэропланами, мосты и водокачки взрывались, рельсы разбирались и растаскивались по степи. Красноармейцы занимали круговую оборону, чинили мосты, собирали рельсы и искали воду. Сотни людей выстраивались в живую цепь до ближайшего колодца. Вёдрами, котелками и кружками передавали воду к эшелонам. Через месяц стало заканчиваться продовольствие. Пришлось посылать отряды в ближайшие деревни. Накопился целый эшелон раненых и больных, а до Царицына было ещё несколько недель пути. Санитарный эшелон решили отправить вперёд под охраной бронепоезда. Состав под флагом Красного Креста прибыл на станцию Суровикино. Ночью бронепоезд ушёл на разведку. Ничто не предвещало беды. Но дежурный по станции оказался осведомителем белых. На рассвете эшелон был обстрелян артиллерией. В атаку пошла конница и пехота. К 9-ти утра расправа была закончена.
Подошли к Дону. Оставался последний отрезок пути в 150 вёрст, но железнодорожный мост был взорван. Заняв круговую оборону, принялись строить новый. Закончили только в конце месяца под испепеляющим солнцем, обстрелами, атаками и бомбардировками. 2-го июля последний эшелон пересёк мост. Со стороны Царицына ударили части Красной Армии. Путь был открыт. Гарнизон города получил сотни паровозов, бронепоезда и 30 000 солдат.
Ворошилова с женой поселили в самом центре Царицына, на третьем этаже особняка горчичного фабриканта. Екатерина Давыдовна, настоящее имя Голда Давидовна Горбман, бывшая эсэрка с 1904-го во время ссылки в городе Онега Архангельской губернии в 1908-м году сожительствовала с большевиком Авелем Енукидзе. Позднее, в ссылке, познакомилась с Ворошиловым, ради брака с ним приняла православие, сменив имя на Екатерина Давидовна Ворошилова. В Царицыне, несмотря на жару, ездила в автомобиле в изящном каракулевом манто, конфискованном в Луганске. 
Супруги заняли третий этаж особняка. На втором Ворошилов разместил штаб армии с прямой телефонной связью с Москвой. На карте цветными шерстяными нитками обозначал линию фронта. Отдавал приказы громко, почти криком. Ругал подчинённых, гонял, заставлял работать без устали. В кожаной куртке, с маузером на боку он чувствовал себя настоящим красным командармом.


ВОРОШИЛОВ (В СВОЁМ ШТАБЕ):

Рухимович! Почему Саратов не шлёт уздечки? Где постромки?! Слышь, Кулик, дед, где панорамные прицелы? Недодал по нарядам! Спишь, ядрёна мать! Щаденко! Накручивай в Москву! Срочно! Наш матрос Живодёр опять не прислал снаряды! Зря что ль устраивали на тёплое место? Пусть выбивает вне очереди! (ПОДХОДИТ К КАРТЕ НА СТЕНЕ, ТРОГАЕТ ПАЛЬЦЕМ НАТЯНУТЫЕ ШЕРСТЯНЫЕ НИТКИ) Против Мамантова надо надёжную конницу. А где взять? Только Думенко! Он хоть и боевой, но хитрый. Не наш. Если туго придётся, сбежит подлюка. Разведка доложила, генерал Краснов прислал письмо. Обещает простить. Ты, Щаденко, за ним в оба гляди! Назначь пару заместителей из надёжных, проверенных. Есть у него один кавалерист, Будённый. Надо присмотреться. Поможет конницу собрать.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ:

По приказу Андрея Евгеньевича Снесарева из луганских частей была сформирована 10-я армия. Командармом назначен Ворошилов.


КАДР 81

НАТ. ИНТ. ЦАРИЦЫН. 5-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. ЮГО-ВОСТОЧНЫЙ ВОКЗАЛ ЦАРИЦЫНА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ДУШНО.
ЧЕРНОЛУЦКИЙ ПРИХОДИТ К СТАЛИНУ В БРОНЕПОЕЗД.

ЧЕРНОЛУЦКИЙ (НЕРВНИЧАЕТ):

Товарищ народный комиссар, в штабе округа такое творится!

СТАЛИН (НАПРЯГАЕТСЯ, НО ПОТОМ УСПОКАИВАЕТСЯ, ПОНЯВ, ЧТО ЧЕРНОЛУЦКИЙ ПРИШЁЛ С ВАЖНОЙ ИНФОРМАЦИЕЙ. СТАЛИН ГОВОРИТ НАДЕЖДЕ АЛЛИЛУЕВОЙ):

Наденька, накрой нам ужин. (ЧЕРНОЛУЦКОМУ) Не переживайте товарищ. Выслушаю, пойму и помогу.


КАДР 82

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 9-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. ЮГО-ВОСТОЧНЫЙ ВОКЗАЛ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. CТАЛИН И ЗЕДИН В БРОНЕПОЕЗДЕ СТАЛИНА.

CТАЛИН (СЕРДИТО):

Что происходит, товарищ Зедин?

ЗЕДИН (ИСПУГАННО):

Работаем, товарищ Сталин.

CТАЛИН (СЕРДИТО, ПОВЫШАЕТ ГОЛОС):

И ты называешь это работой?! Почему опять жалуются? Орёшь, требуешь подписать какую-то бумагу. Кто отказывается, бьёшь головой о стену!

ЗЕДИН (ОПРАВДЫВАЯСЬ):

Так, мы написали “Торжественное обещание красноармейца”, чтоб дисциплину укрепить, повысить революционную сознательность. Вот, оформлено как полагается. Одобрено Революционным комитетом.

ЗЕДИН КЛАДЁТ НА КОЛЕНИ ПОТЁРТЫЙ ПОРТФЕЛЬ. ТРЯСУЩЕЙСЯ РУКОЙ ПЫТАЕТСЯ ОТКРЫТЬ ЗАМОК. МЕТАЛЛИЧЕСКАЯ ЗАСТЁЖКА ПРЕДАТЕЛЬСКИ ГРОМКО ЩЁЛКАЕТ, НО НЕ ОТКРЫВАЕТСЯ. СТАЛИН СЕРДИТО И НАСМЕШЛИВО НАБЛЮДАЕТ, СМОТРИТ ТО В ГЛАЗА, ТО НА РУКУ ЗЕДИНА. ЗЕДИН ЗАМИРАЕТ, НЕ СВОДЯ ИСПУГАННОГО ВЗГЛЯДА СО СТАЛИНА. НАБРАВ ВОЗДУХА, ЗЕДИН ВЫРВАЕТ ЗАМОК, ПРОТЯГИВАЕТ СТАЛИНУ ТРИ ЛИСТА, НЕРВНО КИВАЯ ГОЛОВОЙ. СТАЛИН ЧИТАЕТ, КЛАДЁТ НА КРАЙ СТОЛА И ПРИЖИМАЕТ РУКОЙ. ДОСТАЁТ ТРУБКУ, РАСКУРИВАЕТ, ОТОХОДИТ К ОКНУ, ПОСКРИПЫВАЯ САПОГАМИ. МОЛЧА НАБЛЮДАЕТ ЗА КРАСНОАРМЕЙЦАМИ, ГРУЗЯЩИМИ МЕШКИ В ВАГОНЫ. ПОВОРАЧИВАЕТСЯ К ЗЕДИНУ.

СТАЛИН (СПОКОЙНО, ОДОБРИТЕЛЬНО):

Очень правильная и своевременная бумага, товарищ Зедин! Молодец! Правильно действуешь, по-революционному.

ЗЕДИН ОБЛЕГЧЁННО ВЗДЫХАЕТ И ТРОГАЕТ МОКРЫЙ ЛОБ.

СТАЛИН (СТРОГО, ПОВЫШАЯ ГОЛОС):

Сам написал?

ЗЕДИН (КИВАЕТ):

Сам, товарищ нарком.

СТАЛИН (СТРОГО):

Кто подсказал?

ЗЕДИН (ОПРАВДЫВАЯСЬ):

Никто. Сам!

СТАЛИН (СТРОГО):

Кто посоветовал?

ЗЕДИН (ВИНОВАТО):

Носович.

СТАЛИН (ЗАДУМЧИВО):

Носович...   


КАДР 83


ИНТ. ЦАРИЦЫН. 11-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. ЮГО-ВОСТОЧНЫЙ ВОКЗАЛ. БРОНЕПОЕЗД СТАЛИНА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ПРИСУТСТВУЮТ CТАЛИН, СНЕСАРЕВ, ПРОСКУРИН-ИСТОМИН, БОРМАН, ВОРОШИЛОВ. УЖИНАЮТ.

СТАЛИН (СЕРЬЁЗНО):

Познакомьтесь, товарищ Снесарев - товарищ Червяков, назначен председателем ЧК округа.

СНЕСАРЕВ (СДЕРЖАННО):

Рад знакомству.

СТАЛИН (СЕРЬЁЗНО):

Товарищ Червяков – старый революционер. В партию вступил недавно, Но уже успел проявить себя как настоящий большевик. Сам товарищ Дзержинский оказал ему доверие. У него есть несколько вопросов к Вам, товарищ Снесарев.

ЧЕРВЯКОВ (ХОЛОДНО):

Сколько человек в штабе?

СНЕСАРЕВ (УДИВЛЁННО):

Неожиданный вопрос. Четырнадцать.

ЧЕРВЯКОВ:

Все из бывших?

СНЕСАРЕВ:

Что Вы имеете в виду?

ЧЕРВЯКОВ:

Царские?

СНЕСАРЕВ (СДЕРЖАННО):

Да.

ЧЕРВЯКОВ:

Почему не пригласили пролетариев?

СНЕСАРЕВ:

Товарищ Троцкий не ставил такого условия.

ЧЕРВЯКОВ:

Заметили что-нибудь подозрительное?

СНЕСАРЕВ:

Что именно?

ЧЕРВЯКОВ:

Саботаж, шпионы.

СНЕСАРЕВ:

Нет, служат на совесть. Исполняют долг перед Отечеством.

ЧЕРВЯКОВ (СО ЗЛОСТЬЮ):

Ваш долг - защищать революцию, а не империалистическое отечество.

СНЕСАРЕВ (ВОЗМУЩЁННО):

Россия – моё Отечество. Так будет всегда! При любой власти! А штаб работает на совесть. Бомбы под стулья никому не подкладываем, сахар из чая не воруем.

ЧЕРВЯКОВ:

Перестаньте! Вы понимаете, что я имею в виду.

СНЕСАРЕВ:

Товарищ Червяков! Все сотрудники штаба кадровые военные. Чрезвычайная комиссия должна быть довольна такими, как вы нас называете, спецами.

ЧЕРВЯКОВ:

Кто занимался подбором кадров?

СНЕСАРЕВ (УДИВЛЯЯСЬ):

Генерал... начальник штаба Носович.

СТАЛИН (МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНО):

Носович...


КАДР 84

НАТ. ИНТ. ЦАРИЦЫН. 13-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. 17.30. НАБЕРЕЖНАЯ. СНЕСАРЕВ И ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ПРОГУЛИВАЮТСЯ.

СНЕСАРЕВ:

Господин Истомин, что-то не так с поручиком Кремковым. Опять отказался от прогулки. Может, сумеете уговорить? Приказывать не хочу.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ИДЁТ К КРЕМКОВУ. ЗВОНИТ В ПАРАДНУЮ ДВЕРЬ. НЕ ОТВЕЧАЮТ. ЗВОНИТ СНОВА. ТИШИНА. ЗАХОДИТ. НА ПЕРВОМ ЭТАЖЕ НИКОГО. СВЕРХУ ДОНОСИТСЯ ЗВУК ГИТАРЫ. ПОДНИМАЕТСЯ ПО ЛЕСТНИЦЕ. МУЗЫКА СЛЫШИТСЯ ИЗ КОМНАТЫ КРЕМКОВА, РОМАНС ‘АХ, ЗАЧЕМ ЭТА НОЧЬ’. ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ПОДХОДИТ К ПРИОТКРЫТОЙ ДВЕРИ. В КОМНАТЕ ПОЛУМРАК, ШТОРЫ ЗАКРЫТЫ, НА СТОЛЕ ГОРИТ СВЕЧА, СТОИТ БУТЫЛКА ВИНА. КРЕМКОВ С ГИТАРОЙ СИДИТ ЗА СТОЛОМ, СМОТРИТ НА ФОТО КРАСИВОЙ ЖЕНЩИНЫ: ВОЛНИСТЫЕ ВОЛОСЫ, ЛЁГКИЙ НАКЛОН ГОЛОВЫ, НА ЛИЦЕ УЛЫБКА ДЖОКОНДЫ. ОБСТАНОВКА РОМАНТИЧНАЯ И ПЕЧАЛЬНАЯ. КРЕМКОВ ПЕРЕСТАЁТ ИГРАТЬ, ОПУСКАЕТ ГОЛОВУ. ПРОСКУРИН-ИСТОМИН РЕШАЕТ НЕЗАМЕТНО УЙТИ.

КРЕМКОВ (МИНОРНО, НЕ ПОДНИМАЯ ГОЛОВЫ):

Останьтесь, Истомин. Мне уже всё равно видит кто или нет. Ах, нет, надо быть честным перед собой. Есть что-то упоительное в страдании, особенно когда видят другие.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ТИХО):

Вы декадент, Сергей!

КРЕМКОВ:

Был. Или не был. Писал пародии на декадентов.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ПОКАЗЫВАЕТ НА ФОТО ДАМЫ):

Дама сердца?

КРЕМКОВ (ГРУСТНО):

Четыре года думаю о ней. Каждую минуту. Лариса Рейснер. Может, слышали?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Не приходилось.

КРЕМКОВ (ГРУСТНО СМОТРИТ НА ФОТО):

Мы познакомились в университетском “Кружке поэтов”. Читали её пьесу “Атлантида”? Печатали в альманахе “Шиповник”.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Увы, нет.

КРЕМКОВ (ТИХО):

Жаль. В “Кружке” делал всё, чтобы стать для неё своим, понравиться. Но увы! На меня не обращали внимания. Записался волонтёром в её журнал “Рудин”. Клеймил декадентов, карикатурничал. Нарисовал Бальмонта на четвереньках - дикарь маори. Сочинил стихотворение, декадентское. Хотите прочитаю?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Давайте.

КРЕМКОВ (ЗАУНЫВНО):

“Заклинание”.
Мерим. Верим. Мерим. Верим.
Ветер дует. Он пришёл.
Кто не хочет бед и зол,
Стань шаманом или зверем.
Я не мамонт. Я Бальмонт.
Как и я четвероноги,
Плюйте, боги, дуйте, боги,
В маорийский горизонт!

Как Вам?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (РАСТЕРЯННО):

Не могу сказать, что понял, но звучит а ля декаданс.

КРЕМКОВ (ТИХО):

Осе Мандельштаму и Севе Рождественскому понравилось. Даже Ларочка одобрила. Просила встать на четвереньки, как Бальмонт на карикатуре. А в 1916-м я попал на германский фронт. Писал ей письма каждую неделю, посылал стихи, посвятил поэму. Потом узнал, у неё был роман с поэтом Гумилёвым. Слышали про такого?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Увы, нет.

КРЕМКОВ:

Жаль. Очень талантлив. Офицер… Я вернулся с фронта в прошлом году, но у неё был новый роман, с писателем Колбасьевым. Слышали про такого?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Увы, нет.

КРЕМКОВ (БЕЗРАЗЛИЧНО):

Как можно?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ШУТЯ):

Я же кавалерист!

КРЕМКОВ (ГРУСТНО):

А я артиллерист. Не получился из меня ни талантливый писатель, ни гениальный поэт, ни декадент. Только артиллерист. А Ларочке понравилось бы.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (СОЧУВСТВУЯ):

Где она сейчас?

КРЕМКОВ (ГРУСТНО):

Не знаю. Гадаю.


КАДР 85

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 16-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. ЮГО-ВОСТОЧНЫЙ ВОКЗАЛ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. CТАЛИН И ЗЕДИН В БРОНЕПОЕЗДЕ СТАЛИНА.

СТАЛИН (НЕДОВОЛЬНО):

Товарищ Зедин, как ты думаешь, 40 тысяч рублей это много или мало для нашей советской республики?

ЗЕДИН (НАСТОРОЖЕННО):

Сумма большая, товарищ Сталин. Трудовому народу нужна каждая копейка.

СТАЛИН (ПОВЫШАЯ ГОЛОС):

А почему такая большая сумма потрачена на перебранку?

ЗЕДИН (НАСТОРОЖЕННО):

Не понимаю, товарищ Сталин.

СТАЛИН (ГРОМКО, КЛАДЁТ НА СТОЛ ТЕЛЕГРАФНЫЕ ЛЕНТЫ):

Вот почитай!

ЗЕДИН (ЧИТАЕТ, МЕДЛЕННО ПОКРЫВАЕТСЯ ХОЛОДНЫМ ПОТОМ):

Миронов?! Киквидзе?!

СТАЛИН (СО ЗЛОСТЬЮ):

Они! Две недели ругались по телеграфу! На 40 тысяч! Ты знал, что у них конфликт?

ЗЕДИН (РАСТЕРЯННО):

Ну, знал.

СТАЛИН (СТРОГО):

Отвечай как комиссар!

ЗЕДИН (СТАРАЕТСЯ ОТВЕТИТЬ УВЕРЕННО):

Так точно, знал.

СТАЛИН (СТРОГО):

Зачем на фронте поставил рядом?

ЗЕДИН (РАСТЕРЯННО):

Так, я не подумал...

СТАЛИН (СТРОГО):

Не подумал! Киквидзе - наш человек, проверенный в боях, хоть и бывший эсер. Много продовольствия собирает. А вот Миронову верить нельзя. Набрал казаков, деньги получают, провиант... Только не большевик он! И казаки его ненадёжные. Слишком вольные. Пока побеждаем, отряд пополняется. Как отступаем, бегут к Краснову. Потом снова к нам, но без оружия. Кто приказал поставить дивизии рядом? Ты?!

ЗЕДИН (ИСПУГАННО):

Нет, не я! Вобщем я. Носович подсказал! Вспомнил! Точно он!

СТАЛИН (ПОМОЛЧАВ, СТРОГО):

Ладно, иди. Подумаю, что с тобой делать.

ЗЕДИН УХОДИТ. В КАБИНЕТ СТАЛИНА ВВОДЯТ СВЯЗАННОГО КРЕМКОВА.
СТАЛИН ПРОДОЛЖИТЕЛЬНО СМОТРИТ ЕМУ В ГЛАЗА.

СТАЛИН (НАСЛАЖДАЯСЬ БЕСПОМОЩНОСТЬЮ КРЕМКОВА):

Расстреляем тебя.

КРЕМКОВ (ПРОТЕСТУЯ, СМЕЛО):

Не имеете права! Я служу в штабе округа!

СТАЛИН (СТРОГО):

Почему скрыл, что отец генерал?

КРЕМКОВ (УДИВЛЁННО):

Он умер пять лет назад.

СТАЛИН (СТРОГО):

Почему правду не написал?

КРЕМКОВ (ОПРАВДЫВАЯСЬ):

Он служил в военной юстиции, не в жандармерии.

СТАЛИН (ВОЗМУЩЁННО):

Выносил каторжные приговоры нашим товарищам в армии! Сатрап! А ты – генеральский выкормыш!

КРЕМКОВ (ОПРАВДЫВАЯСЬ):

Тогда расстреливайте весь штаб. Там все офицеры.

СТАЛИН (СПОКОЙНО):

Расстреляем. Ты поможешь!

КРЕМКОВ (ПАФОСНО):

Никогда!

СТАЛИН (СПОКОЙНО, ИЗДЕВАТЕЛЬСКИ УЛЫБАЯСЬ):

Тогда расстреляем тебя.

КРЕМКОВ (ПАФОСНО):

Расстреливайте.

СТАЛИН (СТРОГО):

Почему скрыл, что младший брат служит у белых?

КРЕМКОВ (ПАФОСНО):

Я за него не в ответе.

СТАЛИН (СПОКОЙНО, ИЗДЕВАТЕЛЬСКИ УЛЫБАЯСЬ, ПОКАЗЫВАЕТ ФОТО ЛАРИСЫ РЕЙСНЕР):

А за неё? Хочешь увидеться? А может, хочешь, чтобы я её дезертирам отдал?

КРЕМКОВ БЕСПОМОЩНО ОПУСКАЕТ ГОЛОВУ.


КАДР 86

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 17-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. ШТАБ ОКРУГА. КАБИНЕТ НОСОВИЧА. ПРИСУТСТВУЮ НОСОВИЧ, СТАЛИН И ЛЕГРАН.
НОСОВИЧ СИДИТ ЗА СТОЛОМ. СТАЛИН СТОИТ ПЕРЕД СТОЛОМ, УПЕРЕВШИСЬ РУКАМИ В СТОЛЕШНИЦУ, НАВИСАЕТ НАД СТОЛОМ. ЗА НИМ СТОИТ ЛЕГРАН.

СТАЛИН (ОДЕТ В ЧЁРНОЕ, ЧЁРНЫЕ ВОЛОСЫ, УСЫ И БРОВИ, СМОТРИТ НА НОСОВИЧА И ГОВОРИТ СО ЗЛОСТЬЮ):

Товарищ Носович! Товарищ Легран жалуется. Пятый день не может получить пулемёты для флотилии. Направляете его то в артиллерийское, то в хозяйственное, то в административное управление. А ведь можете просто написать “выдать” и всё! Похоже на саботаж.

НОСОВИЧ (СПОКОЙНО, ХОЛОДНО):

Товарищ Легран представляет наркомат флота, а я подчиняюсь военному совету. Ведомства разные. Требования товарища Леграна для меня не указ. Я должен в первую очередь заботиться о поставках в округе. У флотилии свои снабженцы.

ЛЕГРАН (ПРОСЯЩЕ):

Но понтоны без пулемётов воевать не могут! Вы понимаете? Они нужны здесь, в Царицыне.

НОСОВИЧ:

Понимаю и сочувствую. Обратитесь в свой наркомат. В Москву.

ЛЕГРАН (ОТЧАЯННО):

Но Вы можете сделать здесь за пять минут!

НОСОВИЧ (БЕЗРАЗЛИЧНО):

Самим не хватает.

СТАЛИН (СТРОГО):

Давайте проверим арсенал.

НОСОВИЧ (БЕЗРАЗЛИЧНО):

Не сейчас. У нас совещание. На фронте тяжёлая обстановка. Обратитесь к комиссару округа товарищу Зедину. Он – пламенный революционер. Обязательно поможет.

СТАЛИН (СО ЗЛОСТЬЮ):

Вы не хуже меня знаете, что Зедин без Вашей подписи не имеет права выдать оружие.

НОСОВИЧ (ИЗДЕВАТЕЛЬСКИ УЛЫБАЕТСЯ):

Не имеет.

СТАЛИН (ЗЛО ЩУРИТСЯ):

Ведомства разные? А Царицын один! И враг у нас один – белая сволочь! Если бы не знал Вас, то подумал, что Вы болван раз несёте такую чушь. Но знаю, не болван. Враг революции!

НОСОВИЧ (ВОЗМУЩЁННО):

Как Вы можете такое говорить, товарищ нарком? Мне доверяет военный совет! Троцкий! Бонч-Бруевич!

СТАЛИН (СО ЗЛОСТЬЮ):

А я нет! Так что перестаньте валять дурака. Выдайте пулемёты!

НОСОВИЧ (ВОЗМУЩЁННО):

Что Вы себе позволяете? Я генерал!

СТАЛИН (СО ЗЛОСТЬЮ):

Вот именно! Поэтому и не доверяю.

НОСОВИЧ (ПРЕЗРИТЕЛЬНО СМОТРИТ НА ЛЕГРАНА):

Он тоже офицер. Штабс-капитан. Воевал на германском, как и я. Ему доверяете?

СТАЛИН (ЧЁТКО, АКЦЕНТИРУЯ КАЖДОЕ СЛОВО):

Товарищ Легран в партии двадцать лет. Вёл на фронте агитацию. В Петрограде свергал “временных”.

НОСОВИЧ (НЕ ОТВОДЯ ПРЕЗРИТЕЛЬНОГО ВЗГЛЯДА ОТ ЛЕГРАНА, ПОДОДВИГАЕТ К СЕБЕ БУМАГУ, ПОЛОЖЕННУЮ СТАЛИНЫМ НА СТОЛ, ПОДПИСЫВАЕТ, ПИШЕТ “ВЫДАТЬ”. ПРО СЕБЯ ДУМАЕТ):

Предателю Отечества.


КАДР 87

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 18-Е ИЮЛЯ 1918-ГО.
ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ. КАМЕРА ПОКАЗЫВАЕТ ЗАСЕДАНИЯ.

На совещании командования округом Сталин подписал приказ о ликвидации нашего штаба. Создал Военный совет округа c Ворошиловым, Зединым и Мининым. Сам себя назначил председателем, а Ворошилова командующим Царицынским фронтом. Носовичу предложил должность временного военного руководителя. Но генерал не спешил попасть в ловушку. Попросил сутки подумать и предложил вместо себя Ковалевского. Тем временем Cнесарева вызвали в Москву для доклада. Вместо меня с ним поехал Тарасенков, хотя вернулся оттуда за два дня до этого, сразу после свадьбы, нарушив приказ Носовича. Добирался через Самару, так как казаки заняли железную дорогу. Привёз сообщение от Страдецкого: полковник должен был приехать через десять дней. В этот раз Носович взял с Тарасенкова слово никогда и ни в коем случае не возвращаться в Царицын. Я заменил его.  Анатолий Леонидович был назначен начальником управления по снабжению, а Ковалевского утвердили временным военным руководителем, но через неделю заменили Ворошиловым.


КАДР 88

НАТ. ЦАРИЦЫН. 19-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. ПРИГОРОД ЦАРИЦЫНА САРЕПТА. ДЕНЬ. СОЛНЕЧНО. НОСОВИЧ В ПАРКЕ ВСТРЕЧАЕТСЯ С ПРЕДСТАВИТЕЛЕМ СЕРБСКОЙ ВОЕННОЙ МИССИИ В ЦАРИЦЫНЕ ПОЛКОВНИКОМ ХРИСТИЧЕМ.
 
НОСОВИЧ (СЕРЬЁЗНО, НАПОРИСТО):

Знаешь про артель офицеров?

ХРИСТИЧ (СПОКОЙНО):

“Грузолес”?

НОСОВИЧ:

Предполагаем, антибольшевистская организация. Но сами вряд ли поднимут мятеж, а мне нужен союзник.

ХРИСТИЧ:

Котов планирует свести их с богатым гостем из Москвы. Но он не один, с “инженерами”. Все как на подбор похожи на тебя.

НОСОВИЧ (УДИВЛЁННО):

Генералы?

ХРИСТИЧ (УЛЫБАЕТСЯ):

Атлеты. И постоянно при оружии. Мой адъютант наблюдал, но не долго. Отлично проверяются.

НОСОВИЧ (БЕСПОКОЙНО):

Мне тоже нужен союзник для мятежа. Наступление наших провалил Деникин. Шарбо под колпаком у чека, носа не может высунуть из консульства. Меня отстранили, занимаюсь только снабжением. Брате, мне нужен союзник! Оружием обеспечу. Тысяча винтовок! Ваш сербский полк согласится?

ХРИСТИЧ (УЛЫБАЕТСЯ):

Конечно. Поднимут мятеж с тобой, с Котовым, со Сталиным, с анархистами… Со всеми, кто заплатит и поможет уехать в Сербию. И сдадут за столько же.

НОСОВИЧ (ТЕРЯЕТ ТЕРПЕНИЕ, НЕРВНИЧАЕТ):

Брате, мне нужен союзник! Время уходит! Упустили лучший момент. Сталин знает, что я веду двойную игру. Если не можешь помочь с мятежом, то хотя бы передать весточку на ту сторону. Есть кто-нибудь?

ХРИСТИЧ (СПОКОЙНО):

Нет.

НОСОВИЧ (ТЕРЯЕТ ТЕРПЕНИЕ, НЕРВНИЧАЕТ):

Можешь попросить Борда?

ХРИСТИЧ:

Из французской военной миссии?

НОСОВИЧ:

Да. Пусть отправит Беньо с депешей к Лаверню в Москву.

ХРИСТИЧ:

Ты же знаешь, Беньо занимается эвакуацией их военного завода “Дюмо”. С твоей помощью, если мне правильно доложили.

НОСОВИЧ (СЕРДИТО):

Не ошиблись.

ХРИСТИЧ (СПОКОЙНО):

Не рассчитывай на военные миссии в городе.

НОСОВИЧ (УДИВЛЁННО):

Почему?

ХРИСТИЧ (СПОКОЙНО):

Большевики отменили союзнические обязательства. Нас скоро депортируют. Барри, Леонарда, Смита, Шарбо. Всех!

НОСОВИЧ (РАЗОЧАРОВАННО):

Значит, уедешь?

ХРИСТИЧ (СПОКОЙНО):

Да.

НОСОВИЧ (НЕРВНО):

Надо успеть что-то сделать! Поможешь уговорить инженера Алексеева?  А я попробую выйти на казаков. Согласуем мятеж и наступление.

ХРИСТИЧ (СПОКОЙНО):

Держись подальше от Алексеева.


КАДР 89

НАТ. ЦАРИЦЫН. ПРИСТАНЬ. 19-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. У ПРИЧАЛОВ ПРИШВАРТОВАНЫ ВОСЕМЬ ВОЕННЫХ КАТЕРОВ.

СТАЛИН:

Товарищ Зедин, ты при царе служил на флоте?

ЗЕДИН (НАПРЯЖЁННО):

Прапорщиком на Черноморском.

СТАЛИН:

Видишь, прибыли корабли. Восемь катеров. С твоего Черноморского флота. Создай настоящий боевой флот на Волге.

ЗЕДИН (УДИВЛЁННО):

А как же комиссариат округа? Я же комиссар!

СТАЛИН (С УХМЫЛКОЙ):

Теперь будешь адмиралом. Речным!

ЗЕДИН (УДИВЛЁННО):

Но их же ремонтировать надо.

СТАЛИН (С УХМЫЛКОЙ):

Отремонтируй, вооружи. Дашь крепкие, революционные имена, чтобы враги боялись!

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Зедин руководил ремонтом, старался, но катера были изношенные, повреждённые при перевозке, вооружение пропало по дороге. Из восьми получилось собрать только четыре. Попросил помощи у Носовича. Генерал направил Лохматова. Бывший капитан 2-го ранга “объяснил”, что восстановить надо все, иначе не получится прикрыть весь город. Носович не спешил со снабжением, не искал орудия, а Лохматов давал указания, потом отменял, требовал переделать и разрешал отдыхать дольше положенного. Ремонт затянулся. Как только катера заблестели свежей краской, Сталин снял Зедина с должности и назначил Гернета - бывшего командира миноносца. По “совету” Носовича Гернет попросился в Москву выбивать обмундирование и искать морских офицеров. Его заменил наш Лохматов, бывший капитан 2-го ранга из Петрограда и план Сталина был окончательно разрушен.


КАДР 90

НАТ. ИНТ. ЦАРИЦЫН. 20/21-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. НОЧЬ. УТРО. ДЕНЬ. ВЕЧЕР.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):
 
После встречи с Христичем генерал Носович не спал всю ночь. Стоял на балконе, смотрел на Волгу и думал, думал... Вышел на улицу, прошёл два квартала, не заметив патруль. Показал документы - извинились. Спустился к Волге. Смотрел на чёрную воду, но ничего не приходило в голову. Сбросил одежду, с разбегу нырнул. Оставался под водой сколько мог.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ, НАПРЯЖЁННО):

Надо решаться на крайний вариант - послать кого-то из штабистов. Риск? Максимальный! За всеми следят. Кого? Кремкова? Садковского? Нужны здесь, в городе. Чебышева? Он работает по Карбышеву. Талантливый инженер этот Карбышев! Жаль продался большевикам. Может Сухотина? Нет, он на фронте ставит батареи в самые неудобные места. Рождественский? Болен. Стариков? Работает за себя и за Рождественского. Сосницкий? Недавно в организации. Кто ещё? Лохматов! Нет, нужен для флота. Истомин? Не понятно кому служит. По нему работает Краснорудский. Никого подходящего! Пусть будет доброволец!


КАДР 91

НАТ. ЦАРИЦЫН. НАБЕРЕЖНАЯ. 21-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. ПОЗДНИЙ ЛУННЫЙ ВЕЧЕР.
ПРИСУТСТВУЕТ ВСЯ ГРУППА ОФИЦЕРОВ НОСОВИЧА. НОСОВИЧ ОБЪЯСНЯЕТ СИТУАЦИЮ. ВСЕ СМОТРЯТ ДРУГ НА ДРУГА.

СОСНИЦКИЙ (ЖЕРТВЕННО):

Думаю, добровольцем должен быть я.

НОСОВИЧ:

Благодарю, Александр Аркадьевич! Отправляетесь сегодня ночью. Попросите в течение трёх дней сбросить листовки с аэропланов. Если нет, любые бумаги. Так будем знать – задание выполнено.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Три дня Садковский и Кремков дежурили на улицах Царицына, но ни один аэроплан в небе не появился. Носович приказал дежурить и в четвёртый день. Но аэропланы так и не появились. Лишь годы спустя мы узнали, что Сосницкий сумел добраться до частей Деникина на станции Тихорецкая. Во время короткого и грубого допроса офицер штаба застрелил подполковника, приняв за провокатора.
Из Москвы прибыл начальник нашего штаба Московского отделения Добровольческой армии полковник Страдецкий. Сообщил, что московский отдел разгромлен, а военные миссии союзников депортированы. Пробыв у нас двое суток, уехал в Новочеркасск в штаб Добровольческой армии.


КАДР 92

НАТ. ИНТ. ЦАРИЦЫН. 25-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. ТЮРЬМА. НОЧЬ.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ:

Генерал Носович понял: надо сворачивать работу группы пока не поздно.

НОСОВИЧ (НАПРЯЖЁННО ДУМАЕТ):

А если послать Садковского в “Грузолес”? Лучше сам. Нет, глупо! Нет выхода. Нет! Если только к уголовникам. Почти угадал! К пленным! Казакам! Найти коренных, упрямых, упёртых. Донесение только на словах. Никаких улик! А Сталин ищет.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ:

Генерал Носович приказал Кремкову приготовить автомобиль с провиантом и водой. Вместе поехали в тюрьму.

НОСОВИЧ (НАЧАЛЬНИКУ ТЮРЬМЫ, СТРОГО):

Покажите пленных! Самую злостную контру!

НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ (УДИВЛЁН):

Зачем, товарищ начальник штаба округа?

НОСОВИЧ:

(ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ, РАДОСТНО) Ещё не знает, что я не у дел. (ВСЛУХ, ГНЕВНО) Расстрелять хочу! Слышал, что было в Суровикино?! Беляки наших раненых порубили!

НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ:

То ж месяц назад! Нет у нас тех.

НОСОВИЧ (ГНЕВНО КРИЧИТ):

Если месяц прошёл, так и забыть можно?! Я тебя самого расстреляю!

НОСОВИЧ ВЫХВАТЫВАЕТ ИЗ КОБУРЫ РЕВОЛЬВЕР И ПРИСТАВЛЯЕТ КО ЛБУ НАЧАЛЬНИКА ТЮРЬМЫ.

НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ (НАПУГАН):

Слушаюсь…

В КОРИДОР ВВОДЯТ ЧЕЛОВЕК ДВАДЦАТЬ АРЕСТАНТОВ. НОСОВИЧ ВСМАТРИВАЕТСЯ В ЛИЦА.

НОСОВИЧ (НАПРЯЖЁННО ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Кто не сломался под пытками? У кого в глазах осталась казачья вольница?

В КОНЦЕ ШЕРЕНГИ СТОЯТ ДВА МОЛОДЫХ КАЗАКА ЛЕТ ВОСЕМНАДЦАТИ, КАК ДВЕ КАПЛИ ПОХОЖИЕ ДРУГ НА ДРУГА.

НОСОВИЧ (СТРОГО):

Кто такие?

БЛИЗНЕЦЫ МОЛЧАТ.

НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ (ПОДОБОСТРАСТНО):

Шульга Илларион и Панкрат.

НОСОВИЧ (СТРОГО):

В бою взяли?

НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ:

На хуторе. Товарищ Киквидзе прислал с конвоем.

НОСОВИЧ (ТРЕБОВАТЕЛЬНО):

Будете служить революции, сволочи?! Трудовому народу!

БЛИЗНЕЦЫ МОЛЧАТ.

НОСОВИЧ (НАЧАЛЬНИКУ ТЮРЬМЫ, СТРОГО):

За что арестованы?

НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ (ПРЕЗРИТЕЛЬНО):

Поповские. Напали на наших.

НОСОВИЧ (БЛИЗНЕЦАМ, СО ЗЛОСТЬЮ):

Буржуев захотели обратно?

ИЛЛАРИОН ШУЛЬГА (УГРЮМО):

Ваши пришли на хутор. Забрали зерно, оклады с икон, заставляли бумагу подписать.

НОСОВИЧ (СТРОГО):

Почему не подписали?

ПАНКРАТ ШУЛЬГА (УГРЮМО):

Отец сказал грех служить нехристям.

НОСОВИЧ (СТРОГО):

Отец где?

ИЛЛАРИОН ШУЛЬГА (УГРЮМО):

Ваши били плетьми и крестом, пока не умер. Мамку с сестрёнками заперли в подполе, сожгли избу. В церкви пьянствовали, по образам стреляли.

НОСОВИЧ:

(С ВОСТОРГОМ ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ) То, что надо! (НАЧАЛЬНИКУ ТЮРЬМЫ, СТРОГО) Забираю!

НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ:

Оформим документы, товарищ начальник штаба…

НОСОВИЧ (КРИЧИТ):

Никаких документов! Развели царскую бюрократию! Пустим в расход и делу конец!


КАДР 93

НАТ. ОКРЕСТНОСТИ ЦАРИЦЫНА. 25-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. ГЛУБОКАЯ НОЧЬ. АВТОМОБИЛЬ ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ ПОСРЕДИ ПОЛЯ. ЗА РУЛЁМ – КРЕМКОВ. НОСОВИЧ НА ПЕРЕДНЕМ ПАССАЖИРСКОМ СИДЕНЬИ. БЛИЗНЕЦЫ НА ЗАДНЕМ, СВЯЗАНЫ.

НОСОВИЧ (СТРОГО):

Выходите! (ИЛЛАРИОНУ) Последний раз спрашиваю, принимаешь советскую власть, контра?

ИЛЛАРИОН (СПОКОЙНО):

Нет.

НОСОВИЧ (ПОЧТИ КРИЧИТ):

Застрелю брата. Всю жизнь будешь мучиться!

ИЛЛАРИОН КАЧАЕТ ГОЛОВОЙ. НОСОВИЧ ДОВОЛЕН. ТОЖЕ САМОЕ ПРОДЕЛЫВАЕТ С ПАНКРАТОМ. ТОТ ТАКЖЕ ОТКАЗЫВАЕТСЯ.

НОСОВИЧ (ДУШЕВНО, ОТ ВСЕГО СЕРДЦА):

Спасибо, братцы! Не предали Отечество! И простите меня грешного. Нужно вашим казакам помочь. Не отпущу, пока не запомните. Каждый! “Большевики готовят захват Нижне-Чирской. Вашим главным ударом на Царицын должна быть линия Кривомузгинская-Карповка-Воропоново. В городе готовится мятеж. Выдвинемся на Дар-гору, ударим в тыл, пропустим в город.”

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ:

Как только братья смогли трижды дословно повторить сообщение, Носович дал провиант, воду и револьверы.

НОСОВИЧ (ДУШЕВНО, ОТ ВСЕГО СЕРДЦА):

С Богом, братцы!

БЛИЗНЕЦЫ ИДУТ ПО ПОЛЮ, ПОДДЕРЖИВАЯ ДРУГ ДРУГА.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ:

Кремков вызвался проводить близнецов за подлесок. Раздались два выстрела. Вернувшись вскоре, Кремков сказал, что пришлось отогнать патруль красных.
В Царицыне генерал Носович пошёл в “Грузолес”, но исполнительный комитет артели отказался с ним говорить.
Близнецов генерал никогда больше не увидел, а казаки так и не нанесли удар.


КАДР 94

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 26-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. КАБИНЕТ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ЦАРИЦЫНСКОГО ЧК БОРМАНА. ПРИСУТСТВУЕТ ЗАМЕСТИТЕЛЬ КОМЕНДАНТА ЦАРИЦЫНА ТЕРШУКОВ.

БОРМАН (УВАЖИТЕЛЬНО):

Давно заметил, умеешь с любым поладить, разговорить.

ТЕРШУКОВ (САМОДОВОЛЬНО УЛЫБАЯСЬ):

Умею. Товарищ Червяков ценит.

БОРМАН (УВАЖИТЕЛЬНО):

Хочу поручить важное дело. Нельзя провалить.

ТЕРШУКОВ (СПОКОЙНО, С ПРИЯТНЫМ ВЫРАЖЕНИЕМ ЛИЦА):

Слушаю Вас, товарищ Борман.

БОРМАН (КОНФИДЕНЦИАЛЬНО):

В городе готовится мятеж. Очень крупный! Гости из Москвы с большими деньгами. Живут в “Люксе”.

ТЕРШУКОВ (УДИВЛЁННО):

Вот это да!

БОРМАН (КОНФИДЕНЦИАЛЬНО):

Работают по пленным, офицерам, штабистам.

ТЕРШУКОВ (СЛЕГКА ПРИПОДНЯВ ГОЛОВУ):

Что делать?

БОРМАН (КОНФИДЕНЦИАЛЬНО):

Мой человек, Вуясинович...

ТЕРШУКОВ (СЛЕГКА КИВАЯ):

Знаю такого.

БОРМАН (НЕДОВОЛЬНО):

Не перебивай. Вуясинович познакомит тебя с организатором. Узнай всё, в том числе где деньги.

ТЕРШУКОВ (СПОКОЙНО, С ПРИЯТНЫМ ВЫРАЖЕНИЕМ ЛИЦА):

Сделаю. Не впервой.


КАДР 95

НАТ. ИНТ. ЦАРИЦЫН. КОНЕЦ ИЮЛЯ 1918-ГО.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Военные миссии союзников депортировались. Представитель французской миссии в Тифлисе полковник Жардинь с двумя адъютантами пробирался на автомобиле из Кавказа в Москву. Грузинские власти выделили отряд охраны. Остановились в Тихорецкой в 50 верстах от Екатеринодара. Далее путь был закрыт из-за военных действий на Кубани и в Донской области. Жардинь решил ехать в Царицын в консульство. От Тихорецкой их сопровождал отряд красноармейцев из армии Автономова. Передали в полк Царицынского фронта. Царицынцы тут же реквизировали автомобиль “в пользу трудового народа и революции” и французам пришлось добираться пешком. Но по доносу были арестованы прямо в консульстве. Тогда Шарбо обратился за помощью к Носовичу. Генерал попросил Бормана отпустить французов в Москву, но Сталин отказал.
Носович снова пошёл в ЧК. На этот раз просил для них разрешение уехать в Баку. Там находился британский экспедиционный корпус генерала Денстервиля. Чтобы убедить Сталина, французы соглашались выполнить любое задание большевиков. На самом деле по плану Носовича должны были сойти на берег, где действовала армия Шкуро. Оттуда добраться в Новочеркасск и передать генералу Алексееву план наступления большевиков и сведения о переброске крупной партии боеприпасов из Москвы в Моздок.
Я принёс генералу постановление военного совета.

НОСОВИЧ (НЕДОВОЛЬНО, СТРОГО):

Хитрый кавказец! В деньгах и транспорте отказал. Только разрешение на передвижение по совдепии. Адъютант, оформляйте автомобиль как потерю в результате боевых действий Красной Армии. Оценочная стоимость... Узнайте сколько стоит шаланда до Баку.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ:

Я договорился за 45 тысяч. Но все усилия оказались тщетными - Жардинь ночью проплыл мимо частей Шкуро.
 

КАДР 96

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 26-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. КАБИНЕТ ТУЛАКА. УТРО. ПРИСУТСТВУЮТ ТУЛАК И КОМИССАР СЕЛИВАНОВ.

СЕЛИВАНОВ (РАЗВЯЗАННО):

Слышь, Иван, дай семьдесят тыщ.

ТУЛАК (ГНЕВНО СМОТРИТ НА СЕЛИВАНОВА):
 
Не верю тебе больше.

СЕЛИВАНОВ:

Да погоди, не кипятись. Я назначение получил во ЦИК. Надо деньжат на первое время. У тебя ж есть. А я оттуда помогу. Поговорю с кем надо, чтоб тебя в должности восстановили.

ТУЛАК (ВОЗМУЩЁННО):

Что ты несёшь? Читать не умеешь! Какой ЦИК?

СЕЛИВАНОВ (ПЫТАЕТСЯ УДИВИТЬ):

Смотри! Букварь. У младшего брательника взял. Учусь!

ТУЛАК (ПРЕЗРИТЕЛЬНО):

Тебе сколько лет?

СЕЛИВАНОВ:

Тридцать один. Я ж из крестьян. Батраком, землекопом, кочегаром, в кузне. Где научиться?

ТУЛАК (ВОЗМУЩЁННО):

Ты уже год как в партии! Боевой командир! На германском был!

СЕЛИВАНОВ:

Ефрейтором.

ТУЛАК (ВОЗМУЩЁННО):

 А партия до комполка подняла! Поверила! Сделала председателем уездного ревкома, комиссаром округа!

СЕЛИВАНОВ (САМОДОВОЛЬНО):

Я ценю. Первый в бою. Пять ранений. Беляки боятся.

ТУЛАК (НАСМЕХАЯСЬ):

Конечно, боятся! В атаку без морфия не идёшь! Завязывай! Ладно, иди в казначейство. Посмотрим, как поможешь.

СЕЛИВАНОВ УХОДИТ.

ТУЛАК (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Ведь было мирно. Власть взяли, с другими партиями договаривались. Народ был за нас.. Как всё поменялось! Луганские, кавказцы, штабисты из Москвы… Приказывают, требуют, командуют… Городская власть слова сказать не может. Город в осаде, продукты купить негде. Всё отбирают с винтовками, вывозят. Сколько отрядов грабят уезд от имени революции! Сталин всех под себя подмял. Да ещё покрывает своего грузина Киквидзе, эсера. Уже большевик! Почувствовал кто власть! Грабит, половину Сталину отдаёт в Москву, другую своим мародёрам. В уезде уже говорят не реквизиция, а киквизиция. Весь штаб у него грузины. Кони самые лучшие. Говорят, в Харькове разграбил конные заводы. Неужели это наша революционная власть?!

СТУК В ДВЕРЬ. ЗАХОДИТ ЧЕРНЯК.

ТУЛАК (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ, ПАНИКУЕТ):

Черняк! Беда не приходит одна! Ещё один луганский. Командир полка... Шахтёр-мародёр! Черняки - так их называют в уезде. 

ЧЕРНЯК (НЕ ЗДОРОВАЯСЬ, РАЗВЯЗАННО):

Слышь, Иван! Мы решили сняться с фронта. Идём освобождать Самару.

ТУЛАК (ГНЕВНО КРИЧИТ):

Давай на чистоту! Знаю, как освобождаете! Ограбили наш уезд, теперь ищите новые места! На фронте положение тяжёлое. Закрываем глаза на ваше мародёрство! А ты пользуешься! Оставайся. Поможешь город оборонять. Но кончай мародёрствовать!

ЧЕРНЯК БЕЗРАЗЛИЧНО СМОТРИТ НА ТУЛАКА, РАЗВОРАЧИВАЕТСЯ И ВЫХОДИТ ИЗ КАБИНЕТА.   

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ:

На следующий день полк Черняка исчез в неизвестном направлении.


КАДР 97

ИНТ. ЦАРИЦЫН. 28-Е ИЮЛЯ 1918-ГО. ГОСТИНИЦА “ЛЮКС”. НОМЕР ИНЖЕНЕРА АЛЕКСЕЕВА. НАКРЫТ ШИКАРНЫЙ СТОЛ. ПРИСУТСТВУЮТ АЛЕКСЕЕВ, ЕГО ДВА СЫНА, ТЕРШУКОВ, КОТОВ, ВУЯСИНОВИЧ.

СТУК В ДВЕРЬ. АЛЕКСЕЕВ ОТКРЫВАЕТ. ПЕРЕД НИМ ТЕРШУКОВ, КОТОВ И ВУЯСИНОВИЧ.

АЛЕКСЕЕВ (ПРИВЕТЛИВО):

Проходите, товарищи! Я уже заказал ужин.

КОТОВ (АЛЕКСЕЕВУ):

Познакомьтесь с нашими друзьями. Заместитель коменданта города товарищ Тершуков и командир сербского полка товарищ Вуясинович.

АЛЕКСЕЕВ (РАДОСТНО):

Я не ошибся! У Вас серьёзные связи. Присаживайтесь, товарищи.

ТЕРШУКОВ, КОТОВ, И ВУЯСИНОВИЧ, УВИДЕВ ШИКАРНЫЙ УЖИН, МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНО ПЕРЕГЛЯДЫВАЮТСЯ. ПРИСАЖИВАЮТСЯ ЗА СТОЛ.

ТЕРШУКОВ (ПОКАЗЫВАЕТ НА КОТОВА):

Наш общий друг рассказал о Ваших планах. Совпадают с нашими. Разумно объединить усилия. Со своей стороны гарантирую, в день выступления гарнизон будет откомандирован в пригороды, а доступ к арсеналу закрыт. Проведём ревизию. Главное, чтобы выступление совпало с моим дежурством.

АЛЕКСЕЕВ (РАДОСТНО):

Прекрасно. Что хотите взамен? Деньги? Должность?

ТЕРШУКОВ (СЕРЬЁЗНО):

Миллион и должность коменданта города.

АЛЕКСЕЕВ (СОГЛАСНО КИВАЕТ):

Резонно. Думаю, мы по достоинству оценим Ваше участие. (ОБРАЩАЕТСЯ К ВУЯСИНОВИЧУ) А у Вас какие условия?

ВУЯСИНОВИЧ (СЕРЬЁЗНО):

Три миллиона и отправка в Сербию.

АЛЕКСЕЕВ (СОГЛАСНО КИВАЕТ):

Передам. А с товарищем Котовым мы уже всё обсудили. Раз мы теперь союзники, буду откровенен: меня поддерживают иностранные консулы. Так что, создадим республику и получим международное признание.

ТЕРЩУКОВ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Как можно быть таким наивным? И этому человеку поручили подготовить мятеж!

В НОМЕР, СМЕЯСЬ, ВБЕГАЮТ ДВА ПОДРОСТКА – СЫНОВЬЯ АЛЕКСЕЕВА.

АЛЕКСЕЕВ (ОБРАЩАЕТСЯ К НИМ):

Мальчики, тише!  (ОБРАЩАЕТСЯ К ТЕРШУКОВ, КОТОВ, И ВУЯСИНОВИЧ) Извините, товарищи - сыновья. (ОБРАЩАЕТСЯ К СЫНОВЬЯМ) Погуляйте по набережной. Я беседую с друзьями.

ТЕРШУКОВ (БЛИЗОК К ПАНИКЕ, НО СТАРАЕТСЯ НЕ ПОКАЗАТЬ):

Вы с собой привезли детей?!

АЛЕКСЕЕВ (УЛЫБАЯСЬ):

Так получилось.

ТЕРШУКОВ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Значит, всё по-настоящему, без двойной игры. Просто глуп и наивен. (ОБРАЩАЕТСЯ К АЛЕКСЕЕВУ) Хочу убедиться, что у Вас достаточно денег.

АЛЕКСЕЕВ:

Резонно. Допьём Шартрез и проверим капитал.


КАДР 98


НАТ. ЦАРИЦЫН. 1-Е АВГУСТА 1918-ГО. НАБЕРЕЖНАЯ. ДЕНЬ. ОКОЛО 17.30.
ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ИДЁТ ПОСЛЕ СЛУЖБЫ ИЗ ШТАБА В ДОМИК ДЕДА ПРОХОРА. НА НАБЕРЕЖНОЙ НА СКАМЕЙКЕ В НАРОДНОЙ АУДИТОРИИ ВИДИТ КРЕМКОВА И ЖЕНЩИНУ В ФОРМЕ МОРСКОГО ОФИЦЕРА. МИЛО БЕСЕДУЮТ. ДАМА СМЕЁТСЯ. КРЕМКОВ ВЫГЛЯДИТ СЧАСТЛИВЫМ, НЕ СВОДИТ С НЕЁ ГЛАЗ. ПРОСКУРИН-ИСТОМИН ПРОДОЛЖАЕТ ПУТЬ. У ДОМИКА ДЕДА ПРОХОРА ЕГО ДОГОНЯЕТ КРЕМКОВ.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Хорошие новости?

КРЕМКОВ (РАДОСТНО):

Вам скажу, Истомин. Вчера встретил Ларочку.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Превосходно. Откуда она здесь?

КРЕМКОВ:

Инспектирует флотилию.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

У Вас появилась надежда?

КРЕМКОВ (ГРУСТНО):

Увы! Вышла замуж за командующего Раскольникова.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Что Вы решили?

КРЕМКОВ:

По поводу?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Чувств.

КРЕМКОВ (ПОДУМАВ, ГРУСТНО):

Я рад, что судьба подарила мне эту встречу. Рад за Ларочку. Кажется, она нашла своё счастье. И благополучие. А вот я...


КАДР 99

НАТ. ЦАРИЦЫН. АВГУСТ 1918-ГО. ДЕНЬ. НАРОДНЫЙ МИТИНГ ПЕРЕД ЗДАНИЕМ РЕВОЛЮЦИОННОГО СОВЕТА.
ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ:
   
Сталин с Ворошиловым и Мининым нашли неприкосновенный запас штаба. Отправили на фронт все 17 миллионов патронов. Севернее Царицына армия Фицхелаурова вышла к Волге в семи верстах от города, снова перерезав железнодорожное сообщение с Москвой. В городе накопилось более семисот вагонов с отобранным у крестьян хлебом. Армия Краснова с боями продвигалась с юго-запада. Сталин заседал до глубокой ночи. Отправил “последних буржуев” рыть окопы, лошадей конфисковал. Главные революционеры города паниковали. Минин предложил сдать Царицын и бежать. А Сталин переехал из бронепоезда в купеческий дом, приказал не разбирать вещи и отправился на заводы агитировать рабочих на фронт. Тем временем имущество революционеров грузили на пароходы, а баржу с арестантами отбуксировали на середину Волги и подготовили к затоплению. Родственники “буржуев” должны были приносить еду не только своим, но и ещё пятерым несостоятельным “врагам революции”, а семьи офицеров – троим, иначе заключённые умирали от голода. Но самое худшее случалось, когда арестанта переводили в городскую тюрьму. Это означало только одно - утренний расстрел. На баржу были отправлены все видные люди города: дворяне, артисты, купцы, в том числе купцы-меценаты братья Репниковы. Прошёл слух, что старший Репников там умер и горожане собрались на митинг перед зданием Революционного совета.

НОСОВИЧ (ПРОСКУРИНУ-ИСТОМИНУ, С САРКАЗМОМ):

Отчего столько шума?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Репниковых отправили на баржу.

НОСОВИЧ:

Народ заступается за своих эксплуататоров? Не доросли ещё до пламенных революционеров!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ВОЗМУЩЁННО):

Ваше превосходительство, не разделяю Ваш сарказм. Александр Александрович Репников - почётный гражданин города, честнейший купец.

НОСОВИЧ (С САРКАЗМОМ):

Ну я же говорю – эксплуататор трудового народа! А вы - революционеры-освободители.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ВОЗМУЩЁННО):

Я не революционер! Видите здание? Дом науки и искусства. С братом построил и подарил городу. Александро-Невский собор – половина денег от него. Сергия Радонежского тоже. Попечительствовал Красному кресту, школам, том числе моей Александровской гимназии. И после этого на баржу?!

НОСОВИЧ (СТРОГО):

Отойдём, унтер-офицер, есть разговор. (ОТХОДЯТ В СТОРОНУ) Я навёл о Вас справки. В списках Александровской гимназии не числится Станислав Истомин, а на хуторе Букатин никогда не слышали о семье Истоминых. Вы кто?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ВПОЛГОЛОСА ПРОИЗНОСИТ ПАРОЛЬ):

Говорят, на Дону рыба плохо ловится.

НОСОВИЧ (НЕДОВОЛЬНО ПРОИЗНОСИТ ОТВЕТНЫЙ ПАРОЛЬ):

Места рыбные знать надо. Под Новочеркасском хорошо клюёт!.. Вы должны были подготовить план экстренной эвакуации штаба.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (СЕРЬЁЗНО):

Мне приказали попасть в штаб округа и ждать, когда на меня выйдет руководитель группы. Третий месяц жду.

НОСОВИЧ (ВОЗМУЩЁННО):

И здесь бардак! Московский отдел разгромлен, союзников депортировали, Деникин развернул армию! Везде бардак!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (СЕРЬЁЗНО):

Андрея Евгеньевича нет штабе. Супруги тоже.

НОСОВИЧ (ГРУБО):

Ваш Снесарев - бесхарактерная тряпка с претензией на философа войны. Честно служит большевикам! Даже тестя пристроил! Два красных генерала!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Думаете, переметнулся к Сталину?

НОСОВИЧ:

Хуже! Намного хуже, унтер-офицер или кто Вы там на самом деле! Он получил телеграмму от племянницы. В Воронежской губернии мужа его сестры, священника Вилкова, мироновцы расстреляли с двумя сыновьями. Под этим предлогом Снесарев сам себе оформил командировку. Сбежал из пекла в Москву на повышение. Переходите в моё полное распоряжение. Казаки ударят по железной дороге Поворино-Царицын, прервут прямое сообщение с Москвой, потом удар по Царицыну. Подготовьте приказ о перемещении слабых частей на это направление, наиболее сильных отправьте в Баку, боеприпасы тоже.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Дорога на Баку уже перерезана казаками.

НОСОВИЧ:

Поэтому отправляем с боезапасом. Отдельным эшелоном. Надеюсь, попадёт к нашим.


КАДР 100

НАТ. ЦАРИЦЫН. АВГУСТ 1918-ГО. ДЕНЬ.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

1-го августа чекисты арестовали начальника санитарного управления Краснорудского. Он попросил о встрече с Мининым и Сталиным, но получил отказ. Тогда Носович сам поехал к Минину и Краснорудского отпустили. Через два дня Чебышева заставили отчитаться о работе артиллерийского управления. Выслушав доклад, Минин закричал, что артиллерийское управление два месяца бездействовало. 2-го августа Чебышев подал в отставку, а сотрудники управления были отправлены на баржу. Управление заменили оперативным отделом при военном совете, а Чебышеву разрешили уехать в Москву к больной жене. Ковалевского назначили начальником мобилизационного управления штаба, но в тот же день уволили вместе с генералом Носовичем. Анатолий Леонидович приказал мне немедленно телеграфировать Троцкому. Тот потребовал Сталина не вмешиваться в дела штаба, но Сталин ликвидировал хозяйственное управление, а ЧК раскрыла заговор в правительстве Донской Советской Республики, бежавшем в Царицын из Ростова. Всех арестовали и заставили подписать решение о самороспуске. В тот же день Сталин приказал коменданту города Якимовичу арестовать Носовича и Ковалевского, а я был уволен со службы, но не арестован. Видимо, Сталину не за что было мстить Снесареву.
Носовича и Ковалевского весь день продержали в управлении коменданта и отправили в гостиницу под арест. Из Москвы приехала Высшая военная инспекция во главе с Окуловым. Супруга Носовича Екатерина Васильевна обратилась к нему с просьбой об освобождении. Окулов, оскорблённый грубым отношением Сталина, не нашёл подтверждения связей с врагом и Екатерине Васильевне разрешили свидание. Я вызвался сопровождать, но Кремков опередил. Носович тайно написал записку, в которой просил нас напасть на гостиницу, но передать не решился –  Екатерину Васильевну могли обыскать. И действительно, её обыскали.
Троцкий и Подвойский требовали конвоировать арестованных подальше от Сталина и вечером 13-го августа отправили в Балашов на пароходе “Гроза”. Мы провожали на пристани. А Сталин несколько дней не мог прийти в себя от упущенного триумфа над ненавистным противником. Почувствовал облегчение только когда отдал приказ затопить баржу, но Надежда Аллилуева отговорила. Тогда Сталин решил расстрелять “только” половину арестантов, а баржу пока не трогать.
В ночь на 18-е августа царицынская ЧК арестовала Котова и Алексеева. Британский вице-консул Барри, консул Сербии Леонард и сотрудник французской военной миссии капитан Борд были отправлены на баржу. Военная инспекция освободила только Борда. Его конвоировали в Москву и депортировали. Американский консул Смит и полковник Христич успели бежать. А в старом депо юго-восточного вокзала изъяли кассу Алексеева. Заговорщики знали, где прятать деньги - там находился бронепоезд Сталина.
В ходе расследования ЧК случайно вышла на банду уголовников Рукмана, под видом чекистов, грабивших квартиры, а в гарнизоне обнаружили крупные хищения и расстреляли 14 человек.
Ленин приказал конвоировать Алексеева в Москву, но Сталин не ответил и решил расстрелять вместе с сыновьями. Однако красноармейцы отказались стрелять в детей. Тогда Сталин громко спросил инженера Алексеева (КАМЕРА ПОКАЗЫВАЕТ АЛЕКСЕЕВА С СЫНОВЬЯМИ ПЕРЕД РАССТРЕЛЬНОЙ КОМАНДОЙ):

Как фамилия?!

АЛЕКСЕЕВ:

Алексеев…

СТАЛИН (РАССТРЕЛЬНОЙ КОМАНДЕ):

Перед вами враг трудового народа белогвардейский генерал Алексеев со своими выкормышами! А вам их жалко! Огонь!

ЗВУЧАТ ВЫСТРЕЛЫ.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Приехал председатель ЧК Северо-кавказского округа Червяков со следователями. Работали сутками. Проверяли уездный отдел ЧК, искали остальных участников заговора, но Алексеев уже не мог никого выдать. Тогда арестовали всех, кого могли заподозрить. Даже среди царицынских чекистов нашли заговорщиков и расстреляли в кирпичном овраге.
А я целый месяц скрывался в домике деда Прохора. Наступал сентябрь. В городе становилось спокойнее. Но тут случился очередной заговор. Из Уфы с ротой кадетов прибыл штабс-капитан Молдавский - правый эсер из Сибирской армии. Предложил “Грузолесу” поднять мятеж. В полночь 8-го сентября они атаковали центр города. Но Сталин бросил в бой рабочих и курсантов пулемётных курсов и к концу дня восставшие сдались. Молдавского расстреляли, а Сталин поспешил в Москву докладывать о победах.
    

КАДР 101

ХУТОР БУКАТИН. ОСЕНЬ 1918-ГО.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (ГРУСТНО, С НОСТАЛЬГИЕЙ, КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Дед Прохор переправил меня на левый берег. Наконец я вернулся домой - к маме, сестре и племянникам. Домой... Дом строили с отцом. Он умер на сенокосе, когда мне было тринадцать лет. Интересная у него судьба. Дворянин из Санкт-Петербурга, закончил историко-филологический факультет, увлёкся толстовством и решил пойти в народ. Поплыл вниз по Волге, выбирая деревню поглуше. Но понял, что не сможет каждый день слышать поволжские говоры и называть сарафан сарахваном, а одеяло идиялом. В Царицыне, к своему удивлению, услышал грамотную речь горожан и решил поискать село в округе. Увидел оживлённую переправу через Волгу и перебрался на левый берег. Женился на казачке.
Своим я сказал, что вернулся с германского фронта, а на гражданскую не собираюсь. Последнее было правдой. Начались обычные хозяйственные дела - запасались на зиму: варили варенье, солили капусту, помидоры, огурцы, арбузы, сушили абрикосы и мочили яблоки, с поля привезли тыквы. Раньше через хутор прогоняли скот, продавали на правом берегу. Казачий круг брал плату с перегонщиков и раздавал хуторянам. Но из-за войны прогоны прекратились, а с ними и доходы.
Мы с сестрой в Свято-Никольском храме заказали панихиду. Зашли в нашу школу - пристройку к храму. Портреты Императора и Цесаревича Алексея по-прежнему висели на стене. В углу под иконой Николая Угодника горела лампада. Просторная комната с пятью окнами и коридором. Голландская печь у глухой стены, передвижная доска, два шкафа с учебниками, кафедра, огромные счёты и трёхместные парты с откидными столешницами и отверстиями для чернил. Помню, по утрам уборщица тётя Маша Исаева наполняла их из жестяного чайника. Когда учительница входила в класс, мы вставали, хором здоровались и садились, громко хлопая крышками парт. Пели “Отче наш” и “Боже, Царя храни”.
Все три класса учились вместе. Пока первоклассники читали, второй класс писал, а третий решал задачи у доски. На перемене играли у крыльца. “Гимнастический зал” располагался во дворе: качели, лестница и шест. Раз в неделю из станичного правления приезжал учитель гимнастики. Занимался только с мальчиками. Мы лазали по шесту, прыгали через канаву и рубили деревянными шашками траву. Священник преподавал Закон Божий и проверял у всех нательные кресты. У кого не было оставлял после уроков помогать тёте Маше. Помню, на последней странице Закона была таблица летоисчисления до 2000-го года. Сестра спрашивала, что должно произойти в том году, если нет летоисчисления после. Я не знал, а спросить у батюшки боялся. К первоклассникам на самый первый урок приходил дьякон со скрипкой. Самых голосистых записывал в церковный хор. В праздники девочки приходили в нарядных синих платьях, белых передниках и с лентами в косах. Мальчики в синих мундирах и брюках. Учительница парами вела нас на литургию.   
Раз в месяц приезжал инспектор в чёрном мундире с золотыми пуговицами и погонами. Вызывал к доске и проверял наши знания. Перед его приездом учительница напоминала, как правильно представляться: “я, казак-малолеток Астраханского 3-го округа казачьего войска Букатинского хутора”, а девочки называли только имя и фамилию.
Хуторское правление появилось в 1911-м. Избрали атамана и казачий круг. Но этим летом власть поменялась. Колька Букатин вступил в партию большевиков и стал комиссаром. Атамана Фёдора Николаевича Гончарова сняли с должности, а круг распустили. Выбрали совет депутатов и председателя - большевика Николая Гребенникова, присланного уездным советом в Цареве. В октябре приезжал комиссар по продовольствию Заболотнев и нам пришлось отдать половину урожая “на дело революции”. А Колька открыл военно-учётный отдел и переписал казаков призывного возраста. На следующий день большевики выселили священника из собственного дома и перенесли туда своё управление. Иконы заменили портретами Маркса и “героев революции”. Вечером Колька зашёл к нам, звал в клуб на самодеятельность “Беззаботные буржуа” и “Идилия буржуазного царства”. Я отказался. 

КОЛЬКА БУКАТИН (С ЭНТУЗИАЗМОМ):

… а корабли в затоне национализировали, создали союз водников...

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (НЕДОВОЛЬНО):

Думаешь, правильно отбирать чужое имущество?

БУКАТИН:

Не отбирать! Передали тем, кому по праву принадлежит!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (НЕДОВОЛЬНО):

Кто его покупал?

БУКАТИН (ВОЗМУЩЁННО):

Буржуи! На деньги, украденные у трудового народа!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

На деньги акционеров! Ты читал списки? Там рабочие, казаки, перевозчики. А если у тебя отберут?

БУКАТИН:

Чего у меня отбирать? Ничего ж нет! С родителями живу.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (НЕДОВОЛЬНО):

У родителей отберут.

БУКАТИН:

Зачем отбирать? Я отца уговорил - добровольно отдал в совет. У нас же три дома! В одном сами живём, другие царицынским сдавали. Теперь там кооператив и больница, а батя - сторож.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

А ваша лавка?

БУКАТИН (ГОРДО):

Передали в продовольственный комитет.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (С САРКАЗМОМ):

Значит, ты в лавке уже не торгуешь?

БУКАТИН (ГРОМКО):

Нет! Долой буржуазное прошлое!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (С САРКАЗМОМ):

Подумай, когда ты был прав? Тогда, торгуя в лавке, или сейчас, создавая коммуну?

БУКАТИН (ГРОМКО):

Сейчас, конечно!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (С САРКАЗМОМ):

Сейчас ты уверен в своей правоте также, как и в лавке год назад! Не думаешь, наступит время и поймёшь, что снова ошибся?

БУКАТИН (ВОЗМУЩЁННО):

Ты что! Мы для народа стараемся. Весной открыли библиотеку. Помнишь Машу Богуславскую? Открыла на дому! Теперь бесплатно свои книги выдаёт. Библиотекарь! Отнеси свои. У тебя же больше.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (СПОКОЙНО):

Отнесу. Всё польза хутору.

БУКАТИН (ГОРДО):

Школу открыли!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Где?

БУКАТИН (ГОРДО):

В доме Токарева.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (УДИВЛЁННО):

А он?

БУКАТИН (ГОРДО):

Выселили.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ВОЗМУЩЁННО):

Почему? Он же не буржуй! Простой врач. Весь хутор лечит.

БУКАТИН (ВОЗМУЩЁННО):

Разбогател на нашем здоровье! Вон какие хоромы! Пять классов поместилось, да ещё клуб!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (УДИВЛЁННО):

Откуда столько детей?

БУКАТИН:

Из Царицына сирот привезли.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Из приютов?

БУКАТИН:

Нет, дети буржуев, которых выслали. Затонщики усыновили. Помоги написать документы. У тебя почерк писарский.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ВОЗМУЩЁННО):

Ты понимаешь, что их родителей расстреляли?

БУКАТИН (УДИВЛЁННО):

Не-е...

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ВОЗМУЩЁННО):

Новая власть не церемонится! Понаехали из Москвы, Полтавы, Луганска, с Кавказа! Отбирают, ставят к стенке! Кому повезёт – высылают. Но с детьми! Так что тебе привезли детей расстрелянных.

БУКАТИН (РАСТЕРЯННО):

Спрошу у уездного комиссара…


КАДР 102

НАТ. ИНТ. САРАТОВСКАЯ И ТАМБОВСКАЯ ГУБЕРНИИ. АВГУСТ 1918-ГО.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

В Камышине пароход “Гроза” стоял трое суток. Носовичу и Ковалевскому разрешили сойти на берег, взяв обещание вернуться вечером. Носович попросил разрешения покататься на лодке. Как и предполагал, сопровождающим назначили заместителя председателя военной секции Калисского, бывшего капитана Императорской армии.
Прибыли в Балашов. Носовича и Ковалевского с семьями временно поместили в поезде наркома Подвойского, разрешив выходить в город. Через несколько дней перевели в гостиницу, приставив охрану, но выход в город по-прежнему был свободный и Носович записался на приём к временному военному руководителю Южного фронта - бывшему генерал-майору Сытину. На германском фронте воевали на соседних участках и остались высокого мнения о военных талантах друг друга. Носович решил “подготовить” его к следствию: пожаловался на самоуправство Сталина и “безосновательные” обвинения в саботаже и контрреволюции. В приёмной познакомился со стенографисткой Ниной Востоковой, дочерью известного священника и черносотенца. Нина оказалась подругой его сестры, вместе учились в Москве. Согласилась информировать о ходе следствия и показывать стенограммы заседаний штаба. Таким образом, Носович знал, что Подвойский ищет опытных офицеров для наступления на столицу белых Новочеркасск и тут же заявил, что готов служить “делу революции” в любой должности и звании. Ковалевский поддержал, а Подвойский согласился, но только после суда и оправдательного приговора. Однако политический отдел инспекции пытался доказать обратное, не желая ссориться со Сталиным. Но Подвойский мечтал о настоящим триумфе: въехать в Новочеркасск на белом коне. Для этого брал уроки верховой езды у корнета. Его рыжая кобыла была хорошо объезженной манежной лошадью, но сам корнет неопытным наездником и неумелым учителем. Тогда Носович решил действовать: cел на кобылу и перед поездом Подвойского продемонстрировал все элементы верховой езды по системе Филисса, мастерски освоенные в кавалерийском училище и отточенные в манеже Деркульского конного завода у младшего брата полковника Сергея Леонидовича Носовича. Провокация удалась - Подвойский попросился в ученики.
Следующим пунктом было завоевание популярности среди красных командиров. Генерал на публике занимался гимнастикой, плавал в Хопре, улыбался, шутил, рассказывал занятные истории с фронта, был в центре внимания и образцом для подражания. Калисский порекомендовал ему бывшего офицера 2-го Семиреченского казачьего полка Куликова, служившего помощником председателя военной секции Миллера. Миллер с Куликовым попросили о встрече с Носовичем.

МИЛЛЕР (ПО-ВОЕННОМУ ОБРАЩАЕТСЯ К НОСОВИЧУ):

Ваше превосходительство! Мы знаем, Вы – монархист. Мы служим у красных по заданию московского отделения Добровольческой армии. Капитан Калисский представляет “Национальный центр”. Но наши организации разгромлены. С этой минуты мы полностью в Вашем распоряжении.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Ревизией штабной документации Северо-кавказского округа занимался комиссар Бутенко, человек мягкого характера, недалёкого ума, большевик-идеалист. Когда-то служил саперным унтер-офицером в телеграфной роте и с пониманием относился к бывшим офицерам. Но бумажная работа оказалась для него непосильной задачей и по “совету” Носовича он передал документацию Миллеру и Куликову. После трёх дней их “проверки” подал Подвойскому.
Наконец, состоялся суд. Предъявили пять обвинений: сговор с союзниками императорской России, саботаж, неумелое руководство округом, связь с инженером Алексеевым и поражения на фронте. Первое обвинение было основано только на том, что французское консульство в Царицыне находилось в одном здании со штабом. Носович заявил, что место расположения штаба было выбрано самим обвинителем Мининым ещё до его назначения, а правительство большевиков поддерживало отношения с союзниками до конца июля. Подвойский покосился на Минина и покачал головой. В ответ на обвинение в саботаже генерал ответил, что Сталин и руководство города вмешивались в работу штаба и самовольно проводили военные операции, о чём он неоднократно докладывал в Москву. Обвинение в неумелом руководстве опроверг, показав аккуратно написанные и подшитые приказы. Подозрение в сговоре с инженером Алексеевым отпало само собой - генерал неправильно понял вопрос, решив, что речь идёт о генерале Алексееве:

НОСОВИЧ (УДИВЛЁН):

Какой мятеж?! Он - в Новочеркасске, я - в Царицыне! Триста вёрст!

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Следователи пояснили, что вопрос был об инженере, но уже поняли, что связи между ними не было. В ответ на последнее обвинение о поражениях на фронте Носович указал на неудачи Красной армии и после его ареста. Не забыл упомянуть, что Сталин, Ворошилов и Минин украли неприкосновенный запас боепприпасов. Подвойский снова бросил тяжёлый взгляд на Минина.      

КОВАЛЕВСКИЙ (СЕРЬЁЗНО):

Я с опасностью для жизни привёз в Царицын жену и четверых детей. Шпионы так не поступают. Неужели я мог рисковать семьёй?

СЫТИН (ГРОМКО):

Если бы они действительно были шпионами, я бы уже догадался!

ПОДВОЙСКИЙ (ЭНЕРГИЧНО):

А я тем более!

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Но тут председатель политического отдела инспекции Иоффе заявил, что у обвинения есть важный свидетель. В зал вошёл Кремков.

ПОДВОЙСКИЙ (БЕЗРАЗЛИЧНО):

Что имеете сказать по существу?

КРЕМКОВ (НЕРВНИЧАЕТ):

Готов засвидетельствовать саботаж бывшего начальника штаба округа Носовича.

НОСОВИЧ (СНИСХОДИТЕЛЬНО):

Товарищ Подвойский, всё предельно банально. Зависть! Товарищ Кремков желал быть моим главным помощником, но я назначил Садковского - человека, преданного революции. А товарищ Кремков посчитал, что не была соблюдена субординация. Он, видите ли, в царской армии был поручиком, а Садковский только подпоручиком. Привёл и другой довод – его покойный отец был генералом. Не по пути нам с этим пережитком старого режима!

ПОДВОЙСКИЙ (БРЕЗГЛИВО):

Уведите свидетеля!

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Инспекция вынесла оправдательный приговор. Ковалевского назначили начальником оперативно-разведывательного отделения штаба фронта, Носовича – заместителем начальника штаба. Иоффе протестовал, но Сытин поручился за обоих.


КАДР 103

ИНТ. НАТ. САРАТОВСКАЯ И ТАМБОВСКАЯ ГУБЕРНИИ. АВГУСТ-СЕНТЯБРЬ 1918-ГО. СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ СУДА. ОБЩЕЕ ЗАСЕДАНИЕ. РАЗРАБАТЫВАЮТ ПЛАН НАСТУПЛЕНИЯ.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ:

На следующий день на общем заседании разрабатывали план наступления.

ПОДВОЙСКИЙ (КРИЧИТ, БЬЁТ КУЛАКОМ ПО СТОЛУ):

Мы должны взять Новочеркасск! За неисполнение приказов - расстрел!

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Но Ковалевский с Носовичем знали, что отдавать приказы армии он не мог, а командиры и комиссары желали его отставки. Наступление должно было начаться 22-го августа. Бригада бывшего прапорщика Сиверса находилась в общем резерве командования. Сытин приказал отправить на фронт три полка - пехотный, кавалерийский и артиллерийский, но Сиверс отказался. Подвойский снова застучал кулаком и поручил Носовичу заставить комбрига выполнить приказ. Зная гордый характер Сиверса, Носович повёл разговор в издевательском тоне.

НОСОВИЧ:

Уж потрудитесь, Ваше командирское величество, извольте послать Ваши доблестные войска в героическое наступление во имя великих побед и во славу Вашего имени!

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Сиверс бросил трубку и увёл бригаду в глубокий тыл, а наступление отложили на неделю. Носович тем временем отдавал командирам дивизий расплывчатые приказы, звонил, “уточнял” и требовал выполнить обратное. По телефону говорил открытым текстом, надеясь, что противник прослушивает телефонную линию. Поехал к Киквидзе и восхищался перед ним “крепким” характером Сиверса. Киквидзе решил, что у него характер не менее крепкий и тоже отказался перебросить дивизию на фронт. А Носович убедил Сытина надавить на Сиверса и заставить послать хотя бы по одному батальону из каждого полка. Но Сиверс нецензурно обругал Сытина и бросил трубку.
Помощник Ковалевского прапорщик Никитин получил назначение в штаб в самом начале сентября. Был всегда подтянут, дисциплинирован и исполнителен. По приказу Носовича записывал все акты неповиновения Сиверса. Получился компромат из 122 документов, к которым генерал добавил жалобы бывшего командующего фронтом Левицкого и объявил Никитину благодарность.

НИКИТИН (НОСОВИЧУ, ТОРЖЕСТВЕННО):

Рад стараться, Ваше превосходительство!

НОСОВИЧ (НАСТАВИТЕЛЬНО):

Всё правильно, прапорщик, но осторожнее с “Вашим превосходительством”. И так ходим по лезвию.

НИКИТИН (СЕРЬЁЗНО):

Ваше превосходительство, я знаю, Вы не большевик, а настоящий русский офицер, верный царю и Отечеству! Хочу быть полезен Вам, полковнику Ковалевскому и всему белому делу. С Вами желают встретиться два офицера. Прикажете пригласить?

НОСОВИЧ (СОМНЕВАЯСЬ):

Приказываю.

В КАБИНЕТ НОСОВИЧА ВХОДЯТ ШОСТАК И БОДАК.

ШОСТАК:

Разрешите представиться, Ваше превосходительство! Шостак, подполковник контрразведки Петроградского военного округа и мой адъютант юнкер Бодак. В настоящий момент я начальник отдела разведки Южного фронта. Представляем одну известную Вам организацию. Прошу выслушать, а там решите верить или нет.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Носович выслушал и поверил.
Для обеспечения связи и выполнения оперативных приказов штаб выделил генералу “Форд” и дежурный паровоз с платформой. Кроме шофёра и механика генерала сопровождал комиссар Бутенко - идейный, но не воинствующий большевик, не отдавший ни одного расстрельного приказа, что импонировало Носовичу. Подумав, генерал решил бежать к своим только после того, как сумеет нанести максимальный ущерб Южному фронту и в тот момент, когда будет наиболее информирован о планах командования и сумеет собрать максимальное количество секретных документов. На “Форде” выехать в нейтральную полосу, взять в плен Бутенко и заставить шофёра ехать к казакам, а если откажется даже под дулом револьвера, сесть за руль самому. Но он не умел водить автомобиль. Тогда решил брать уроки у шофёра. Но в первую очередь надо было позаботиться о безопасности жены, приехавшей вместе с Садковским в Балашов. Генерал решил подготовить побег сначала для неё. Обратился к Курвуазье де Лонгемен. Бывший полковник гвардейского стрелкового дивизиона был членом антибольшевистской организации со штабом в Воронеже. Супругу решили переправить сначала туда, а затем в Киев. Тем временем Носович инспектировал дивизии, развозил приказы и проверял их исполнение. Если приказ Сытина был устным, то передавал “в свободной интерпретации”. Если письменный, смотрел на командира с сожалением.

НОСОВИЧ:

Не знаю, как будете выполнять такое. Это же верная смерть!

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Ещё одним методом саботажа была доставка приказов с максимальным опозданием, но равно настолько, чтобы не вызвать подозрения. Киквидзе получил депешу на сутки позже, потому что Носович “по ошибке” уехал на дежурном паровозе в противоположном направлении. Но опытный Сытин предупредил:

СЫТИН (СТРОГО):

Может быть случайность, но прошу больше не повторять. Я за Вас поручился.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Тогда Носович решил вести большую часть работы на фронте, вдали от Сытина и осведомителей. Доверчивого и бесхитростного Бутенко ничего не стоило обмануть. Однажды Носович проверил его характер и не ошибся. Сотрудникам штаба оружие не полагалось. Зато комиссары-надзиратели были вооружены. Генерал попросил у него браунинг. Бутенко отдал, хотя по уставу не имел права. Носович разрядил обойму в сухое дерево и предложил устроить соревнование. Но Бутенко признался, что стрелять не умеет. Тогда Носович предложил отдавать ему оружие в прифронтовой полосе.

НОСОВИЧ:

Смогу защитить Вас и шофёра с механиком!

БУТЕНКО СОГЛАСНО КИВАЕТ.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Превосходно! Привыкнет и в день побега ничего не заподозрит!


КАДР 104

ИНТ. НАТ. САРАТОВСКАЯ И ТАМБОВСКАЯ ГУБЕРНИИ. АВГУСТ-СЕНТЯБРЬ 1918-ГО.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

В самом конце августа генерал инспектировал стрелковую дивизию бывшего штабс-капитана Ролько. Комдив был всегда подтянут, опрятен, постоянно отдавал честь и повторял “Ваше превосходительство”.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Намекает как Никитин или проверяет по заданию комиссаров? Нет!  Просто глуп, как Зедин в Царицыне… Кстати, не повторить ли номер с “укреплением дисциплины” через карцеры и расстрелы? Солдатский бунт, дезертиры…

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

На другом фланге дислоцировалась бригада бывшего подполковника 28-го Сибирского стрелкового полка Захаревича, самая боеспособная на фронте. Носовичу снова “пришлось задержаться”, доставляя приказ: сам сел за руль и застрял в глубокой луже. Не был забыт и давний конфликт между Киквидзе и Мироновым. Носович поставил их дивизии рядом и рассказал про доносы, которые якобы пишет сосед. Узнал, что Захаревич завидует Киквидзе и приказал поддерживать связь только через Киквидзе. С тех пор донесений от него не было.
Удалось нанести новый удар по Сиверсу. В ночь на 1-е сентября взбунтовался батальон Потапова из 2-го полка - отказались идти на фронт. Тогда Подвойский с десятью охранниками на грузовике въехал в толпу солдат и заставил выполнить приказ. А утром связист случайно подслушал разговор Потапова с помощником Сиверса Волынским.

ВОЛЫНСКИЙ:

У тебя там Подвойский нашумел?

ПОТАПОВ:

Хлопцы не хотели под осень в окопы. Грозился расстрелять. Пришлось подчиниться.

ВОЛЫНСКИЙ:

Нечего слушать всякую дрянь!

ПОТАПОВ:

А что делать? Приехал с пулемётами!

ВОЛЫНСКИЙ:

У тебя мало пулемётов что ли? Пора убрать его. Военруков тоже. Лезут порядки устанавливать!


КАДР 105

ИНТ. НАТ. САРАТОВСКАЯ И ТАМБОВСКАЯ ГУБЕРНИИ. АВГУСТ-СЕНТЯБРЬ 1918-ГО.
 
ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

В сентябре Подвойский получил повышение - был назначен членом Реввоенсовета Республики и сразу же выехал на фронт. Но поезд потерпел крушение, а Подвойский получил сотрясение мозга и травму ноги. В отсутствие вечно кричащего инспектора Сытин расслабился и перестал выезжать на фронт, поручив всё Носовичу. Генерал ездил на дежурном паровозе, автомобиле, лошади, добирался пешком; писал рапорты о саботаже Сиверса, нераспорядительности Ролько, упрямстве Миронова и мародёрстве Киквидзе. Снова приехал к Сиверсу с приказом о наступлении, но тот опасался за фланги. Носович решил “помочь”: приказал командовать правым флангом, а на левом обещал сам подтянуть бригаду Захаревича. Но и в этот раз “не повезло”: по дороге в штаб Захаревича “случайно” проколол колесо. Механик поставил запасное, но и оно почему-то спускало. Время было упущено и Захаревич отказался наступать, опасаясь попасть в окружение. И был абсолютно прав! Но Носович настаивал, довёл до его истерики, что, собственно, и требовалось. В итоге, бригада Сиверса была атакована с фланга и отступила, а Захаревич всё-таки согласился наступать, но было уже поздно. Подвойский же был слишком болен, чтобы заниматься расследованием, а Сытин принял поражение за досадную случайность. Шофёру с механиком выдали новые камеры и покрышки, а Носовичу всё сошло с рук.
Через несколько дней Захаревич и Сиверс сумели продвинуться вперёд. Для закрепления успеха следовало выдвинуть левый фланг 14-й дивизии бывшего штабс-капитана Ролько и сомкнуть с частями Сиверса, чтобы фронт выпрямился и наступление продолжилось. Именно эту задачу Сытин поставил перед Носовичем, назначив в помощники энергичного Лапшина. Генерал “поспешил” выполнить приказ, но по дороге решил проверить охрану на станциях и поехал к Ролько только когда в Кардаиле узнал, что Сиверс отступил. Тогда сам повёл в бой целый полк. Как и предполагал, артиллерия противника накрыла их с флангов. Потеряли половину бойцов, а левый фланг Ролько обнажился и Сиверс был вынужден отступить. Носович убедил его отложить контрнаступление, надеясь, что Ролько без поддержки потерпит очередное поражение. Осматривая позиции у станции Кардаил, Носович остался доволен, что дивизия Ролько находится на пятнадцать вёрст позади назначенной командованием линии наступления, а бригада Сиверса и вся артиллерия направлены в тыл красных.
Бутенко совершенно не понимал, что происходит, суетился, спрашивал, а Носович обещал “благополучно всё решить”. 
В селе Пески в штабе Сиверса его приняли холодно. Помощник комбрига анархист Пиотровский потребовал арестовать генерала, но Сиверс терпеть не мог, когда ему указывали, и отправил помощника в окопы. А Носович поскорее уехал в Кардаил, зная, что левый фланг Ролько ослаблен и без поддержки Сиверса будет разбит.
Из Кардаила на дежурном паровозе генерал отправился в Балашов и подал рапорт о “неисполнении” Сиверсом приказа и предательском отступлении, о чём Сытин доложил Подвойскому, а тот приказал немедленно наступать, не обращая внимания на обнажённые фланги, а через два дня наступила развязка пьесы: казаки ударили по незащищённому правому флангу в стык двух полков и бригада Сиверса в панике бежала двадцать пять вёрст, обнажив фланги Захаревича и Ролько, но казаки наступали лишь одной бригадой с тремя орудиями и Сиверс сумел избежать крупных потерь, сохранив артиллерию. Однако совершил ещё одну ошибку: не доложил в штаб. За него это сделал Носович, как обычно сгустив краски. А Подвойский и Сытин, не без помощи Ковалевского, решили, что комбриг не соответствует занимаемой должности и должен быть отдан под суд вместе с командирами полков. Военный инспектор Баландин поехал арестовывать Сиверса, а Подвойский назначил Носовича командовать новым наступлением.

НОСОВИЧ (РЕШИТЕЛЬНО, ПОТОМ С СОЖАЛЕНИЕМ):

Надо сорвать это наступление революционной сволочи! Но тогда арест и суд…

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Носович решил бежать. Но события неожиданно развернулись в его пользу - Сиверс арестовал Баландина и политическая секция выехала в бригаду спасать инспектора.

НОСОВИЧ (ПРЕЗРИТЕЛЬНО):

Пусть перестреляют друг друга и возродится Россия! Единая, неделимая, могучая!

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Утром 18-го сентября генерал прибыл в Балашов, доложил обстановку Подвойскому. Тот снова постучал кулаком, приказал отправить Варшавский полк в Пески, арестовать Сиверса и разоружить его бригаду. А Сиверс, в ответ, готовился атаковать штаб фронта в Балашове. Назревал крупный, кровавый конфликт. Командовать Варшавским полком назначили Лапшина и Носович подробно рассказал ему где дислоцируются части Сиверса. Но обошлось без стрельбы - политическая секция сумела уговорить комбрига освободить Баландина. Лапшин вернулся в штаб, а Варшавский полк отправили на помощь к Ролько, которого казаки успели выбить из Борисоглебска.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ, САМОУСПОКАИВАЮЩЕ):

Тоже успех.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Однако Сиверс не сдался: послал телеграмму Троцкому и Вацетису, пожаловался на штаб фронта. В ответ политическая секция доложила в Москву о контрреволюционных настроениях в бригаде. Понимая, что грозит серьёзное разбирательство, Подвойский поспешно уехал в Воронеж, а за ним Сытин с Ковалевским. Жена Носовича отправилась с ними – в Воронеже Курвуазье де Лонгемен уже подготовил для неё переправку в Киев. На вокзале провожал Шостак.

ШОСТАК (ЖЕНЕ НОСОВИЧА, ИСКРЕННЕ, ПОТОМ СОЧУВСТВЕННО):

Екатерина Васильевна, я буду всемерно помогать Вашему супругу и очень скоро он присоединится к Вам. Но не уверен, что его встретят с розами. Далеко не все там разделяют его взгляды. Пусть будет осторожен.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Неожиданно прибыл член Реввоенсовета Республики Мехоношин. Молодой, умный, образованный большевик, бывший студент Петербургского университета, властный и энергичный.

НОСОВИЧ (ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Такого нелегко обмануть, надо действовать осторожнее.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Мехоношин прибыл с деликатной миссией. В Москве противники Подвойского обвиняли его в предательстве и сотрудничестве с царскими офицерами. Он поехал к Сиверсу, но у того не было компромата, только обвинения и обиды. Подвойский же понимал, что он сам, бывший семинарист, не разбирается в военном деле и штабных интригах и потому искал советника, боясь ареста. Подчинил себе балашовский гарнизон и ждал. А политическая секция и штаб вызвали для охраны 21-й Советский полк. Казалось, командование обеспечило себе безопасность, но тут Подвойский позвонил Носовичу - Ролько просил помощь из резерва. Генерал посоветовал отправить 21-й полк и тут же сообщил сотрудникам штаба, что полк нужен на фронте, а ему плевать, что их могут арестовать за невыполнение приказа или неумелое руководство. Штаб обратился к Подвойскому и в полном составе отказался работать с Носовичем. А Носович ликовал – получился новый конфликт. Подвойский предложил ему на время уехать в Воронеж к Сытину. Но тут пришла телеграмма от главнокомандующего Вацетиса. По доносу Сиверса направлялась “особая делегация для правильного разъяснения ситуации”. Подвойский потребовал у Сытина компромат на Сиверса – 122 документа, собранные Носовичем. Но Сытин отказал, думая в первую очередь о собственной безопасности. Подвойский понял, что ему грозит арест, но Носович “успокоил”:

НОСОВИЧ (ПОДВОЙСКОМУ):

Документация в полном порядке, но Сиверс может напасть в любой момент. Уничтожит вещдоки!

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Как и ожидал генерал, Подвойский приказал на дежурном паровозе отвезти все штабные документы Вацетису в Арзамас, а сам бежал из Балашова. 24-го сентября Носович собрал два портфеля штабной документации и с Садковским выехал в Арзамас.

НОСОВИЧ (САДКОВСКОМУ, ДОВОЛЬНЫЙ):

Партия выиграна! Бежать, Лёвушка! Бежать!

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Но в поезде получили телеграмму от Сытина - из Воронежа командировали Ковалевского. Носович решил готовить побег и для друга. Вместе докладывали Вацетису о положении в командовании.

ВАЦЕТИС (УСТАЛО, БЕЗРАЗЛИЧНО):

С Сиверсом всё понятно. Скажите вот что: сколько надо сил надо, чтобы покончить с казаками?

НОСОВИЧ (НАПРЯЖЁННО ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Что ответить?! Сказать правду - помочь большевикам, занизить - подставить себя под удар!

ВАЦЕТИС (СЕРЬЁЗНО):

Одной дивизии с артиллерией будет достаточно! Но дам больше. А Сиверса под суд!

НОСОВИЧ ОБЛЕГЧЁННО ВЗДЫХАЕТ.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Носович заметил, что главнокомандующий был снова в хорошем настроении и попросил освободить артиллерийское управление штаба, арестованное Сталиным в Царицыне. Офицеры до сих пор находились на барже. Вацетис подписал. Носович с облегчением вздохнул, но так и не узнал был ли выполнен приказ.
В Козлове, где теперь находился штаб Южного фронта, Сытин предложил Носовичу должность помощника, но генерал отказался - твёрдо решил бежать. Однако неожиданно прибыли Троцкий, Мехоношин, Вацетис и комиссар путей сообщения Невский. Разработали план наступления по всему фронту в первых числах ноября. Но на следующий день случилось непредвиденное: казачьи части, противостоявшие соединениям Миронова, перешли на сторону Красной Армии и в обороне белых образовался разрыв. Подвойский решил бросить туда дивизию Киквидзе и поручил Носовичу отправить срочный приказ. Генерал шёл в шифровальный отдел и лихорадочно думал, как помочь казакам. Повезло! Дежурил Никитин.

НОСОВИЧ (НИКИТИНУ, ПРИКАЗЫВАЕТ НАМЕРЕННО ГРОМКО, ЧТОБЫ ВСЕ СЛЫШАЛИ):

Немедленно зашифровать и передать вне очереди! (ШЁПОТОМ) Единицы и семёрки так похожи друг на друга.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):
 
На другом конце расшифровать не смогли, а казаки успели подтянуть подкрепление и сомкнуть фронт. Носович праздновал очередную победу, но Никитину пришлось бежать, чтобы избежать расправы.


КАДР 106

ИНТ. НАТ. САРАТОВСКАЯ И ТАМБОВСКАЯ ГУБЕРНИИ. СЕНТЯБРЬ 1918-ГО.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

С Вацетисом Носович поехал инспектировать соединения. Попутно узнал план наступления и секретные сведения о новых отрядах из работников продовольственных организаций и ЧК. В приемной главнокомандующего случайно встретился со Снесаревым. Тот получил должность начальника Западной завесы. Носович обещал зайти, но пришлось инспектировать 2-ю Нижегородскую дивизию. Следующей была Вольская, собранная в Симбирске из дезертиров и призывников. Однако Вацетис отменил поездку и решил ехать в Арзамас в штаб Республики - положение в Царицыне было катастрофическое, Сталин слал панические телеграммы.
Через три дня из Москвы пришла телеграмма от начальника оперативного отдела Аралова. Вацетис поручил Носовичу расшифровать.

ТЕЛЕГРАММА:

Раскрыта большая контрреволюционная организация офицеров Генерального штаба, опирающихся на франко-английский империализм. Арестованы Левицкий, Махров и другие. К раскрытию всех нитей заговора предприняты энергичные меры. Сообщим имена остальных заговорщиков. Арестовывайте и конвоируйте в Москву.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

C генерал-майором Левицким Носович встречался у полковника Бриедиса в московском отделении Добровольческой армии. На этот раз повезло! Но в следующей телеграмме могла быть его фамилия, а расшифровка достаться кому-то другому. Носович попросился на доклад к Вацетису и представил обстановку на фронте в таком виде, что его присутствие было абсолютно необходимо. На дежурном паровозе с Садковским и Бутенко отбыл в Козлов. Сытин тут же их послал на фронт, но перед этим поручил выполнить три задания: провести митинги для поднятия революционного духа, разработать тактическую перегруппировку войск и фортификационный план обороны фронта.

НОСОВИЧ (ВОЗМУЩЁННО ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Я - русский генерал! Пищать на митингах как петрушка? Увольте!

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Носович приказал Садковскому готовиться к побегу. Отложили две пары чистого белья, мелочь рассовали по карманам, остальное отдали стенографистке Нине Востоковой. Но утром казаки прорвали фронт под Таловой и пришлось вести туда 1-й Советский московский полк. Носович расположил его на участке, где противник мог появиться с наименьшей вероятностью, и отбыл в Воронеж собирать сведения о 8-й армии. По дороге решил проинспектировать перед отправкой в Малороссию продовольственно-реквизиционный отряд бывшего унтер-офицера Зусмановича, чтобы к четырём пополудни оказаться на левом фланге недалеко от Анновки и оттуда прорываться к своим.

НОСОВИЧ (НАПРЯЖЁННО ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Если не удастся выехать в нейтральную полосу, останемся в Анновке. Ночью проверю посты и уйду с Садковским за линию фронта.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Но неожиданно Носовичу предложили должность командующего 8-й армией.

НОСОВИЧ (НАПРЯЖЁННО ДУМАЕТ ПРО СЕБЯ):

Оттуда бежать неудобно!

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Утром Садковский оформил запрос на автомобиль, но все оказались неисправны. Пришлось задержаться и из-за члена Реввоенсовета 8-й армии Александри. Тот был недоволен пассивными действиями командарма генерал-лейтенанта Чернавина и решил перед назначением провести политическую беседу с Носовичем. Генерал выслушал и согласился стать командармом, но отказался, как только Александри сообщил Чернавину об отставке. Их отношения были испорчены надолго.
В полдень на дежурном паровозе Носович и Садковский выехали из Козлова. Носович запоминал всё: охранение, расположение частей, эшелоны, бронепоезда; опрашивал командиров, дежурных, начальников караулов и вокзалов.
Нужно было решить ещё одну задачу: ни у него, ни у Садковского не было оружия. Носович заметил у механика наган и обменял на винтовку охранника вагона.

НОСОВИЧ (ОХРАНИКУ, УВЕРЕННО):

С переднего сиденья тебе удобнее стрелять из винтовки.

НОСОВИЧ ОТДАЁТ И РЕВОЛЬВЕР САДКОВСКОМУ. СТРОГО СМОТРИТ НА ОХРАНИКА. ТОТ НЕ СМЕЕТ ВОЗРАЗИТЬ.


КАДР 107

ИНТ. НАТ. САРАТОВСКАЯ И ТАМБОВСКАЯ ГУБЕРНИИ. СЕНТЯБРЬ 1918-ГО.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Носович и Садковский прибыли в Бобров. На вокзале случайно встретили бывшего подчинённого генерала прапорщика 466-го Малмыжского полка Мартьянова. Носович намекнул ему на побег, но Мартьянов отказался, однако согласился отдать наган под расписку.
В деревне Тройня у “Форда” сломалась рессора, пришлось чинить. Носович решил не терять время и обезоружил механика - приказал стрелять по веткам для тренировки. Механик расстрелял весь барабан, а запасных патронов у него не было. А Носович тут же предложил Бутенко проинспектировать расположенный поблизости отряд красноармейцев, пообещав свежее бельё и тёплую одежду, а главное - долгожданный отдых. Проехали село Ерохино. Наконец, показалась Анновка. Для прохода в нейтральную полосу через посты Носович взял с собой командира батальона. Тот охотно сопровождал до застав и ещё охотнее выполнил приказ не сопровождать далее. Носович с сочувствием смотрел на Бутенко: было искренне жаль комиссара за недалёкий ум, наивность и доверчивость; жаль, что он никогда не отдавал расстрельных приказов и не хвастал, как другие комиссары, сколько белогвардейцев, казаков и предателей застрелил лично в упор, так было бы легче расправиться с ним. К тому же Бутенко два месяца сопровождал его в поездках и Носович в некотором смысле привязался к комиссару. Но на войне как на войне!
“Форд” выехал в нейтральную полосу. Носович достал блокнот и карандаш.

БУТЕНКО (РАДОСТНО):

Завтра первая годовщина октябрьской революции! Сделаем товарищам подарок – начнём наступление.

НОСОВИЧ (МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНО, ЗАПИСЫВАЯ В БЛОКНОТ):

Непременно сделаем… У меня для них тоже есть подарок... Надо продвинуться дальше. Шофёр, вот на тот бугорок. Оттуда я точно всё срисую. Эх, надо было взять командира батальона, ведь ему тут наступать!..

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

С Садковским было условлено, что он возьмёт на прицел шофёра и механика, когда Носович произнесёт: “Смирно! Слушать мою команду!”
Автомобиль ехал параллельно Козловке. Показался поворот направо, в село. Шофёр и механик попросили повернуть обратно, но Носович приказал выехать на следующий пригорок, из-за которого виднелись две церкви в селе. Остановились.

НОСОВИЧ (ШОФЁРУ):

Не глуши мотор! Могут появиться казаки.

ВДАЛИ НА ДОРОГЕ НИЖНИЙ КИСЛЯЙ - КОЗЛОВКА ПОКАЗЫВАЕТСЯ КАЗАЧИЙ РАЗЪЕЗД. САДКОВСКИЙ ВЦЕПИЛСЯ В РУЧКУ НАГАНА, НЕРВНИЧАЕТ, ОЖИДАЯ КОМАНДЫ ГЕНЕРАЛА.

НОСОВИЧ (ОБРАЩАЕТСЯ К БУТЕНКО):

Хотите посмотреть на казаков?

БУТЕНКО:

 Да. А где они, товарищ Носович?

НОСОВИЧ:

Вон там. Возьмите бинокль. Ах, браунинг Вам мешает! Отдайте мне.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Генерал достал свой наган и на мгновение насладился минутой славы и торжеством победы, к которым шёл долгих шесть месяцев. Осталось проехать одну версту до Козловки и надеяться, что казаки, увидев белый флаг, спрятанный под его кителем, не откроют огонь. Поверит ли командование? Конечно, поверит! Ведь он выполнял задание самого генерала Алексеева!

МЕХАНИК (НЕРВНИЧАЕТ):

Не пора ли назад? Бензина мало, да и темнеть будет скоро, а мы без фар.

ШОФЁР (БЕСПОКОЙНО, ОБРАЩАЕТСЯ К БУТЕНКО):

Товарищ комиссар, надо возвращаться.

БУТЕНКО:

Ну хорошо, давайте назад.

НОСОВИЧ (ГРОМКО):

Смирно! Слушать мою команду! Вы арестованы! Шофёр, полный вперёд! В Козловку! К казакам!

ШОФЁР ИСПУГАННО ОБОРАЧИВАЕТСЯ, ПРАВАЯ РУКА ТЯНЕТСЯ К КОЗЫРЬКУ.

ШОФЁР (СКОНФУЖЕННО):

Слушаюсь, Ваше превосходительство.

БУТЕНКО (ИСПУГАННО):

Товарищ Носович! Зачем? Почему?

НОСОВИЧ (ГРОМКО, ТОРЖЕСТВЕННО):

Здесь больше нет “товарищей”! Есть генерал русской армии! Шофёр, в Козловку! За Россию без вас большевистской сволочи!

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Генерал планировал представить побег как пленение в нейтральной полосе, чтобы не навредить офицерам, оставшимся у красных, а Бутенко понимал, что его, как комиссара, обязательно расстреляют.

НОСОВИЧ (СОЧУВСТВУЮЩЕ СМОТРИТ НА БУТЕНКО):

Даю слово русского офицера: Вас не расстреляют!

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Носович надел орден Святого Георгия 4-й степени, спрятанный в нагрудном кармане, и поднял белый флаг. Автомобиль, проскочив заставу казаков, въехал в село. Там стояла казачья сотня из полка Рытикова. Носович сдал оружие и попросил позвать офицера. Урядник лихо козырнул и дал провожатого к сотнику. Сотник отправил казаков распространить по селу слух, что разъездом захвачен автомобиль красных с помощником командующего Южным фронтом Носовичем. Пришёл сельский священник и дал поцеловать крест.

СВЯЩЕННИК:

Да благословит Бог и да сохранит Пресвятая, Пречистая Матерь Божия, заступница наша. Благослови Вас Боже за трудную работу! Милости прошу в горницу. Отобедайте, Ваше благородие.

У НОСОВИЧА ВЫСТУПАЮТ СЛЁЗЫ.
САДЯТСЯ ПЕРЕД ДЫМЯЩИМСЯ САМОВАРОМ. ЖЕНА СВЯЩЕННИКА НАКРЫВАЕТ НА СТОЛ. ДЕТИ ОКРУЖАЮТ ГОСТЕЙ. САДКОВСКИЙ САЖАЕТ НА КОЛЕНИ МЛАДШЕГО.

ЖЕНА СВЯЩЕННИКА (САДКОВСКОМУ, УМИЛЁННО):

Господи Иисусе! Не знак ли это?! Не сын ли ты протоирея Садковского из Москвы?! Духовником моим был!


КАДР 108

НАТ. ИНТ. ПУТЬ В НОВОЧЕРКАССК. СЕНТЯБРЬ 1918-ГО.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

На авто с хорунжим Белоусовым и пятью казаками верхом выехали в штаб Верхне-донского конного полка Донской армии. Носович вкратце обрисовал ситуацию и секретность командиру полка полковнику Сергеенко и начальнику штаба дивизии полковнику Рытикову, попросил у него расписку о добровольном прибытии в полк.

РЫТИКОВ:

Отправляйтесь в Новочеркасск! Ваши сведения бесценны. Подготовить подводы!

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Носович, Садковский и хорунжий Белоусов на одной, а комиссар Бутенко с двумя казаками на другой тронулись на ближайшую железнодорожную станцию. Носович, не говоря ни слова, гнал лошадей, как только мог, настояв на круглосуточном движении. Останавливались лишь для кормёжки и перемены лошадей. К 11-ти утра добрались до маленькой станции.

НОСОВИЧ (ВИДИТ ОФИЦЕРОВ НА СТАНЦИИ, БЕЛОУСОВУ):

Добровольческая армия?

БЕЛОУСОВ (ПРЕЗРИТЕЛЬНО):

Ещё хуже! Армия генерала Иванова. Монархисты! По вечерам поют “Боже, царя храни”.

НОСОВИЧ (УДИВЛЁН):

Что в этом плохого?

БЕЛОУСОВ (РАЗВЯЗАННО):

Нам, казакам, плевать на монархию. И Россию тоже! Есть Всевеликое Войско Донское. Вот это - наше.

НОСОВИЧ (КРИЧИТ СО ЗЛОСТЬЮ):

Ты что несёшь, хорунжий?! Казаки всегда служили царю и Отечеству! А вы уже своё придумали?! Царьки!


КАДР 109

НАТ. ИНТ. НОВОЧЕРКАССК. ОКТЯБРЬ-НОЯБРЬ 1918-ГО. РАСПОЛОЖЕНИЕ ДОНСКОЙ АРМИИ.
КОНВОЙ ВВОДИТ НОСОВИЧА В КАБИНЕТ НАЧАЛЬНИКА ШТАБА ДОНСКОЙ АРМИИ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА ПОЛЯКОВА. НОСОВИЧ СТАВИТ НА СТОЛ ДВА ПОРТФЕЛЯ.

НОСОВИЧ (ТОРЖЕСТВЕННО):

Секретные документы большевиков!
 
ПОЛЯКОВ (ЦИНИЧНО, НЕ ВЗГЛЯНУВ НА ПОРТФЕЛИ):

Это не оправдывает Вашу службу у красных. Будете расстреляны в административном порядке без суда и следствия. А мусор этот можете сжечь! Всё равно не поверим!
 
НОСОВИЧ (ГНЕВНО):

Я генерал русской армии!

ПОЛЯКОВ (ЦИНИЧНО):

За службу у красных расстреливаем даже казаков, а генералов тем более.

НОСОВИЧ (ГНЕВНО):

Я дважды подготовил сдачу Царицына и, если бы не бестолковые действия Деникина, город был бы взят, а исход войны решён в нашу пользу.

ПОЛЯКОВ (ЦИНИЧНО):

Рассказывайте этот бред своим “товарищам”!

НОСОВИЧ (СТАРАЯСЬ УСПОКОИТЬСЯ):

Если не верите, свяжитесь со штабом Алексеева. Он лично знает о моём задании.

ПОЛЯКОВ (УСМЕХАЕТСЯ):

Как всё продумали “товарищи”! Генерал Алексеев умер три недели назад. А Вы, ссылаясь на него, пытаетесь косвенно подтвердить сотрудничество с Добровольческой армией.

НОСОВИЧ (ТРЕБОВАТЕЛЬНО):

Отправьте меня туда! Они разберутся!

ПОЛЯКОВ (ЦИНИЧНО):

Отправим под арест и расстреляем!

НОСОВИЧ (ПРОСИТ):

Ну хотя бы сообщите обо мне и перешлите документы.

ПОЛЯКОВ МОЛЧИТ И ПРЕЗРИТЕЛЬНО СМОТРИТ НА НОСОВИЧА.

НОСОВИЧ (ОТЧАЯННО):

Хотите расстрелять – валяйте! Я полгода рисковал жизнью каждый день! Свыкся со смертью! Но не трогайте Бутенко! На нём нет крови ни казаков, ни офицеров. Виноват лишь в том, что доверился мне.

ПОЛЯКОВ (ГНЕВНО КРИЧИТ):

Как ты, предатель, смеешь просить за комиссара! Жалко “товарища”?! Хочешь, чтобы рассказал о твоём геройстве?!

НОСОВИЧ (РАЗОЧАРОВАННО):

Генерал, когда Бог хочет наказать, то отнимает разум. Мой агент капитан Калисский слышал, как Троцкий сказал про вас, белых генералов: таких дураков мы точно побьём. Я только что убедился - он абсолютно прав.

ПОЛЯКОВ (ГНЕВНО КРИЧИТ):

В камеру его! И тех тоже!

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Их заперли в помещении караула. Через сутки рассадили по камерам, не кормили четыре дня. Носович подал рапорт генерал-лейтенанту Денисову с просьбой о вежливом обращении и условиях содержания, соответствующих его званию. Но Денисов ответил, что до оправдания судом он не знает никакого генерала Носовича.


КАДР 110

ИНТ. ТЮРЬМА ДОНСКОЙ АРМИИ. СЕНТЯБРЬ 1918-ГО.
НОСОВИЧ С ДРУГИМИ АРЕСТАНТАМИ НАХОДИТСЯ В СЫРОЙ, ХОЛОДНОЙ КАМЕРЕ, НА ГОЛЫХ НАРАХ С УЗЕЛКОМ ГРЯЗНОГО БЕЛЬЯ ВМЕСТО ПОДУШКИ И РВАНОЙ ШИНЕЛЬЮ ВМЕСТО ОДЕЯЛА.

ПОДПОРУЧИК (СОКАМЕРНИК С ОПУХШИМ ОТ ПЬЯНСТВА ЛИЦОМ, НОСОВИЧУ, ПРЕЗРИТЕЛЬНО):

Мерзавец Вы, генерал. Предать Отечество, работать на большевиков - мерзко!

НОСОВИЧ (ВСКАКИВАЕТ С НАР, ПОДБЕГАЕТ К ПОДПОРУЧИКУ И БЬЁТ ЕГО В ЛИЦО):

Подпоручик, вижу, Вы здесь за пьянство, вместо того чтобы защищать Отечество от большевистской заразы! Да Вы ботинка не достойны мне развязать! Неблагородно говорить такое до суда!

В КАМЕРУ ВБЕГАЮТ ОХРАННИКИ И УВОДЯТ ПОДПОРУЧИКА.


КАДР 111

ИНТ. ТЮРЬМА ДОНСКОЙ АРМИИ. СЕНТЯБРЬ 1918-ГО. СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО. КАМЕРА НОСОВИЧА.
ОТКРЫВАЕТСЯ ОКОШКО. ПОКАЗЫВАЕТСЯ ОПЛЫВШЕЕ ЛИЦО ПОДПОРУЧИКА.

 ПОДПОРУЧИК (НОСОВИЧУ, СМУЩЁН):

Простите за вчерашнее, Ваше превосходительство. Полковник Страдецкий здесь, в Новочеркасске. Болен тифом, но сделает всё, чтобы помочь Вам. Я его адъютант.


КАДР 112

ИНТ. НОВОЧЕРКАССК ТЮРЬМА ДОНСКОЙ АРМИИ. СЕНТЯБРЬ 1918-ГО. НЕСКОЛЬКИМИ ДНЯМИ ПОЗЖЕ.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

На свидание к Носовичу пришла невестка генерала Алексеева Елизавета Александровна. Обещала подать прошение Богаевскому. Приходил Жеребков - ученик Носовича в Пажеском корпусе. Пытался убедить перестать защищать комиссара Бутенко, но генерал отказался и написал рапорт Богаевскому, которого знал лично. Тот вызвал Полякова. Поляков заявил, что побег Носовича - провокация большевиков и предложил не допрашивать Страдецкого. А Носович, надеясь на его показания, подал рапорт на службу в любом звании и должности. Поляков написал резолюцию: “Ложь и нахальство! Объявить, что он только пленник и никто больше. Я знаю за ним такие художества, о каких он и сам не подозревает.”
Наконец, арестантам дали паёк и по распоряжению Богаевского разрешили прогулки в коридоре, но передачи запретили. Носович написал рапорт Денисову и Деникину, просил ускорить расследование, предлагал разработать план по переправке офицеров на Дон. Деникин рапорт не получил, а Денисов написал резолюцию в стиле Полякова. Чтобы хоть как-то быть полезным, Носович начал писать рапорт о службе у большевиков и положении офицерства в советской России:
“Наших офицеров, поступивших на службу в Красную армию, можно разделить на шесть категорий.
Первая - наиболее развитая в интеллектуальном и профессиональном отношении и с наибольшим процентом офицеров Генерального штаба, добровольно перешедших на службу в советские войска в марте, апреле и мае 1918-го. Большинство из них пошли для продолжения войны с Германией. Многие ставили обязательным условием отправление на фронт только против немцев и отказывались участвовать в гражданской войне. Но уже в конце мая были взяты на учёт и командированы на внутренний фронт. Многие расстреляны. Некоторые бежали на Дон.
Ко второй категории следует отнести офицеров наиболее слабых как в нравственном, так и в умственном отношении. Вынуждены идти на службу к большевикам из-за голода, нищеты и прочих ужасов совдепии. Но в некоторое их оправдание надо сказать, что они были оставлены без нравственной поддержки со стороны нашего генералитета. К этой группе принадлежат и семейные офицеры.
В третью категорию включаю тех, кто, как и я, пошли в Красную армию для борьбы с большевиками.
К четвёртой относятся офицеры, решившие, что большевики победят в гражданской войне.
Пятая - офицеры, разделяющие идеологию большевиков.
А шестая - карьеристы и приспособленцы, сознательно изменившие долгу, цинично сказавшие себе ‘Грядёт мировая революция и она победит. Я не разделяю её идеи, но мне хорошо платят и я могу не только спасти себе жизнь, но и сделать карьеру, ибо победа на стороне всемирного большевизма’. К чести русского офицерства, эта категория самая малочисленная.”

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Пока генерал был на прогулке, из камеры изъяли бумагу и чернила. Не имея возможности писать, он занялся боксом и гимнастикой.


КАДР 112

ИНТ. НОВОЧЕРКАССК. СУД ДОНСКОЙ АРМИИ. СЕНТЯБРЬ 1918-ГО. СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО. КАМЕРА НОСОВИЧА.

СТРАДЕЦКИЙ (ВЫСТУПАЕТ В ЗАЩИТУ НОСОВИЧА):

В августе я докладывал генералу Деникину о секретном задании генерала Носовича и других офицеров в армии большевиков в Царицыне. Он знал об их работе, но не одобрял.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СУДА (НОСОВИЧУ):

Что имеете сказать по существу этого показания?

НОСОВИЧ (С НЕГОДОВАНИЕМ):

Только одно. Если бы я знал, что такая работа неугодна командованию, то никогда бы не попросился. Требую отправить меня в Добровольческую армию, к которой себя причисляю. Уверен, правда есть и она там восторжествует.   

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Носович и Садковский были оправданы. Тем не менее, расследование решили продолжить. Генерал подал рапорт Денисову с просьбой обменять Бутенко на офицеров, но его уже расстреляли, а бежавшего от большевиков полковника Курвуазье де Лонгемен разжаловали.


КАДР 113

ИНТ. ДВУМЯ ДНЯМИ ПОЗЖЕ. НОСОВИЧ И САДКОВСКИЙ ЕДУ В ПОЕЗДЕ В ЕКАТЕРИНОДАР. ИХ ПОПУТЧИК – ШТАБС-КАПИТАН.

ШТАБС-КАПИТАН:

Я отбыл из Первого корниловского ударного полка Добровольческой армии. Не сошлись взглядами. У них – республиканские, я - монархист. Приказали снять медаль в память 300-летия царствования дома Романовых или покинуть полк. В выбрал второе. Теперь еду в Алексеевский полк.


КАДР 114

НАТ. ИНТ. ХУТОР БУКАТИН. ЗИМА 1918-1919-ГО.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Наступил декабрь. Пришла зима, снежная и ветреная. Работы по хозяйству стало меньше. Мама с сестрой запекали тыквы, доставали из погреба мочёные яблоки и солёные грибы, латали летнюю одежду, вязали платки, носки и варежки, а мы с племянником разгребали сугробы и ходили на рыбалку.
В затон на зимовку пришли пароходы. Наши комиссары тут же создали партийную ячейку и расселили речников по домам хуторян. Из-за их пьянства сгорели два дома, а в затоне открыли продовольственную лавку, клинику, комитет по труду и ликвидации безграмотности. Не забыли про молодых хуторян и водников - создали ячейку коммунистической молодёжи. Председателем назначили коммуниста Олейникова. Но через месяц он ушёл добровольцем на флот и Колька предложил меня. Но я отказался, сославшись на политическую безграмотность. Тогда он принёс мне книги Ленина и Троцкого.
Близилось Рождество. Раньше накрывали праздничный стол, приходил священник с дьяконом и псаломщиком, читал молитвы и кропил стены, хозяева целовали крест и приглашали к столу, дети по улицам ходили за батюшкой, а на следующий день накидывали простыню, обвязывали банку веревкой и повторяли процедуру, “окропляя” веником калитки. Родители не наказывали.
На Святки молодёжь наряжалась в разноцветные одежды, ходили по домам, собирали пряники и конфеты, играли в снежки и толкались в сугробах. Смех был слышен во всём хуторе. Но этой зимой Колька с Гребенниковым запретили и на фасаде правления повесили плакат “Религия – опиум для народа”, а хуторяне спрашивали друг у друга что такое опиум.
Белогвардейцы несколько раз брали хутор, а наши большевики убегали через лес в сады Колькиного дяди Петра Букатина. Возвращались с отрядом красноармейцев и выбивали белых.


КАДР 115

ИНТ. НАТ. ЕКАТЕРИНОДАР. ОКТЯБРЬ 1918-ГО. РАСПОЛОЖЕНИЕ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ. ШТАБ ГЕНЕРАЛА ДЕНИКИНА. КАБИНЕТ ДЕНИКИНА. ПРИСУТСТВУЮТ ДЕНИКИН, НОСОВИЧ И ПОЛКОВНИК ФРАНЦУЗСКОЙ ВОЕННОЙ МИССИИ В МОСКВЕ КОРБЕЛЬ.

КОРБЕЛЬ (ДЕНИКИНУ):

Генерал Носович был назначен на должность начальника штаба в результате специальной операции нашей военной миссии и московского отделения Добровольческой армии. Прилагаю рапорт полковника Жардиня из Тифлиса. Он подтверждает, что генерал ходатайствовал о его освобождении и помог уехать в Баку.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Деникину ничего не оставалось как согласиться с показаниями. На следующий день Носович попросился на приём к председателю Особого совещания генерал-майору Драгомирову. Но тот готов был встретиться только после дополнительного расследования. А вечером того же дня по распоряжению генерал-лейтенанта Лукомского и начальника штаба генерал-лейтенанта Романовского Носовичу приказали покинуть территорию, занимаемую Добровольческой армией. Садковский же решил остаться в Екатеринодаре и был зачислен в Первый офицерский Марковский полк, затем переведён в Сводный полк 1-й Гренадёрской дивизии. А генерал Носович отправился на вокзал, по дороге раздумывая куда же теперь ехать. Случайно встретил генерала Богаевского с семьей.

БОГАЕВСКИЙ (ЗВОНИТ ГЕНЕРАЛУ ДРАГОМИРОВУ ПО ТЕЛЕФОНУ С ВОКЗАЛА):

Послушай, Абрам Михайлович! Около меня стоит Носович. Говорит, его высылают, а ты отказался встретиться. Как же так? Ты же сам его направил на секретную работу к большевикам!

ДРАГОМИРОВ (УКЛОНЧИВО):

Знаю о высылке.

БОГАЕВСКИЙ (НАСТОЯТЕЛЬНО):

Уверен, тут большое недоразумение. Знаю его дело и думаю, что с ним обошлись некорректно. Я с семьей еду отдыхать в Новороссийск. Думаю, не ошибёшься, если дашь распоряжение предоставить ему право проживания там, а я постараюсь личным отношением придать его пребыванию нормальный характер. Потом видно будет что и как.

ДРАГОМИРОВ (НЕДОВОЛЬНО):

Отдам приказ.

НЕ ПРОЩАЯСЬ, ДРАГОМИРОВ ВЕШАЕТ ТРУБКУ.
КАМЕРА ПОКАЗЫВАЕТ НОСОВИЧА В ПОЕЗДЕ. ЗАДУМЧИВ, БОРЕТСЯ С ОБИДОЙ И ОТЧАЯНИЕМ.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Генерал Носович уехал в Новороссийск в Южную армию. Но там полковник Потоцкий посчитал своим долгом вновь допросить его, а командир 4-го Донского конного корпуса генерал-майор Мамантов, ознакомившись с протоколом, нелестно отозвался о Носовиче, припомнив сложные отношения во время кавалерийских тренировок в манеже Деркульского конного завода.


КАДР 116

НАТ. ИНТ. ХУТОР БУКАТИН. ВЕСНА 1919-ГО.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

В конце марта, наконец, почувствовалось приближение весны. Солнце робко растапливало сугробы, появились первые лужи и безморозные дни. Букатинцы были заняты скотиной - появлялись телята и козлята.
В апреле Волга разлилась, наполнив водой протоки, овраги и поляны. К концу месяца леса и луга покрылись водой, а рыба метала икру на мелководье. Ещё до рассвета мы с племянником отправлялись “на зорьку” - рыбалку с кругами. Кругом у нас называли сачок с длинным шестом. Им накрывали рыбу. Улов был знатный - икряные сазаны и щуки в полпуда.
Колька Букатин запретил праздновать Масленицу и выгнал из хутора священника. С религией было покончено. А я вспомнил как в эту пору на главной улице устраивали катания на санях. Под дугой вешали бубенчики и колокольчики, а в гривы вплетали разноцветные ленты. Накрывали ковром сани и с песнями, с криками наперегонки мчались до леса и обратно. Вместо Масленицы совет депутатов подготовил самодеятельность про “попов-мракобесов”. А к лету хуторские большевики достроили больницу.
   Ходили слухи, что белогвардейские и казачьи армии окружили Царицын и движутся к нам. В конце мая тверские казаки захватили Песчанку в трёх верстах от хутора, а ночью на Волге исчезла сталинская баржа, но никто не знал затопили её вместе с арестантами или перегнали в Астрахань. Я надеялся на последнее.


КАДР 117

ИНТ. НАТ. ЕКАТЕРИНОДАР. НОЯБРЬ 1918-ГО.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

В Екатеринодаре генерал Носович поселился в военной гостинице Добровольческой армии и отправился в комендантское управление оформить разрешение на пребывание.
16-го ноября он присутствовал на панихиде в сороковой день кончины генерала Алексеева. Вернувшись в гостиницу, обнаружил у себя в номере приказ явиться к коменданту города.

КОМЕНДАНТ ЕКАТЕРИНОДАРА (СМУЩАЯСЬ):

Ваше превосходительство, приказ командования покинуть расположение армии в 24 часа. Всё, что могу сделать для Вас, вручить приказ завтра.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Носович решил обратиться к Драгомирову, но тот написал на опросном листке: “Не могу принять до выяснения Вашего положения в Добровольческой армии”. В подавленном настроении Носович вернулся в гостиницу снова собирать вещи. Решил ехать в Новороссийск, а оттуда на пароходе в Крым. В полдень был на вокзале с чемоданом. До поезда оставалось около двух часов. Нервно ходил по перрону. Вдруг на платформе увидел генерал-лейтенанта Богаевского с семьёй.

БОГАЕВСКИЙ (ВОЗМУЩЁН):

Неужели решили выслать?! Мерзавцы! Так проявляют солидарность с командованием Войска Донского! А мы в Новороссийск в отпуск. Милости прошу остановиться у нас. Уверен, Вас порадует такая новость: Садковского зачислили в 1-й Офицерский полк генерал-лейтенанта Маркова! Элита!


КАДР 118

ИНТ. НАТ. НОВОРОССИЙСК. ОКТЯБРЬ 1918-ГО.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

В Новороссийск прибыла эскадра союзников с французской военной миссией. Там были полковник Корбель и полковник Жардинь, эвакуированные через Грузию. Корбель попросил аудиенцию у генерала Деникина.

КОРБЕЛЬ (ДЕНИКИНУ):

Я подтверждаю, что генерал Носович принял назначение начальником штаба Красной армии в Царицыне по приказу московского отделения Добровольческой армии и по нашей рекомендации для саботажа и сдачи города белым армиям.

ДЕНИКИН:

Немедленно распоряжусь восстановить его на службе со дня прибытия в Добровольческую армию.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Анатолий Леонидович был назначен военным губернатором Черноморской губернии, затем в Крыме руководил борьбой с партизанам-большевиками и анархистами. Там мы с ним в последний раз попытались спасти рухнувшую Империю. Но это другой рассказ, от которого я здесь воздержусь. С армией Врангеля мы навсегда покинули Россию в ноябре1920-го.


КАДР 119

НАТ. ИНТ. ХУТОР БУКАТИН. ЛЕТО-ОСЕНЬ 1919-ГО.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Лето всегда начиналось с комаров, беспощадно атаковавших людей и домашних животных. По вечерам хуторяне отмахивались ветками, а чтобы защитить скотину во дворе рыли ямы, заполняли кизяками и поджигали. Весь хутор был окутан едким дымом.
Наступила изнуряющая жара. Мы ели во дворе под навесом. С племянником спали тоже во дворе, закутавшись в две простыни.
Начинался покос. На рассвете я клал в телегу продукты и спящего племянника и отправлялся в поле до самой ночи. Из веток мы смастерили шалаш для отдыха, рядом вбили колья и натяли полог, чтобы обедать в тени. В протоку ставили самоловки – корзинки с узким входом, сплетённые из тонких веток ивы. К вечеру в них набирались караси.
В июле начали поспевать фрукты и овощи. Белогвардейские армии наконец выбили большевиков из Царицына и торговля возобновилась. Но дачников не было - горожане бедствовали после трёх осад.
Через Волгу переправился белогвардейский полк и захватил хутор. Стояли две недели. По вечерам на площади играл полковой оркестр, хуторяне ходили на танцы. Белогвардейцы забрали лошадей, продовольствие и ушли в Среднюю Ахтубу. Но там их атаковали три полка Красной Армии, а в тыл ударили партизаны.
В августе из Царицына начали обстреливать затон, но снаряды попадали и к нам. Приходилось уходить в лес. Домой возвращались только ночевать. Хуторские большевики спешно грузились в затоне, но аэропланы белых потопили их пароходы. Только один дебаркадер смог уйти в Саратов.
В ноябре наш хутор был снова захвачен белыми. В этот раз Колька не успел убежать в сады. Всю ночь Николай Агеевич собирал казаков заступиться за сына. Утром в подштанниках, босого, окровавленного повели вешать. Хуторяне просили отпустить, но командир был непреклонен. Пока толпа гудела, я сходил домой. Вернулся с корзинкой и подошёл к подполковнику.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Штабс-капитан Проскурин, Петроградская контрразведка. Поговорим наедине? (ПРИОТКРЫВАЕТ НА КОРЗИНКЕ НАКИДКУ. ТАМ ЖАРЕНАЯ КУРИЦА, КАРТОШКА, СОЛЁНЫЕ ОГУРЦЫ И БУТЫЛКА ВОДКИ).

ПОДПОЛКОВНИК (СДЕРЖАННО УЛЫБАЕТСЯ):

Пожалуй.

САДЯТСЯ ЗА СТОЛ В КАБИНЕТЕ КОЛЬКИ БУКАТИНА. ПРОСКУРИН-ИСТОМИН РАСКЛАДЫВАЕТ УГОЩЕНИЕ. ПОДНИМАЕТ ТОСТ:

За Россию!

ПОДПОЛКОВНИК:

Без комиссаров!

ПРОСКУРИН:

Согласен.

ЗАКУСЫВАЮТ.

ПРОСКУРИН:

Я служил у большевиков в штабе округа в Царицыне.

ПОДПОЛКОВНИК (ХВАТАЕТСЯ ЗА КОБУРУ):

Что?!

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (СПОКОЙНО):

Выслушайте до конца.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (НАЛИВАЕТ ДВЕ ПОЛНЫЕ РЮМКИ):

Был приказ генерала Алексеева: саботаж и развал красных частей. Начальник штаба генерал Носович дважды подготовил сдачу города. Не получилось из-за наших генералов.

ПОДПОЛКОВНИК:

Кто был военным руководителем?

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Генерал-лейтенант Снесарев.

ПОДПОЛКОВНИК (МОРЩИТСЯ):

Теперь командует Западной завесой у большевиков.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Он не знал о задании.

ПОДПОЛКОВНИК:

Носович бежал к нам. Был под следствием.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Снова генералы! Из-за них проиграем!

ПОДПОЛКОВНИК:

Уже проигрываем. Нужны толковые офицеры. Но Вы, штабс-капитан, позвали меня не для этого.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

Отпустите парня. На нём нет крови. По молодости увлёкся большевизмом, но хуторянам при нём живётся лучше.

ПОДПОЛКОВНИК (СЕРДИТО):

За комиссара просите?..

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН:

За друга детства.

ПОДПОЛКОВНИК (ПОДХОДИТ К ОКНУ, ВИДИТ, КАК НА ПЛОЩАДИ ШУМИТ ТОЛПА, ДУМАЕТ):

Раз просите за друга, а в моём понимании за комиссара, то как офицер офицеру дам шанс и это моё последнее слово. Или пойдёте с нами, или повешу его.

ПРОСКУРИН-ИСТОМИН (ОПУСКАЕТ ГОЛОВУ, ДУМАЕТ): 

Иду с вами.


КАДР 120

НАТ. НИЦЦА. 1967.  КЛАДБИЩЕ КОКАД. ДЕНЬ. НАЧИНАЕТСЯ ЛИВЕНЬ.
ПРОСКУРИН-ИСТОМИН СТОИТ ПЕРЕД МОГИЛОЙ ГЕНЕРАЛА НОСОВИЧА.

ГОЛОС ПРОСКУРИНА-ИСТОМИНА ЗА КАДРОМ (КАМЕРА КРАТКО ПОКАЗЫВАЕТ ОПИСЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ):

Я разыскал Анатолия Леонидовича в Ницце. Познакомился с его сыновьями Георгием и Андреем. До выхода на пенсию генерал 25 лет работал таксистом, содержал сестру жены и жену её брата с двумя дочерьми. Брат погиб в гражданскую.
Анатолий Леонидович состоял в Обществе русских офицеров Генерального штаба, собирал средства в фонд помощи инвалидам войны, вёл переписку со своим бывшим командиром фельдмаршалом Маннергеймом. К сожалению, судебные разбирательства по Царицыну продолжились и во Франции, но все обвинения в работе на большевиков были отвергнуты. Генерал подарил мне экземпляр своих воспоминаний “Записки вахмистра Носовича” и повесть Алексея Толстого “Хлеб”, где “великий стратег” Сталин “по-революционному разоблачил нашу группу и спас Царицын от нелюдей-белогвардейцев”. А 1942-м вышел советский фильм “Оборона Царицына”, в котором Анатолий Леонидович был изображён в образе антигероя. Скончался он 25-го января 1968-го в Ницце на 90-м году жизни. Похоронен на русском кладбище Кокад, могила №678. На момент кончины был старейшим уланом Его Величества.
 Судьбы наших соратников в борьбе с большевизмом сложились по-разному. Поручик Сергей Кремков, предавший нашу группу из-за любви к Ларисе Рейснер, вступил в Красную армию. Написал учебники по артиллерии, но в начале 30-х был осуждён и отправлен в концлагерь в Сибирь. Застрелился несколько лет спустя, а Лариса умерла от брюшного тифа в 1926-м.
Пётр Тарасенков был арестован в Москве в ноябре 1918-го вместе с дядей полковником Чебышевым. После освобождения скрывался в деревне в Тульской губернии. Потом в Москве устроился заведующим лабораторией в техническом училище, но вновь был арестован и расстрелян. Чебышев также был расстрелян в Москве, однако дочь утверждает, что сумел бежать и погиб в бою под Царицыным в 1919-м.
Подпоручик Садковский из 1-го Офицерского Марковского полка был переведён в Сводный полк 1-й гренадёрской дивизии. Раненый попал в плен и был вынужден согласиться на службу в Красной армии. В 1921-м демобилизовался в Симбирске и постригся в монахи под именем Георгий, служил в Саратовской епархии епископом, викарием и управляющим. В 1935-м был приговорён к десяти годам сталинских концлагерей. Там на лбу ему вырезали крест. После освобождения перенёс три инсульта и умер во Псково-Печерском монастыре 4-го марта 1948-го в возрасте 52-х лет. За два дня до смерти в полном сознании причастился Святых Тайн.
После побега Анатолия Леонидовича подполковник Шостак и юнкер Бодак были арестованы по обвинению в передаче белогвардейцам большевистских бланков документов со штемпелями и печатями и сотрудничестве с голландским военным корреспондентом Грондейсом, передававшим секретные сведения Добровольческой армии и главе британской военной миссии Локкарту. Оба были расстреляны в Балашове в декабре 1918-го вместе со стенографисткой Ниной Востоковой.
Полковника Ковалевского расстреляли в том же году в Борисоглебске. Его супруга, овдовев в 35 лет, никогда более не вышла замуж.   
Капитан 2-го ранга Лохматов и полковник Миллер также были расстреляны большевиками. Страдецкий погиб в боях на юге России, а старший брат Анатолия Леонидовича Сергей зверски убит революционной бандой под Деркулом.
Полковник Сухотин служил в Красной армии, а Курвуазье де Лонгемен умер в эмиграции в 1931-м. Андрей Евгеньевич Снесарев преподавал в военных академиях большевиков. Первым из советских генералов получил звание Герой Труда, но вскоре был арестован и дважды приговорён к расстрелу. Однако Сталин “пожалел”, заменив расстрел на десять лет концлагерей. Умер в московской больнице 4-го декабря 1937-го.
Инженер Карбышев в РККА дослужился до звания генерала, в 1941-м попал в немецкий плен и принял мученическую смерть: немцы на морозе обливали его ледяной водой до смерти.
А мой друг детства Колька Букатин умер молодым от туберкулеза в 1938-м, успев переименовать хутор, названный в честь его деда, в Красную Слободу.
“Да возвеличится Россия! Да згинут наши имена!” - последние слова Анатолия Леонидовича, сказанные мне при расставании в Ницце. Но я решил по-другому - имена должны остаться.

КАМЕРА ПОКАЗЫВАЕТ КАК ПРОСКУРИН КЛАДЁТ ГВОЗДИКИ НА МОГИЛУ НОСОВИЧА.