Я опять с тобой

22 января, 2003 год. День сегодня безоблачный. Чистое – бело-голубое небо. Морозец – минус двадцать днём. Поддувает небольшой ветерок, оттого ощущение холода усиливается.В десять утра луна уже видна на западе, а не на севере и востоке. Её – четверть, - убывает. Что заставляет призадуматься, ибо на выход приходится новолуние, а за солнечный промежуток дневной не успеть выйти даже до трассы; света лишь звёзд недостаточно для подсветки лыжни в урмане.


***

Ходила с рассвета за продуктами. Не хотелось идти, да пришлось. Лыжня - плохая. Снегу выпало околодесяти сантиметров со дня, как зашла в угодья. Вернулась в шесть вечера, в темноте. Видела двух глухарей и копалуху.

Продукты оставляла на лыжне при заходе, - не могла донести, пришлось разгружаться. Перегруз рюкзака  замедляет темп движения и изматывает тело. Приходится облегчать рюкзак для ускорения продвижения. Так повышается шанс дойти до зимовья без лишней ночёвки у костра. Лучше уж потом сходить лишний раз, да заодно - с охотой, и лыжню подновить на выход. Так всегда поступаю. Продукты вешаю на лыжне на макушку высокой молодой берёзы, в недосягаемости для голодных хищников.Подыскиваю подходящую, высотой метров в пять. Наклоняю, вешаю, затем отпускаю. Так поклажа сохраняется от посягательств лесных обитателей. – С земли зверью не достать, птицы же, не успевают расклевать.

А тогда… - сильно устала. Из-за тяжести рюкзака заметно падала скорость. Заходила при температуре тридцать шесть градусов ниже нуля. Любое замедление темпадвижения грозило серьёзным обморожением. Чтобы не замёрзнуть, навсегда оставшись в снегах, требовалось максимально ускоряться, согреваясь внутренним теплом, да умудриться требовалось дойти до зимовья без ночёвки холодной. И всё- таки обморозила нос и пальцы, как ни старалась! В конце пути уже не тормозила, растирая, - нужно было спешить, чтоб обморожение не пошло на ноги выше ступней.

Кожа через несколько дней сошла. А, когда сходит кожа с пальцев, то работать приходится пальцами оголёнными – безкожными. Новая кожа появляется тонкой и плохо защищает от боли. Пока не нарастишь слой эпителия – пальцы, точно под электрическим током содрогают всё нутро.- Ощущение крайне неприятное, простыми словами не передать.Работать приходилось ладонями. Обморожения заживают долго–порой месяцами, даже лёгкие. Кожа иногда не просто шелушится, а сходит большими лоскутами, - зудит, чешется, отслаивается.  Главное, - раньше положенного срока её не сорвать во сне, ибо тогдаоголяется мясо беззащитное. А вот оно заживает ещё медленнее.


***

Сегодня 13 января 2025 год. Редактирую текст для публикации, а на подоконнике синичка склёвывает крошки зёрен. Насыпала в кормушку и на подоконник птахам пшена, риса, овсянки. Синичка – грязная! Ночует где-то возле трубы, где потеплее. Милые создания. Без подкормки им в морозы не выжить на Севере. Летом кормятся сами, а зимой помогаю, и не я одна. Несколько женщин регулярно кормят. Они в селе, точно ручные, домашние и людей узнают в лицо. Сегодня Старый Новый год. Южные города в развалинах. Земля испахана снарядами. Миллионы славян убиты. Я- тоже потеряла слишком многих… - война не только на юге, она сейчас, похоже, по всей Земле, где скрытная, где явная…

- О чём я жалею сейчас, спустя двадцать лет с лихвой?!.. - только о том, что в этот самый момент я не могу погладить по голове своего серого пса и сказать ему ласковое слово. Сейчас бы сказала ему много – много слов благодарности, чаще жалела; укладывала б спать в избушке на спальник. Тогда тоже стелила на пол возле нар кусок какой-то подстилки, - что находилась в избе. Да ночью дуло со всех щелей. И Серка мёрз. Правда, пока топилась печь, Серый спал строго у печи – очень мёрз. По приходу, пока затапливала, варила еду, крутилась делами, забирался за буржуйку, там сворачивался кольцом и дремал. А я варила, переделывала обычные лесные дела, коих всегда ровно столько, сколько способна переделать за день и вечер, пока сон не свалит с ног. Порой срочные дела завершались лишь глубоко взаполночь.

 Пол около печи прогревался, и стены согревалисьот тепла буржуйки, за печью меньше и поддувало. Иногда приходилось будить пса, когда тот разоспавшись, подпаливал шерсть. Пахло палёным, а Серый так уставал, что не просыпался сам. Подходила, тушила, отодвигала пса на безопасное расстояние…

Для тепла всегда засыпала стены под самую крышу снегом. Часто и снег с крыши не сбрасывала, - так в избе дольше держится тепло даже в сильные морозы сороковники. Ночью не топила, экономя дрова. Дверь утепляла изнутри, подвешивая брезент, или одеяло, на ночь протыкала щели портянками, полотенцами. Закрывалась на верёвку изнутри, чтобы Серый не шлындала, да и от зверья всяческого. Серка порой просился спать в сенки, на сено. Тростник стелила возле отепляемой печью стенки. Собаки в него к утру зарывались с ушами, прижавшись к теплу брёвен стены. Старалась пса снаружи не оставлять даже вечером на час, чтобы не утащили волки. Тем не страшен человек, если голодны.

Еду всегда с хвостатым напарником делила поровну. Даже чаще отдавала последний свой кусочек сухарика, так-как считала: голод легче переношу, нежели он. Псу нужно больше еды, нежели мне. Он бегает и сильнее устаёт.- Трудяга! Порой рыщет до полного изнеможения. Иногда ему не хватает даже сил дойти до избы, просто падает в снег рядом, на подходе. – Вполне знакомо! – Зачастую, видишь уже избу, и ползёшь на автопилоте, считая шаги до окна, до двери, чтоб не отключится, силой воли контролируешь сознание - разум. И позволяешь себе упасть лишь, закрыв за собой дверь, чиркнув спичку, запалив в печи бересту. Только тогда осознаёшь: «Дошла!». Главное ещё, - чтобы то не мерещилось, - не галлюки, а реальность. Приходилось усилием контролировать осознание, всегда сложно поверить, что не спишь навечно в снегах, а, действительно находишься уже в своей избе.


***

Мой пёс! – Где ты сейчас?..
В каком краю твои тропы
Освещает солнца ласкающего свет?..

Только написала эту последнюю строчку, - задумалась. - Рука на клавиатуре, на мышке замерла. И внезапно под правую руку пролазит мохнатая мордочка Пульхерии. Просовывается её сырой холодный нос. Прижимается к руке шёрстка головы. Кутёнок трогает настойчиво когтистой лапой руку, ластится, заставляет отвлечься от печальных воспоминаний. Отрываю руку от клавиатуры ноута, глажу по ушам, по голове. На меня глядят снизу вверх встревожено Пулькины глаза.
 
– Как она почувствовала мою грусть? Как прочла мои мысли?..  - Подумалось: она и есть воплощение Серкиной души. И это не она, а сам Серый говорит мне: «Это я! Я опять с тобой! Не грусти!».

– Мистика! Да, как знать?!..

***

Серый, Серый, Серка!..
- Где ты сейчас охотишься?..
Какие тропы торишь
В снегах какого края?..

Православие учит нас прощать своих врагов. Вероятно, - то верно! Только вряд ли возможно простить тех, кто отнял у нас близких. Лучше уж навсегда остаться атеистом, но не прощать. Говорят: «Помяни чёрта, он тут, как тут!».  Вот и сейчас: приехал на снегоходе!.. – Людская алчность границ не имеет! Ничем люд не гнушается! - Пусть же, не знает эта нечисть покоя ни днём, ни ночью! – Видно, мысли, действительно материальны!.. – Мистика!


Я опять с тобой. Обычная лесная жизнь. Часть 4.


Фотоснимок Татьяны Немшановой. На фото Западная Сибирь, Крайний Север, Хмао-Югра. В селе.
Анонс: реальная лесная северная жизнь. Тайга. Охота с лайкой.


Ключевые слова: Охотничьи рассказы, современная проза, женская проза, тайга, Крайний Север, Западная Сибирь, экстремальные путешествия, северные лайки, женская охота, январь севера, лесные дневники, человек и природа, волк, собаковолк.