Киносценарий- Возрождение было возможно-1

Адаптированный киносценарий по книге Вардкеса Тевекеляна "Жизнь начинается снова"(1950 год)

Видеоклип https://yandex.ru/video/preview/4599591119599057521
Словно птица Феникс На стихи поэта Евгения Доставалова
Дата публикации 5 сен 2024


НАТ. ТУРЦИЯ. 1914 ГОД. В ДОЛИНЕ МЕЖДУ ГОР РАСКИНУЛСЯ МАЛЕНЬКИЙ ГОРОДОК Ш.
АВТОР

  Горы бесконечной каменной грядой окружают маленькую долину, ограждая ее от ветров. В седловинах, где растут высокие, в рост человека, сочные травы, чабаны пасут многочисленные стада курдючных баранов.

Весна в долине наступает рано. В середине февраля уже теплеет, и начинается мелкий, надоедливый дождь. Дождь моросит днем и ночью, не переставая. Набухает влагой земля, поднимаются и весело бегут многочисленные горные речки и ручейки. К половине апреля дождь прекращается, серое небо синеет и начинаются жаркие дни. И так до конца ноября, пока не выпадет первый снег. А вскоре в горах уже бушуют снежные бураны.

Но с заходом солнца даже летом становится свежо, с гор тянет приятной прохладой. Измученные дневным зноем сады и огороды словно просыпаются от ленивой дремоты, оживают. Чабаны, закутанные в черные мохнатые бурки, присев где-нибудь на скале, наигрывают протяжные мелодии на свирелях, а лохматые волкодавы, как бы понимая их призыв, бегают вокруг, собирая стада на ночлег. В темноте то там, то здесь мерцают огоньки костров далеких пастбищ.

В долине меж гор раскинулся маленький городок Ш. Судя по мощным крепостным стенам и высокой круглой башне на гранитной горе, прикрывающей городок с юго-запада, и развалинам укреплений на горных дорогах, здесь когда-то стоял гарнизон, защищающий Армению от набегов кочевников. Как видно, воины этого передового пограничного поста, обзаведясь семьями, спустились в долину и основали городок. Сначала его население состояло исключительно из армян и небольшого количества греков, живущих замкнуто, обособленной жизнью.

АВТОР

Городок исторически состоит из двух частей.
Влево от базарной площади — армянская часть с двумя церквами: большая каменная церковь — на возвышенности, неподалеку от гранитной горы, а маленькая, с искривленным крестом, — внизу, у кладбища. Дома армян до того тесно прижались друг к другу, что крыши одних стали дворами для других, и издали весь квартал казался гигантской лестницей, упирающейся в гору.

Справа расположились немногочисленные государственные учреждения: канцелярии уездного начальника, городская управа, суд и караульное помещение полицейских. Почты и телеграфа в городке не было. Тут же начиналась турецкая часть. Там простора хоть было и побольше, но сами турки, за редким исключением, жили плохо, ютились в глинобитных лачужках, в узких, грязных закоулках, влачили жалкое, полуголодное существование. Над турецким кварталом возвышаются минареты многочисленных мечетей, откуда муэдзины пять раз в день приглашали правоверных сотворить намаз.

Армяне занимаются главным образом скотоводством, используя лишь полоски меж скал для разведения садов и виноградников.

С некоторых пор армяне старались просто не замечать все турецкое — власть, законы и суд, — как будто бы их вовсе и не было, что, конечно, турецкие власти не могли не замечать. Что, возможно, и стало одним определяющих факторов антиармянских событий при султане Абдулгамиде.


Среди армян и турок города Ш. было не мало нормальных отношений и добрых друзей, но, с некоторых пор дружбу эту турки старались хранить в тайне из боязни навлечь на себя гнев властей, в особенности духовенства. Разве можно говорить открыто, что твой друг армянин — честный, хороший человек, что тебе приятно бывать у него, выпить с ним чарочку раки и поговорить по душам, — когда каждый день на базаре, в кафе и в мечетях члены партии младотурков и муллы вдалбливают в голову, что всякий иноверец — гяур, злейший враг ислама, а армяне, как выяснилось в последнее время, — самые худшие из всех гяуров, что все беды правоверных — бедность, нищета, болезни и даже неурожаи — исходят от армян. Муллы требуют истребления их всех, утверждая, что тогда на благословенную страну великого султана и халифа всех мусульман спустится благодать аллаха. Нет, трудно бедному человеку открыто дружить с армянином, пусть он в душе и не верит словам муллы.

В том году зима наступила рано.
В долине еще стояли тихие, теплые дни. По-прежнему ласково греет солнце, и только слабый ветерок шелестит тронутыми желтизной листьями высоких тополей. Ничто еще не предвещает наступление зимы, лишь тысячи перелетных птиц, беспокойно проносившихся в воздухе, уже наполняют долину тревожными криками.

И вдруг где-то далеко забушевал буран, а к утру вершины гор совсем поседели. Чабаны торопливо гоняют стада вниз, в долину. Выпал глубокий снег. Караван мулов, застигнутый бураном в горах, с трудом пробивается через узкие ущелья в городок. Вскоре снег совсем заносит горные тропинки, и жители долины оказываются отрезанными от всего остального мира.

Медленно наступают сумерки. Оставаться на улице в такой поздний час небезопасно, пора идти к себе домой, в армянскую часть города, где общественные сторожа всю ночь охраняют улички, следя, чтобы туда не пробрались турки.


НАТ. ГЛАВНАЯ УЛИЦА НА ВЪЕЗДЕ В ГОРОД С ГОР.
АВТОР, ЭХО ГОЛОСА ГУКАСА, ГУКАС, КАРАВАНЩИКИ, ДЕТВОРА, ВЗРОСЛЫЕ АРМЯНЕ ГОРОДА, МУЛЫ,

АВТОР

В вечерней тишине со стороны въезда в город с гор доносится звон колокольчиков. Караван, навьюченный большими тюками, въезжает в город. Детвора бежит навстречу ему, взрослые тоже выходят на улицу. Они безмолвно стоят у порога своих домов и напряженно смотрят на дорогу. Наконец из-за поворота, у самых садов, появляется караван. Впереди на белой лошади едет всем известный своей храбростью старшина каравана — Гугас. Голова его закутана длинным башлыком, на плечах черная мохнатая бурка, на коленях карабин, а за широким кушаком с одной стороны маузер, с другой — длинный кинжал. За Гугасом, фыркая, медленно шагают уставшие мулы, а рядом с ними пешие караванщики с кнутами в руках. Они тоже вооружены, но не так, как Гугас. Лишь у некоторых из них за плечами карабины, у других только кинжал за поясом.
(Поравнявшись с первыми домами, Гугас, чуть приподнимаясь на стременах, кричит)

ГУКАС

Эй, эй! Враг, сторонись, друг, поклонись! Караван Гугаса идет!

ЭХО ГОЛОСА ГУКАСА (долго повторяется в горах)
 
«Э-эй! Э-эй!»

АВТОР

Этим кличем извещают о приходе каравана в город, им пользуются и в опасных ущельях, предупреждая бандитов, с кем придется иметь дело. Так кричат все караванщики, но Гугас умеет делать это как-то особенно.
Мурад, сын Гугаса, смуглый мальчик лет двенадцати, несущийся впереди ребят, первым подбегает к отцу, но Гугас даже виду не подает, что замечает сына. Не принято, чтобы мужчина проявлял любовь к своим детям на глазах у людей. Мальчик бежит рядом и не отводит восторженных глаз от гарцующего на лошади отца. Он с трудом сдерживает себя, чтобы не закричать от радости, от желания забраться к отцу на колени. Он тоже знает обычаи и обязан держать себя степенно.

НАТ. УЛИЦА ДОМА ГУКАСА.
АВТОР, ГУКАС, ПИРУЗА-ЖЕНА ГУКАСА, СТАРУХА ТАКУИ-МАТЬ ГУКАСА, СИРАНУШ-СЕСТРА ГУКАСА (17), ДОЧЬ ГУКАСА-АМЕСТУИ (13), СЫН ГУКАСА-НУБАР (4), СЫН ГУКАСА-ВАСГЕН (2), КАРАВАНЩИКИ, МУЛЫ

Караван проходит мимо дома Гугаса. На пороге, гордо подняв голову, стоит крепкий для своих семидесяти лет отец Гугаса. Он крутит свои седые, пожелтевшие от табака усы. Морщинистое лицо его сияет. Лохматые, нависшие брови наполовину закрывают серые, чуточку поблекшие глаза деда. Около него жена, старуха Такуи. Маленькая, рядом с коренастой фигурой деда она кажется еще меньше. Такуи попусту не улыбнется; она любит напускать на себя суровость, но только внешне; на самом деле Такуи очень добра. Доброта эта светится в ее черных глазах.

АВТОР

Весь город относится к Такуи с большим уважением, не только потому, что она родила такого молодца, как Гугас, — нет, и у нее мужественное сердце, она не хуже любого мужчины не растеряется при несчастье и соседей своих не оставит в беде. Сейчас Такуи украдкой вытирает слезы, — это слезы радости, она счастлива, что ее гордость — сын наконец благополучно вернулся домой. Каждый раз, когда Гугас уезжает, старуха теряет покой и забывает даже своих многочисленных кур, за которыми так любит ухаживать.


Звенят колокольчики каравана. Глаза Гугаса встречаются на один миг с глазами женщины, окруженной детьми. Это Перуза — его жена. Она не красавица, у нее неправильные черты лица, да к тому же оно каждую весну покрывается веснушками, и Перуза даже страдает от этого. Но глаза ее, необыкновенно большие, задумчивые глаза, прекрасны, и человеку, впервые увидевшему Перузу, трудно оторвать от нее взгляд. И от Перузы веет таким спокойствием и добротой, что ее нельзя не любить.

Рядом с Перузой, вплотную прижавшись к ней, стоит ее дочь Аместуи; она только на год старше Мурада. Ниже, на каменных ступеньках, стараясь поскорее увидеть отца, нетерпеливо прыгает четырехлетний златокудрый Нубар. На всю долину он один такой светловолосый, и многие с завистью смотрят на него. Мать караванщика Апета, Заназан, опасаясь, что Нубара сглазят, тайком от всех пришила к рубашке мальчика талисман. Самый маленький в семье, двухлетний Васген, крепко вцепился в юбку матери. Услышав звон бубенцов, мальчик радостно кричит:

МУРАД

Папа, мама! Папа!..

(Перуза украдкой взглядывает на мужа и быстро опускает глаза, чтобы — боже сохрани! — никто не заметил).

АВТОР

Сестра Гугаса, всеми признанная красавица Сирануш, спрятавшись за спиной невестки, с тревогой ищет кого-то глазами среди караванщиков. В Сирануш влюблена вся молодежь города. Стан девушки стройный; сама она высокая, белолицая; черные глаза под тоненькими, словно нарисованными, бровями горят, обжигают; черные, как вороново крыло, волосы, гладко причесанные, с пробором посредине, покрыты тюлевым шарфом. Сирануш — самая красивая девушка во всей долине, и нет человека, который, проходя мимо, не остановил бы на ней восторженного взгляда.

Вот тот, кого она ищет. Это молодой человек лет двадцати двух — двадцати трех. Он выше среднего роста, одет почти также, как и старшина каравана Гугас, только края его башлыка обшиты золотой тесьмой, а рукоятка кинжала отделана серебром. Поравнявшись с домом Сирануш, юноша поднимает голову, и глаза их встречаются. Мурад продолжает бежать рядом с лошадью отца. Старик дед кричит:

ДЕД -  ОТЕЦ  ГУКАСА

Мурад! Иди сюда!

(Мурад на минуту останавливается в нерешительности. Ему не хочется идти домой, но ослушаться деда тоже нельзя…)

ДЕД –ОТЕЦ ГУКАСА (повелительно)

Кому я сказал! Иди домой!

(Повелительный голос деда выводит его из нерешительности.
Мурад нехотя переходит улицу и смотрит вслед медленно поднимающемуся в гору каравану. Звуки колокольчика постепенно замирают, люди не спеша расходятся по домам, улица пустеет, опять наступает тишина).

ИНТ. ДОМ ГУКАСА. БОЛЬШАЯ КОМНАТА
АВТОР, ГУКАС, ДЕД-ОТЕЦ ГУКАСА, ПИРУЗА-ЖЕНА ГУКАСА, СТАРУХА ТАКУИ-МАТЬ ГУКАСА, СИРАНУШ-СЕСТРА ГУКАСА (17), ДОЧЬ ГУКАСА-АМЕСТУИ (13), СЫН ГУКАСА-НУБАР (4), СЫН ГУКАСА-ВАСГЕН (2),

Гугас приходит домой поздно. Он проследил за разгрузкой каравана, расставил надежную охрану тюков, позаботился о том, чтобы накормить караванщиков, и лишь после этого отправился домой.
Дома за накрытым столом сидят отец и ближайшие друзья. Женщин за трапезой нет, по обычаям это не полагается. Даже мать Гугаса, старая Такуи, при гостях обедает с женщинами за отдельным столом.
Увидев сына, дед встаёт и весело приветствует его. Гугас обнимает отца, здоровается с гостями и садится на приготовленную для него подушку.
Сирануш приносит таз и кувшин с водой. Гугас моет руки и принимается за еду)

ГУКАС (после первого тоста, предложенного отцом за благополучное возвращение)

Тяжелая была дорога. Измучились вконец. Еще немножко — и застряли бы в горах.

АВТОР

Мурад стоит за дверью комнаты, где ужинают гости, и внимательно прислушивается к словам отца. Мальчика никто не зовёт, казалось, все забыли о его существовании. От обиды у него даже слезы появились на глазах. Еще немного — и они потекут по щекам, и, чего доброго, Аместуи, эта противная плакса, расскажет всем, что он плачет, тогда стыда не оберешься. Мурад тихонько проходит в комнату бабушки и, не раздевшись, бросается на постель. Три месяца он не видел отца, ждал его с таким нетерпением, а отец, вернувшись, не хочет даже взглянуть на него. «Значит, он меня совсем не любит», — решил Мурад, и эта мысль показалась ему настолько невыносимой, что он готов был уже по-настоящему заплакать, но в комнату входит бабушка.

БАБУШКА- МАТЬ ГУКАСА (ласково, нагнувшись к Мураду)

Вот где ты спрятался. Вставай, пойдем к отцу.

(Мурад повернувшись к стене, ничего не отвечает).

БАБУШКА- МАТЬ ГУКАСА

Будет тебе, вставай, отец спрашивал, где ты. Давай, давай.

(Лишь после долгих уговоров бабушки Мурад встаёт, выпрямив рубашку и, опустив голову, входит в комнату, где обедают мужчины).

ИНТ. ДОМ ГУКАСА. БОЛЬШАЯ КОМНАТА
АВТОР, ГУКАС, ДЕД-ОТЕЦ ГУКАСА, ПИРУЗА-ЖЕНА ГУКАСА, СТАРУХА ТАКУИ-МАТЬ ГУКАСА, СИРАНУШ-СЕСТРА ГУКАСА (17), ДОЧЬ ГУКАСА-АМЕСТУИ (13), СЫН ГУКАСА-НУБАР (4), СЫН ГУКАСА-ВАСГЕН (2),

ГУКАС (Мураду)

Ну, иди же сюда. Ты как будто еще вырос, скоро меня догонишь.

ДЕД –ОТЕЦ ГУКАСА (с довольной улыбкой)

Наша порода.

ГУКАС

Садись вот сюда,
(показав рядом с собой), 
и расскажи: много тут набедокурил без меня?

МУРАД (тихо, еле слышно)

Я ничего плохого не сделал.

ДЕД –ОТЕЦ ГУКАСА

Если не считать того, что два раза свалился с лошади и опять подрался с сыном Манукяна Смпадом, отец даже жаловался мне.  Вел себя хорошо. 

(Дед хитро подмигнув Мураду, гладит свои пышные усы).

ГУКАС

Ну, это ничего, с лошади даже взрослые падают. А случается, что они и дерутся, не так ли, Мурад?

БАБУШКА-МАТЬ ГУКАСА (сердито)

Ты всегда такой, учишь сына, бог знает, чему. Потом с ним сладу не будет. Бедного Манукяна избил так, что из носа кровь пошла.

МУРАД (как бы оправдываясь)

А почему его отец по полициям таскается?

(Гугас вопросительно смотрит на деда).

ГУКАС

Опять?

(Дед утвердительно кивает головой).

ГУКАС (к гостям)

Неужели вы не можете отучить его?

МЯСНИК ХАЧИК (сердито)
Деньги завелись у человека, богачом стал, вот и хорохорится. Не признаю, говорит, я ваших старост. Есть, говорит, законы, суд и полиция.

ГУКАС (гневно)

Это все не наше, это турецкое! А у нас свои законы! Ну что он, не знает, что ли!

МЯСНИК ХАЧИК

Два раза приглашали к старейшему — не явился. Опять обратился со своей тяжбой в суд.

ГУКАС

Я что-то не слыхал, чтобы в наших горах армянин с армянином свою тяжбу в турецком суде разбирали. Зря вы так оставили это дело.

МЯСНИК ХАЧИК (зло)

Предупредили… И если не угомонится, пусть пеняет на себя. 

АВТОР

Хачик, посмотрев на Мурада, подумал: «Не лишнее ли наболтал при мальчике?»

(Гугас по взгляду Хачика понимает, о чем он думает, спешит успокоить его).

ГУКАС

Ничего, Мурад умеет держать язык за зубами.

(обратившись к сыну)

 Не так ли, сынок?

(Мурад, вспыхнув от мысли, что ему не доверяют, только кивнул головой).

(Покончив с едой, мужчины моют руки и, чинно усевшись на низеньких тахтах с длинными, набитыми шерстью подушками, вытаскивают кисеты и закуривают.)

ОХОТНИК НШАН

Расскажи, Гугас, что нового в мире? А то, сидим мы тут как в берлоге, до нас ничего не доходит.

ГУКАС

Что рассказывать! Везде одно и то же, всюду народ стонет. Наши теперешние правители, младотурки, снова взялись за старое. Сейчас армянам хуже, чем во времена султана Гамида. Ни один армянин, ложась спать, не знает, встанет ли он живым поутру. Крестьянин сеет хлеб и не знает, достанется ли ему урожай. Он не хозяин в своем доме, в саду, на пашне. Когда наш караван проходил через Харпутский вилайет, мы видели целое армянское село, сожженное жандармами.

ДЕД –ОТЕЦ ГУКАСА (с ужасом)

Да за что же?!

ГУКАС

Разве мало причин! Кажется, потому, что крестьяне не смогли внести откупщику налог на четыре года вперед. В другом месте армяне не дали ограбить себя. Люди были смелые и с оружием в руках отогнали бандитов. На следующий день пришли в село жандармы, собрали мужчин и на глазах у их жен и детей убили всех. Расчет у правительства ясный: «Раз сегодня оказали сопротивление бандитам, то завтра можете сопротивляться властям, народ вы непокорный, а таких в живых оставлять опасно».

(Гости, охваченные мрачными думами, молчат).

СТАРЕЙШИНА МАЗМАНЯН (после некоторого раздумья)

А что смотрят французы, англичане? Разве они не христиане? Разве они не обещали защитить армян?

ГУКАС

По-моему, они потирают руки от удовольствия: опять будет повод нажать на турок. Выиграют у них очередную уступку для себя и на время успокоятся. Известно, что христиане, живущие в Турции, всегда были разменной монетой для великих держав, которые только и знали, что торговали их кровью.

МЯСНИК ХАЧИК

Да, похоже на правду. Господи! А сколько красивых фраз нам дашнаки говорили: «Друзья армян — французы, англичане — не оставят нас в беде, за их спиной нам бояться нечего, они нас защитят». А во время младотурецкой революции целовались с турецкими главарями, манифестации устраивали, факельные шествия и с утра до ночи кричали на площадях: «Да здравствует свобода, справедливость, равноправие!» Медали с изображениями Талата и Энвера в петлицах носили.

ОХОТНИК НШАН

Теперь Талат и Энвер показывают им справедливость и равноправие по-турецки.

ГУКАС (к Хачику)

Одним словом, младотурки ловко обманули наших столичных франтов и оставили их в дурачках… Но черт с ними, тут словами делу не поможешь, лучше рассказывайте, что у нас делается.

(Хачик опять бросает взгляд на сидевшего на краю тахты Мурада и на Сирануш, убиравшую подушки с пола).

ГУКАС (Мураду, поняв намёк Хачика)

Мурад! По-моему, тебе пора спать.

(к Сирануш)

Ты, Сирануш, оставь все это, позже уберешь.

(Мурад, досадуя, что ему не позволили присутствовать при беседе, выходит из комнаты. Сирануш следует за ним).

МЯСНИК ХАЧИК (закрыв за Мурадом и Сирануш дверь)

Новости у нас тоже невеселые. На днях опять убийство было. Убили сапожника Крикора.

ГУКАС (сдвинув брови)

Кто? Почему?

МЯСНИК ХАЧИК

Обыкновенно, как это делалось не раз и не два. Жена потом рассказала… Как-то Крикору заказал сапоги один знатный турок из соседней деревни. «Сшей из лучшей кожи, за ценой не постою», — сказал он. Через неделю поздно вечером турок пришел за заказом; он подозрительно долго возился с сапогами, рассматривал их со всех сторон, несколько раз примерил, наконец похвалил: «Молодец, мастер! Хорошие сапоги сшил, удобные. Соседи завидовать мне станут», — и пошел себе, ничего не заплатив. Крикор, не оскорбляя турка, вежливо напомнил ему о плате: мол, уважаемый ага, наверное, забыл заплатить. Турок заявил, что стоимость сапог он оплатил полностью еще при заказе. Завязался спор. Дальше — больше, и наконец турок с криком: «Как ты смеешь, грязный гяур, обвинять правоверного мусульманина во лжи?» — выхватил кинжал и заколол Крикора на глазах у всей его семьи. Полицейские прибежали, конечно, только тогда, когда убийца скрылся… У жены Крикора трое детей.

ГУКАС (скрипя зубами)

Ох, мерзавцы! Какой мирный человек был Крикор! Тихий, мухи не обидит.


ОХОТНИК НШАН

Вот потому, что он чересчур тихим был, его и убили. Я ему не раз говорил: «Крикор, ты бы пистолет купил себе или кинжал завел, а то в недобрый час нападут на тебя, зарежут, как курицу». — «Кому, говорит, я нужен? Врагов у меня нет, ни с кем я не в ссоре. И стрелять-то не умею…»

СТАРЕЙШИНА МАЗМАНЯН

Что и говорить, ни за что пропал человек, жаль его.

ГУКАС (Хачику)

Еще что-нибудь есть?

(Хачик замялся было. Гугас встревоженно смотрит на друзей).

ГУКАС

Давай выкладывай все, дядя Хачик.

МЯСНИК ХАЧИК

Свидетель бог, столько накопилось, что не знаю, о чем и рассказать, что важнее… Да, месяц тому назад у Маркара молодую жену увели. Шла женщина из сада домой, напали на нее и увели. Сидит парень и воет, как волк, того гляди — бросится на кого-нибудь, бед натворит. Убью, говорит, первого попавшегося, а там будь что будет.

ГУКАС (покачав головой)

Да, вижу, невеселые у вас новости. И когда этому конец будет?

ОХОТНИК НШАН

Никогда, видно. Наша проклятущая жизнь так и будет тянуться, как мутная вода арыка, пока совсем не высохнет.

АВТОР

Гугас задумался. В его душе бушевал гнев, он понимал все горе сидевших рядом с ним людей, он понимал и то, что они ждут четкого и ясного ответа, как жить дальше, но что ответить, не знал, и поэтому, наверное, так сурово-печальны были его глубокие черные глаза.

(Молчание нарушает Хачик).

МЯСНИК ХАЧИК

Вдобавок ко всему эти молодчики из дашнакского комитета безобразничать начали.

ГУКАС

А именно?

(Ни один мускул не дрогнул на лице Гугаса, оно, казалось, застыло в непроницаемой суровости).

МЯСНИК ХАЧИК

На каждом перекрестке кричат, что настала пора поднимать восстание и избавиться от турецкого ига. Как будто это очень просто: захотел и восстал! А сами с каймакамом, бинбаши и другими чиновниками дружат, в гости друг к другу ходит. Запомните мои слова: эти мерзавцы своими предательскими поступками столкнут наш народ в пропасть, если их вовремя не обуздать!..

ОХОТНИК НШАН

Слава богу, их у нас не много.

МЯСНИК ХАЧИК

Знаешь, что я скажу тебе, дядя Ншан: муха хоть небольшая тварь, но когда попадет в еду, то тебя затошнит.

ГУКАС (вставая)

Да, дела тут у вас серьезные, нужно хорошенько подумать обо всем.

(Встают и гости).

ДЕД-ОТЕЦ ГУКАСА (ради приличия)

А чего вы встали?

МЯСНИК ХАЧИК

Нет, уже поздно. Гугасу нужно дать отдохнуть с дороги.

(Хачик и направляется к дверям. За ним идут и другие.)

НАТ. У КАЛИТКИ ДОМА ГУКАСА
ГУКАС, МЯСНИК ХАЧИК, ОХОТНИК НШАН

Гугас провожает гостей до калитки. Прощаясь с Хачиком, он нагибается и на ухо шепчет.

ГУКАС

В моих тюках кое-что есть, нужно переправить в безопасное место.

МЯСНИК ХАЧИК

Сейчас?

ГУКАС

Нет, завтра, и обязательно днем и открыто, чтобы не вызвать подозрений.

МЯСНИК ХАЧИК

Ладно, я утром зайду.

 (Хачик исчезает в ночном мраке).

Гугас стоит у калитки, глядя на город. В узких переулках лениво лают собаки и медленно шагают взад и вперед ночные сторожа. Погрузившись в темноту, город засыпает тревожным сном.