Незримые нити

Ночь опустилась на городок, укутав его в бархатный мрак. На небе одна за другой загорались звезды, окружая полный диск луны. Ее серебряный свет растекался по крышам, окутывал улицы тонким саваном, придавая всему вокруг призрачное сияние. С наступлением темноты город затих. Лишь тусклый свет из распахнутых окон лился на мощеную дорожку, растекаясь, словно краска по холсту.

Неспешно бродя между каменных домов, я наслаждалась тишиной. Изредка доносились приглушенные голоса, тихая музыка и смех. Мимо скользнула черная кошка, сверкнув во тьме изумрудными глазами. С ветки сорвалась большая птица и, шумно взмахнув крыльями, растворилась в темноте.

Свернув за угол, я вышла на тропинку, ведущую к окраине. Каменные строения сменились дикими зарослями. Трава щекотала босые ступни, в кустах стрекотали цикады. На поляне развалился большой пес, мирно посапывая вдали от людей. Учуяв мое приближение, он настороженно поднял мохнатую голову. В его темных глазах мелькнул страх, тут же сменившись любопытством. Поднявшись, он неспешно подошел ко мне. Шерсть на его загривке вздыбилась под моей рукой.

— Не бойся, я не причиню тебе вреда, — спокойно сказала я, глядя ему в глаза.
Пес принюхался и склонил голову, словно пытаясь понять мою суть. Усмехнувшись, я поманила его за собой. Он покорно поплелся следом, весело виляя хвостом.

Вскоре мы прошли под каменной аркой на небольшую поляну, где стояла маленькая церквушка. Лишенная пышности, она притягивала своей простотой. Я вошла внутрь, оставив спутника на улице. В нос ударил сладковатый запах ладана, и я поморщилась. У дальней стены стоял скромный алтарь, перед ним — два ряда деревянных скамей. Стены и арочные колонны покрывали потускневшие фрески, а за одной из них пряталась неприметная дверь. Присев на лавку, я подняла голову к потолку, где паутинка трещин прорезала библейские сюжеты.

— Доброй ночи, — раздался рядом тихий голос.
— Доброй, — ответила я, переводя взгляд на священника.

Его лицо было спокойным, почти отстраненным. Серо-голубые глаза светились смирением. Поправив пепельные пряди, он присел рядом, с книгой в темном переплете.

— Интересный выбор для ночного чтения, — усмехнулась я, глядя на обложку.
— Достоевский — любопытный писатель, согласитесь, — он улыбнулся и провел пальцами по тиснению: «Морфий».
— Несомненно. Но я не думала, что такое произведение может заинтересовать священника.
— Оно не о вере напрямую, но о человеке, который потерялся в мире, поддавшись страстям, — пожал он плечами.
— Думаете, ему не хватило веры, чтобы спастись?
— Возможно, у него не было смысла бороться, — согласился он, откладывая книгу.
— Порок сильнее нас, — заметила я, не отрывая от него взгляда.
— Выход есть всегда. Главное — знать, за что борешься.
— Он нашел свой смысл. Морфий стал спасением от действительности.
— Он сбежал, — голос священника оставался ровным, но мышцы напряглись. — Он просто боялся жизни. — На мгновение в его тоне дрогнули сдерживаемые эмоции.
— Разве смерть не страшнее?
— Не всегда, — тихо прошептал он, глядя в пустоту.
— Святой отец, вы боитесь смерти? — в моем голосе зазвучали стальные нотки. Он резко обернулся.
— У меня нет причины бояться. Если такова судьба, я готов.
— Считаете, что искупили все грехи? — он побледнел. — Неужели ваша вера поколебалась?
— Нет. Отныне — никогда.
— Если смерть детей когда-то заставила вас усомниться, почему сейчас она так крепка? — я смотрела прямо в его глаза, в которых блестели слезы.
— Те события… да. Но я смог воскресить веру. Она не погасла.
— Сейчас в мире творится не меньше жестокости.
— В мире есть зло. Но творит его сам человек.
— Значит, всему виной человек? — я приподняла бровь.
— Человеку дана свобода воли. Ею он и руководствуется.
— Свобода воли… Именно она когда-то толкнула вас на путь морфиниста.

Он замер, сжимая книгу.
— Откуда вы знаете?
— На то были причины, — тихо прошептал он, уходя в себя.
— Жестокость, пороки, тяга к насилию… Разве вы не знали? Мир не так чист, как хотелось бы думать.
— Дьявол толкает людей на мерзости!
— О, думаю, он ни при чем. — я усмехнулась. — Люди выбирают сами. И не всегда их поступки имеют оправдание.
— Зло не абсолютно по сравнению с добром! — он встал.
— Верно. Но люди забывают, что такое добро. Разве ваш поступок — зло? Вы рискнули спасти детей. Вы не могли знать, что у преступника слабое сердце.
— Я должен был их спасти! — он резко оперся о скамью.
— Это было не в ваших силах. Не стоит мнить себя Богом.
— Я мог сделать больше…
— Не могли. Иначе сделали бы. Может, такова была воля Всевышнего? — на его лице отразилось удивление.
— Зачем вы все это говорите?
— Считайте меня посланием свыше, — иронично усмехнулась я.
— Мы не встречались раньше? — он смотрел на меня с внезапным узнаванием.
— Не думаю. Но всякое может быть. — я пожала плечами и направилась к выходу. — Говорят, благими намерениями дорога в ад вымощена…
— Мори… — прошептал он мне вслед.

Улыбнувшись, я закрыла дверь. Первые лучи солнца коснулись моего лица, оставляя незримый след.

— И снова судьба свела вас, — раздался приятный баритон из-за кустов акации.
— И снова извечная борьба, — усмехнулась я, глядя на высокого мужчину в темно-фиолетовом костюме.
— Ваша борьба давно приобрела фальшивый оттенок, — улыбнулся черноволосый господин, поправляя темные очки.
— Какими судьбами, Астарот?
— Соскучился. С тех пор как ты покинула Вавилон, не с кем вести философские беседы за бокалом вина.
— Бедняга, — притворно посочувствовала я.
— Навестил бы Асмодея, но после того как мы разбили его войско, не хочется показываться на глаза.
— Что ж, у меня найдется для тебя пара часов.
— Тогда в путь. Твоему суженому потребуется время, чтобы все осмыслить.

Порой судьба жестока, порой благосклонна, но чувства юмора у нее не отнять. Вот уже много веков я скитаюсь по земле в поисках спасения от тоски. И каждый раз меня находит один и тот же человек. Судьба постоянно сводит нас, но я помню все, а он начинает с чистого листа. Стоит ему вспомнить — все начинается заново. Порочный круг. Впрочем, на этот раз судьба превзошла себя. Сделать священником того, кто так прочно связан с силами зла… Это достойно восхищения.