Чудо-кузнецы из Кату-Мба

В изумрудных складках долины Занзари, спрятанной там, где густой, как туман, цветущий дикий гибискус, лежит Кату-Мба, деревня, которую поцеловали боги. Об этом месте шептались на торговых путях и в военных лагерях, но не из-за его воинов или золота, причина была в чудесной кузнице. В центре деревни стояла круглая хижина, низкая и широкая, построенная из обсидианового камня и покрытая плетеной пальмовой крышей. Внутри никогда не переставал гореть огонь, и по ночам воздух дрожал от жара. Это был Дом Пламени, родина Чудо-кузнецов: трех братьев и сестер, благословленных Огуном, богом железа и трансформации. Амари, старший из них, был спокоен, как остывшая сталь. На его руках были шрамы от суровых испытаний юности, и его молоты били с решимостью. Бако, младше его на четыре дождя, был мыслителем. Его разум видел суть мира. Джалика, младшая и единственная дочь, была песней кузницы. Там, где ее братья использовали силу и разум, она чувствовала ритм, шепча огню, как старому другу. Их родители, давно ушедшие в земли духов, передали им обряд ковки: способность создавать не только инструменты и оружие, но и саму суть судьбы. В каждом выкованном ими предмете таился намек на что-то более глубокое. Плуг, который приносил плодородие мертвой почве. Барабан, который заставлял дрожать лжецов. Лезвие, способное разрубать цепи, но не плоть. Однажды в сумерках, когда красное солнце скрылось за двумя баобабами-близнецами, по Кату-Мба пронесся невиданный прежде ветер. Листья бешено закружились. Куры бросились врассыпную. Вода в реке поднялась, хотя дождя не было. Прогремел гром, но небо было ясным. Затем появился Мбулу, король бурь. Его плащ был сделан из грозовых облаков, а посох — из молнии, превращенной в кость. Его глаза были бледно-серебристыми, в них бушевали невысказанные бури. Жители деревни низко поклонились, потому что слышали старые истории о том, как однажды Мбулу затопил целый горный город за то, что не прислушался к пророчеству.
«Творцы чудес, — заговорил он, и голос его грохотал, как гром среди камней, — я слышал о ваших дарах. Мне нужно оружие. Клинок, убивающий истину. Меч, заставляющий пророков замолчать».                Кузница погрузилась в тишину. Даже огонь отступил. Амари встал.               
«Мы не куем такие вещи».               
Лицо Мбулу потемнело.               
«Тогда я сотру вашу деревню с лица земли. Ты превратишься в забытый шепот».               
Джалика шагнула вперед, держа в руке маленький колокольчик. Он был сделан из речного золота и кости, не выше большого пальца. Она позвонила в него один раз. Звук был негромким, но это была правда. Он звенел воспоминаниями. Мбулу замолчал. Его бури утихли.
«Я помню этот звук, — сказал он, — моя мать пела его... до того, как её забрали».
«Тогда вы не так уж и недосягаемы», — сказал Джалика.
Вместо того чтобы бросить ему вызов, они предложили ему альтернативу.
«Мы не будем ковать оружие из лжи, — сказал Бако,—  но мы дадим вам нечто не менее мощное. Инструмент для разоблачения лжи, который будет направлять королей и сокрушать тиранию».
Король Бурь согласился. И так началась семидневная работа. В первый день Амари поднялся на Лунный пик и подобрал осколок небесного железа, упавший давным-давно. На второй день Бако босиком отправился в джунгли и нашел корень Первого баобаба, дерева, память о котором насчитывала тысячу лет. На третий раз Джалика поймала дуновение западного ветра в шелковый мешочек. На четвертый они очистили кузницу козьим молоком и золой. На пятый — вспомнили о покойных предках. На шестой они поплакали в угли — по одной слезинке от каждого. На седьмой день они начали ковку. То, что появилось из огня, было не мечом, а молотом. Он излучал силу, но не для того, чтобы разрушать, а для того, чтобы открывать. Они называли его «Молот истины». Когда Мбулу поднял молоток, тот запульсировал в его руке. Непрошеные видения пришли к нему. Он увидел ложь, в которой жил, города, которые он затопил, жрецов, которые боялись его, мальчика, которым он когда-то был — мальчика, который плакал, когда его мать пропала во время шторма. Он упал на колени.
«Я искал тишины», — прошептал он, —   но мне нужно было слушать».
Он покинул Кату-Мба, не сказав больше ни слова. Но с того дня, куда бы он ни пошел, он всегда нес молоток. И когда он поднимал его, тираны падали. Несправедливость рассыпалась, как высохшая глина. Чудо-кузнецы продолжали заниматься своим священным ремеслом. Они больше не создавали оружия, только инструменты и символику. Гребень, который рассеял горе. Флейту, которая заставила змей забыть, как кусаться. Дверной замок, который открывался только для честных людей. Они так и не разбогатели. Они никогда не покидали Кату-Мба. Но в любом уголке мира можно было найти их работы, часто в руках простых людей. Кузница все еще горела, за ней ухаживали новые ученики, выбранные не по крови, а по духу. Так жила легенда: огонь в Кату-Мба разжигается не из дров или угля. Он разжигается из правды. И пока существует ложь, которую можно растопить, он никогда не погаснет.