Служение Отечеству Продолжение 5

      5. Откуда брались деликатесы.

      Закончив основную заготовку, нужно было подумать и о деликатесах - все равно начальство будет «ожидать», «давить», «прессовать». Мне удавалось заготавливать мёду, кедровых орехов, брусники, клюквы, соленых грибов столько, что это богатство, порой, нельзя было увезти на пятитонном грузовике. Силами солдат этого сделать было нельзя, для этого не было ни времени, ни возможности. Но, когда работаешь, общаешься с людьми, жизнь тебя всему учит.

      Волею судьбы я познакомился с директором заготконторы Каменским Владимиром. Он был такого же возраста, что и я. Свела меня с ним забота о поиске кормов для прикухонного хозяйства. В то время в стране все было фондировано и лимитировано. А военным фонды на корма никто не выделял. Оказалось, что Заготовительные Конторы закупали мясо у населения, при этом недорого продавали населению комбикорм. Я спросил  Каменского, не могу ли я от воинской части сдать ему свиней и получить комбикорм?  Он воспринял мой вопрос с радостью, сказал, что ему в этом случае даже меньше хлопот, и дал добро. Так началось наше сотрудничество. Кстати, он принимал у нас мясо в живом весе по 2 руб. 50 коп., да, еще и корма продавал, а мы сдавали его по линии войск по 87 копеек за килограмм.

      По этому поводу у меня с военным начальством тоже был небольшой инцидент.
 
      Однажды, с очередной комиссией в Корпус прибыл самый главный нач-прод Министерства Обороны в звании генерал-майора. Я никогда не видел начпродов-генералов. Он решил проверить наш полк и в частности продовольственную службу по отдельным вопросам. Ему не претило без церемоний зайти к нам в штаб и в мой кабинет. Как положено по Уставу, я вскочил по стойке «смирно», представился, но в глазах моих было недоумение; - завсегда у меня бывают солдаты, старшины, иногда офицеры, а тут целый генерал. Обычно к генералам хожу я. Генерал по-хозяйски сел на стул у стола, разрешил мне сесть и, не дав опомниться, стал задавать вопросы о состоянии службы, затем быстро перешел к прикухоному хозяйству. Когда он стал смотреть учетные документы и книги, я удивился, как быстро он понимает цифры и записи. Потом он сказал мне, что он «от сохи», «от земли», что был когда-то «простым» начпродом, но дослужился до генерала. Мне стало приятно видеть начпрода-генерала, да, еще и «от сохи», «от земли». Меж тем, он быстро разобрался в моих «интерпретациях» со сдачей свиней в Заготконтору, с ценами сдачи, начал меня отчитывать и быстро подсчитывать, какой урон я нанес Государству. Я уже упоминал, что мы не имели права сдавать мясо «на сторону», а должны были сдавать его по «линии войск» по ценам почти в три раза ниже существующих на «гражданке». Хотя по его интонациям чувствовалось, что ему нравится состояние дел у меня в продовольственной службе, что мои «приемы» для него неожиданны, но вызывают удовлетворенье, мне все равно казалось, что он накажет меня и не только в дисциплинарном порядке. Я стал волноваться, а сознание возмущалось: - «Это что же выходит!? Кто понес урон? Заготконтора?  Или наша воинская  часть? Или государство в конечном итоге?! И, не смотря на огромную разницу в звании, но, чувствуя взаимное понимание родственного нам дела, я нашел силы высказать своё возмущение: - «Товарищ генерал! Вы меня отчитываете! Вы наверняка знаете, что мясо на деревьях не растет?! Претворяя политику Партии и Правительства в жизнь, Вы спускаете нам Планы, а не лучше было бы спустить хоть небольшие фонды на корма?
      Мои возмущения он принял молча, и было видно, что он готов был к подобным вопросам от любого нижестоящего, и было видно, что он все понимает, но, тоже, будучи хотя и не маленьким винтиком в общем механизме, вынужден мириться с такой «корявой» политикой государства.
      Однако, формально он был прав, и я ожидал его решения. А он, не желая продолжать разговор, встал, надел свою генеральскую фуражку и направился к выходу.
– «Разрешите остаться, товарищ генерал!»
Не поворачиваясь, он кивнул.

      Потом Каменского перевели в другую заготконтору за сто сорок километров от Иркутска в  поселок «Оса», что в Иркутском Бурятском Национальном Округе. Он сообщил, что там он занимается еще и заготовкой даров природы, и пригласил приехать. Я «запланировал» новенький трехосный вездеход ЗиЛ-131 и первый раз поехал в Осу. Там мой ЗиЛок увидел Председатель Потребсоюза, и пока мы с Каменским решали вопросы, из Потребсоюза пришел человек и сказал, что Председатель Иван Ильич приглашает меня к себе. Оказалось, что ему позарез нужен мой ЗиЛ, чтобы вывезти из тайги  двенадцать тонн меду. Ничто другое туда не могло пройти. Иван Ильич здорово уговаривал меня, но мне нужно было в этот же день вернуться в полк, а у него работы было не менее чем на сутки. Но помочь хотелось. Пришлось слукавить Матёшке, иначе ни под каким предлогом он не разрешил бы мне задержаться. По телефону я сказал командиру, что задерживаюсь, потому что сломался, и что местные специалисты помогают в ремонте. Получив от командира «добро» и наказ держать его в курсе дела, я согласился помочь.

      Иван Ильич по национальности бурят, и население Осы преимущественно буряты. Надо сказать, что этот народ «себе на уме», видимо, незапамятные традиции сделали их такими, и мы русские на правах «старшего брата» тоже относились к малым народам несколько высокомерно - могли обмануть, осмеять, не принять всерьёз. Известно огромное количество анекдотов на «бурятскую» тему. Но, если буряту сделать добро, он десять раз тебе добром отплатит, и, если ты ему люб, он готов для тебя на все. Иван Ильич пригласил меня к себе в дом на обед. Иркутские буряты были уже обрусевшими и православных традиций буряты, они жили в таких же рубленых деревянных домах, но какие-то свои традиции все же блюли, и мне очень интересно было посмотреть его дом,  его быт, и я с удовольствием согласился. 
 
      В отличие от русских сибирских домов, которые изнутри штукатурились глиной и белились, бурятский дом внутри был полностью из натуральных бревен, которые уже потускнели от времени, но сохраняли приятный кедровый цвет. Комнаты были чистыми и светлыми. Посредине стоял круглый стол. Еще я запомнил кованый старинный сундук, и все было так же, как в русском доме, но что-то отличало его. Мне бросился сразу неизвестный доселе легкий домашний запах. Пахло не то воском, не то какими-то травами. Жены у Ивана Ильича не было, и нас обслуживала его молоденькая дочь. Ей было лет шестнадцать, она была хрупкой и очень яркой и напоминала молоденькую лань, но с характерными монгольскими линиями, и я невольно залюбовался ею. У неё была аккуратная головка с длинной иссиня-черной косой, и удивительно было, как эта правильной формы головка сочетается с совершенно круглым лунообразным личиком, на котором был маленький носик, тонкие брови вразлет и маленькие, как бруснички, пухлые губки. Она была застенчива и почти не поднимала миндалевидных глаз, управлялась быстро и ловко.
      Я запомнил бурятский обычай угощать: - хозяин наливает питье и подает его гостю, а благодарный гость возвращает его хозяину; и тот, приняв знаки внимания и уважения, понуждает гостя все-таки принять и выпить. Перед тем, как выпить оба смачивают питьем мизинцы и примачивают капельками стол – для Бога, чтобы стол не скудел. Застолье продолжалось допоздна. Хозяин дома был радушным, а угощенье обильным. И, пока люди Ивана Ильича возили мед, он не отпускал меня из дому. Назавтра я обнаружил в машине шесть пятидесятилитровых бидонов меда и восемь кулей кедрового ореха. Это подарок. К этому времени и Каменский приготовил десяток кулей ореха, десяток бочек соленых груздей и рыжиков, по нескольку бочек брусники и клюквы. Машина была загружена полностью. Мы произвели с заготконторой взаиморасчеты и я убыл в полк.

      Когда я первый раз привез такие деликатесы, я наказал Зав. складом Гусевскому, чтобы он «держал язык за зубами», и заместителю командира по тылу предусмотрительно доложил не все, но разве шило в мешке утаишь, и вскоре о моих деликатесах узнали в «верхах,» и отбою от начальников всех мастей не было. Для меня это были дополнительные хлопоты, а иногда и неприятности, потому что всем угодить нельзя. Особым спросом пользовались кедровые орехи. Поначалу, не придав значения, я привез их  немного, на всякий случай, думал, - мы же не белки, чтобы щелкать эти орешки. А потом, оказалось, что высшее командование использовало их в целебных целях. Якобы, настоянные на шестидесятиградусном спирте, они придавали хороший тонус и «мужскую силу». А у летчиков шестидесятиградусного спирта, его называли «масандра», было море – он используется в самолетах как
противообледенительная жидкость.

       Я прослужил в должности начальника продовольственной службы радиотехнического полка одиннадцать лет. Это немалый срок. За это время много было «набито шишек», немало было и комических и трагических моментов. Служба до предела была напряженной. Отдыхать не приходилось совсем. Начальники в выходные и праздники старались отдыхать, а я, работая всю неделю наравне со всеми, должен был организовать и обеспечивать им отдых. Я как-то посчитал свои выходные в году и вместе со своим Днем Рождения насчитал пять-шесть дней. Я ни разу не отгулял нормально отпуск, ни разу не был в отпуске летом. Редко, когда мне приходилось бывать в компаниях, и слышать рассказы других офицеров о своих путешествиях, о своих приключениях, мне было стыдно, что я нигде не был, ничего не видел, мне нечего было рассказать. Надо сказать, что многие сослуживцы и знакомые на гражданке завидовали моему «теплому» месту, а я стеснялся своей должности и старался никому не говорить о ней и не рассказывать о своей будничной прозаичной работе. Мне казалось, что, если я офицер, то и деятельность моя должна быть героической, картинной, высокой. Но, несмотря на это, я свою работу любил, а по натуре своей, если я что-то любил, то фанатично отдавался этому целиком. Бывало, усталость брала своё, и нервное напряжение перехлестывало через край. И только однажды Матёшка сочувственно мне сказал, что я зря обижаюсь на тяготы службы, что служба у меня на зависть хорошая, что я «катаюсь как сыр в масле». На это я ему возразил, сказал, что он умный человек, и должен понимать, что пять-шесть килограммов мяса в месяц, которых с избытком хватает моей семье, я при своей зарплате смог бы купить и на рынке, но при этом чувствовал бы себя человеком и имел бы нормальный отдых.
      Читатель скажет: - «Имея такие возможности, не уж-то ты себя забывал?»
      И мои сослуживцы и знакомые наверняка думали, что я имею «золотые горы», и по правде сказать, при желании я мог бы эти «горы» иметь. Но, у меня не было даже сберкнижки - я боялся, понимая, что на такой должности я «под прицелом»; - а в некоторой степени я аскет, и мне никогда не нужно было ни тряпок, ни ковров, ни мебели; - в какой-то степени думал, что на всю жизнь не запасешь, и все еще впереди. С другой стороны, мне просто некогда было заниматься собой, а, если мысли о своем благополучии и приходили, то я постоянно откладывал их на «потом». Единственно, в чем я не мог себе отказать, так это автомобиль. Я был страстным автомобильным фанатом, и поначалу не мог расстаться со своими «Жигулями» даже ночью. Купил я «копейку» с рук, потому, что купить машину через Военторг было нельзя – Командующий негласно запретил продавать машины молодым офицерам, чтобы не было искушенья заниматься «девочками» и всем, что связано с ними.