Сабака на балоте, 1. Камуфляж

Сабака на балоте

1. Камуфляж

Специальные приборы не понадобились. Только выбравшись из распадка, я уже предельно точно знал причину, по которой меня до обидного срочно высадили из теплого кресла в областной конторе. Нет-нет, обыкновенным авторским надзором здесь вообще не пахло. Для осмотра хватило бы и копеечного поискового беспилотника. Всего одна глыба, сорвавшаяся откуда-то с верхотур Царских Дворцов, уронила и накрепко пришлепнула к каменным телесам горы уникальное инженерное сооружение.
Останки разорванной, помятой вышки связи лежали на склоне вперемешку с ломтями грубо выдранного фундамента и измочаленными останками системы солнечных батарей. Было совершенно понятно, что для восстановления узла начальству потребуется выбить из хозяев миллионы и миллионы. Для меня наблюдать масштабные разрушения оказалось также больно, как и стоять на одеревеневших от усталости ногах. Случается, самые удачные конструкции все-таки падают, и наш восхитительный инженерный шедевр исключением не стал.
- Грустная победа, медные деньги. Нам можно отдохнуть, Коконг, - выговорил я и без сил повалился на чахлую траву.
Мой великанский проводник почесал бороду и послушно присел рядом, удобно устроив локоть на верхушке мачты. Некоторое время Коконг с заметным интересом прислушивался к ужасающему свисту в моих легких. Сам он при восхождении на гору нисколько не запыхался и, судя по всему, бородатый детина не дышал вообще.
- Утуйск без мобильной связи зачахнет. О клиентах не узнаешь, если нет интернета. Вечером без телевизора непривычно. Когда почините технику, Виталий Степанович? - спросил Коконг, отмерив верную, достойную истинного сибирского джентльмена паузу.
- Здесь масса дел, - уклончиво ответил я, протирая запотевшие стекла очков.
- Что есть, то есть. Сто процентов, - согласился гигант с таким довольным видом, будто привел меня не к куче металлолома, а к кремовому торту, размером с добрый внедорожник.
- Пусть Утуйск набирается терпения. Работы начнутся осенью будущего года.
- Так долго?!
- Долго? Можно и так сказать, медные деньги. Но посчитайте сами, - безжалостно произнес я. - Главное, понятно, калькуляция и выделение средств. Месяц мне придется спускаться к поселку, еще месяц отлеживаться в санатории. Неделю потрачу на составление служебной записки, а ее рассмотрение прижимистыми владельцами сети займет как минимум...
Не дослушав, мой великанский проводник захохотал так, что где-то в стороне рассыпалась скала. Оглушительный, по-детски приятный, честный смех совершенно стер мою унылость и почти помог справиться с неимоверным изнеможением, вызванным ошеломляюще-тяжелым пятикилометровым путешествием от поселка Коконга.
Опираясь на молибденовое плечо проводника, я встал и, пальцами смахнув с лица пот, оглядел мрачное великолепие Царских Дворцов, подпирающих солнечные небеса. Отсюда, с верхотуры, наш путь из распадка по тропе, щедро намеченной пунктиром голых камней, вовсе не виделся героическим. Комплекс радиопередающей аппаратуры устанавливался без фанатизма. То, что показалось мне бесподобной кручей, было относительно пологим взгорком, затерянным у отвесных гордых утесов, напоминающих сложенные из монументальных блоков стены.
- В спортзал пора, Виталий Степанович? - осведомился гигант.
- Это у вас в Гималаях я кажусь неправомерно неуклюжим. В городе, между парковкой и офисом я ошеломляюще импозантный.
Новый приступ смеха у Коконга продолжался до тех пор, пока до меня не дошло, что он хохочет не над сравнением таштагольских лесов с заоблачной горной системой во Вьетнаме, а выражает сомнение в моей роскошнейшей мужской презентабельности. В сравнении со мной, он вообще юноша. Спортсмен, бородатый красавец, силач трудится на известное в Кемеровской области агентство, устраивая туристам экскурсии к разным уголкам на стыке хребтов южной Сибири и привык измерять ногами дороги каждый день. Что для него какие-то пять километров от Утуйска? Прогулка! Мне, воспитанному на коротких передвижениях к машине и от машины, за ним не угнаться.
Промчавшийся по камню бурундук изменил ход моих размышлений. Красавцы и бородатые силачи обыкновенно не имеют жалости. Еще секунда, и он обзовет меня старым увальнем? Мысль была внезапной, острой и настолько непереносимой, что я без единого стона затопал вверх по склону, направляясь к кускам фундамента погибшей вышки.
Уникальное место требовало уникального подхода к делу и уникальных разработчиков. В нашей группе такие инженеры есть. В свое время, курируя сооружение узла связи, я умудрился ни разу не посетить стройку у стен Царских Дворцов. Как не крутись, природная справедливость существует. Теперь, через годы, меня настигла кара.
Даже учитывая разрушения, здесь все выглядело знакомым и хорошо узнаваемым. Каждый ретранслятор вызывал в памяти жаркие споры с товарищами, а расположение приемопередатчиков и распределителей частот строго ассоциировалось с бессонными ночами. В энергетических элементах, подстраивающиеся под движения Солнца, числилась моя, без скромности, львиная заслуга и вот теперь уникальная постройка пропала.
Слетевший с гор валун ударил в нижнюю часть мачты, жестко порвал фундамент, сплющил ящики с чувствительным уплотнительным оборудованием, беспорядочно раскидывая клочки уничтоженного сооружения вниз по склону. Огромная, широченная каменюка надежно придавливала основную часть конструкции так, как хищник держит когтистой лапой изловленную добычу.
- Коконг, - позвал я. - В котором часу прервалась связь?
- Вечером, пятнадцатого числа. В восемнадцать тридцать семь, Виталий Степанович, - с готовностью откликнулся гигант.
- Откуда такая точность? - изумился я.
- Как раз качал мальцу фильм. Первая серия влетела, вторая застряла на половине и пропала.
- Знакомая вещь, Коконг. Сколько вашему?
- Почти семь.
- Бандит, наверное?
- Что есть, то есть. Сто процентов, - не без гордости сообщил мой проводник. - А ваш уже ходит в школу?
- Можно и так сказать. У меня совсем карапузы. Тридцать девять, тридцать пять и двадцать восемь годиков.
Гигант присвистнул. Собираясь вежливо поинтересоваться и услышать от Коконга еще что-нибудь жизнеутверждающе-лишнее, я застыл, придерживаясь за покореженную арматуру. Пожалуй, пролетело несколько минут. Тихо подкравшись, мой великанский спутник странно замычал, терзая бороду.
У погубившего вышку камня была вытянутая голова с совершенно плоской макушкой. У камня было лицо с острым носом, губастым ртом и впалыми, четко намеченными глазницами. У камня было длинное, узкоплечее, безрукое человеческое тело.
- Проклятый брод, - выдохнул я, оборачиваясь к Коконгу.
Тщательная протирка стекол очков ни к чему не привела. Глыба не потеряла ни головы, ни носа. Мы с великанским проводником оба выглядели одинаково оторопелыми. Не угадаю, о чем сейчас мог бы думать гигант. Собирая в растерявшемся уме сведения, почерпнутые из книг путешественников, я никак не мог вспомнить ни название статуй, ни имени острова, на котором их высекали дикари, давным-давно утонувшие в мрачных безднах истории мировой колонизации. Стены Царских Дворцов, о происхождении которых фанатики безуспешно спорят с учеными, как будто распахнули перед мной свои тысячелетние секреты. Похоже, любители уложили на лопатки профессиональных исследователей. Гора не только сложена умелыми руками великанов, но и украшена каменными идолами во вкусе древних мастеров.
- В Тихом океане вроде... похожие, - предположил я.
- Суша неподалеку от пляжей Бразилии, сто процентов, - подтвердил спутник.
- Или Аргентины, медные деньги.
- Или Аргентины, Виталий Степанович.
Покончив с уроком географии, мы с Коконгом покивали друг другу.
После нескольких неудачных попыток мне удалось взобраться на туловище изваяния. Вытянув телефон, я запустил соответствующее приложение и, сделав максимальный зум, принялся обшаривать объективом величественные стены Царских Дворцов, сложенные из блоков сумасшедших габаритов.
- Где-то среди скал должны найтись и другие статуи, - нетерпеливо пояснил я. - Археологи взовьются от новости.
- Виталий Степанович, там глубокий распадок... подковкой, - заметил гигант.
- Распадок? О чем речь, Коконг? - не понял я.
- Наш Утуйск строился выше. Дорога, ручей с мостом, база, болото ниже. Камню яму не перемахнуть.
Опустив телефон, я еще раз обвел взглядом неприступные для меня вершины. Рукотворная или естественная, стена слишком далеко. Идолу не хватит никакого разгона, чтобы подскочить из низины и с налета смять вышку.
- Тогда с каких вершин свалилась статуя? - задал вопрос я.
- Вообще не с гор. Возможно, камень упал с неба.
Мой великанский спутник теперь не пытался шутить. Добавить ему тоже было нечего. Сползая с глыбищи, я вцепился в гнутую конструкцию и чуть не содрал кожу на пальцах.
- Проклятый брод! - взревел от боли я. - Читал же, что ученые нашли в тайниках ракетные двигатели. На острове только делали статуи, а потом отправляли их своим ходом покупателю в разных точках планеты!
- Двигателя нет, Виталий Степанович, - серьезно сообщил Коконг, похлопав ладонью по грубому, кое-как выглаженному основанию идола. - Зато сбоку прилипли водоросли. Что есть, то есть. Сто процентов.
Для начала я стащил очки и протер совершенно чистые стекла. Водяные растения уж очень здорово подходили острову посреди океана.
Рассматривая добрый пук сухих, потерявших цвет растений, я вытянул похожую на тарелку половину ракушки, в ложбинке которой уцелела горсть песка. Мне стало откровенно не по себе. Представив, как расписываю в отчете историю о предприимчивых туземцах, торгующих старинными идолами с доставкой на дом, я почесал висок. Медные деньги. Нет-нет, смеяться надо мной в конторе не станут. Пожалеют, как умалишенного. Ведь реакция начальства на дикое словотворчество о порхающих идолах будет резкой и по-настоящему страшной.
- Мне, если честно, все равно, откуда взялся булыжник, - произнес я, отряхивая ладони. - Причина отказа оборудования установлена. В городе подниму из архива чертежи и примусь составлять перечень необходимых работ для планового отдела.
- Виталий Степанович, вдруг сюда снова прилетит камень?
При восхождении на гору мы много, хорошо и плодотворно шутили, привыкая друг к другу, однако теперь юмор Коконга вызывал у меня жесткое раздражение. Всему свое время. Меня отправили в экспедицию ради определения технических причин, а не расследований в духе фантастических книжек.
- Камень ударит и по новой вышке, сто процентов, - продолжил гигант. - Неудачное место. Здесь в горе уже полвека сверлят норы секретной военной базы, прикидывающейся лабораторией.
- Лаборатория? - с интересом переспросил я. - Какого профиля, Коконг?
Мой великанский проводник помолчал, вспоминая.
- Защита почв от деградации. Предотвращение разрушительных паводков. Сохранение природных ландшафтов. Создание семенного фонда. Поддержание экологии и системных функций таштагольской тайги, - отрапортовал он. - Виталий Степанович, никто не стал бы прятать под скалы мирных восстановителей леса.
- Похоже на легенду, - подтвердил я. - Какие еще семена в почве?
- Сто процентов липа, Виталий Степанович. Никто не стал бы громоздить вышку для нужд аборигенов в россыпи поселков вроде Утуйска. Это базе необходима надежная связь с командованием.
- Можно и так сказать. Только... где в ваших словах логика? Медные деньги. Зачем прицельно, нарочно швырять камнями по критически важной аппаратуре?
- Не нарочно. Из-за возникших проблем на территории, - сообщил мой великанский спутник.
- Коконг... Наверняка, у вас точно известно, что за дела творят у себя на базе военные?
Зачем-то озираясь, гигант схватил пальцами бороду и перешел на шепот:
- Утуйск знает. Что есть, то есть. Под горой учатся русскому языку боевые отряды пришельцев.
- Именно русскому? - иронично вытянул я. - Зачем, Коконг?
- Для войны с англичанами.
- Медные деньги. Даже не с американцами?
- Подставная, выдуманная англичанами нация, никогда не имевшая самостоятельного управления. Американцы, они просто средство заработка для мирового капитала и очередная мишень для поражения в обогащающей войне. Прежними куклами были немцы, австрийцы, французы, поляки, турки, римляне, шведы, пикты.
Настала моя очередь помолчать, усваивая аспекты широчайшего политико-исторического экскурса. Чистые стекла очков вновь подверглись процедуре с платком. Взвесив до жути бредовую идею мобилизации русскоговорящих пришельцев на битву с захватчиками Земли и вполне реального каменного идола, присутствие которого на изуродованном скелете вышки мне все равно придется как-то объяснить в отчете, я решил найти в себе мужество для похода к базе. Дело, разумеется, не в инопланетянах и не в какой-нибудь сборной Галактики по футболу, воспитываемой нашими вояками под скалами. Проклятый брод. Как знать, может и впрямь отделу изыскателей лучше обнаружить более удачное расположение для вышки, в стороне от опаснейших секретов.
- Далеко идти до гаража звездолетов? - спросил я.
- Рядом! - сразу отозвался гигант.
Дорога по сибирским Гималаям выдалась бешено трудной. У меня перед глазами маячили только отдельно стоящие деревья и одинаковые камни, абсолютно непригодные в качестве ориентиров. Изуверски свистя, в небесах мелькали огромные птицы. Под ногами копошились пискливые мыши, стремительные бурундуки и живые, предательские камни. Насколько я мог понять, мы отдалялись от поселка и понемногу, рывками и извилинами невидимых троп приближались к циклопическим стенам Царских Дворцов. Идея выйти к какой-то базе быстро перестала казаться мне разумной. Весь мир начал сливаться в бесподобный бред. Бодро вышагивающий впереди спутник усталости не выказывал и моего жалкого состояния не замечал. Гордость пока не позволяла мне откровенно просить пощады, однако сил оставалось все меньше.
Медные деньги. «Рядом» оказалось втрое дальше, чем от центральной части Утуйска до безнадежно погибшей вышки. Местный житель, турист со стажем и опытнейший проводник, Коконг был лучше любого навигатора или сверхточного говорящего компаса. Ни разу не сомневаясь в выборе пути, гигант перемахнул через вершину взгорка, идеально точно вышел к сокращающему расстояние разлому в каменном гребне и стал проворно спускаться к заболоченной низине. Вдруг резко свернув, мой великанский спутник направился к семейству крепких елей. Почти скрываясь среди густых ветвей, Коконг остановился, торопя меня жестами. Стало понятно, что мы, отмахав сто тысяч километров по горам, все-таки достигли цели.
Ускориться, как того требовал гигант, не удалось. Протирая запотевшие очки, я, напротив, сильно умерил шаг, потрудившись хотя бы выровнять дыхание для сохранения достоинства. Хотелось домой, в город, в уютное кресло, только могучему спутнику незачем знать о моих желаниях. К деревьям я подходил вразвалочку, уже смахнув пыль со щек и подправив страдальческое выражение лица. Шаркающие, запинающиеся ботинки все равно выдавали меня.
Впереди лежал добрый, чистый лес, а не асфальтированные площади, развороченная земля или сопутствующий большой долгой стройке беспорядок. Обнимая ствол ели, гигант разглядывал наклонный участок тайги, поросший хвойными деревьями. Вразнобой валяющие камни драпировал мох, а подлесок крепко тронула ржавчина позапрошлогодних иголок.
Нет-нет, утомительный путь продолжался! Зачем я согласился на поход? От мысли, что предстоят новые испытания, мне стало дурно.
- Теперь куда? - разочарованно произнес я.
Приложив палец к губам, Коконг согнулся, подлез под ветку. У меня натурально закружилась голова. Не производя ни единого звука, гигант отходил от группы елей и... уменьшался, теряя часть высоты ног с каждым шагом. Коконг словно бы входил в пруд, только вместо нормальной стоячей воды здесь была почва, раскрашенная оброненной хвоей.
- Камуфляж, Виталий Степанович, - еле слышно бросил гигант и махнул рукой, призывая следовать за ним.
Вид постепенно пропадающего проводника был диким, злым, невозможным, колдовским. Для начала я беззастенчиво плюхнулся на колени, прополз вперед и поводил пальцами по подлеску. Мои руки исчезли, проходя сквозь обычнейшую на взгляд траву. Тонкий комариный писк висел над фальшивой землей.
- Проклятый брод, - пробормотал я.
Коконг уже мирно погрузился по плечи. Полуобернувшись, гигант ободрительно мотнул в мою сторону головой и, глубоко вдохнув, сразу ухнул вниз. Ряби на этом поразительном камуфляже не осталось. Пропустив человека, каждая веточка, каждая иголка заняла прежнее положение.
Потерев платком стекла, я с изумительным тщанием водрузил очки на нос и поднялся, сурово приложившись затылком о ветку. Повторить безрассудный эксперимент Коконга виделось нелепейшей из самых моих неудачных жизненных затей, только отступаться было нельзя.
Под ногами лежала твердая, нескользкая поверхность. Никаких физических ощущений футуристическая маскировка не давала. Зато писк по мере погружения превратился в настойчивое жужжание, в свою очередь заглушенную надсадным, набирающем громкость рычанием. Странный, страшный миг финального погружения я преодолел, точно, энергично копируя действия своего храбрейшего проводника.
Мой судорожный вдох, наверняка, распугал всех тварюшек на горе. Перед глазами сразу возникла скала, озаренная солнечным лучом стена, большой черный рот, раскачивающиеся когти. От чрезмерного усердия я закричал, и набранный в легкие запас воздуха выскочил с жалким испуганным всхлипом.
Рык стал оглушительным. Удушливая, дымная вонь защипала нос. Избегая встречи с нагло тянущимися к лицу остриями, я не сумел удержаться на ногах.