Во снах моя кошка жива

Прошел целый год, а боль только сейчас настигла меня, настоящая, острая и безнадежная. Пятнадцать лет. Пятнадцать лет мы были одним целым. Она была не просто питомцем, она была молчаливым, теплым продолжением меня самой. Мои руки помнят ее вес — хрупкий, почти невесомый комочек шерсти, доверчиво укладывающийся на любое предложенное место. Только сяду — она уже на коленях, свернувшись калачиком. Только лягу — она тут как тут, под боком, мерный тихий муркор у самого уха. Она была мягкой, нежной и до безумия характерной. Ее взгляд, полный глубокомыслия, мог выражать целую гамму чувств: от вселенской любви до молчаливого укора за закрытую перед носом дверь.

А в соседнем доме, в той же панельной пятиэтажке, долго болела женщина. Немолодая, но какая-то светлая, чудесная. Ее лоджия выходила на нашу дорогу, а между домом и асфальтом лежал маленький, в размер двух парковочных мест, клочок придворовой земли. И она превратила его в оазис. Не просто клумбу, а настоящий райский уголок, где цвели пионы, лилии, розы и еще десятки цветов, названий которых я не знала. Это была ее живопись, ее симфония из красок и запахов.

В последний год она стала совсем слабой. Ее муж, молчаливый и заботливый, выводил ее под руку, усаживал на складной стул прямо посреди этого цветущего великолепия. Она сидела, сложив на коленях исхудавшие руки, и просто смотрела. Не на дорогу, не на прохожих, а на свое дело рук, на эту красоту, которую она вырастила. В ее глазах не было грусти, там была кроткая, умиротворенная гордость.

И вдруг ее не стало. Просто однажды я шла мимо и не увидела ее на стуле. А цветы продолжали буйствовать, сиять на солнце, кивать головками на ветру. И эта красота стала вдруг горькой. Идешь, любуешься, а в голове стучит: «Ее нет. А они цветут». Они продолжали дарить радость прохожим, которые, возможно, и не знали, чьими руками это посажено.

И я думала: когда мы уходим, что остается? Наш сад, наш маленький мир, который мы так возделывали, — он же должен зачахнуть? Я смотрела на свой внутренний сад, где пятнадцать лет росла и цвела моя кошка, и видела там только выжженную пустыню. И в мире внешнем я была уверена — следующей весной земля у подъезда не даст прежней красоты. Уйдет хозяйка — уйдет и сад.

Но весна пришла. И кто-то подхватил эстафету. Может, тот самый муж, может, соседи, не знаю. Но земля снова взорвалась зеленью, а потом и цветами. Может, не в том же буйном порядке, но все так же красиво, все так же радуя глаз случайных прохожих.

И вот сегодня, через год, когда боль по кошке наконец вышла из берегов и затопила меня, я смотрю на этот цветник и вдруг понимаю.

Наш сад — это не только земля и цветы. Это не только теплый комочек на коленях. Это любовь, которую мы вложили. И она не умирает. Она просто меняет форму. Женщина ушла, но ее любовь к красоте осталась жить в каждом лепестке, в каждой улыбке прохожего. Моя кошка ушла, но ее любовь — эта абсолютная, безоговорочная доверчивость — осталась жить во мне. В моих снах она по-прежнему мягкая и нежная, хрупкая и характерная. Она приходит ко мне, чтобы напомнить: сад не погиб.

Он просто ждет, когда я найду в себе силы снова взять в руки лейку памяти и посеять в нем новые цветы — светлой печали вместо горькой, благодарности вместо отчаяния. И кто-то, глядя на мой внутренний сад, тоже, возможно, улыбнется.