Последняя ночь любви

Отрывок из повести "Волки"

    Редкие  крупные хлопья снега кружились в медленном танце, не спеша присоединиться  к белой скатерти, накрывшей горную местность.
    Борсак  вытянул шею, полной грудью вдохнул свежий морозный воздух и сбежал с веранды. В овчинной папахе и тулупе Амин казался колобком.
Отец слегка ударил его по плечу и подтолкнул. Потом окликнул, зажег фитиль в лампе и проводил глазами, пока Борсак  и Амин не скрылись из поля видимости.

    Зайдя в саклю, он взял на руки дочь, нежно прижал к себе и подошел к жене, которая лежала на топчане, укрытая шалью, вязанной из козьего пуха.

- Мерзну я. Накрой меня своей буркой, - пытаясь улыбнуться едва выдавила из себя Жарман.
Бледные щеки впали,  пухлые губы потеряли свой цвет. Лежащий у ног женщины кот лениво поднялся и спрыгнул на пол. Малышка потянулась к матери и легла прижавшись щекой к ее щеке.  Эракх присел на низкую скамейку, стоящую у топчана, и слегка дотронулся до лба жены.
- Мерзнешь? Лоб холодный.
 Правой рукой  аккуратно приподнял голову и снял  с нее платок. Взял руку любимой женщины и долго едва касаясь губами целовал ее ладонь. Повернувшись к мужу, Жарман прикрыла глаза.

- Распусти  мне косу, как в первый раз.

    Заметив, что дочь уснула, Эракх осторожно перенес ребенка в висячую колыбель, накрыл покрывалом. Подбросил  два полена в пасть  встроенного в угол комнаты кхерч-камина и вернулся к жене.
    Тяжелая коса   слабо заплетена. Муж наклонился к жене и слегка коснулся ее губ.
Жарман не ответила. При слабом свете огня показалось, что с  ее лица спустилась гримаса. Легкая тень побежала по каменной стене и с полки слетела серебряная тарелка. Она закружилась в диком танце и  покатилась к очагу. Малышка испугалась и заплакала.

- Аймани, я здесь. Спи, родная.
Отецц слегка покачал колыбель, и ребенок опять уснул.

         Выгнув спину, подтянув пушистый хвост, своим единственным желтовато-зеленым глазом Лули наблюдал за головокружительным танцем  серебряной тарелки.
  Потом ловким прыжком исчез под деревянным топчаном, который располагался прямо под окном, напротив входной двери.

     Присев в постели, поджав ноги, Жарман пыталась распустить косу.
Тонкая линия черных бровей подчеркивала женскую красоту, несмотря на бледность лица.
     Эракх нежно подхватил жену на руки. Жарман прижалась к мужу, обвила руками вокруг шеи и показала глазами на истанг, лежащий перед камином. Целуя жену, Эракх опустился на пол и продолжил ласкать ее слух.
- Сладкая моя. У нас все будет хорошо. Я обещаю тебе.
     Языки пламени весело заиграли, приветствуя хозяев дома. Почти месяц в доме не было такого уюта и тепла, как сейчас. Любовь творила чудеса. Щеки Жарман порозовели, в глазах появился блеск.

- Родной, если я поправлюсь, давай родим себе еще сына, а Олхазара оставим Иман? - робко спросила жена.
- Милая моя, роди мне еще семерых. Ты обязательно поправишься. И все наши дети равно принадлежат моему брату, как и мне.

     Только Аллах знал, что это  последние часы любви Жарман и Эракха.
Они уснули в объятиях друг друга. Проснувшись на утренний намаз, муж обнаружил холодное тело своей жены. Ангел смерти забрал ее душу.
  Спустя семьдесят лет, Аймани показывает мне серебряную тарелку, доставшуюся ее покойной матери в  наследство от бабушки, с глубокой трещиной, которая появилась в ту ночь. Что новый день готовит нам, к счастью, не дано знать никому. Время нанизывает миги на нить жизни, несмотря на удачу и промахи, любовь и ненависть, здоровье и болезни. Когда легко, тепло и уютно, люди не задумываются о скоротечности времени.Но даже далекие холодные звезды сгорают в толще небес. И никто на грешной земле не задумывается о причине их гибели.