Сердце матери - 3

Ажар снова устроилась работать в школу. Первый звонок, запах мела и старых парт — всё казалось таким знакомым и спокойным. Дети тянули руки, звали «Апай!», смеялись на переменах, и в этом шуме она находила утешение. Работа помогала забыться. По утрам Ажар шла на уроки по пыльной дороге, а вечерами возвращалась домой пешком, наслаждаясь тишиной. Иногда ей казалось, что жизнь налаживается — всё стало тихо, почти как прежде. Но однажды, когда она шла из школы, у конторы стоял Балгабай.
Он, как всегда, был в чистой рубашке, с часами на руке, от которого пахло дорогим одеколоном.
— Ажар, — позвал он, улыбаясь. — Вот и ты. Слышал, вернулась. Думал, не увижу больше.
Она остановилась, сдержанно кивнула.
— Здравствуйте, Балгабай а;а.
— Здравствуй, здравствуй… Как жизнь? Работаешь?
— Работаю. Всё хорошо.
Он посмотрел на неё внимательно, как будто пытался напомнить ей прошлое.
— Знаешь, не думал, что ты вернёшься. Город ведь — заманчивое место.
— Не всем туда дорога, — ответила она спокойно. — Мои родители здесь, им нужна помощь.
Балгабай усмехнулся, но в его взгляде было что-то другое — не то любопытство, не то сожаление.
— Хорошая ты, Ажар. И всё такая же… — сказал он, чуть тише.
— Простите, мне пора, — быстро ответила она и пошла прочь.
В ту же осень в совхоз приехала группа механизаторов — помогать на уборке. Среди них был молодой парень, Ерлан — высокий, загорелый, с открытой улыбкой и ясными глазами. Он часто бывал в школе, помогал ремонтировать забор, таскал доски, и как-то незаметно стал заходить всё чаще.
— Апай, может, помочь вам дрова нарубить? — спрашивал он.
— Какая я Вам апай, не надо, я сама справлюсь, — возмущено отвечала Ажар, но улыбалась.
Он приносил ей яблоки, иногда — букеты полевых цветов. Её это трогало, но и пугало — она боялась снова впустить кого-то в сердце.
— Почему вы всё время грустная? — однажды спросил Ерлан.
Ажар посмотрела на него и  ничего не ответила.
Балгабай всё чаще стал появляться рядом. Иногда ждал её после школы, будто случайно проходил мимо. Иногда приглашал на собрания, спрашивал, как дела, но в его взгляде читалось то же чувство, что и раньше — желание быть рядом с Ажар.
Ажар чувствовала: прошлое снова тянет к ней руки. Но на этот раз она была не та наивная девочка, что приехала из университета. В ней уже жила сила – сила матери.
И Ерлан стал так же появляться всё чаще. После уроков ждал у ворот, провожал до дома. Вечером они ходили в клуб — там показывали кино или просто играла музыка, а молодежь танцевала под тусклыми лампами. Ажар улыбалась всё чаще, смеялась — впервые за долгое время.
Но для Балгабая это стало занозой. Он не привык, чтобы кто-то из подчинённых перечил ему, а уж тем более — чтобы девушка, к которой он имеет интерес, теперь ходила под руку с другим.
— Ерлан! — однажды крикнул он в конторе. — Почему комбайн до сих пор не в поле?
— Так техника на ремонте, — спокойно отвечал Ерлан.
— Значит, поедешь в соседний участок! Там нужна помощь. Сегодня же!
Так случалось часто. Стоило Ерлану провести с Ажар хоть день, Балгабай находил повод отправить его подальше — то в поле, то в степь, то на ферму, главное подальше от аула, подальше от Ажар.
— Работник хороший, золотые руки, молодых надо поддерживать — говорил он другим.
Ажар всё понимала. Она видела, как Ерлан приходит уставший, с обветренным лицом, но всё равно ищет её взгляд. Но внутри Ажар росла тревога. Она боялась Балгабая, и  знала, что его власть опасна.
Однажды вечером Балгабай встретил её у клуба.
— Ты думаешь, если будешь с ним, вы будете счастливы? — сказал он тихо, но с холодом в голосе.
Ажар сжала губы.
— Я не обязана перед вами отчитываться.
— Ошибаешься, — ответил он. — В этом ауле все под моим взглядом. И ты — тоже.
Она не ответила. Просто пошла прочь, чувствуя, как спина горит от его взгляда.
Той ночью она долго не могла уснуть. Сидела у окна, смотрела на тёмные поля, где мигали огни комбайнов, и думала, что где-то там — Ерлан. Один, под ветром, под этим огромным небом. И впервые за долгое время ей стало страшно не за себя, а за него.
Ерлан стал приходить чаще, он нравился всем: спокойный, работящий, с мягкой улыбкой. Однажды вечером, когда солнце уже касалось края поля, он подошёл к Ажар.
— Ажар, я долго думал, — сказал он, неловко переступая с ноги на ногу. — Хочу, чтобы ты стала моей женой.
Она растерялась.
— Ерлан… ты серьёзно?
— Конечно. Я давно решил. Мне с тобой спокойно. Ты — не как все.
Она не знала, что ответить. В груди будто стало тесно от тепла и страха одновременно.
— Ты меня любишь? — тихо спросила она.
Он улыбнулся, будто не ожидая такого вопроса.
— Конечно. А разве не видно?
— Ты мне тоже нравишься, давай поговорим об этом завтра. — резко перебила Ажар.
Он обрадовался и радостный проводил ее к дому.
Ажар не зашла домой, а сразу побежала к Раушан. Раушан сидела у окна, штопала детскую рубашку.
— Ну, рассказывай, — улыбнулась она, заметив Ажар. — Что-то ты вся сияешь.
Ажар села напротив, взяла чашку с горячим чаем.
— Ерлан сделал предложение, — сказала тихо.
Раушан расправила нитку, будто стараясь скрыть улыбку.
— Я так и знала! Он парень надёжный. Радоваться надо!
— Радуюсь… — вздохнула Ажар. — Только не знаю, что делать.
— Почему? — удивилась Раушан.
Ажар долго молчала, потом тихо произнесла:
— Он не знает про мою дочь.
Раушан положила иголку.
— Так… — сказала она спокойно. — И что думаешь делать?
— Не знаю. Может, сейчас рассказать? До свадьбы.
Раушан покачала головой.
— Не спеши. Сначала поживите, посмотри, какой он в деле. Мужчину ведь не сразу узнаешь. Если будет тебя по-настоящему любить — потом поймёт. А сейчас… зачем рушить всё на пороге счастья?
— Но это же обман… — прошептала Ажар.
— Нет. Это просто время. Иногда правда должна подождать, пока люди окрепнут.
Ажар опустила глаза.
— Айнур… я бы хотела забрать её. Пусть растёт рядом.
— Подожди немного, — мягко сказала Раушан. — Сначала выйди замуж, узнай, как Ерлан отнесётся. Может, он сам потом скажет: «Поехали, привезём девочку».
Ажар кивнула, но взгляд её был тревожным. Она понимала, что Раушан говорит разумно, и всё же понимала — без этой правды счастье не построишь.
Утро было ясным, воздух пах свежестью и молодыми листьями. Ерлан ждал Ажар у калитки. На нём была чистая рубашка, волосы аккуратно приглажены — видно, волновался.
— Доброе утро, — улыбнулся он. — Можно провожу до школы?
— Можно, — ответила она, чуть смутившись.
Они шли по знакомой улице, где ещё не просохла ночная роса. Ерлан говорил о работе, о том, как много у него дел в поле, а Ажар слушала вполуха — мысли кружились где-то далеко. Перед школьными воротами он вдруг остановился:
— Ажар, — произнёс он, немного запинаясь, — я всю ночь думал. Если ты согласишься… хочу, чтобы мы были вместе. 
Она подняла глаза, в которых отражалось утреннее солнце.
— Я согласна, Ерлан.
Он растерялся, будто не поверил, подхватил её за руки, обнял, но сдержался — вспомнил, где они.
— Спасибо тебе, Ажар! Я… я сделаю всё, чтобы ты была счастлива!
Он торопливо поцеловал её руку и побежал к мотоциклу, стоявшему у обочины. Мотор взревел, и через мгновение он уже исчез за поворотом дороги. Ажар стояла ещё минуту, улыбаясь. Но улыбка медленно погасла, когда она увидела у школы знакомую фигуру. Балгабай стоял у входа, разговаривая с завхозом, но, заметив её, сразу подошёл ближе.
Она решила не ждать.
— Балгабай ага, — сказала спокойно, глядя ему прямо в глаза. — Хотела сказать, что выхожу замуж. За Ерлана.
Он не сразу ответил. На лице мелькнула тень — раздражение, досада, будто у него из-под рук ушло что-то родное.
— Замуж? Быстро ты… — сказал он, пытаясь скрыть злость в усмешке. — Молодая, горячая — куда торопиться-то?
— А время идёт, — тихо ответила Ажар. — Надо жить, пока сердце живо.
Он посмотрел на неё долгим взглядом, в котором смешались ревность и бессилие.
— Ну что ж, — произнёс он наконец, — счастья тебе.
Она кивнула и вошла в здание школы.
А Балгабай остался стоять у крыльца, долго глядя ей вслед.
Весть о скорой свадьбе разлетелась по аулу быстро. Соседки приходили поздравлять родителей, рассказывали, как хорош Ерлан — трудяга, настоящий жигит.
Мать Ажар, старенькая К;л;ш апа, не могла скрыть радости:
— Вот и дождалась… — повторяла она, раскладывая по полкам белоснежные простыни, которые готовила для приданого дочери.
Дом наполнился приятными хлопотами.