роман Офицер трилогии Благодарю... Гл. 11

Глава 11.
Историография Перово

Поскольку я опять перебралась жить в начало Перово, в его западную часть, расскажу и об этом месте. Кстати, дом бабушки находится совсем рядом с местом на Шоссе Энтузиастов, где я родилась – по прямой по улице Электродная до шоссе 7 минут на автобусе. И рядом также находился дом на Плеханова, куда мы переехали с шоссе. До него минут 15 ходьбы. Квартира бабушки находилась в родных для меня местах.

Когда дедушка по приглашению приехал работать железнодорожником в Москву, он приехал вместе с дальним родственником Петром. Пётр на 10 лет был старше, у него имелось несколько детей, а у моего дедушки был только один ребёнок. Начальство определило Петра в Подвижной состав в Ревизорскую группу, а Романа – в Ремонтные мастерские путейным рабочим. Пётр был громкоголосым крупным мужчиной с яркой внешностью, Роман же наоборот, – внешне неприметный, молчаливый и скромный. Не оратор однозначно. Ревизор должен иметь внушительную внешность, чтобы руководить людьми. Так пути-дороги в железно-дорожном транспорте Москвы для родственников разошлись. Петру предоставили хорошие условия – две комнаты в малонаселённой коммунальной квартире в двухэтажном деревянном доме в районе Карачарово.

Жена не смогла вынести все тяготы переезда и заботы о детях. Вскоре темпераментный Пётр женился на москвичке Фене, которая родила ему Павла и Гену. Баба Феня была всегда заботливой хозяйкой дома, гостеприимной и добродушной женщиной и даже в старости принимала многочисленных гостей, организуя застолья. Все свадьбы старших детей Петра она выдержала достойно. Как её звали на самом деле – Агриппина, Феоктиста, Федосья или Фёкла, так и осталось невыясненным. А дедушка обитал в бараке с коридорной системой вместе с женой и сыном в 9-метровой комнате. Вскоре у молодых родилась дочь Антонина.

Во время Великой Отечественной войны у железнодорожников была бронь от службы в армии, потому что они выполняли важную стратегическую функцию на транспорте, который должен работать бесперебойно. Дедушкина бронь опоздала всего на 3 дня. В начале войны бабушка и папа уехали в эвакуацию. Через полгода дедушка дал телеграмму, что его забирают на фронт. Бабушка и папа собрались и поехали в Москву. Они уже подходили к дому, как увидели папу наверху моста через шоссе Энтузиастов, идущего вместе с пятью рабочими. Он тоже их увидел и помахал рукой. Путейные рабочие шли на обед. Роман спустился вниз и дальше они весь вечер провели вместе. А потом настал грустный момент расставания – день призыва в армию. Призывников собирали на шоссе Энтузиастов напротив кинотеатра “Факел” – по другую сторону у дома, где находится Аптека. Аптека и на 2023 год там сохранилась – ей 90 лет!

В доме, где Аптека, располагался и Военкомат. Дедушка ушёл на призывной пункт, а бабушка и папа остались стоять на пятачке у Аптеки. Прошло какое-то время и вдруг к ним подходит военный и встаёт рядом. Потом говорит: “Ну что, не узнали меня?”, – и смеётся. Бабушка всплеснула руками и 7-летний папа тоже удивился. Дедушку уже обрили и переодели в военную форму. Роман говорит жене: “Нас будут отправлять с Андроновки, бегите туда, сейчас нас посадят в грузовики и повезут туда”. Вскоре новобранцев посадили в грузовики, родные помахали своим воякам ладошками на прощание, и машины уехали. Бабушка и папа побежали на железнодорожную станцию Андроновка – через дороги и станцию Новая, через улицу Пруд Ключики и пустыри за ним.

Прибежали вовремя – как раз солдат сажали в вагоны, и они увидели папу и мужа. Ни бабушка, ни папа, не знали, что видят его в последний раз. Казалось, пережив наступление на Москву, дальнейший путь Советской армии был только победительным. Простой народ не догадывался, какие далекоидущие планы были у руководства страны – подавить мировую гадину в её гнезде, освободив при этом полЕвропы. Ценою жизни советских солдат!

*     *    *

А потом пришла бронь от службы. Пётр потом говорил Анне: “Ему не надо было идти на Призывной пункт”. Странно было слышать это из уст вроде бы умного Петра. За неподчинение приказу – расстрел, как Роман мог ослушаться?.. Возвращаться в эвакуацию бабушка вместе с Ваней, моим отцом, не стали. Бабушке повезло – она устроилась на хлебный завод, приносила домой крошки и огрызки хлеба.

*     *    *

После войны бабушка работала на заводе “Прожектор”, который находился рядом с домом. Папа поступил в Электротехнический техникум. Он был скромным и порядочным парнем. Он не мог себе позволить бездумно участвовать в юношеских забавах, граничащих с хулиганством, потому что не хотел огорчать мать. Если и с ним что-нибудь случится, она останется одна, а он не мог такого допустить. Бережное отношение к маме уберегло его от тюрьмы, некоторые из его друзей попались на каких-то мелких делишках и испортили себе судьбу. Среди друзей папы были и интеллигентные ребята. Несколько его друзей жили в немецком городке поблизости на Электродном проезде. Поворотным этапом в жизни папы стала целина, когда нескольких ребят-шоферов отправили в Сибирь строить дома. 

С семьёй Жоглиных, родственников Саши, наша семья знакома по дому № 148 на шоссе Энтузиастов, где жили мои дедушка и бабушка, папа и его сестра. Эти дома построены для работников железнодорожного транспорта. Позже мой папа женился и родилась я. Вместе с Жоглиными, в доме барачного типа проживали семьи Марочкиных, дядя Дима стал моим крёстным, Рунцо Валя с родителями, Козин Василий с сыновьями Колей и Володей, моими сверстниками, и семья Скрипко. Семьи Дырдиных и Варгановых жили в другом бараке. Все эти семьи в дальнейшем вместе с нами получили квартиры на улице Плеханова. Дед Жоглиных, как говорил папа, не прочь был выпить. После работы он любил остановиться возле ребят и рассказывать им всякие небылицы, иногда скабрезного содержания. Отец Жоглиных – матрос, постоянно отсутствовавший дома, то он плавал, то шабашничал. Мама Саши – дочь Жоглина от первого брака.

В городе Перово, когда он ещё не был присоединён к Москве люди продолжали жить в домах с печным отоплением, без водопровода и канализации. И тут подоспело решение правительства о строительстве быстровозводимых пятиэтажных панельных домов. В 1960 году в состав Москвы вошли пригородные территории, на востоке это был город Перово и дачный посёлок Новогиреево. Новые территории стали застраиваться современными домами. На шоссе Энтузиастов ломали дома частного сектора и бараки, а людей переселяли в благоустроенные квартиры поблизости, в бывший город Перово. Для семей железнодорожников построили две пятиэтажки в непосредственной близости от Управления Московско-Рязанской железной дороги, в одной из которых в 1965 году мы и получили квартиру – в доме № 18 на улице Плеханова.   

Управление Московско-Рязанской железной дороги располагалось на улице Плющева, в доме № 7. Это было красивое здание из красного кирпича с украшением фасада и помпезным входом в здание. Сложной архитектуры фасад и окна с контрастной белой окантовкой выделялись среди окружающих обветшалых частных строений. Выделяющаяся центральная часть здания с заострённым на прибалтийский манер флигелем вся была покрыта кирпичными кружевами, которые спускались вниз и затейливым узором обрамляли крышу по всему её периметру. Вынесенными за зону строения конусообразными стенами были оформлены и торцы здания, что также встречается в прибалтийской архитектуре, и они тоже были украшены кирпичными кружевами. Красиво были отделаны фрагменты углов, как внешних, так и внутренних.

Территория Управления огорожена красивым забором с каменными столбами замысловатой конструкции, который имел солидный вход с каменной аркой, правда, с 70-х годов он не использовался, а сотрудники заходили с бокового неприметного входа через обычную калитку. На территории Управления всегда ухожено, располагалось много клумб с цветами, белела скульптура в центре цветника. Одно время в саду высаживались замысловатые икебаны, как бы это ни звучало непривычно для советского времени. Но Управление – богатое предприятие, которое вполне могло себе позволить изыски. С начала 60-х годов окружающая местность, состоящая из деревенских частных домов и двухэтажных деревянных строений, стала освобождаться от ветхих строений, людей переселяли поблизости во вновь отстроенные пятиэтажные дома на улицу Плющева и Перовскую улицу.

Ко времени переселения из бараков, семья Жоглиных лишилась мамы – на работе её переехал поезд, рабочие-путейцы, случалось, погибали под колёсами поездов, либо калечились. Трагедия. Девчонки стали сиротами при живом отце, потому что даже после того как не стало мамы, он отсутствовал. У них осталась всего одна тётя, но она не успевала за всем уследить и часто строжилась. Такой она и запомнилась всем – очень требовательной. И только со временем я поняла, насколько трудно ей было управляться с такой оравой! Отец то ли осел в другом месте после того, как не стало жены, то ли и с ним что-то случилось. В 1965 году на улицу Плеханова в двухкомнатную квартиру дома № 18 въехали сёстры Валя, Рая, Надя и Лида. Тётя сестёр получила однокомнатную квартиру в этом же доме. На счастье, старшие девочки быстро вышли замуж – сначала Рая, а потом и Валя. На попечении тёти остались Надя и Лида. Считалось, что Рая устроилась удачнее всех, потому что муж был из обеспеченной семьи.

Лида всё копалась в женихах, ребята ей попадались неплохие, но девушке хотелось ещё лучше. Потом вышла замуж Надя и ушла жить к мужу. Получила квартиру семья Вали и Володи, к тому времени по земле уже топал Володя-младший. Лида осталась в двухкомнатной квартире одна. Казалось бы, теперь тётушке можно и отдохнуть, но не тут-то было. Через семь лет Надя развелась и первым делом сразу же родила ребёнка. Когда Надя вернулась на прежнее место жительства, младшая сестра, как уже говорилось ранее – была против. На счастье, смилостивилась тётка и дала Наде кров. Теперь они все вместе ютятся в однушке. Лида предпочла откреститься от родных, наверно, рассчитывая на хорошую партию в замужестве.

Но хорошая партия не удалась ни самой красивой Рае, ни Наде, хотя всё шло к тому. Судьба – она непредсказуема – кому-то непонятно за какие заслуги выстилает ковровые дорожки под ноги, а кому-то достаются колдобины и буераки. Бог не дал Лиде не только мужа, но и детей. Невеста хоть куда – всем хороша, но не смогла она найти себе, по её мнению, достойную партию. Думаю, закончилось тем, что Лида элементарно стала опасаться махинаций, боясь потерять квартиру. За страх лишиться квартиры перечеркнула жизнь и вынесла себе приговор – быть сторожем жилплощади, а не женой и матерью.

Моя семья вместе с бабушкой, папой и мамой стала жить в трёхкомнатной квартире второго подъезда дома № 18, на третьем этаже в квартире № 32. Номер квартиры, если верить нумерологам, был залогом моей успешной жизни. И действительно: время, проведённое здесь – самое счастливое для меня. И не только потому, что там прошло моё детство, а ещё потому, что рядом находились старожилы с шоссе Энтузиастов, которых я хорошо знала, а также мои сверстники из старого дома. Мы жили в огромной светлой квартире с современной мебелью, и теперь у каждого была своя комната. Квартира имела все блага цивилизации: тёплый туалет, горячую воду, ванную.

Также повезло, что нам дали трёхкомнатную квартиру на четверых благодаря бабушке, у Жоглиных на такое же количество – двухкомнатная. Третий этаж нам дали опять же из-за бабушки, семьям с пожилыми людьми предлагали первые три этажа, ведь на 4-й и 5-й этаж подниматься тяжелее, особенно с сумками. Всё было замечательно! К тому же в соседний дом по счастливой случайности въехали и тоже в новостройку наши дальние родственники, кстати, в дополнение к тому, что было сказано выше – в однокомнатную квартиру поселили 3 человека: бабушку, дочь Галину и её сына Серёжу. К сожалению, моя мама не позволила своей семье прожить в этой просторной квартире в мире и довольстве много лет, а может быть, даже до глубокой старости. Мы как цыгане, переезжали с места на место 5 раз, и каждый раз мама находила причину, чтобы разрушить обустроенный быт, отношения и налаженные связи. Люди иногда совершенно не ценят то, что даёт им Судьба.

Недалеко от нашего дома находился Перовский парк. Мало кто знает, что места эти царские. Когда-то на месте парка располагалось имение самой царицы. Доказательством этого служит и по сей день каким-то невообразимым образом сохранившаяся церковь Знамения Пресвятой Богородицы. В советское время всё, что касалось истории этого замечательного места, а тем более, того, что было связано с религией – замалчивалось, если не сказать – скрывалось. 

А я наслаждалась детством и беззаботным существованием, каждый день наполненным какими-нибудь открытиями и радостными событиями. Окна моей комнаты выходили на улицу Плеханова. По дороге за день могли проехать всего несколько машин. Однажды мы с девочками и мальчиками решили самостоятельно сходить в Перовский парк. С родителями каждый из нас уже ходил туда на праздники и выходные. Мы, как взрослые, взяли с собой еду, подстилки на траву, мяч для игр и направились в сторону парка. Перешли улицу Плеханова, пересекли деревянные домишки с приусадебными участками. Через пять часов родители нас нашли и сильно отругали. Я представляю, какая паника была, когда они поочерёдно не обнаружили нас всех дома!

Вся нечётная сторона улицы Плеханова была застроена частными хозяйствами, домами из красного кирпича слева и более современными блочными хрущёвками справа. За хрущёвками начинался Перовский парк, а при входе в него красовалась Знаменская церковь. Парк культуры и отдыха Перовского вагоноремонтного завода организован в 1938 году. Здесь проходили все значимые мероприятия района, была летняя эстрада, на которой выступали артисты и показывали кино. Концерты были как платными, так и бесплатными, проводились просветительские лекции и выступления творческих коллективов Перовского района. Впоследствии в парке оборудовали детские и взрослые аттракционы, чему мы очень обрадовались. Каждые пять лет они модифицировались. А ещё позже появилась круглая танцевальная площадка, множество аттракционов у церкви и установлена огромная скульптура Ленина при входе в парк, вокруг которой соорудили пышный цветник. С тех пор по центральному палисаднику парка каждый год высаживалось огромное количество цветов и это помимо маленьких клумб в разных его точках…

В 1966 году частные дома на нечётной стороне напротив нашего дома стали сносить. Я их очень хорошо помню. Сначала сносили первую очередь домов, стоящих в глубине двора – там находилось 2-3 хозяйства. При дальнейших походах с родителями в Перовский парк, мы видели, что сначала выселили один дом, потом – второй. Пока не остался стоять один-одинёшенек, вокруг которого уже образовался пустырь. Возможно, там жили старики, которые не в состоянии собрать и перевести всё своё хозяйство на новое место. Очередь для сноса теперь настала для частных одноэтажных домов, стоящих вдоль улицы Плеханова, расположенных напротив нашего дома через дорогу.

И если раньше мне из окна был виден лишь шпиль Знаменской церкви, то теперь по мере исчезновения деревенских домиков – однажды я увидела церковь полностью. Она располагалась по диагонали от моего окна чуть правее. Необычная архитектура храма привлекала моё детское внимание. Как церковь, так и парк находились в заброшенном состоянии. В 1967 году на месте снесённых деревенских домов развернулось грандиозное строительство – стали возводиться двенадцатиэтажки. За два года было построено пять корпусов. Когда третий корпус двенадцатиэтажки загородил церковь, моя сказка закончилась.
   
Я всегда с трепетом относилась к церквям. Не знаю, откуда взялось это чувство, ведь я была совсем ребёнком. Уже тогда я понимала красоту и величие этого старинного здания. Когда мы направлялись в Перовский парк на прогулку, то проходя мимо церкви, не понятно, от чего я благоговела больше – от красоты архитектурного сооружения или от понимания значимости священного места. Мне казалось неправильным, что произведение архитектурного зодчества находится в таком плачевном состоянии. Я физически ощущала боль от созерцания замазанной побелкой очень красивой лепки. В 2022 году этот образец барокко так описан в интернете: “Знаменская церковь – одно из замечательных зданий Москвы. Это центричное здание, в плане восьмилепестковое, нижний ярус украшен пышной белокаменной резьбой, замечательны фигурные фронтоны с белокаменной резьбой”.

Но в 1967 году политика партии была направлена на забвение духовных центров Руси. И даже архитектурная составляющая церквей не привлекала силы научной и творческой элиты страны для сохранения и констатации исторической ценности религиозных объектов. История стиралась для последующих поколений людей. Даже более того – она уничтожалась. Позже я узнала, что богоборческие настроения при революции спровоцировали репрессии священнослужителей, и послужили началом беспрецедентного варварства, когда святыни ломали, а церковную утварь с дорогими окладами икон передавали на переплавку. Существовало два этапа борьбы с церквями, церковь Знамения подпала под второй этап. Изначально церковь имела два храма – летний и зимний – и колокольню.

В 1959 году взорвали главный храм и колокольню. Церковь Знамения взорвали первый раз – не получилось. Взорвали второй раз – она опять устояла. Тогда распорядитель работ посчитал это знаком прекратить дальнейшее разрушение. С тех пор церковь стояла на улице Лазо (бывшей Советской), впритык к дороге и о фасад храма бились машины. И это вместо того, чтобы выпрямить улицу под прямым углом при сносе частных строений на всём протяжении пути до Кусковской улицы. Вероятно, в этом существовал злой умысел власть предержащих – чем быстрее разрушится храм, тем проще будет убрать его с дороги. Но у Бога существовали свои планы на церковь Знамения, для атеистического руководства страны совершенно противоположные.             

В моём детстве частные дома стояли по улице Лазо, вероятно, по двум сторонам, но я отчётливо помню – по стороне парка. В самом парке при входе с левой стороны стояли дома, и далее, где круг, вдалеке почти у пруда – тоже несколько домов. Главная аллея парка свободна, а вот в углублении располагалось несколько хозяйств. По левой стороне главной аллеи вдали частные домики стояли по всей длине. Там кудахтали куры и голосили петухи. Весной сады утопали в белоснежном кружеве. В дальнейшем, когда освободилось место – там заасфальтировали дорогу. Самый последний дом частного сектора стоял вплоть до 1985 года.

Это было большое хозяйство, выходившее двором на Кусковскую улицу. Во дворе дома всегда происходило движение. Когда мы гуляли по парку, то доходили до конца новой дороги (раньше перед улицей частных домов были просто тропинки) и всегда слышали шум хозяев (в других домах была тишина и жили спокойные люди, которых никогда не было ни видно, ни слышно). Впоследствии, когда хозяева освободили дом, то он перешёл к Администрации парка и там начали вовсю хозяйничать дворники. Руководство парка раньше делило двор дома наполовину, одну занимала Администрация со всеми службами, другую – дворники и на его территории можно было видеть хозяйственный беспорядок из орудий – лопат, граблей, тележек и других приспособлений. Какое-то время этот дом занимала музыкальная школа, потом опять – дворники парка.

Отдельный дом для Администрации появился позже. На территории бывших дачных строений этот дом выделялся своей оригинальностью и масштабами. Говорят, здесь жил какой-то художник. Наверное, когда художника не стало и наследников устроила сумма компенсации, дом отдали городу. Это  большой двух-трёх этажный деревянный терем, расположенный на последней прогулочной дорожке справа от главной аллеи. Дом стоит до сих пор и выглядит так, что и ещё 100 лет простоит. К долгожителям частных домов можно отнести и ещё одно хозяйство, расположенное на Кусковской улице напротив будущего суда. На его месте впоследствии поставили скульптуру. Здание суда в стиле примитивизма появилось позже. По левую сторону от него, напротив входа в Перовский парк (на другой стороне дороги) за забором в глубине сада стояла купеческая трёхэтажная дача, в которой располагалась Детская поликлиника, где я была частым посетителем.

Надо полагать – хозяйство национализировали. Кусковскую улицу со стороны железной дороги вплоть до здания суда занимали деревенские дома, которые быстро расселили и сломали, и на их месте образовался заброшенный пустырь протяжённостью в километр. У входа в парк, кроме частных домиков вдоль длины парка и обрамлявших Кусковскую улицу – никаких сооружений больше не было. Только поле справа и поле слева. По левой стороне парка, если идти по главной аллее от здания суда и главного входа в парк – так же располагалось несколько частных хозяйств. Они граничили со стадионом, который находился параллельно улице Лазо немного в глубине. Парк украшался всё больше и больше, а строения несколько нарушали общую идиллию отдыха трудящихся. Да и им самим вся эта суета наверняка надоедала – массы народа, громкоговоритель, музыка из микрофона с раннего утра и до поздней ночи в выходные и праздники, концерты артистов и визги малышей и молодёжи в непосредственной близости от аттракционов.

Когда, наконец, дома расселили и потом сломали, старожилы ещё года два-три приезжали за урожаем со своих бывших хозяйств. К бесхозным огородам приложили руку и местные жители – “не пропадать же добру”: лакомились малиной, крыжовником, яблоками, грушами, сливами, вишней, черешней, чёрной и красной смородиной. Сады бывших перовчан утопали в сирени – белой, сиреневой, фиолетовой. Жасмин и золотой шар буйно цвели уже без любимых хозяев. Последними остались на левой стороне парка Бильярдная и хозяйство, на месте которого, как я уже говорила выше – поставили скульптуру.

Про Бильярдную – отдельный разговор. Почему-то меня туда тоже влекло. Вплоть до 20 лет я всё пыталась разузнать, как можно попасть в царство шаров и килей. Папа категорически отказался туда идти, а мне самой неловко там появляться, поскольку место это сугубо мужское. Пещерный век – почему в Москве невозможно поиграть в бильярд? Возможно, Бильярдная существовала изначально ещё до революции. Уж слишком она напоминала провинциальные клубы, чем собственно эта территория и являлась каких-то 5 лет назад! После появления ДК МЛРЗ, помещение, которое содержало один зал для бильярда, полностью приспособили под Бильярдную.      
На улице Лазо на одной линии с церковью Знамения Пресвятой Богородицы, стояло двухэтажное административное здание, в дальнейшем его заняло отделение милиции. Здесь я получала паспорт.

По Кусковской улице после Детской поликлиники было свободное пространство, а потом стояли два дома на отшибе в стиле раннего конструктивизма. Что было за этими домами, я не знаю, но жизни там не наблюдалось, значит, никаких производств или просто магазинов не существовало. За цивилизацией жители ходили на сторону парка. В 1967-68-х г.г. на Кусковской улице и улице Лазо, как и на улице Плеханова, началось массовое строительство двенадцатиэтажек. На улице Лазо в одной из них в пристройке разместилась Библиотека. В другой была Парикмахерская со странной планировкой. На улице Плеханова располагался знаменитый магазин “Океан”, в который приезжали люди со всей Москвы, с рыбой тогда в стране было очень плохо. К тому времени мы уже переехали на Перовскую улицу, но ходили в сторону бывшего дома, грея сердце воспоминаниями о прежнем месте жительства.

Что касается остальной территории, если развернуться и идти по направлению к железной дороге – она тоже вся была застроена частными хозяйствами, кроме двух жилых домов в стиле конструктивизма, стоящих перпендикулярно Кусковской улице, затерянных в дубраве и кустах, и ещё ближе к станции – железнодорожной больницы.
Я помню старое здание больницы – деревянное, тоже наверняка приспособленное для нужд трудящихся из национализированного дома какого-нибудь купца, сбежавшего за границу или репрессированного. Это был обычный богатый двухэтажный дом с садом. Входом в больницу служила обыкновенная дверь на крыльце. Полы жутко скрипели и ходили ходуном, везде был соответствующий старинному зданию запах.

На втором этаже располагался кабинет доктора, на первом – палаты для пациентов детского отделения. На дальнем плане виднелось пятиэтажное здание больницы по стилю 30-40-х годов постройки. Я всегда заглядывалась на круглую широкую приземистую башню. В здании располагались операционные, палаты для взрослых и учебные аудитории. К сожалению, мне пришлось побывать в этой круглой башне, к которой я проявляла интерес – это оказалась операционная на 3 этаже, в которой мне удаляли гланды. Тяжёлые воспоминания.

До сих пор я вздрагиваю от ужаса – как хладнокровно действовала женщина-хирург средних лет, как передо мной был таз, наполненный кровью, и как было больно как при самой операции, так и после неё. Доктора советовали маме купить мороженое, чтобы заживлять рану и мама уговаривала его есть, хотя было очень больно глотать. С тех пор мороженое не вызывает во мне радостных ощущений. В 70-х годах приусадебное хозяйство существенно ополовинили, сначала превратив сад в прогулочную зону, а потом оставив только саму башню-вход. В ней разместили Приёмный пункт макулатуры, куда мы приносили бумагу в обмен на книжные талоны. На месте большого дома, огорода с сараями и приусадебными строениями в 1975 году построили типовую поликлинику для железнодорожников.

Улицу Плющева открывает дом, на треугольном торце которого расположена мемориальная доска, а у подножия её всегда лежат живые цветы. Почётная доска свидетельствует о бурном революционном прошлом Перово, в котором принимали участие рабочие Локомотиво-ремонтного завода и оповещавшая, что здесь шли ожесточённые бои между рабоче-крестьянскими отрядами и царской жандармерией. Здание, принадлежавшее Московскому Локомотиво-ремонтному заводу, имело продовольственное назначение, и было разделено на две неравномерные части. Ко второму этажу каждой части вели несоразмерные для такого здания две большие внешние железные лестницы.

С левой стороны находился малюсенький продуктовый магазин от завода. В другом крыле почти на всю длину здания располагалась рабочая столовая. Там питались мужчины-работяги. Мы с папой так же нередко там столовались, когда мама уезжала в санаторий или когда дома не было еды. С тех пор я полюбила обычную столовскую пищу, она была вкусной и разнообразной. Другие жители – старушки и дедушки, видно, одинокие, и юноши-студенты – тоже сюда заглядывали. Далее вдоль улицы Плющева до ДК МЛРЗ так же занимал частный сектор. В 1975 году на месте деревенских домов выстроили поликлинику для взрослых (дом № 15 а, строение 2). Одновременно с появлением поликлиники стали облагораживать окружающую территорию. Организован памятный обелиск во дворе ДК МЛРЗ.

Дом Культуры был построен в 1928 году в стиле конструктивизма. Сначала перед ним образовалось вытоптанное поле, потом появились газоны, потом расширили пространство и заасфальтировали его. Здесь проходили торжественные мероприятия. Справа от ДК располагалась детская площадка, а в глубине двора сразу за газоном – спортивный уголок. Затем детскую площадку перенесли к спортивному уголку. Не прошло и года, как спортивную и детскую площадку перенесли глубже, а на свободном пространстве организовали памятный обелиск с широкой площадкой из дорогого гранита. Поначалу за мемориалом ухаживали – он был идеально чистый. Красноватый мрамор памятника золотился буквами выгравированных на лицевой части гранита героев-революционеров, возглавлявших отряды сопротивления царскому режиму. Цветник всегда украшали цветы.

Свежие цветы в вазе стояли у основания памятника. Площадку из гранита окаймляли фигурные кустарники и высаженные взрослые голубые ели как на Красной площади. Задник мемориала трогать не стали – он был не ухожен и газон зарос диким кустарником и деревьями. Также не стали трогать расположенные левее мемориала в глубине территории остатки спортивной площадки, на которой собственно и поставили мемориал. Но они не мешали общему впечатлению от мемориала. Мы часто любили там гулять, когда жили по соседству на улице Аносова. Почётное место пользовалось популярностью – по знаменательным датам у обелиска проходили мероприятия с участием ветеранов и руководителей района. В дальнейшем, когда памятник запылялся, я сама убирала его влажной тряпкой, смахивала налетевшие осенью листья и даже поливала засохшие цветы в цветнике. Для этого ходила в ДК за водой. Моя патриотичность, наверное, носила патологический характер.

После ДК МЛРЗ, находившегося в углублении, по улице Плющева стояли пятиэтажные кирпичные дома. Несколько частных домов на улице Плющева находились и по правую сторону, если двигаться от ст. Перово. Улицу справа и слева окружали блочные пяти этажки, слева больше было третьих ласточек жилого строительства – красно-кирпичников. А также в конце улицы – вторые ласточки блочного строительства – одни из самых худших хрущёвок. Там был целый городок – прямоугольник по Плющева, Перовской и Плеханова. У них был свой двор и территория, через которую люди не ходили, а топали в обход, соблюдая субординацию. Селили в этих домах людей, которые жили здесь в частных домах ещё в городе Перово. А в новых пятиэтажках более современных – селили уже москвичей. Не будет секретом сказать, что мы, переселившиеся в эти края с шоссе Энтузиастов – отличались от этих людей воспитанием и они, как правило, старались с нами не пересекаться.

Нечётная сторона улицы Плющева, как раз напротив Столовой, начиналась с жилого дома для работников Локомотиво-ремонтного завода, выполненного в стиле конструктивизма. Здесь были коммуналки. Если дом был возведён в 30-х годах, то он должен быть уже газифицирован. Я бывала в этом доме у подруги Маши в 80-х годах. Узкие подъезды, сомнительный контингент, плохие запахи, малогабаритные квартиры. Состав жильцов к тому времени наполовину обновился. Потомки ремонтников железнодорожных составов к тому времени получили отдельное жильё, сюда въехали неблагополучные семьи, а следующим слоем новосёлов были временщики, как и моя подруга.

Папа-начальник не побоялся отпустить дочь в такое дно и, как только образовалась молодая семья, направил их туда, “чтоб жизнь малиной не казалась”. Представляю, как трудно ей было выживать в трущобе, попав после апартаментов папы в зону риска. Наверное, она до сих пор вспоминает, какие ужасы ей пришлось пережить в Перово. Переселенцы получали квартиры для последующего расширения жилплощади – таков был порядок. Собственно – это была такая же перевалочная база для них, как и наша коммуналка на Перовской, с той лишь разницей, что у нас по сравнению с таким гадюшником были всё-таки приличные условия жизни и порядочные соседи.

В коммунальной квартире Маши проживало ещё два хозяина – бабушка-железнодорожница и вновь заселившаяся семья военного, состоящая из жены и двух детей. Маленькие коридоры квартиры, малюсенькие комнаты и тесная кухня – всё было завешано пелёнками и распашонками, потому что в квартире находилось сразу два малыша. Передвигаться по квартире можно было только отодвигая развешанную одежду. Непонятно каким образом на 6-метровой кухне располагалось три стола и ещё полки.

Детские коляски оставляли внизу при входе в подъезд. Поскольку в доме появилось много семей с детьми для расселения, колясок тоже стало много, что вполне понятно раздражало местных. Три-четыре коляски иногда полностью перегораживали вход и люди прижимались к стене, чтобы просто пройти в подъезд. Никто не обязан перепрыгивать через них. В этом я усматриваю вину самих новосельцев, т. к. если коляска перегораживает дорогу, то её надо было забирать в квартиру, а не доставлять неудобства жильцам, которые давно здесь обитают и не привыкли к такому повальному детскому буму. Госчиновники почему-то вселяли молодёжь в малогабаритные подъезды, не заботясь о тех, кто проживает в этом доме постоянно.

Если бы таких жильцов вселяли в дом на Перовской, то там при входе в подъезд сталинского дома места было гораздо больше. Особенную злость местные таили на слишком благополучных новосёлов-интеллигентов, которых, как известно, пролетариат не переваривает. Месть оказалась слишком жестокой  – Маше кто-то постоянно мазал грязью коляску, а однажды в ней оказался дохлый голубь. Как можно потом на это место класть ребёнка? Но Маша не из брезгливых – отмыла коляску и вновь положила малыша. Через два года ада Маша с мужем получила двухкомнатную квартиру в хорошем районе Москвы. Далее по улице Плющева располагались частные дома, которые стали сносить в связи со строительством школы № 782 и ещё позднее – детского сада. Последний из могикан снесли в 1968 году, это было частное хозяйство уже со всех сторон стиснутое новостроем – детским садом с одной стороны и пятиэтажкой – с другой.

Так мы проследили мой путь сначала от переезда с шоссе Энтузиастов на улицу Плеханова, и на следующие пять лет моей жизни район Перово с его революционной историей стал для меня родным. Давление родителей к моим 16 годам в связи с моим становлением как личность стало невыносимым, и я иногда сбегала от них к бабушке, а в 19 перебралась к ней окончательно. Я опять жила в районе своего детства – в западном Перово!

Погрузившись в историю города Перово и пройдя с вами вдоль и поперёк западно-южную окраину территории, перенесёмся в 1979 год. Сделав зигзаг от церкви Знамения к западной части Перово, мы подошли к улице Аносова, к дому моей бабушки, куда я недавно перебралась жить. Родилась я на шоссе Энтузиастов, детство провела на улице Плеханова, юность на улице Перовской, а молодость свою встречаю на улице Аносова, в самом начале Перово. Старое местожительство на улице Плеханова находилось в 15 минутах ходьбы от нового места на улице Аносова, что расположена вблизи Казанской железной дороги.

Улица Аносова находится в самом начале Перовской улицы, а с родителями я жила в середине этой же самой улицы в доме № 51. Улица Аносова – самая короткая улица Москвы, на ней стоит всего несколько домов, она идёт параллельно железно-дорожным путям общим количеством около 20. Это целое футбольное поле железнодорожных путей. Если раньше у дома на шоссе Энтузиастов Окружная железная дорога состояла из 3-4 железнодорожных полотен, то теперь из окна я видела их целое море. Локомотиво-ремонтный завод ремонтировал вагоны, некоторые составы отстаивались здесь, какие-то ждали разгрузки, или погрузки и других надобностей бурлящей активностью железнодорожной жизни, а также по двум-трём крайним путям проходили пассажирские поезда и вдалеке в обе стороны шли электрички со станции Перово.

Бесконечные переговоры диспетчеров движения составов, в том числе и ночью, а также расположенные в непосредственной близости промзоны – Перовская и Нижегородская – нарушают общую благостную картину данной местности. Это единственный жирный минус. 1-й и 2-й корпус дома № 3 нашей двенадцатиэтажки в момент заселения сюда бабушки были новостройками 1969 года выпуска. Спустя 10 лет дом смотрится как новенький. Двенадцатиэтажки выгодно отличаются от окружающих строений 60-х годов, уже морально устаревших. Таких, как пятиэтажные кирпичные и блочные дома на Мастеровой улице с неухоженными придворовыми территориями и грустным населением. Самое неприятное обстоятельство нового места жительства – отсутствие магазинов и службы быта рядом с домом.

Теперь о школе № 422 (улица Плющева, дом № 14 а), в которую я пошла в 1-й класс.
Она расположена недалеко от дома № 3 и на удалении от дома на улице Плеханова, где я жила, когда была первоклашкой. Эта школа относится к типовой постройке 50-х годов, к её более позднему воплощению 1964 года выпуска. В школе сбоку был отдельный вход с крыльцом, где жил директор со своей семьёй. Две квартиры, по всей видимости, существовали для самого директора и его родителей. Эта школа была следующей модификацией школ после созданных архитектором Даниилом Фёдоровичем Фридманом, таких, как школа № 436, где учился мой отец (шоссе Энтузиастов, дом № 54). Школа, аналогичная школе № 422, находится на Зелёном проспекте. 

Рядом со школой располагался детский сад. С другой стороны школы находились два общежития 1960 и 1961 года постройки в стиле конструктивизма, соответственно № 9 и № 11 по Мастеровой улице. В общежитиях с коридорной системой постоянно кипела жизнь, и нередко можно было услышать мат, постоянные гульбища и последующие разборки алкоголиков на улице. Но такое поведение было скорее исключением, чем правилом. Высота потолков в этих домах – 2.72. Забегая на десятилетия вперёд, могу сказать, что такую комфортную высоту потолков решили использовать с приходом капитализма. В доме № 11 провели реконструкцию. Коридорную систему заменили на отдельные двух-уровневые квартиры. И, похоже – жильцы тоже остались прежние. Несмотря на солидное переустройство, статус дома всё равно – эконом. Вероятно, ещё и потому, что при доме отсутствует дворовая территория – до забора ведомственного детского сада, расположенного рядом, всего каких-то пять метров.

Даже газон соорудить нет возможности, асфальт для проезда автотранспорта начинается прямо под окнами первого этажа, кстати, достаточно высокого, с крыльцом и ступеньками. Тем не менее, дом № 11 оказался с историей, здесь провёл детские годы знаменитый футболист Эдуард Стрельцов. Префектура Восточного округа должна озаботится памятной доской на доме, в котором жил известный всему миру спортсмен. У школы расположена кирпичная пятиэтажка и сталинская пятиэтажка, в которой находятся коммунальные квартиры. В малой пятиэтажке с краю на торце с отдельном входом на высоком крыльце располагалась какая-то секретная лаборатория. Через 10 лет я пыталась устроиться туда на работу, путь на работу занимал бы у меня 3 минуты.

При развитии блочного строительства все частные дома на улице Аносова были расселены и на их месте возвели блочные пятиэтажки – 5 корпусов вплотную к ДК МЛРЗ. Здесь дали квартиру Вале Жоглиной с мужем и сыном. 2-3 частных дома на улице, прилегавшей к дороге перед железнодорожными путями, ещё оставались до 80-х годов, а один дом вплоть до середины 80-х. Далее шло административное здание Домоуправления – калитка постоянно открывалась и закрывалась, суетились дворники, мешая людям проходить по дорожке, перегораживая её гружёными мётлами и лопатами тележками. Невоспитанные дворники никогда не уступали дорогу прохожим, а она была очень узкой. Вот прямо прёт на тебя с тележкой человек, того и гляди, наедет. И ещё нагло улыбается при этом! Приходилось отскакивать в кусты – против лома нет приёма.

Дворники чувствовали себя здесь хозяевами, потому что раньше здесь был подмосковный город, сплошь усеянный частными хозяйствами и всего несколькими пятиэтажками. И вдруг при присоединении к Москве территория стала застраиваться блочными пятиэтажками а потом и двенадцатиэтажками. Слишком много появилось здесь народа, которого никто не ждал и не хотел проявлять признаки цивилизованности. Дворниками работали деревенские жители, но в Москве они были воспитанными соответственно городу. А здесь требования к ним были более лояльными. Так вот при встрече с наглым дворником, который катил, не моргнув глазом, свою тележку прямо на тебя, ничего не оставалось как ретироваться самой.

А поскольку сбоку в палисаднике была низина – человек нередко попадал в грязь или лужу. Деваться от напора лимитчиков просто некуда. Вот так бывало испорчено настроение на весь день. И дорожку в виду этих обстоятельств почему-то не расширяли. Она была просто не приспособлена для прохода в таком многолюдном служебном месте. Других путей обхода тоже нет. Вот казалось бы от таких мелочей многое зависит в жизни человека. Почему бы не расширить эту дорогу, что мешало тому же руководителю Домоуправления создать комфортные условия как для своих работников, так и для проживающих здесь жителей. Столько лет прошло, а осадочек, как говорится, остался и даёт о себе знать.

Как и улица Плеханова – улица Перовская стала застраиваться на моих глазах двенадцатиэтажками. В дальнейшем в одной из них жил мой муж. И одна двенадцатиэтажка совершенно некстати, появилась и на Мастеровой – её поставили впритык к кирпичной пятиэтажке, чем перегородили дорогу к школе. Зато появился продуктовый магазин под боком, и, когда мы жили на Аносова – благодаря моей не в меру активной маме и её способности к разрушению всего хорошего, что есть в жизни – это был единственный ближайший магазин с хорошим ассортиментом товаров.

В это же время отстроили и двенадцатиэтажки по улице Аносова, в которых в дальнейшем после мытарств переезда сначала с Плеханова на Перовскую, а потом с Перовской на Аносова, как факт отделения от родителей и окончательного перебазирования к бабушке, появилась и я. Рядом во второй паре двенадцатиэтажек временно находился магазин, который занял место склада, но в нём всегда было так грустно – мало товара и гнетущая обстановка. Рано мы обрадовались, что теперь будет магазин под носом. В него хорошо было ходить только моей бабушке – всё-таки соседний дом и один с нами двор.

Позже на улице Плеханова появились три стильных дома, фасад которых был выложен голубой плиткой. В одной из 15-ти этажных башен расположилось Модельное ателье. Наверное, именно тогда я и захотела стать модельером. Или интерес уже был, и я с восторгом восприняла элитное ателье на окраине Москвы. В витринах ателье демонстрировались современные образцы одежды. В самом ателье на подиуме стояли манекены с роскошными западными образцами. В необычном ателье – и по заказам и по продажам –  присутствовала продукция, которой нет в других ателье. Приёмщица была очень похожа на современных предприимчивых людей вместо обычной тёти, пусть даже и очень любезной. Здесь, наоборот, посетитель игнорировался, на него смотрели свысока как сама приёмщица, так и мастер – заранее видя в нём далёкий от мира высокой моды персонаж. Вдруг в их мир, в Святая святых, кто-то вторгается – со свиной рожей в калашный ряд.

Пренебрежение обусловлено тем, что их чуть ли не с Красной площади впихнули в эту глухомань, а там они обслуживали только элиту. Самые последние разработки в области моды и, в том числе экспериментальные, мне нравились, а вот отношение – нет. Потому что уже тогда во мне был развит художественный вкус, и он у человека может быть развит вне зависимости от его социального статуса. Но, тем не менее, когда я в дальнейшем собиралась выбрать профессию художника-модельера, я вспоминала этот налёт высокомерия. Ателье принимало заказы на свои образцы, и то не по всем, и неохотно брало заказы на модели, которые клиент брал с потолка, т. е. как в обычных ателье. В этом ателье чувствовалось зарождение модельного пошивочного бизнеса в России. Как сама организация пространства, так и методы работы наверняка брались с западных образцов. Более масштабное ателье позже появилось на Вешняковской улице в здании, в котором после смены строя мне пришлось поработать.

*      *      *

Вот такой была местность Перово в десятилетие 65-75-х годов. Как очевидец, я рада поделиться с вами воспоминаниями и передать самое ценное из них, которые моя память ещё способна удержать.