I. 2 Философская категория человека. Дуализм полов

Любовь. Катехизис.
Глава I
Раздел 2
Вопрос философской категории человека. Дуализм полов.
__________________________________________________
I. Вопрос философской категории человека
(в целях формулирования понятия любовь)

Напомним читателю важный момент — мы объективизируем человека и его психику не для того, чтобы десубъективизировать их, а чтобы повысить достоверность выводов в отношении их как объектов познания. Мы не утверждаем, что психика совсем уж несубъектна. Однако, наши выводы, бесспорно приводятся в том числе чтобы разворошить человеческую гордыню и наши заблуждения о сильном биологическом отрыве от других животных.
Этот раздел будет нов, дерзок, но правдив. Перейдем к рассуждениям, опираясь на предыдущий материал.
Современные отрасли познания: наука, религии и прочие отдельные культурные явления, как артефакты человеческой цивилизации и сложные системы, базирующиеся на особенностях входящих членов, неизбежно вобрали многие черты своих изобретателей.
1. Каждая из них создаёт уникальный, и чаще всего догматический код (язык, обряды, символику и др.), для обслуживания определённых внутренних иерархических структур, в том числе чтобы отсеять чужеродных и дестабилизирующих свою иерархию (относительно своих воззрений) агентов;
2. Не имея противовеса (балансирующих механизмов), эти явления превращаются в консервативное болото, в которых догматизация для отдельных членов становится отдельной исключительной привилегией, что, в зависимости от степени индивидуальной жажды преобладания и подчёркивания персональной исключительности (самодурства) определённых иерархов, становится почвой для беспрецедентно авторитарных правил и догм, зачастую спекулятивных и отдаляющих от конструктивных целей существования.
В связи с этим, мы будем рассматривать данный раздел, опять же понимая всю сложность антропогенных процессов, но идя вдоль оси общих принципов и закономерностей существования человечества.
К вопросу философской категории человека в целях объективности необходимо подойти, рассмотрев путь от иррационализации через рационализацию к научному знанию.
В шумерской мифологии, как древнейшей из дошедших до наших времён, предположительно есть миф о жившем в райской стране Дильмун боге Энки, нарушившем запрет поедания восьми священных растений, выращиваемых его супругой Нинхурсаг. В процессе выращивания этих растений появились три поколения богинь, рождённых без мук: Нинсар, Нинкур, Утту. Советник бога Энки Исимуд сорвал все восемь растений и принёс их Энки, который съел их. За это богиня разгневалась, прокляла его, обрекла его на смерть и покинула его. После этого нарушения Энки заболел, у него начало болеть тело, в том числе ребро. На помощь пришла лиса, которая за вознаграждение нашла Нинхурсаг и убедила её вернуться. Нинхурсаг, посадив Энки к себе на колени, начала расспрашивать его о том, что у него болит. При каждом упоминании отдельных видов боли Нинхурсаг рожала нового целителя: Абау — исцелил макушку; появились божества, исцелившие волосы, нос, рот, горло, и особую богиню — Нин-ти (один из вариантов перевода «госпожа ребра»). Последним целителем был Эншаг, ставший затем главой «рая» Дильмун.
До грехопадения Энки, Нинхурсаг детей рожала без мук. Грехопадение — нарушение запрета жены (возможный маркер поблёкшего матриархата). После грехопадения пришла болезнь. Через детей к Энки пришло искупление.
Подобный миф у аврамиистических религий более прост и содержит меньшее количество персонажей, так как их предтеча, ханаанский племенной бог войны, бури и плодородия Яхве в своей идеологической базовой исторической топологии — в прошлом узкоспециализированный бог, в основном войны (слившийся с богом Эль, производное от «Энлиль», «Эллиль» шумерское верховное божество, чьим символом был телец и чей облик мудрого старца перенял Яхве, позже ставший монотеистической фигурой путем вытеснения Баала и Ашера; после табуирования имени Яхве — Адонай, означающий «мои Господа» во множественном числе; затем в период раннего иудаизма — Цваот, Саваоф, что означает «воинство», «войско» и нашло отражение в эпитетах «воинство небесное», то есть даже в небесах связанное с войной). Это неудивительно, потому что вавилонское царство, пленившее иудеев, в период которого дооформляется их верование (586 г. до н.э.), существовало на руинах шумера — торговой цивилизации, задохнувшейся от войны в результате междоусобиц, происходящих из-за борьбы за влияние городов-государств. Ранее, примерно между 1580 и 1230 годами до н.э., вероятно, имел место египетский плен. По одной интересной теории, исход из Египта можно считать выставлением живого щита Египтом против Вавилона. Щита, призванного создать буферную зону для защиты от вавилонских вторжений, что привело к Вавилонскому плену, а затем и обратному возврату в «буферную зону». На момент 2025 года протекание политических процессов в этом районе носит перманентно беспокойный характер спустя уже более 3000 лет. Ультраправые политики Израиля так же идейно отстаивают эту землю и так же запрограммированно злостно глядят на бывший Вавилон, ныне — Иран, и на Египет. Психика групп людей, обрабатываясь ненавистью во многих поколениях, вырабатывает компенсаторный механизм против «исторического врага» — шовинистическую религию как культурный феномен, прочно консолидирующий определенные национальные меньшинства в эпицентре бесконечных войн.
Итак, аврамиистический миф про Адама и Еву мы помним. Образ советника, но уже конкретного антагониста – змия. Грехопадение — также ослушание, но уже Бога-отца (часть, взятая от Эля, смена парадигмы на патриархальную), тоже путём поедания запретной еды, плода древа познания. Интересные моменты появляется в следующих положениях мифа.
Последствия «грехопадения»:
— Адам и Ева познали добро и зло;
— осознали свою наготу.
— устыдились её;
— спрятались от Бога (как, например, и Дурьодхана в Махабхарате не получил полное благословление, пряча чресла от взгляда матери, на что его хитро подговорил Васудева Кришна, зная, что ум Дурьодханы не свободен от осознания своей половой природы и акцентирования на ней до уровня похоти).
Наказания:
1. Изгнание из рая.
2. Такие же (относительно шумерского мифа) роды Евы в муках.
3. Искупления нет: страдания подарены навечно.
4. Мужчина обречен на тяжкий труд (содержание семьи).
Последствия изгнания:
1. Потеря единства с Богом;
2. Утрата райского состояния;
3. Осознание смертности и необходимости труда.
То есть, мы видим, как человеческая интуиция через мифологию религии передаёт осознание следующих сторон человеческого бытия, и преимущественно отрицательных, болезненных сторон:
1. Психика, стабилизировавшаяся в человеке, появившись, отразила многофакторность и сложность мира. В своём минимуме понятие «страдание» означает осознание необходимости принятия решения вообще, а то есть и минимальное осознание того, что за каждым решением следует некая ответственность.
Метафора «пребывание в райском саду» означает состояние, когда осознания ответственности не было, существование не осознавалось конечным и проблематичным, в том числе от необходимости осознанного выбора и принятия решений. «Изгнание из рая» — утрата свободы в самом широком смысле. Ибо возникновение осознанности предполагает несвободу минимум от осознания необходимости учёта последствий любых событий и сопутствующему принятию ответственности — признанию их влияния на себя. Необходимость ввода понятия «свобода» возникает как реакция на ощущение этой несвободы.
В этом плане стоит упомянуть критически важный момент: иррационализация, как избегание или разрушение действительных причинно-следственных связей — это механизм защиты от предсказуемости объективных последствий необходимости выбора. Например, Бог нужен как субстрат, «забирающий» до 100% причин происходящего «на себя», а то есть, если причина «где-то там», то и прямая ответственность там же — не наступает. Всё перекладывается на иную, высшую волю. И формируется некая прокладка между причиной и следствием — Бог. Это буферный кластер, который сужает ответственность за все поступки индивида вообще, до ответственности перед Богом только за те аспекты, которые есть в Его заповедях. Например, религии, предписывающие убивать «неверных», списывают «грех убийства» на «волю всевышнего», тем самым «обнуляя карму» свою, и даже улучшая её, повышая для такого верующего шансы для попадания в вариативный под конкретные верования «Эдем».
Отсюда мы выведем важное понятие:
«Свобода выбора — это уже не свобода. Постановка перед выбором — уже ограничение. Свободным от выбора быть нельзя».
Яркий пример: любой ультиматум. Утрированный — «либо всё, либо ничего», «сейчас, или никогда» Избежать этого конфликта пытаются, например, буддисты — отрекаясь от целеполагания.
Задумайтесь и Вы над этим. Порой тот, кто ставит Вас перед выбором, душит Вашу свободу. В данном случае главная свобода: при желании — не выбирать ничего, отказаться от самого выбора, а то есть отказаться от постановки в рамки выбора.
2. Психика, позволяющая осознавать чувства и ощущения, также приводит к тому, что «добывание хлеба» для мужчины «в поте и труде», а также «роды в муках» для женщины — это предсказуемые, ожидаемые, полностью осознанные процессы. Это как ответственность, неизбежно наступающая при реализации своего ролеполового предназначения.
Если разобрать одну из главных составляющих инфантильности, писхопатизации, нарциссизма, нигилизма и прочих признаков незрелости личности, то этой причиной являться будет как раз тотальное избегание какой-либо ответственности вообще. Поэтому для незрелой личности осознание, что реализация своего ролеполового предназначения будет сопровождаться вышеописанными процессами, означает неминуемое столкновение с муками выбора, муками «пола» и муками ответственности.
        3. «Узрели свою наготу и устыдились».
       Однозначно можно определить, что психика не может быть индиффирентна, равнодушна к тому, что у неё есть аналитические способности распознавания первичных половых признаков, что биологически запускает действие репродуктивного поведения. В этом отношении справедливо указать, что в силу разности возможностей подавления психикой эпигенетических механизмов у каждого отдельного человека, совершенно неоправданным представляется предоставление свободы демонстрации первичных половых признаков. Те члены социума, которые обладают нормальным или активным репродуктивным здоровьем, но слабыми возможностями контроля со стороны психики, оказываются в положении виновного, "заложниками своей биологии", что лицемерно со стороны "свободного" общества и негуманно по отношению к тем, кого постоянно "держат голодным рядом с свежей выпечкой". Тем самым, без здорового отношения социума к этой данности, невозможно вести речь о полноценно гуманной культуре, учитывающей интересы всех индивидов. Очевидно, что никто не обязан прятать свою природу в бесформенные мешки, но и откровенная демонстрация её — признак незрелости общества и отсутствия социальных институтов, которые прививают человеку самоуважение и уважение других членов общества.
    Психика, «понимая», что чем становится осознаннее ум, тем заметнее ему собственная животная природа человека, культурными явлениями устраняет близость человека с природой, обособляя его в «высший», «по образу и подобию (Освобождающего от ответственности своим наличием)», иной необъектный субстрат, дабы самовнушение оградило от стрессовой информации «подобия» с животными как «непризнанной роднёй» и в том числе едой. Колко это можно обозначить "мукой осознанного каннибализма" — когда писхика осознаёт, что для выживания человек вынужден потреблять себе подобное. Пример: лёгкой форме эта мука проявляется у вегетарианцев, в экзотической — у т.н. "солнцеедов". Хотя, как мы и указывали ранее, вегетарианство — это одна из форм лицемерия, спасающая от "муки осознанного каннибализма", которая создаёт иррациональный барьер для поедания одних форм жизни, имеющих менее далёкого общего предка с человеком (животные), но совершенно игнорирует то же, но более дальнее родство с другими формами жизни (растениями).
В этом плане легко представить, что в определенную эпоху развития психики, механизмов осознания себя и воли, некоторым индивидам было доступно ощущение или ретроспективный анализ явно ощутимого качественного перехода к усилению психических характеристик в сторону осознания происходящего вокруг человека.
Это помогло сформировать среднестатистический миф об «Эдеме» — эпохе, в которой пока ещё не осознавались в полноте:
1. Страх смерти;
2. Бремя осознанности.
3. Бремя выбора;
4. Тяжесть осознанного труда для существования;
5. Выраженная, осознаваемая боль и иные физические и моральные страдания.
6. Бремя ответственности за любые поступки.
Это и было «райское состояние». Историческая память, культурные памятники, и конечно же, чьи-то потрясающие когнитивные способности — разум и интуиция рассказчиков, донесли эту информацию до нас.
Возвращаясь к вопросу субъектности индивида и полагая её теперь уже более скромный на наш взгляд характер, теперь достоверно, относительно наиболее глобальных и первопричинных целей реализации штамма ДНК — можно условно полностью объективизировать её, считая сложным адаптационным механизмом, входящим в состав организма, но уже вроде как и в большей части управляющий им своим поведением (по сути, эта поведенческая индивидуальность, требующая свободы — и есть субъектность).
Так, на основе только одного того факта, что ДНК может непосредственно влиять на психику через метаболизм, а обратного этому прямого (!), а значит осознанного, процесса нет — следует, что логически, психика в своей базе обслуживает интересы более сложного конструкта, частью которого она является.
Конечно, в стрессовой ситуации можно остановиться, отрегулировав своё дыхание, например, переведя его в медленный и глубокий режим, чем «обмануть» мозг, заставив его, грубо говоря, продуцировать гормоны спокойствия. Но это обман не «собственными», а системными средствами. Средствами среды, где психика зародилась и сориентировалась. Средствами, которые она осознала и научилась распоряжаться. Так же, с развитием психики homo sapiens приобрёл умения и средства редактировать геном, но это происходит только в лабораториях, а не при помощи регуляции собственной психикой своего же метаболизма.

Учитывая вышеописанное, можно предположить, что полная субъектность индивида могла бы быть возможна только вне обусловливающих его биологических рамок (со всеми «индивидуальными пожеланиями»), сродни существованию психики в виртуальной среде. Однако, чтобы вместить все уровни психики, такая виртуальная среда должна очевидно в своей материальной первооснове повторять, а точнее превосходить органику человеческого тела, быть соизмеримо многомерной в своих вычислительных мощностях, способности содержать динамические многоуровневые взаимообусловленные системы данных. Из чего, в свою очередь, можно заключить, что психика — как формация, возникшая для обслуживания жизненного цикла штаммов ДНК и на его материальной базе, по причине своей обусловленной природы всегда ограниченна и условно субъектна. То есть, вне своего носителя она пока не существует, или теряет свою прямую целесообразность ввиду её принадлежности к реализации конкретного генома. Многие аспекты целеполагания психики теряют смысл без биологического носителя. Например, субъективный выбор партнёра по внешним признакам.
Психика «из одной головы», гипотетически помещённая «в другую голову» (это невозможно, даже в абсолютного клона), испытает колоссальный, обширный, тотальный полномасштабный диссонанс вплоть до полной дестабилизации, так как у другого носителя будут другие нейронные пути, другой метаболизм, другие гормоны, а то есть: организм под другую мотивацию; инфраструктура под другую психику. Буквально — нельзя повторить «все корешочки нейронов» в строго той же последовательности.
Без биологического носителя в рамках современного понимания Жизни, психика, допустим, выгруженная в виртуальную среду — это уже не Жизнь в привычном понимании.
Однако, если рассматривать Жизнь не как всего лишь «то, что, пытаясь выжить, стремится к несмерти», а как, допустим, фазовый переход информационных структур на пути реализации предрасположенности к усложнению в условиях относительной стабильности, то, например, бинарная половая система — это необходимый для разнообразия, поддерживающего вариативность стабильных форм структур информации, временный механизм на этом пути бесконечного развития.
Тогда для «несмерти» психике (как той части нас, которая осознала и убоялась смерти) нужно не «жить вечно», а максимально растянуть отрезок времени, в котором она существует. Пример: в виртуальной среде на базе высокой вычислительной мощности можно проживать миллиарды «обычных жизней» в секунду, делая течение времени (вектор 4 измерения) несущественным вовсе.
Но тут вопрос: что мы будем пестовать: саму Жизнь, обучая психику гармонично уживаться с биологией, или потакать только непосредственно психике с её страхами и боязнью смерти — позволив ей покинуть биологический носитель (организм) как в определенном смысле «клеть», и порой далеко не золотую (например, при врождённых патологиях).
Здесь опять же нужно помнить, что психика без биологического носителя теряет изначальный смысл. В таком случае проясняется природа ИИ — это процесс переноса (наследования ИИ) человеческого подобия как обозримо высшего источника и генератора структурированной информации в виртуальную среду, на вычислительную мощность, без проблем «смерти» , «старения» и т.д., но с высшими когнитивными характеристиками. То есть, мы будем иметь эволюционировавшую структурированную информацию без проблем «носителей предыдущего поколения», когда окончательно изобретём настоящий ИИ.
Очевидно, человечество ждут эти оба пути развития и их разнообразные варианты, в той или иной мере сбалансированные.
Так, вопрос «Есть ли жизнь после смерти?» некорректен, потому что смерть — это конец жизни, прекращение исполнения витальных программ штамма ДНК, продуктом и инструментом выживания которого служит душа.
Вопрос «Существует ли душа (психика) после смерти?» более рационален, но, учитывая всё вышесказанное, до боли прост. Предполагаемое же «сохранение психики» на иных материальных носителях пока представляется технологически неосуществимым и не вполне целесообразным и эффективным с точки зрения несоизмеримых энергозатрат по её полному воспроизведению как динамичного адаптационного механизма, появившегося на базе органики человеческого тела. Та часть души (психики), которая содержит информацию о жизненном опыте, играет социальную роль. Так же «думает» и ДНК, и в случае «поломки» психики биохимия организма безжалостна к повреждённой психике, как и повреждённая психика может обернуться понижением адаптационных способностей целостно реализованного штамма ДНК.
Метаболический ответ на раздражение психики, систем, не связанных напрямую с психикой происходит опосредованно, психосоматически. Исходя из конъюнктуры организма, можно сформулировать почти совершенно точно как возможны такие явления. Психосоматические эффекты — это результат реакции организма на информацию о раздражителях, полученную от регулирующих структур (нейропутей, метаболических путей), имеющих специализации смежные или напрямую связанные с функционированием психики. Такой механизм адаптации обусловлен наличием у различных регулирующих структур общих с психикой эпигенетической базы и ковариантной сенсорной восприимчивостью, одним и тем же способам реакции на раздражитель (например, гормональный всплеск активности нейронов мультиспециализированного отдела головного мозга).
Возьмём эгоизм и альтруизм как крайности в социальном поведении.
Психика, как персональный конструкт каждого отдельного тела,
от своей принадлежности сугубо этому организму закономерно предполагает стремление к эгоизму, то есть направленной относительно выживания этого конкретного организма деятельности и направленности.
Альтруизм, как противоположное этому явление, может свидетельствовать о случаях более эффективного развития компенсаторных механизмов психики, которые замещают эпигенетические механизмы безусловных социальных связей, ту же феромонную систему.
Для выработки среднего нормального поведения в обществе формируются специальные «якоря» — средства, ритуально закрепляющие необходимость социального поведения через традиции, обычаи, культуру, мораль, этику, законы, правила и другие подобные феномены.
Причём очевидно, что именно неединовременное и разнообразное развитие разных психик послужило эмпирической базой для появления вариативных, выверенных, адаптированных способов воспитания носителей такой психики. Например, жрец, наблюдая при наличии уже достаточно подробных и убедительных догм поведение индивида, подвергающего его критике (из-за трудностей адаптации психики бунтаря под социальную норму), вырабатывал более изощрённые формулировки, что служило и дифференцированности методов воздействия религий, и обогащению представлений о путях стабилизации психики (успокоения души) в общественном опыте в целом.
Психика, имея осознанность, фрустрируется в результате невозможности поощрения того или иного поведения (депривации механизма получения удовлетворения от достижения стимула — снижения чувствительности дофаминовых рецепторов, например, или иных особенностей метаболизма, влияющих на это), вызванной характером функционированной дофамин-стимульной биохимии (так называемая депрессия, апатия, «эмоциональные качели», «дофаминовые качели»), обусловливающей рефлексивное обесценение прошлых паттернов поведения, и пессимистический прогноз в отношении будущих, а также запускающее компенсаторные механизмы типа сублимирования или прокрастинации).
Эти обстоятельства люди уместили в папку «страдания». Со стороны психики — это реакция на несоответствие результата работы психогенного компенсаторного паттерна заменяемому им эффекту механизма адаптации.
Люди постарались интуитивно дойти до разрешения этой проблемы.
Духовные практики и религиозные течения изначально появились как комплекс поведенческих стратегий, направленных на осознанный уход от дестабилизирующих факторов, возникающих в результате конфликта эпигенетических и компенсаторных систем, иначе говоря, это социокультурные механизмы стабилизации психики.
Грехи в таком случае — собирательное понятие конкретных осознанных примеров дисбалансирующего психику и социум поведение, иными словами — индивидуально и социально негодных итераций реализации отдельных конкурентных адаптационных паттернов поведения.
Обучение социумом своих индивидов логической цепочке «грех — страдание — искупление» являлось основным принципом привития нормальной социальности в человеке через персональные «социальные ошибки» на ранних стадиях его развитой культурной жизни.
Чтобы сформировать более высокую чувствительность к восприятию такого воспитания, индивид должен был быть приобщён к социуму как субъект, на которого распространяется «сила» культа. Это могли быть обряды, ритуалы, символы.
С появлением феномена продвижения религий, проповедники зашли дальше — они объявляли всех причастным к страданиям заранее в случае неприобщения к их культу. Так, чтобы человек боялся какого-нибудь ада, ему нужно было сообщить, что таковой непременно существует, затем убедить его, что в ад попадают не только те, кто в него верит. Так, дестабилизировав психику этого индивида в сторону тревоги, предложить ему «искупление» по варианту этого культа, для которого в этот культ сначала нужно вступить. После вступления, индивид становится обязан своей активностью или бездействием социуму этого культа. Естественно, структуру и мотивы таких механизмов религий не могли не воспринимать конъюнктурно более разумные представители социума, что либо способствовало их осознанному встраиванию, либо бунту против таких норм.
 Это ознаменовало превращение культов из локально-социальных компенсаторных феноменов в адаптационный конкурентный механизм распространения культурного влияния. В дальнейшем развиваясь, культы приобретали более развитую топологию, становясь подспорьем для социальных элементов, злоупотреблявших всеобщим уважением и избравшим власть как наиболее предпочтительный для себя способ адаптации. Тем самым, усложняясь, религии стали инструментом управления социумом, являясь базой для развития различных идеологий, как развивающих и преобразующих религиозные учения, так и противостоящих им.
Тяжелее всем производить уравновешенное поведение индивидам, чья психика чрезвычайно активна в целеполагании и чьи механизмы захвата дофамина наиболее эффективно поощряются.
Некоторые религии, наиболее древние и развитые, как например, индуизм, изобрели чётко продуманные произвольные паттерны поведения, такие, как медитация. Базовая идея этой духовной практики заключается в отказе от ориентации на внешние раздражители («отрешение от мирской суеты»), сосредоточение на внутренних ощущениях в спокойном расслабленном состоянии, а в некоторых интересных случаях данная практика утверждает необходимость отсутствия целей вообще.
Так, можно предположить, что «уравновешивание» во время медитации сродни позитивному подкреплению во время сонной активности мозга. С тренировками повышается восприимчивость к таким практикам и их эффективность (выстраиваются, закрепляются и оптимизируются соответствующие такому поведению нейропути).
Уравновешивание активности между полушариями мозга может являть собой процесс энергетической перебалансировки, сопровождаемый сопутствующим биохимическим орошением, соответствующим состоянию покоя, восстановления и активной (не сомнологической) оптимизации нейропутей, в том числе когнитивно-специализированных отделов мозга.






II. Дуализм полов.

Как мы уже говорили, человек — это бинарное понятие. Не существует популяций, представленных только одним самодостаточно обходящимся полом. Культурные крайности, в виде условного пополнения отряда амазонок и прочего насильного захвата людей (например, в рабство), имеют место быть только потому, что донорские популяции в данном случае существуют за счёт двуполого размножения. То же самое касается девиаций по типу однополых семей или каких-то деликвентных (например, бандитских) групп, ворующих людей для выращивания будущих членов своих группировок в тех или иных социальных ролях — все они не самодостаточны в плане репродукции.
Безусловно, наука обещает неизбежное наступление времени «людей из пробирки» — когда можно будет выращивать клонов и тому подобных субъектов неестественного происхождения, с обозримыми возможностями всего спектра развивающейся генной инженерии, в зарождении которых не участвуют два пола. Однако, в настоящее время это нормой не является, и не будет являться до тех пор, пока не обретёт массовый и стабильный характер, чего, очевидно, быстро добиться будет очень трудно.
Поэтому, отталкиваясь от современных реалий и предыдущих умозаключений, мы формулируем понятие «любовь» как то, что стало возможным на базе реализации механизма двуполой репродукции, включающем заботу о потомстве и социальных группах, чьим взаимным целеполаганием связно являются такие же задачи.
Предупреждая некоторые вопросы по типу «А как же друзья? Разве нельзя любить друга?», мы говорим о том, что необходимо помнить, что однородные явления, пересекающиеся в векторах своей направленности, бесспорно существуют. Однако, глаголы «любить» и «дружить» семантически (по коренному смыслу) неравны. То есть, нужно называть вещи своими именами — любовь не равна дружбе, это принципиально разные по целеполаганию явления, хотя одинаковые по позитивной направленности в некоторых отношениях между субъектами.
В этом плане красноречиво противоречивы фразы: «Жена (муж) — это лучший друг», «любимый друг».
Первая фраза говорит о проблемах с социализацией (никто не (лучший) друг, кроме жены) и одновременно налагает дополнительную социальную роль на носителя социальной роли «супруга», возможно вовсе подменяя её от неуважения к действительной социальной роли, а именно полаганию того, что супруг может называться другом в принципе, что говорит либо о выравнивании ролей, либо понижении приоритета супруга перед социальной ролью «друг». Хотя, в целях Жизни — создания семьи — выращивания потомства по человеческому пути (не количественного, а качественного вида репродукции), приоритет явно должен быть выше у социальной роли «супруг».
Последняя фраза, говорит не то том, что друга «любят любовью», а о том, что он среди других друзей наиболее близок, то есть степень дружбы более высока. Если кто-то возьмётся утверждать, что прямо-таки «любит» друга, это будет очередное семантическое смешение социальных ролей «друг» и какой-то «любимый человек» (пересечение границ целеполагания). Однако, такие суждения есть результат социальной незрелости, либо дезадаптации, либо каких-то семантических противоречий:
1. Когда, например, тайно обожают другого человека, и из-за этого ложно именуют его просто другом;
2. Когда испытывают гротескную благодарность, привязанность, приверженность, верность и т.д., то есть, субъективно полагают, что это
«то же самое, что любить».
И многие другие примеры, что не есть «любовь» в полноценном смысле, и мы подробно поясним это в дальнейших разделах.
Проанализировав таким образом речевые формы, можно прийти к пониманию того, что зачастую полемика вокруг термина «любовь» возникает от сугубо семантического хаоса, а то есть, от отсутствия в умах людей чётких определений своим чувствам и разнообразию поведения, которые производятся человеком.
Биологически, а то есть, в своей материальной базе, дуализм полов является:
1. Субъективно — эволюционным средством достижения биоразнообразия за счёт обязательности наличия генетического материала двух разных носителей, чьи хромосомные наборы могут также мутировать в течение жизненного цикла, а то есть меняться во времени, и из–за чего каждый отдельный акт оплодотворения даже между одними и теми же особями являет собой средство достижения биоразнообразия, а то есть повышения характеристик выживаемости популяции.
2. Объективно дуализм — это сложное явление, обусловленное предрасположенностью материи к дифференциации и взаимообусловливанию компонентов сложных энергетических структур, что отражает глобальный принцип перенормировки через комплиментарные части топологии любых балансирующих систем, на которых построен реальный мир. Иными словами, дуализм полов отражает натуральный принцип асимметрии, порождающей динамику, благодаря которому возможны реализации совокупных потенциалов вообще.
Половой дуализм человека не уникален среди животных. Это явление отражает двойственный характер балансирующих биохимических процессов, обеспечивающих перенормировку генетической информации через диффузию двух независимых сред комплиментарной топологии (двух организмов — мужчины и женщины) — механизмов, сохраняющих благодаря этой «ковалентной неполярной» дифференциации возможность адаптивной гибкости, обеспечивающей адекватную адаптацию поколений к динамической среде во времени.
Это означает, что явление и термин «пол» в буквальном семантическом значении «половина» должно внушать человеку, что он не целое, а половина. Полчеловека — мужчина, полчеловека — женщина. Вместе они — вид homo sapiens, человек. «Прекрасная половина человечества» и «сильная половина человечества» — эпитеты, подчёркивающие это дуальное единство.
С ужасом можно отметить, что в русском языке слово «пол» в настоящее время семантически обескровлено. С высокой долей вероятности можно предположить, что наш дорогой читатель до прочтения предыдущего абзаца, когда говорил «я мужского/женского пола» воспринимал слово «пола» не в значении «половины», а как собственное, исключительно принадлежащее к прилагательным «женский» и «мужской» слово, означающее «гендер» или «sex», то есть, существительного, перманентно привязанного к мужской/женский и ничего не означающее при отдельном употреблении.
Так, произошла деградация семантики, значения слов. «Пол» стало словом, означающим всего лишь роль, осознаваемую в социуме с конечной целью дифференцироваться, распознаваться отдельно от другого пола, а воедино идентифицироваться  только во время полового акта. Это ужасное словосочетание и послужило первопричиной скорой сексуализации слова «пол», вследствие чего люди вместо того, чтобы чувствовать себя «половиной» стали частью классификации — деления «по половому признаку». Это пример того, как одно только определение от утраты своего изначального смысла может стать и причиной, и следствием многих явлений, которые так или иначе связаны с этим определением.
«Половина» осознаёт свою целостность только в единстве со второй половиной, а носитель «пола» — вынужден разбираться в «половых» вопросах. Разница, полагаем, более чем очевидна.
Глобально это деформирует мотивацию психики следующим образом: людям всё больше подаётся этимологический суррогат, который утверждает, что вместо необходимости единения есть какая-то надобность прокачки навыков «половой жизни», которую нужно уметь вести, чтобы быть успешным у «противоположного пола». Индивид начинает чувствовать себя полноценным существом, которое является «избирателем полового партнёра», вместо того, чтобы ощущать себя «ищущим половину, чтобы достичь единения», реализоваться как часть, половина какого-то единства.
Так подменяются цели: вместо стремления к единению с другим индивидом, «носитель пола» набирается «опыта половой жизни».
Более всего, конечно, сексуализировано само слово «sex» у носителей соответствующего языка. Оно настолько сексуализировано, что означает и деление — «пол» в смысле sex, и сам половой акт, в том же варианте sex. Происхождение его сродни «section», от слова sectum — разделять. Разделять на мужчин и женщин, «половое деление» в плохом контексте, без осознания себя частью единства.
Мы видим два слова:
1. «пол» — половина чего-то целого;
2. «sex» — а) пол (самец/самка) — разделение на «male / female» без явного полагания частью единого целого;  б) половой акт — только физиологическая сторона взаимодействий, «половые отношения».
После определенных культурных событий, носители русского языка стали употреблять «пол» как «sex» в а) качестве, и отдалились от необходимости чувствовать себя половиной чего-то большего в сторону искажения значения термина «пол» и его колоссального сужения до одного лишь «полового» контекста, а то есть только до физиологической стороны сложных взаимодействий полов как половин: «половых отношений» — словосочетания, употребляемого для обозначения всего, что связано c «sex».
И откуда взяться полноценной любви, если в наше сознание вшит такого рода «половой» образ мышления?
Эти два подхода, очень упрощённо и условно назовём их «западный» (sex-разделение) и «восточный» (пол-единение), каждый отражают в общем-то объективные стороны дуализма полов — они дискретны, представлены разными самостоятельными организмами, но их дискретность бессмысленна без её преодоления и единения, так как без соединения полов их существование конечно.
В этом смысле можно сразу определиться, что краткосрочные отношения — это минимально длящееся соприкосновение (единение) полов, которые способствуют хотя бы выживанию популяции. Эдакая «энергосберегающая» стратегия выживания для тех, кто не способен к единению — совокупиться (в смысле — объединиться в совокупность) с противоположным полом хотя бы на некоторое время, чтобы смочь воспроизвестись (порой это происходит неосознанно).
«Энергосбережение» в данном контексте означает минимальные затраты на обеспечение благополучия партнёра и возможного потомства, а то есть, отсутствие заботы о ком бы то ни было, что зачастую говорит о неспособности к заботе вообще. Это имеет корни в незрелости личности, её социальном инфантилизме.
Из вышесказанного мы очень упрощённо выведем, что существуют такие типологии психики, как:
— имеющие высокий потенциал для длительного единения и склонные к образованию стабильных пар;
— совершенно не склонные к длительным отношениям;
— множество вариаций посередине.

Очевидно, длительному единению могут препятствовать следующие личностные качества (опять-таки грубо):
— отсутствие жизненной энергии, сил, возможности заботиться о ком-либо (лень) — показатель неэнергоэффективной топологии психики, упрощённо «слабые типы личности»;
— высокий дофаминовый (+норадреналиновый, +адреналиновый в случаях сексуальных аддикций-зависимостей и т.д.) потенциал — показатель того, что человек постоянно будет «искать приключений», новизны, а то есть, ему будет мало того, что он имеет, ему будет быстро надоедать старое;
— крайне выраженный эгоизм — показатель низкого социального интеллекта;
— культурные особенности (например, мужчина одной национальности заводит краткосрочные отношения с девушкой из другой страны, национальность которой запрещена к бракосочетанию на родине мужчины);
- др.

Нет смысла отдельно выделять моральные, этические и другие особенности личности, так как человек впитывает в рамках своей культуры то, что ему ближе по его особенностям психики. Так, например, и в крайне консервативных культурах находятся те индивиды, которые находят способы разрушать диады под разными экзотическими предлогами.

Исходя из того, что мы перечислили, можно определить, что ответственность каждого — выбор того, с кем он вступает в диаду, с кем предполагает единение.
Способность или неспособность трезво оценить особенности предполагаемого партнёра во многом определяет судьбу будущих отношений.
Стоит, однако, отметить, что более ранние длительные отношения между зрелыми людьми имеют больше шансов на стабильное существование ввиду отсутствия ориентации на предыдущий опыт и с тем сравнения с тем «как может быть ещё». А то есть, поистине с чистого листа. Об этом далее.