3. П. Бондаренко Тайная история Советского Союза

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. КАК БОЛЬШЕВИКИ СТРОИЛИ КОММУНИЗМ, А ПОЛУЧИЛИ ГРАЖДАНСКУЮ ВОЙНУ

 Схватив и стремительно пережевывая власть, большевики и левые эсеры, в основных постулатах идеологии от большевиков практически ничем не отличавшиеся, с большим энтузиазмом приступили к строительству коммунизма. В последующие времена советская мифология породила целый мешок наглой циничной лжи. Мол, власть Ленину и компании досталась в стране, где царили голод и руина, а вокруг было полно контрреволюционеров, занимавшихся саботажем и даже покушениями на Ленина, плюс гражданская война и военная интервенция, затеявшие против молодого государства империалисты. Так что хочешь не хочешь, пришлось прибегать к чрезвычайным мерам, которые назывались «Военным коммунизмом». В действительности «военным» Ленин обозвал свой коммунизм уже в 1921 году. Чтобы оправдать свой провал. Коммунизм большевики начали строить не «вынужденный» и не «военный», а самый настоящий, в соответствии со своим примитивным пониманием марксизма. На момент захвата власти Лениным, Троцким и компанией ни одной руины еще не было, а саботаж «контри» существовал только в большевистской пропаганде. Действительно, из-за потери Временным правительством управление страной ухудшилась логистика и поставки продовольствия в Петроград и Москву усложнилось. Случилось это еще и благодаря самим революционерам, которые, имея на железной дороге сильные организации, путем стачек дезорганизовали ее нормальную работу, но главное – хлеб был. На Волге и других регионах России хранились большие запасы зерна, измеряемые миллионами пудов. Надо было только наладить логистику и продовольствие подвезти. А дальше рынок сам стабилизировал бы продажи.

Большевики же и левые эсеры национализируют буквально все: банки, заводы, фабрики, ту же железную дорогу; не только продолжают хлебную монополию, введенную Временным правительством, и продразверсию, введенную еще царским правительством, но и монополизируют всю торговлю, в т. ч. внешнюю. Национализацию, правда, провели не сразу. Вопреки уже другим мифам, заводы поначалу не были переданы рабочим. Большевики хоть и были малограмотными невеждами, но не законченными кретинами, и понимали, к чему приведет внезапное изменение опытного руководства предприятий на пролетариев с тремя классами образования. А собственных руководящих кадров государство, созданное революционерами, не имело. С другой стороны, большевики все еще надеялись на завоевание всяческими правдами и неправдами большинства в Учредительном собрании и до времени пытались играть в демократию и заигрывать с пролетариями – социальной опорой радикалов. Поэтому предложили временный компромисс и 27 ноября 1917 было принято Положение о рабочем контроле над предприятиями, которое подписали председатель Совнаркома Ленин, нарком труда Шляпников, управляющий делами Совнаркома Бонч-Бруевич и секретарь Горбунов. Первый же пункт этого Положения объявлял: «В интересах планомерного регулирования народного хозяйства во всех промышленных, торговых, банковских, сельскохозяйственных, транспортных, кооперативных, производительных обществах и других предприятиях, имеющих наемных рабочих или дающих надомную работу, вводится рабочий контроль над производством, покупкой, продажей продуктов и сырьем [16]. Что произошло дальше, надеюсь, уже все поняли. Именно так: первое и единственное, что пролетарии, дорвавшись к власти, сделали – повысили себе зарплату. Они и так за последние полгода «кошмарили» владельцев предприятий постоянными забастовками, требуя все новых и новых повышений жалованья, а здесь им предоставили законный рычаг давления. Разрешили диктовать свои условия администрациям предприятий. Причем зарплату повысили не на проценты, а сразу втрое, а кое-где и в пять раз. Напрасно дирекция и владельцы объясняли всю пагубность и безумие такого шага. «Теперия наше время пришло!» говорили пролетарии – и в лучшем случае выливали на голову бедного «буржуя» чернильницу из его стола. Бывало же, что и голову ему снимали. Решения органов рабочего контроля были обязательны для владельцев предприятий и могли быть отменены только постановлением высших органов рабочего контроля. Согласно п. 9 этого Положения предприниматель или администрация предприятия теоретически могли в трехдневный срок обжаловать такие решения, но кто их слушал, если в высших органах сидел все тот же тупой пролетарий, который мечтал меньше работать, но больше получать. Да и опасно было жаловаться, ведь пролетарии обзавелись пистолетами системы Маузера, винтовками, а то и пулеметами Гочкиса.

 Владельцы фабрик и магазинов оказались люди неглупые и сразу поняли, к чему все это приведет. А также и то, что в неотвратимом развале обвинят их, записав в саботажники, со всеми печальными последствиями. Поэтому владельцы собирали свои тряпки и, как говорится, «рвали когти» пока не поздно. И вдруг выяснилось, что без «буржуев», которые вроде бы ничего не делали, а только грабили пролетариев, выискивая из них добавленную стоимость товаров и услуг, работа не шла. Заводы, причалы, фабрики, магазины, аптеки, рестораны, винокурни и заводы начали «штормить». Все больше предприятий останавливалось, магазины закрывались, начались отключения электричества. Нет тока – не работают насосы и в водопроводе исчезает вода. Без воды пекарни не пекут хлеб. Однажды дезорганизовалось снабжение дров, и в Петроград вошел злой дед Мороз. Это трехкратное повышение зарплаты, а также фактическое установление диктатуры люмпенов на предприятиях стало тем, чего не пережила и без того взорванная длительным политическим беспорядком и войной экономика. Если у вас на складе дров рабочим втрое повысили зарплату, а извозчикам, развозящим дрова заказчикам, вчетверо – цена дров растет. Следовательно, у клиентов нет средств, чтобы их купить, и вы остаетесь с горой дров, но без денег. Не имея денег, вы не можете купить колбасы и распахиваете ее производителя. И так по кругу. Но большевики во всем видели злой умысел «контрреволюционеров», поэтому еще более ускорили курс на коммунизм и одновременно усилили террор. Лев Троцкий вспоминал: «В Петрограде, а затем и в Москве, куда прокатилась эта волна национализации, к нам прибыли делегации с уральских заводов. У меня щемело сердце: «Что мы сделаем? – Взять-то мы возьмем, а что сделаем?» Но из разговоров с этими делегациями выяснилось, что военные меры абсолютно необходимы. Ведь директор фабрики со всем своим аппаратом, связями, конторой и перепиской – это же настоящий очаг на том или ином уральском или питерском, или московском заводе, – ячейка той же контрреволюции, – ячейка хозяйственная, крепкая, солидная, которая с оружием в руках ведет против нас борьбу. Относительно главного бухгалтера Ликинской мануфактуры, который, протерев очки, выступал против власти Советов с винтовкой Мосина-Нагана в руках, это Лев Давидович – как бы высказаться цензурно… немного приврал. Так же, как и владелец предприятия С. А. Смирнов не мог идти на большевиков с пулеметом Льюиса наперевес по очень уважительной причине – он вместе с другими кадетами уже сидел в Петропавловской крепости.

Причина быстрого краха экономики при большевиках очень проста: ею руководили безграмотные личности. Народный комиссар труда Александр Гаврилович Шляпников окончил три класса Муромского народного училища. Он был одним из лучших токарей Петрограда, но для наркома (министра) этого, согласитесь, мало. Кстати, позже он к должности наркома труда прибавит еще портфель наркома торговли и промышленности. Самородок просто… Первым наркомом по делам торговли и промышленности был Виктор Павлович Ногин, имевший целых 4 класса народного училища за плечами и должность приемника на механическом заводе. В общем, первый Совнарком отличался крайне низким образовательным уровнем. Нарком продовольствия – польский дворянин Иван Теодорович окончил 7 классов гимназии и меньше года проучился на факультете Московского университета. Нарком почт и телеграфов Николай Глебов-Авилов имел начальное образование. Нарком земледелия Владимир Милютин – первоначальное высшее. Нарком финансов Иван Скворцов Степанов изучал бухгалтерию в учительском институте. К его чести, он «скромно» заявил, что «является только теоретиком» и от работы отказался, поэтому финансами страны руководил его заместитель Вячеслав Менжинский, юрист по образованию, имевший немалую практику финансиста – работал клерком в банке. О наркоме по делам национальностей Иосифа Сталина мы уже говорили. Наркоматом по военным и морским делам руководили пехотный подпоручик (аналог современного звания лейтенанта), бывший дезертир Антонов-Овсеенко; Николай Крыленко, который отучился один курс на историческом факультете и матрос Павел Дыбенко с тремя классами городского училища. Вскоре дело в свои руки взял полноценный нарком по военным делам – священник, лишенный сана, Николай Ильич Подвойский. Полководец…

Что говорить, если председатель Совнаркома Владимир Ленин получил образование на юридическом факультете заочно, а 90% неудачных судебных процессов, которые он в молодости провел как помощник присяжного поверенного, говорят о том, что качество заочного образования что тогда, что сейчас… Ну, вы поняли. И вот все эти недоучки, а кое-где и откровенные тупаки, стремились как можно скорее построить коммунизм. Самым легким уголовным приговором в конце 1917 было заключение до наступления мировой революции. Чего можно достичь, имея три класса и будучи «профессиональным революционером» (читай профессиональным бездельником), если дорваться к власти над 90-миллионной страной? Коммунизм у Ленина-Троцкого-Сталина-Шляпникова-Дыбенко получился такой себе. Вскоре рабочих поэтапно прикрепили к предприятиям и учреждениям: сначала запретили увольнение с военных заводов; с ноября 1918 года по железной дороге, затем в других отраслях. Их переводили на положение военнослужащих по принципу трудовой повинности, и если рабочий покидал свое место, его карали по законам военного времени как дезертира. Теперь пролетарии с грустью вспоминали свою зарплату летом 1917 года, потому что большевики напечатали столько денег, что гиперинфляция 1918-1920 годов стала хрестоматийной для изучения в экономических вузах всего мира. Работали за пайку. Выяснилось, что революционного энтузиазма и сознания «гегемона» хватило ненадолго и за горбушку хлеба с луковицей почему-то гореть не хотелось. Производительность труда упала в 3-5 раз, почти настолько, насколько в ноябре 1917 трудящиеся повысили себе зарплату. Все вернулось бумерангом. Доктор исторических наук Олег Будницкий: «В 1920 году коробка спичек стоила 1 миллион рублей, тогда денежные знаки даже не разрезали на отдельные купюры, а наматывали на локоть и бежали что-нибудь покупать. Все познается в сравнении: 1917 г. была тяжелая ситуация по сравнению с царским периодом, но это было терпимо по сравнению с тем, что случилось при большевиках» [18]. Уже 27 июля 1918 года Народный (название какое – народный!) комиссариат продовольствия принял постановление о введении классового продовольственного пайка с разделением на четыре категории. То есть население России было официально поделено на сорта. Какие – Вы, уважаемый читатель, можете найти сами. Скажу только, что именно тогда была начата самая отвратительная советская практика, сделавшая экономику несостоятельной: труд тех, кто закалялся на физически тяжелых работах, оплачивался выше, чем труд интеллектуалов. Следует ли объяснять, к чему это приводило?

Кстати, всех «эксплуататоров» и разный «ненужность» типа художников, актеров, ученых и т.д. большевики отнесли к самому низкому, четвертому сорту. Выдача пайков этому сорту граждан производилась только после того, как удовлетворялся спрос первых трех сортов. А такого никогда не случалось, потому что существовал постоянный дефицит продовольствия. Еще хуже ситуация сложилась в деревне. Землю у помещиков забрали и даже поделили кое-как. Некоторых помещиков в ту же землю закопали. Иногда и заживо. Но тут выяснилось, что землю надо обрабатывать. А для этого нужны лошадь, плуг, борона, желательно – сеялка. Требуются склады для хранения урожая. Требуется посевной материал. А с этим было туго. Помещичьи хозяйства, организованные по более или менее современным технологиям, и хозяйства исправных крестьян, которые Ленин «кулаками» обозвал, ранее давали львиную долю хлеба в стране. Но их почти все ограбили. В соответствии с коммунистической доктриной попытались создавать сельскохозяйственные коммуны во главе с сельским «пролетариатом» или даже присланными из городов большевиками. В такие коммуны снесли весь инвентарь и даже кур. Но вскоре оказалось, что нормальные хозяева коммуны проигнорировали, а собрались там преимущественно бездельники и пьяницы, рассчитывавшие, что в группе кто-нибудь будет работать вместо них. В качестве примера можно привести одну из первых коммун «Творчество», основанную 23 декабря 1918 года. Она располагалась на территории бывшей помещичьей усадьбы, ей был передан весь инвентарь и помещение. Руководил ею опытный земледельец с высшим образованием. Коммуна, как пишут, процветала: «В 1919 году в «Творчестве» насчитывалось 29 хозяйств, в 1920 году – 36… Осенью 1919 года состоялось первое обследование представителями органов власти. «Если в дальнейшем будет так вести хозяйство коммуны, – было записано в акте обследования от 8 сентября 1919 года, – то она может служить хорошим примером обработки земли и хозяйствования не только для других коммун, а даже для всего крестьянства, повсюду виден порядок» [19]. Однако было несколько безделушек. Совершенно крохотных. Словно блохи, в шерсти тщательно прилизанной болонки.

«…по делам коммуны оказалось немало ошибок, просчетов, негативных явлений. Хозяйство оказалось нерентабельным. Потребовались почти все, что совместно выращивали. Невысока была и дисциплина некоторых членов коммуны… Коммуна распалась» (там же). Все отлично было в коммуне. Кроме того, что она оказалась нерентабельной, коммунары (о «некоторых» членах – это старый прием советской пропаганды) пытались переложить работу на плечи соседа и пьянствовали, и того, что выращивалось в коммуне, едва хватало на жизнь. А города кто будет кормить, если всю страну укрыть такими «примерными» коммунами? Коммуны, по заключению безграмотного большевистского начальства, были примером для всего крестьянства, ранее без всяких коммун не только себя кормило, но и несколько миллионов мещан. Еще одна беда – гиперинфляция. Большевики вообще почти не уделяли внимания монетарной политике. Считалось, что деньги – явление временное, скоро они «отмрут», а значит, можно их печатать столько, сколько вздумается. Николай Бухарин в своей «научной» книге «Экономика переходного периода», вышедшей в 1920 году, писал, что обесценивание денег – это хорошо. Что это происходит в процессе уничтожения товарной системы как таковой. Нашелся и целый профессор, директор Тимирязевской академии Владимир Яковлевич Железнов, который, хорошо чувствуя откуда ветер веет, поддакивал примитивным марксистам: «Ценность денег упала до размеров чрезвычайных и продолжает падать, угрожая полным обесценением, даже не деньги фетиш, ослепляющий необразованные и отсталые массы… Можно перевести все хозяйство на натуральные расчеты, распределять все, что нужно, из общественных магазинов и потребности каждого будет удовлетворено не хуже, чем когда-либо»

Самым горячим приверженцем натурального обмена (как при первобытном обществе) был «гениальный теоретик» В. И. Ульянов (Ленин). Ладно, он был примитивом. Юрист-недоук. Заочник. Но целому профессору нести такую ;;ахинею?! Предположим, через те «общественные магазины» кое-как можно распределить хлеб и сало как пайку за проделанную работу. По выданному на металлургическом комбинате талону. Можно даже в самом комбинате устроить такой магазин. По образцу «тормозговой» на советской шахте. Но из каких магазинов будут распределяться экскаваторы, вагоны и каким образом? Объясняю. Металлургическому комбинату для работы требуется многое: железорудный концентрат, который производит обогатительная фабрика; кокс, производящий коксохимзавод; вода, поставляемая соответствующей структурой; электричество, брюки и сапоги для сталеваров, ковши для разливки стали, огнеупорный кирпич, тросы для кран-балок, сами кран-балки и еще сотни разнообразных позиций, включая жбан, из которого распылившийся у мартену мужик воду похлеще. Если есть деньги – проблем нет, все можно купить. А если денег нет, чем обмениваться с коксохимзаводом? Жидким чугуном? Или стальными слитками? А зачем они химикам – им нужен экскаватор, чтобы кокс грузить в вагоны. Экскаватор находится на экскаваторном заводе. Вот только, на что его выменяет металлургический комбинат – экскаваторному заводу здесь и сейчас нужна, например, краска, чтобы экскаваторы красить, а не металлический слиток весом несколько тон, что называется слябом. И фабрика, производящая краску, не даст краску металлургам, чтобы они отдали ее экскаваторщикам, чтобы взять экскаватор и отдать его коксохимикам в обмен на кокс. Потому заводу по производству краски нужен бензол, а не сляб.

Чтобы иметь универсальное средство мерило стоимости товаров и услуг, человечество придумало деньги. И они вовсе не фетиш, как считали тупые марксисты-ленинисты, а особый вид товара, являющийся общей эквивалентной формой стоимости других товаров и услуг – так во всех словарях записано. Проще говоря, деньги являются универсальным мерилом, своеобразным «посредником» в товарообмене. Прежде всего, а потом — ненавистным для пролетариев средством накопления капитала.

В общем, друзья можете представить, до чего за считанные месяцы довели страну ленины, бухарины и железновения. Предчувствуя коллапс, мужики начали прятать хлеб от продразверстки. Из-за гиперинфляции деньгам не доверяли и переходили на примитивный натуральный обмен с жителями городов. Уже все необходимое для крестьянина привозили. Кто ткань на штаны, кто ботинки, кто соль, а кто свечи со свечного заводика, на котором работал. Да и какие деньги – если курс национальной валюты при царе и при Временном правительстве был относительно стабильным, а за хлеб государство платило твердую цену, то большевики платили цену чисто символическую и те деньги назавтра инфляция превращала в прах. 13 мая 1918 года была введена продовольственная диктатура. Инициатором этой глупости стал выходец из Украины Александр Дмитриевич Цурюпа, еще один недуг, изгнанный в свое время из Херсонского сельскохозяйственного училища. Крестьяне, конечно, отказались глупо отдавать хлеб. Тогда большевики создали продовольственные отряды, которые просто грабили деревни и поезда. Прямо как бандиты на Диком Западе. Действовали за ноу-хау – половину добычи оставляли себе завод или воинская часть, которая формировала продотряд, а вторую половину сдавали в «закрома родины». Крестьяне пытались сопротивляться. Продотряды в крестьян стреляли. Но и крестьяне имели чем запретиться, ведь многие из бывших солдат вернулись с войны с винтовкой. Фактически, именно действия большевиков в первой половине 1918 года, а особенно в мае-июле, повлекли начало Гражданской войны (Добровольческая армия Деникина, формирование которой началось в конце 1917 года как ответ на разгон Учредительного собрания, террор и грабежи со стороны большевиков18). численностью одной дивизии).

Второй серьезной причиной был т. н. "Красный террор". Согласно московской лжи он начался 5 сентября 1918 принятием декрета в ответ на ранение В. Ленина и убийства В. Володарского (настоящее имя – Моисей Маркович Гольдштейн) и М. Урицкого. До этого ни одного террора со стороны большевиков не было. Поверим. Но вот в чем проблема… 31 октября (по старому стилю) 1917 года большевиками расстрелян настоятель Екатерининского собора Царского Села протоиерея Иоанна Кочурова. Он стал первым священнослужителем, убитым красными изуверами. Но не последним. К весне 1918 года число жертв большевиков среди священников и верующих достигало нескольких тысяч. Самое известное – убийство 25 января в оккупированном большевиками Киеве митрополита Киевского и Галицкого Владимира (Богоявленского). Владыку расстреляли разрывными пулями, добили штыками и саблями, после чего тело ограбили. Еще 17 декабря 1917 года Дзержинский откровенно заявил политическим оппонентам: «Вам следует знать, что не позднее чем через месяц террор приобретет мощные формы по примеру великих французских революционеров. Врагов наших будет ждать гильотина, а не только тюрьма» [21].

Слова главного чекиста с делами не разошлись. Луны не прошло. В ночь на Рождество, 6 января 1918 года в Петропавловской крепости пьяной матросной были убиты неоднократно уже упоминавшиеся депутаты Учредительного собрания Кокошкина и Шингарева. Матросики перед этим не побрезговали взять у родственников деньги, будто на личные нужды заключенных. Только в январе-феврале 1918 года в одном Армавире были убиты 1342 офицера и «эксплуататоры». Разве это не террор? 1 апреля 1918 года по личному приказу Антонова-Овсеенко расстрелян генерал-лейтенант Ренненкампфа, мирно живший в Таганроге. Не за контрреволюцию расстреляли – за отказ служить большевикам. Перед расстрелом героя Первой мировой войны выкололи глаза. А двумя месяцами раньше по приказу Крыленко расстрелян генерал Янушкевич, и тоже за отказ служить в Красной армии. Это не террор, нет? А убийство контр-адмирала Каськова, генерал-лейтенанта Кетрица, вице-адмирала Новицкого, генерала Ярцева, генерал-майоров Дефабра, Карказа, Мухина? Вице-адмиралов Львова и Васильковского? Так это генералы и адмиралы. А счет убитым офицерам от прапорщика до полковника и никто не вел. Как же это назвать? Среди жертв большевистских палачей – студенты и гимназистки; купцы и ученые; представители творческой интеллигенции и учителя. А вот статья Ленина "Как организовать соревнование". Написана она была в декабре 1917 года, но опубликована только в 1929 году. Знаете почему? Ибо даже для большевиков откровения психического больного маньяка с требованием децимации, то есть расстрела каждого десятого, «виновного в праздности», были шокирующими. А после официального прекращения «Красного террора» 6 ноября 1918 г. он только усилился. И знаете, что самое ужасное? Эти убийства Урицкого и Володарского; то покушение на Ленина никакого отношения к «контрреволюции» не имели. Урицкий стал жертвой то любовника расстрелянного (а террора же не было, правда) юнкера, то наоборот, собственного любовника, которого с тем юнкером не поделил. Звали убийцу Леонид Каннегисер. Из этого «любовного треугольника» чекисты целый сговор сплели. Так же, как из бытового убийства Володарского собственным шофером. Там еще и сумасшедшие деньги завязаны – об этом немного позже. Покушение на Ленина было организовано не «контрреволюцией», а ближайшим соратником – Яковом Свердловым, и об этом мы поговорим. Большевики все это знали, но жертвы внутривидовой борьбы использовали как повод для убийства и ограбления десятков тысяч ни в чем не повинных людей, а также своих политических противников. Бывало и покруче. Это уже даже не террор, а большевистское видение коммунизма как такового – массовая экспроприация женщин. Выглядело это примерно, как в Екатеринодаре (ныне – Краснодар): «…комиссар города по внутренним делам Бронштейн объявил о социализации всех девушек и женщин в возрасте от 16 до 25 лет. Все желающие могли обращаться за мандатами на социализацию в революционные учреждения города. Такие мандаты, которые давали "право" социализировать - то есть "законно" изнасиловать - до 10 девушек и женщин, выдавали Бронштейн, начальник конного отряда Кобзырев, главком Иващев и т.д. В общей сложности на основании такого «мандата» было схвачено более 60 красивых девушек и женщин, преимущественно от 16 до 20 лет, из «буржуазных» семей. На них устраивались облавы в городском саду, а затем они подвергались изнасилованию и пыткам, некоторые жертвы сошли с ума или были убиты. Труп ученицы 5-го класса одной из гимназий со следами пыток был выловлен из Кубани. Было установлено, что она подвергалась групповым изнасилованиям почти две недели» [22]. И таких свидетельств я могу на целую книгу собрать – места для чего-то другого не останется. И это еще без подводной части айсберга – массовых «экспроприаций», то есть ограблений. Грабили всех подряд: учителей, профессуру, крестьян, предпринимателей. Хорошо, что оставляли живыми. Хотя не всегда. Дошло до того, что однажды бойцы армии Буденного ограбили самого Михаила Калинина, которого послали на фронт агитировать. Всероссийского козла приняли за какого-то генерала, сняли с него шубу и поставили к стенке. Но тут назрел сам командарм, Калинина отбил, красноармейцы принесли извинения, но, что характерно, шубу так и не вернули. Не знаю уже смеяться или плакать в этом месте. Вот где настоящая причина Гражданской войны – страшное насилие со стороны взбешенного от вседозволенности люмпена и руководивших им комиссаров. Но каждый порядочный человек не просто имел право – должен был выступить против этой банды убийц и садистов, которая узурпировала власть и начала провалившийся огромный кровавый социальный эксперимент. И тогда Ленин воскликнул: ой, вы не так все поняли, ведь это не настоящий был коммунизм, это мы так… вынужденно. А теперь я вам, дорогие мои читатели, расскажу о коммунизме, который большевикам построить вполне удалось…

на фото:Бойцы продовольственного отряда после очередного ограбления. Обратите внимание на эти одушевленные, полные интеллекта лица.