Новые изгои

   После того, как бородач наконец-то пришёл в себя после удара прикладом по его многострадальной голове, Антон бескомпромиссно напомнил ему о живописной зелёной лужайке и лопатах за папоротником. Мародёр сказал ему правду: поблизости действительно была лужайка, были и лопаты, однако копать пришлось одному бородачу под неусыпным присмотром Кинского. Спустя минут сорок мародёру удалось выкопать достаточно глубокую яму, в которую он по очереди перетащил останки трёх толстяков и своего же сообщника и закопал, доказав тем самым, хоть и против своей воли, искренность собственного заявления о том, что его заботит не только возможность обогащения, но и чистота окружающей среды.
   Он долго стоял на краю не полностью засыпанной ямы, ожидая решения Кинского относительно его собственной участи, который специально тянул время, напустив на себя самый суровый вид, втайне упиваясь своей властью. И хотя мародёр был белее снега, к удивлению Антона, он не стал слёзно молить о пощаде и падать на колени, а просто стоял, будто окаменев при мысли о неизбежном.
   Из этого ступора его вывел довольно тривиальный вопрос Кинского:
— Где ваша машина?
   Бородач с неподдельным изумлением поднял глаза на Антона, но так и не смог произнести в ответ ничего вразумительного, как будто он действительно превратился в каменную статую.
— Вы ведь должны были сюда приехать на машине, верно?
   Мародёр встрепенулся и, криво растянув рот в какой-то неестественной улыбке, быстро ответил:
— Да, конечно, она там, на дороге за поворотом. Я отведу!..
   Рыжий и Стаменов, стоявшие до той поры в отдалении и совершенно не настроенные глазеть на казнь, если бы их неформальный предводитель всё-таки решился наказать налётчика по полной программе, теперь приблизились, с интересом воззрившись на Антона.
   В ответ на их молчаливый вопрос, он сказал:
— У меня есть идея.
— Слить дизель с их машины? — предположил Рыжий.
— Как всегда, ты ошибся. Нет, всего лишь прокатиться с этим парнем до крепости их хвалёного босса… как там его? Измаила?
— Угу, — поддакнул бородач. — Но… зачем? Ты можешь нарваться на его бойцов.
— Я хочу пока просто посмотреть на его крепость издалека, узнать, что она собой представляет.
   Он обратился к Стаменову и клоуну:
— Нам всё равно не хватит горючки, чтобы доехать до Никты. Так что оставайтесь здесь, ребята, и займитесь лучше деревом, уберите его с дороги. К тому времени я, наверно, уже вернусь, с дизелем или без него, и мы решим, что будем делать дальше.
   Сборы заняли немного времени, Антон вооружился своим привычным карабином с запасом магазинов и мачете, трофеем, отобранным у косматого налётчика.
   Он пересёкся взглядом с Ликой, смотревшей на него с укором, и подмигнул ей:
— Прощаться не будем. Я вернусь очень быстро, малышка, ты и оглянуться не успеешь.
   Кинский прикрикнул на косматого, взмахнув мачете, и вскоре они скрылись из виду за ближайшим поворотом. Мародер не соврал и про машину — большой мощный пикап с тяжёлым кенгурином, словно предназначенным, чтобы успешно таранить толпы инфицированных. Антон приказал своему новому проводнику сесть за руль, а сам занял пассажирское место справа.
— Насколько я понимаю, ты желаешь посмотреть на крепость на безопасном расстоянии? — сказал косматый.
— Именно так.
— Значит, нам придётся довольно долго потрястись по лесным просёлкам, но тогда мы можем незаметно подобраться к ней с северной стороны.
— Отлично, жми на газ, но помни, если вздумаешь шутить… — он провёл остриём своего трофея над ухом мародёра.
   Тот мрачно кивнул и завёл мотор. Машина порадовала своей проходимостью, как только они свернули с шоссе на одну из лесных разухабистых дорог и продолжили путь через глухую неприветливую чащу, местами переходившую в сплошной бурелом. Было даже удивительно, как в этом непролазном бору ещё сохранились просёлки и какие-то тропы. Косматый пояснил, что обитатели лагеря до сих пор используют их для охоты на лесное зверьё, умолчав о том, что они использовались и для налётов на мирных прохожих, о чём, впрочем, Антон легко догадался и сам.
— Хороший мачете, — сказал он, поглаживая клинком мародёра по уху. — Интересно, ты ведь вроде не сторонник расчленёнки, а с мачете.
— Ну, разделывать оленину и мне приходилось. А мачете отличный, оставь его себе, Антон.
   Тот усмехнулся:
— Конечно, я его оставлю. И, возможно, не только его, — его взгляд ненадолго задержался на куртке косматого. — И я разделаю тебя самого, как оленя, если приведёшь меня в засаду.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — миролюбиво ответил мародёр, припомнив недавний изуверский распил бензопилой троих толстяков-изгоев. — Если честно, я бы и сам уже не хотел возвращаться в лагерь. Тебе-то я могу признаться честно, мне было там не слишком-то уютно.
— А что так?
— Измаил там местный деспот. Чуть что не по нему, не пожалует ни своих, ни чужих. Любой промах может быть чреват, а уж такого, как сегодня он мне точно не простит. Так что было бы лучше, если бы вы взяли меня к себе.
— Ещё чего! — рявкнул Кинский. — Чтобы мы взяли на борт такую гниду, как ты? Лучше заткнись, а то мне так и хочется опробовать этот тесак, — испепеляя мародёра яростным взором, он ткнул остриём мачете ему в заросшую щеку, так что тот застонал от боли, и с этой минуты помалкивал до самого конца пути.
   Спустя полчаса езды по ухабистой дороге бородач остановил пикап в тени разлапистых сосен, пояснив, что дальше им лучше двигаться пешком: так меньше риска быть обнаруженными охраной лагеря. Пока они щли, минуя чащу и бурелом, мародёр то и дело озирался по сторонам. На вопрос Кинского, почему он так дёргается, косматый ответил, что в лесу нередко рыщут зомбари, прячась в зарослях, поэтому нужно быть постоянно начеку. Он попросил у Антона одолжить ему мачете, но тот только усмехнулся, дав ему хорошего тычка дулом карабина в спину для острастки.
   Наконец они остановились в тени высокого дуба у края глубокого оврага. В лесной ложбине, окружённой со всех сторон редкими деревьями, расположился лагерь, напоминавший скорее постройку времён средневековья, чем современное укрепление: окружённый грубым, но высоким частоколом с парой смотровых вышек с обеих сторон. С возвышения, на котором притаились Кинский и налётчик, спрятавшись в зарослях осоки, были хорошо видны соломенные крыши нескольких строений, сделанных также из брёвен и досок чуть более аккуратно, чем частокол. Приглядевшись, Антон заметил во дворе за строением, напоминавшим огромный амбар, то, что его особенно заинтересовало — большую автоцистерну. Ткнув мародёра в бок, он указал на неё и получил от него исчерпывающий ответ: цистерна была полна дизеля.
— А что в том амбаре? — спросил Антон.
— Это гараж. Там пара легковых машин вроде нашей и бронетранспортер. Измаил ездит только на нём.
   Бородач показал на вышки и прошептал:
— Нам нужно бояться стрелков на вышках, они глазастые и с хорошей оптикой на винтовках.
   Словно в подтверждение его слов, на ближней башне неожиданно оживился стрелок, прицелился в кого-то за пределами лагеря и выстрелил. Спустя минуту Антон разглядел фигуру шатуна, неспешно прохаживающегося вдоль частокола. Первый выстрел, казалось, ничуть его не побеспокоил, но когда с вышки донёсся ещё один, инфицированный встрепенулся, тупо озираясь по сторонам, и наконец третий заряд из винтовки сторожевого, видимо, угодивший шатуну прямо в лоб, опрокинул его на землю. Вскоре он снова поднялся и продолжил своё вялое шествие вдоль забора с заметной дырой в голове, но из-за того, что он её пока не лишился, всё еще представлял немалую угрозу: такие внешне приторможенные шатуны в любой момент могли активизироваться и нанести урон любому зазевавшемуся простому смертному.
— Он получит от Измаила на орехи за растрату патронов, — прокомментировал мародёр необдуманные действия сторожевого.
   Кинский согласился: подобная стрельба по зомбированным мишеням, как правило, и не приводившая к серьёзному успеху, попросту могла привлечь других шатунов, если не целую орду, и если бы он мог, то с удовольствием бы и сам дал на орехи бестолковому охраннику, ведь непредвиденная встреча с зомбарями также совершенно не входила в его планы.
— Интересно, а где сам Измаил? В какой избе у вас штаб?
— Там за гаражом есть обшитая листовым металлом постройка, отсюда её плохо видно. Скорее всего, он сейчас там со своими карликами.
— С какими ещё карликами? — с удивлением спросил Кинский.
— Если доведётся, увидишь их тоже.
   Этот ответ мародёра показался Антону чересчур вызывающим. Он с силой схватил налётчика за бороду, от чего тот чуть не взвыл и, приставив к его шее клинок мачете, прорычал:
— Слушай, ты, бородатый хрен, я ждал от тебя большей вежливости, но теперь моё терпение иссякло. Наша вылазка закончена, я уезжаю на твоём пикапе, а ты остаёшься здесь навсегда, урод!
— Нет-нет, не надо! — необычайно тонким голоском пропищал мародёр, испуганно заморгав глазами. — Я сделаю всё, что ты пожелаешь!..
— А ну, снимай косуху! — рявкнул Антон, замахиваясь мачете.
   Бородач расторопно снял свою кожанку, Кинский вырвал её у него из рук и, спрятав мачете в ножны, замахнулся теперь уже тяжёлым прикладом карабина, чтобы надолго вывести налётчика из строя, когда неожиданно из лесных зарослей в десяти метрах от них выскочила полуобнажённая человеческая фигура. Кинский вовремя уклонился от её броска, и полуголый незнакомец в каких-то жалких отрепьях, набросился на мародёра, так и не успевшего подняться с земли. Инфицированный жадно впился ему в горло, бородач сделал поистине титаническую попытку сбросить голодного зомбаря с себя, душераздирающе заголосив на всю округу, но все его усилия закончились тем, что, попытавшись встать, он оступился и вместе с шатуном, вцепившемся в него мёртвой хваткой, покатился вниз на дно оврага.
   Это сразу же привлекло внимание сторожевых на обеих вышках, но Кинский уже был далеко от этого места, без оглядки бросившись обратно в лесную чащу, назад к пикапу, не забыв прихватить с собой «косуху» мародёра.
   Быстро надев кожаную куртку, пришедшуюся ему вполне впору, он открыл дверь и сел за руль. Ключ был оставлен в замке зажигания, Кинский завел мотор и собирался было развернуть машину, чтобы ехать обратно, как вдруг позади него раздался глухой недружелюбный голос:
— Не торопись!
   Антон попытался оглянуться, но тут же получил хлёсткий удар по щеке, и незнакомец угрожающе добавил:
— И не оглядывайся. Давай просто потолкуем. И прошу тебя, не делай лишних движений, чтобы мне не пришлось причинить тебе боль. Надеюсь, ты проявишь благоразумие и, может быть, мы даже договоримся.
— Ну, хорошо, — собрав всё своё самообладание в кулак, ответил Кинский. — Давай поговорим. Кто ты такой?
— А ты как думаешь? — незнакомец говорил медленно, вкрадчиво, с хрипотцой.
   Антон подумал, что такой голос мог принадлежать как одному из обитателей лагеря, так и «изгою», но чтобы не гадать, поставив себя в ещё более глупое положение, сказал:
— Кто бы ты ни был, чего ты хочешь?
— Вот это уже более толковый вопрос. Времени ты зря не тянешь, спрашиваешь прямо. Так я тебе так же прямо и отвечу: сейчас ты тронешься вперёд, никуда не сворачивая по дороге, которая приведёт тебя прямо к воротам лагеря Измаила. Знаешь такого?
— Слышал, — сухо ответил Кинский.
— Ты разгонишься и протаранишь эти ворота. Вот и всё, что мне нужно.
— Протаранить? Отличная затея! А дальше что?
— Дальше… действовать будем по обстановке, — в его голосе послышалась какая-то издёвка.
   Незнакомец с силой стукнул Антона по плечу и крикнул:
— Езжай!
— А если нет?
   Некоторое время незнакомец молчал, громко и сипло дыша прямо в ухо Кинскому, словно раздумывал об участи столь бесстрашного и довольно самоуверенного водителя, после чего проговорил, неспешно растягивая слова:
— Ты, наверное, ещё не понял, с кем имеешь дело? Судя по всему, ты полный псих, но знаешь, мне такие, как ты даже нравятся. Поэтому пока ты крутишь баранку, наверное, я тебе кое-что расскажу.
— Да нет, я думаю, что знаю, кто ты, — сказал Антон, испытывая крайнее омерзение, как если бы позади него затаилась готовая к броску гадюка.
   Если его предположение было верным, сзади сидел не кто иной, как «изгой», а это было похуже любого беспредельщика. Изгоев совершенно не интересовали материальные блага, их не привлекало ничего из того, что затрагивает интересы обычных выживших, они спокойно обходились без оружия ввиду того, что заурядные зомби-шатуны были им не страшны. Было известно, что изгоев по-настоящему волнует (конечно, если их вообще что-то могло волновать) только близость свежей плоти и плохо скрываемое желание (хоть они и славились мастерством маскировки) уничтожить как можно большее количество простых смертных, на что их подталкивал, возможно, даже не столько плотский голод, сколько чудовищная зависть к выжившим остаткам человечества, бурлившая в их нездоровом демоническом нутре, ведь те по крайней мере ещё оставались живыми людьми, хоть и претерпевающими ужасные лишения.
   Следующая реплика незнакомца лишь подтвердила опасения Антона:
— Скажем так, я один из тех, кому не так повезло, как той горстке выживших, которая ещё пытается хоть как-то вылезти из этой трясины, но делающей это так неуверенно и жалко, что это выглядит даже не смешно, но повезло намного больше, чем тем, которые составляют стаи, толпы и орды вечно голодных, одержимых отродий, даже не ведающих, что они творят. Мы же, напротив, всё знаем и всё ясно осознаем, мы — истинные хозяева своей жизни, какой бы спорной она не казалась вам, временно выжившим. Я подчеркну, именно временно, поскольку как бы вы ни резвились, уверяю, это не навсегда.
   Кинский уже понял, что ему придётся пока делать вид, что он согласен выполнить волю изгоя, и направил машину по дороге в сторону оврага, правда, на самой тихой скорости, в то время как расположившийся на заднем сиденье разговорчивый инфицированный продолжил тем же зловещим утробным голосом в том же замедленном темпе:
— Вы называете нас «изгоями». Может, вам это и по приколу, но мы-то считаем себя живыми людьми, и более того, нам принадлежит будущее. Именно мы — та ветвь загнанного в угол вида, которая займёт свою нишу после полного исчезновения предшествующей. Возможно, ты скажешь, что всё это сущий бред, но в скором времени всё так и будет, вы уйдёте безвозвратно, а мы займём ваше место всего лишь по праву законных преемников. На руинах старого павшего мира мы создадим новое общество. И на самом деле, оно уже есть, просто вы не способны в силу своего эгоцентризма этого понять. Вы всё ещё думаете, что справитесь, уничтожите всех инфицированных и сам вирус, но вы не способны смириться с неизбежным. Вероятно, в этом проявлении завидного упорства могла бы крыться ваша сильная сторона, если бы вы не были так самонадеянны и упрямы. Если бы самые сильные и разумные из вас могли бы согласиться с моим доводом, всё закончилось бы намного быстрее. Поэтому я хотел бы задать тебе вопрос: считаешь ли ты себя не только храбрым, — это я уже понял, — но и разумным представителем своей ветви?
— Ну, дураком я себя точно не считаю, — ответил Антон, выруливая по дороге, которая теперь вела вдоль оврага по направлению к низине, где уже виднелись вышки лагеря, и добавил про себя: «Но и мудрецом тоже, иначе не попал бы в такую заваруху!»
— Тогда переходи к нам, на нашу сторону. Нам нужны такие, как ты. Если будешь служить верой и правдой, ты займёшь высокое положение, у тебя будет всё, что захочешь, и ты даже сможешь остаться таким, как сейчас, обладателем жалкого, обуреваемого житейскими страстями тела, само собой, если оно тебя устраивает.
— Что значит, переходи? — не удержался и раздражённо бросил Кинский. — У вас там что, открытый список по набору рекрутов?
— Можно сказать и так, мы согласны принять в наши ряды всех желающих.
   Антон нервно рассмеялся:
— Это всё, конечно, очень заманчиво, но… как бы на это повежливее ответить?..
— Слушай меня, парень, и запоминай, — каким-то торжественным и уничижительным тоном произнёс изгой:
— Несколько часов назад в Никте родился наш князь. Он создаст всесильное войско, которое разобьёт жалкие остатки вашего сопротивления в пух и прах, но он согласен принять всех желающих, даже из числа простых смертных. И я советую тебе, пока ещё не поздно, присоединиться к нему.
   «Ого, ничего себе новость! А мы как раз едем в этот Содом», — подумал Кинский.
   Он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел часть лица «изгоя» с кожей серого оттенка и мутным глазом, поблескивающим, словно кусок толстого стекла. Его правая рука с крючковатыми пальцами и отвратными длинными грязными ногтями была занесена прямо над его шеей, — одна царапина от такого ногтя могла закончиться для Антона плачевным исходом, и он наверняка уже против своей воли вступил бы в армию зомбированных исчадий, вот только было неизвестно, в качестве одного из тысяч бездумных упырей, или представителей таинственной касты «изгоев».
— Так что ты скажешь на моё предложение? — высокомерно повысив тон, спросил зомби.
— Для начала давай всё-таки попытаемся пробить эти чёртовы ворота, а потом я дам тебе ответ, — ответил Кинский.
   Машина тем временем покатилась вниз по склону в ложбину, и впереди уже отчётливо замаячила высокая стена. Очевидно, лесная дорога вела прямо к воротам, и спустя несколько секунд Антон разглядел их впереди. Он защёлкнул ремень безопасности, чего не делал уже очень давно и, вцепившись что было сил в рулевое колесо, отжал педаль газа до упора.
   На мгновение Кинский забыл обо всем на свете, даже об угрозе затаившегося сзади изгоя. Он стиснул зубы и зажмурил глаза, когда громоздкий пикап с оглушительным грохотом врезался кенгурином в деревянные ворота, расщепив их, будто они были сделаны из простой фанеры и вкатившись во двор.
   Лобовое стекло рассыпалось вдребезги, засыпав полсалона. Ремень безопасности удержал Антона на водительском сиденье, но он на минуту выбыл из реальности, оглушённый грохотом и скрежетом металла. Изгой, которого порядочно встряхнуло при ударе, с торжествующим рёвом вылез через разбитый проём лобового окна и заковылял в направлении одной из бревенчатых построек. Придя в себя, Кинский увидел нескольких вооружённых людей, появившихся из дверей ближайших строений с выражением беспредельного изумления на лицах. Они принялись стрелять из своих ружей в изгоя, но по понятной причине, это подействовало на него не больше, чем если бы это был укус нескольких пчел, вылетевших из потревоженного улья.
   С несколькими свежими отверстиями от пуль в туловище, он застыл перед обитыми металлом воротами постройки, напоминающей амбар. Антон попытался открыть свою дверь, но её заклинило; попытка выбраться из машины через правую также не увенчалась успехом. Он попробовал было высунуться через проём лобового окна, но вовремя заметил стрелка чуть поодаль, прицелившегося в него из винтовки, и остался в кабине. Пуля стрелка пролетела мимо, зацепив крышу пикапа, и Кинский понял, что вылазить пока рано. Неожиданно позади, со стороны разрушенных главных ворот лагеря раздался остервенелый вой, — через образовавшийся проход на территорию крепости высыпала толпа невесть откуда взявшихся шатунов. К изумлению обитателей лагеря и самого Кинского, с каждой секундой их становилось всё больше, пока довольно просторную площадь деревянной цитадели не заполонила целая орда яростно ревущих, щёлкающих зубами и завывающих зомбарей.
   Среди стражей лагеря возникла небеспричинная паника: те, кто успел, скрылись за дверями построек, оставшиеся же во дворе некоторое время пытались отстреливаться, пока масса голодных инфицированных не накрыла их, будто гигантской волной во время шторма. Стрелки на сторожевых вышках, уже известные своим цинизмом, изредка постреливали сверху из своих снайперок, но тем самым лишь обратили на себя повышенный интерес шатунов, которые с ловкостью муравьёв в течение минуты расторопно взобрались по лестницам на самый верх, где безо всяких сомнений и покончили со стрелками. Выстрелы как сверху, так и снизу очень быстро стихли, — во дворе теперь раздавались лишь редкие вопли раненых обитателей лагеря, из последних сил отбивавшихся от подвывающих разъярённых зомби.
   В этом хаосе каким-то чудом никто не заметил Кинского, притаившегося в кабине искорёженного пикапа. Он осторожно поглядывал по сторонам в надежде найти хоть какую-то лазейку. Антон попытался проехать на машине, но ему не удалось сдвинуть её даже на полметра, — видимо, при ударе повредилась передняя ось с обоими колёсами. Бежать назад через ворота было бессмысленно и опасно: в лагерь влезали всё больше и больше шатунов, и он мог попросту сразу столкнуться с ними. Спасаться в деревянных постройках также не представлялось возможным: к тому времени зомби уже взяли на приступ почти все строения, пробившись внутрь через двери и окна, попросту сорвав с них все ставни. Вдалеке стояла бензоцистерна, и в мозгу Кинского пронеслась шальная мысль.
   Он ещё раз огляделся по сторонам, обратив внимание, что знакомый ему «изгой» продолжает стоять перед воротами гаража с поднятой вверх левой рукой, лишённой пятерни. Что-то в этой нелепой, но пугающей позе инфицированного показалось Антону знакомым. В его памяти всплыло воспоминание об «изгое»-водителе фуры, с которым ему довелось столкнуться в Кербере, и он поразился тому, что в этом жесте, по-видимому, было что-то, объединявшее обоих этих отродий. Казалось, эти «изгои» выказывали своим жертвам всё своё презрение и ненависть, и поэтому довериться любым их ухищрениям и уловкам было бы совершенным безумием.
   Неожиданно ворота гаража распахнулись и вперёд вырвался внушительный четырёхосный бронетранспортёр. С оглушительным лязгом он вылетел из гаража, подмяв под огромными колёсами изгоя, и устремился к раскрытым воротам лагеря, давя всех шатунов, имевших неловкость также попасться под его днище. Бронированной машине не составило проблем пересечь весь двор и скрыться за воротами, оставив за собой завесу пыли и едкого дыма.
   Осознав, что ещё немного, и у него не останется вообще ни единого шанса, Кинский решил привести свою безумную затею в исполнение. Дождавшись, когда основная масса шатунов скроется внутри построек в поисках возможных уцелевших жертв, он протиснулся через проём лобового окна с карабином и мачете и со всех ног бросился к бензовозу. Мачете впервые сослужил ему прекрасную службу, когда по дороге он столкнулся с яростно верещащим, как голодная гиена, шатуном: спустя мгновение голова зомби покатилась по двору, будто мяч по футбольному полю, заполненному психически нестабильными игроками.
   В несколько секунд Антон достиг своей цели и запрыгнул в кабину автоцистерны. Он даже не рассчитывал на подобное везение, но тем не менее ему невообразимо повезло ещё раз: ключ зажигания торчал из прорези замка.
   Он лихорадочно дёрнул ключ, и по его членам, дрожащим от напряжения, растеклось упоительное облегчение: машина завелась. Повинуясь воле нового водителя, с каким-то протяжным скрипом автоцистерна тяжело тронулась с места. Кинский повернул руль, направляя машину к воротам, когда дорогу ему преградила знакомая фигура — изгой, претерпевший наезд бронированной военной техники, что было заметно на всём его теле, теперь нагло встал между автоцистерной и открытым проездом, подняв свою изуродованную руку без кисти так же, как стоял за пару минут до этого перед гаражом. На его лице отразилась немыслимая гримаса, — казалось, он ухмылялся безо всякого страха перед огромной машиной, не сводя взора холодных стеклянных глаз с Антона, давившего на газ и нисколько не сомневавшегося в своих дальнейших намерениях.
   Спустя миг изгой скрылся под колёсами на сей раз уже бензовоза, что вряд ли было менее малоприятно. Кинский издал торжествующий клич и выехал за ворота, не преминув наехать ещё на нескольких замешкавшихся шатунов.
   За воротами была развилка из двух дорог, одна из которых уводила в неизвестном направлении правее, через редкий, вырубленный лес, — на ней остались заметные следы от колес бронетранспортёра, и внутреннее чутьё подсказало Антону, что нужно ехать за ним. Отдалившись от лагеря, он чуть замедлил ход, чтобы не нагнать сам БТР, что могло быть не менее опасно, чем столкновение с зомбарями.
   Ещё через полчаса он наконец выехал на лесное шоссе. Других шоссе, насколько знал Антон, в этой местности не было, и он взял курс в том направлении, где должны были оставаться его спутники, надеясь лишь на то, что бронетранспортёр не направился в ту же сторону. Бросив беглый взгляд на внутреннее убранство кабины, Кинский увидел на правом сиденье бутылку с коктейлем Молотова, вероятно, предусмотрительно подготовленную бывшим водителем бензовоза на случай столкновения с ордой шатунов. Антон улыбнулся: коктейль Молотова никогда не бывает лишним.
   Он подумал, что если уж везёт, то во всём. Он выбрался из невообразимо опасной передряги целым и невредимым и вёз с собой даже не один, а целых четыре трофея, один из которых, — в виде кожаной куртки мародёра, — сидел на нём почти идеально. Мачете уже принёс неоценимую пользу, а коктейль Молотова, безусловно, тоже пригодится и, может быть, очень скоро. И наконец, главный трофей, о котором Антон не мог и помыслить: автоцистерна, заполненная столь необходимым дизелем!
   Кинский возвращался победителем, и у него было отличное настроение, которое, наверное, не смогло бы омрачить даже появление новой орды. Где-то глубоко в его сознании затаилась смутная тревога, связанная со словами изгоя о некоем зловещем князе зомби, но он отмахнулся от этих мыслей, как о чём-то призрачном, эфемерном и в данный момент, несущественном. Самое главное, теперь они смогут добраться до Никты, какие бы новые опасности их там не подстерегали.
   Когда наконец за одним из поворотов на шоссе возник знакомый зомби-кар, Кинский победоносно надавил на клаксон, огласив округу серией раскатистых гудков. Ему навстречу вышли удивлённые Рыжий со Стаменовым, из-за спин которых осторожно выглядывала Лика. При виде Антона, спрыгивающего с подножки кабины, она радостно просияла и бросилась к нему.
— Ты не обманул, — воскликнула она, — ты вернулся!
— Это что? — в изумлении спросил Стаменов, указав на цистерну.
— Соляра, что же ещё это может быть, — спокойно ответил Кинский.
— Антон, ты крут! — с искренним восхищением произнёс Рыжий. — Но как тебе это удалось?
— Одолжил у босса местной мафии, вот и всё, — бросил в ответ Кинский, направляясь к багажному отделению зомби-кара.
   Открыв дверцу, он вытащил оттуда все пустые канистры вместе с топливным насосом, и молча занялся делом. Нужно было как можно скорее наполнить канистры и топливный бак их машины до предела.
   За то время, пока он отсутствовал, Игорь с Григорием не без помощи бензопил справились с довольно непростой задачей — убрать с пути огромное поваленное дерево. Так и не дождавшись от Антона рассказа о его похождениях, увенчавшихся столь невероятным успехом, они помогли ему слить горючее в канистры, которые снова спрятали в багажный отсек.
   Заполнив топливный бак, Кинский с некоторым сожалением посмотрел на автоцистерну. В ней оставалось ещё огромное количество топлива, но он не мог взять её с собой. Продолжать путь на двух чрезмерно громоздких машинах, одна из которых была с горючим, по дорогам, кишащим мародёрами, беспредельщиками и шатунами, было бы не самым разумным решением. Оставлять её на шоссе на потребу тем же беспредельщикам он тоже не собирался. Поэтому он слил как можно больше горючего из цистерны, обливая им машину со всех сторон, пока внизу не образовалась целая лужа солярки.
   Отъехав на зомби-каре на почтительное расстояние, он вернулся к бензовозу с бутылкой коктейля Молотова, поджёг запал и швырнул бутылку с горючей смесью в цистерну. Пламя занялось и постепенно охватило всю машину, медленно разгораясь на вечернем, но всё ещё жарком солнце.
   Кинский запрыгнул обратно в кабину зомби-кара, где его ждали остальные компаньоны, и удовлетворённо завел мотор. Зомби-кар, заправленный до отказа, казалось, встрепенулся, придя в себя после долгой дрёмы, и с новыми силами двинулся дальше по шоссе навстречу неизвестности, пока позади него разгорался буйный костер, охвативший такого же габаритного монстра из металла, стекла и резины.