Груши продлили жизнь отцу

Сидя на мягком диване в окружении внуков и внучек, бабушка Айшат рассказывает им случай из своего детства:
- Как вы знаете, мои любимые, в Дагестане Кайтаг славится своими  садами, а наше село Чумли – своими грушами. Это о наших грушах поётся в одной из даргинских песен: «Краснощёкая груша в диких кайтагских садах».
Вот в одном таком полудиком саду, что за нашим селом, и жил ваш прадедушка, мой дорогой отец Абуза-ацци. Пусть Аллах простит ему грехи, если они у него были! А если хорошенько подумать, какие могут быть грехи у человека, всю свою жизнь прожившего среди деревьев в саду, ухаживающего за каждым деревом, как за малым ребёнком?
В том огромном колхозном саду не было кустика, с которым он не разговаривал бы, как с живым созданием. В том саду мой отец был и садоводом, и садовником. Он и охранял этот сад. Не будет ошибкой, если даже скажу, что этот сад был его родным домом. В окрестностях нашего села были и другие сады, но этот сад в наших краях знали как сад Абузы.
И каких только груш там не было! Были ранние, скороспелые, что их можно было есть уже в июле-августе. Были и позднеспелые, что поспевали к концу осени, ближе к зиме. Груши из сада Абузы ели круглый год.
Там были и такие груши, которых мочили, держа в родниковой воде. А родники эти находились в лесу, ближе к муиринским горам, там, где весной и летом под огромными деревьями бука, граба и грецкого ореха, колыхалось море черемши и других разных сортов дикого лука. Именно из этих родников брали чумлинцы студёную воду, чтобы в ней держать груши своих лучших сортов. Вот о такой груше я и собираюсь вам рассказать.
Когда осенью эти груши поспевали, что их можно было есть, наши сельчане наполняли ими огромные глиняные сосуды. Узкие горла этих сосудов закрывали тонкими каменными плитами, щели между горлом сосуда и плитой мазали глиной, чтобы в сосуд воздух не проникал. В такой упаковке груши можно было держать дольше полугода.
В позднюю осень и всю зиму отец бывал дома, а весной, чуть забулькают ручейки от тающих снегов по узким улицам села, он переходил жить в шалаш в своём саду. 
Мне тогда было лет 12 или 13. Это был конец марта или начало апреля, и отцу давно пора была перейти в свой шалаш. Старик  же   приболел и оставался дома. Из Маджалиса вызвали врачей. Они приехали  на скорой помощи и, осмотрев отца, решили забрать его в районную больницу. Отец категорически отказался ехать в райцентр и потребовал, чтобы его перевели жить в свой сад. В выходной день мои братья пошли туда приводить шалаш в порядок, а уже в понедельник отец перешёл туда жить.
Мы по очереди носили ему еду. Мне казалось, что отец любит меня больше остальных детей, и потому, наверное, я бывала у отца чаще своих братьев и сестёр.
Так прошло 2-3 недели. В один из апрельских дней я заметила, что отец не ест приносимую ему из дома пищу и сказала об этом матери. «Я тоже заметила это, дочь моя, - ответила она. - Твой отец хочет мочёные в воде груши, и настаивает на том, чтобы я достала их с водой, в которой мочили. Я уже искала их не только в нашем селе, но и в соседних сёлах Гулли и Маллакент, но не нашла. Обычно последние мочёные груши у нас съедают в первых числах января. Откуда я их достану в апреле, дочь моя?».
А отцу моему с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Из сада его на машине перевезли домой. Очень скоро он перестал есть. «Это он, чтобы лишний раз не вставать с постели», - говорила мать, успокаивая нас, детей.
В субботу после уроков, когда я осталась с отцом одна в комнате, он глазами подозвал меня к себе и говорит:
- Сегодня после обеда, Айшат, возьми с собой младшую сестру и отправляйся вместе с ней в село Дибгаши. Помнишь, как два года назад я тебя возил туда на подводе вверх по ущельям Хабкай и Кумли?
- Помню, папа. У наших кунаков есть девочка моих лет. Звать её Фатима. Тогда мы с ней подружились. Очень хочу я ещё раз её увидеть. И дорогу к ним я хорошо запомнила, - отвечаю я.
- Сегодня вы пойдёте туда по лесной дороге вверх по склону горы, что над нашим селом. Эта дорога называется Подъёмом шаха (Над Чумли действительно есть дорога, которую шашками прорубили воины Надир-шаха, и называют её «Подъём шаха»). Так вот по Подъёму шаха идите до самого верха горы, а оттуда спускайтесь в ущелье Кумли. Потом опять вверх по ущелью - в село Дибгаши к нашим кунакам. Длина дороги 7-8 километров, так что к вечеру вы будете у кунаков.
Бубушку Фатимы звать Кигили. Это наши старинные гости.
Как ты знаешь. в нашем саду есть грушевые деревья, плоды которых мочат в воде. Одно из них, самое  большое, я называю деревом Кигили. Весь урожай с этой груши я каждый год отдаю нашим дибгашинским кунакам. Каждую осень сын Кигили Аммала Раджаб приезжает к нам на коне и в больших хурджинах забирает груши.
У них дома есть огромный глиняный сосуд работы сулевкентских гончаров, в котором держат в воде эти груши. Только в отличие от наших женщин Аммала Кигили не съедает всё содержимое сосуда до января. Эта умнейшая женщина несколько стеклянных трёхлитровых банок с содержимым сосуда на всякий случай держит в подвале.  Теперь же, дочь моя, этот случай наступил, - сказал мой старый больной отец…
Выйдя из дома после обеда, мы с сестрой к вечеру были уже в Дибгаши у своих кунаков . Они нам очень обрадовались. Я подробно рассказала о болезни отца и передала его просьбу бабушке Кигили.
В ту ночь мы ночевали в Дибгаши в одной постели с Фатимой, а рано утром бабушка Кигили две полные трёхлитровые банки завязала в мой толстый зимний платок и крепко прикрепила к моей спине. Через три часа мы, ни разу не остановившись на дороге, с двумя банками прохладного волшебного напитка и грушами к нему, целые и невредимые, добрались до дома. Осторожно держа обеими руками, я передала отцу одну из банок. Он взял её в свои старческие дрожащие руки и приблизил к растрескавшимся губам. Он выпил всю воду  одним глотком, съел две груши и передал банку мне. Мы, дети, с большим аппетитом съели мягкие мочёные груши. А вторую банку моя мать припрятала.
Отец сразу встал с постели, оделся и пошёл в сад. В эту ночь он домой не вернулся. После этого ещё десять лет он охранял колхозный сад.