Я и ты одной крови... Часть 2. Глава 11

              ГЛАВА 11. ГРИНГРЁВЕ. ДЕКАБРЬ 2015 ГОДА



  С утра Эрик встал с твёрдым намерением наконец закончить набросок своей речи на предстоящем конгрессе.  Это он так называл, «закончить».  В действительности, вордовский документ содержал пока всего одну фразу: «Уважаемые коллеги!». И всё. Дальше Свенссон впадал в ступор. Вдохновение, хоть убей, не приходило. Он наливал себе одну чашку кофе за другой, морщил лоб, взлохмачивал свою белокурую шевелюру, но… ничто, абсолютно ничто не помогало ему взять себя в руки, сосредоточиться, представить себя на высокой трибуне, как делал он уже десятки раз.

 Обычно он писал быстро, почти не отрывая пальцев от клавиш ноутбука. Научного материала было уже столько, что Эрика всегда просто распирало от стремления вставить в доклад как можно больше. Но не в этот раз. И он догадывался, почему.

 Последние десять дней адвента были и хлопотными, и радостными. Свенссон поначалу побаивался, как всё пройдёт. Он давно не проводил зимние каникулы в Грингрёве, предпочитая оставаться на Рождество и Новый Год в Морада де ля Санта Мадре. В лаборатории работали учёные разных верований и конфессий, поэтому в любой день года там всегда кипела работа, и это устраивало Эрика, не позволяя его сердцу сжиматься от ностальгической тоски по тем временам, когда они собирались втроём за рождественским столом, мама, папа и маленький Рик, когда в доме пахло шоколадом, а на окне горела рождественская свеча.
 
 Однажды предпринятая попытка провести этот светлый день с бывшей тогда у него подругой оказалась явным провалом. Подруга перебрала шампанского и потребовала секса в ванной со свечами и лепестками роз. Эрик, конечно, пуританином не был, но и барахтающимся в воде с дамой среди цветов представлял себя с трудом. Хорошо, что его Дульсинея тогда вырубилась, не успев закончить список требований к партнёру. Больше Свенссон так не рисковал.

  Линда обычно в отсутствие хозяина проводила Рождество в гостях у сестры.

 Но этот год был особенным. Они собирались отмечать Рождество в старом родительском доме Свенссонов не одни.
 
 Больше всего Эрик переживал, сможет ли он подружиться с внучкой.  Дети для него всегда были сродни инопланетянам. Но маленький эльф оказался очаровательным ребёнком. Белокурая, тоненькая, она серьёзно и спокойно смотрела на мир огромными серыми глазами, увеличенными толстыми линзами очков. Тата очень быстро привыкла к мысли, что у неё теперь есть дед. Общение с ним превратилось в увлекательное приключение.
 
Каждое утро адвента начиналось с топота ножек у двери его спальни и негромкого стука в дверь. Дед в халате и мягких бесшумных тапочках выходил из спальни, и они, как два заговорщика, крадучись спускались в гостиную, где в углу на сервировочном столике стоял адвент-календарь в виде роскошного картонного замка со множеством окошек. Свенссон заранее привёз его с берлинской рождественской ярмарки и собственными руками собрал воедино.

 Сначала нужно было открыть ворота замка и вытащить цветную картонку, на которой красовалась очередная загадка. Эрик переводил Татушке текст с шведского на русский, и они вдвоём мучились с разгадкой, которая одновременно была подсказкой к тому, какое окошко в замке нужно было отворить. И было непонятно, кто испытывал больший восторг, найдя правильную подсказку, внучка ли, с восторгом вынимающая из окошка маленькую куколку или завёрнутый в золотистую фольгу марципановый батончик, или дед, который сам всё это и придумал.

  Встреча с дочерью тоже принесла Свенссону много радости. При первом знакомстве Хельга показалась Эрику довольно прямолинейной и взбалмошной. Но теперь, познакомившись с ней поближе, он понял, что сильно ошибался. То было не чертой характера, а, скорее, защитным барьером. В действительности, в девушке чувствовались одновременно и склонность к самоиронии, и ранимость, и даже некоторая почти детская наивность. И при этом она была очень умна.

 Свенссона удивило и обрадовало искреннее возбуждение дочери, когда он устроил её экскурсию в лабораторию. Она восторгалась новейшим оборудованием, задавала тысячи вопросов по экспериментам, интересовалась передовыми разработками, и всё это в ней было настоящее, не наносное. Казалось, в этот момент она забыла обо всём. «Гены», – мысленно усмехнулся Эрик.

  Старшая сестра Ивана Андреевича Прасковья поначалу чувствовала себя в гостях неловко, почти скованно. Видимо, несмотря на персональное приглашение Свенссона, всё же чувствовала себя здесь чужой. Но, несмотря на это, с удовольствием ездила на все концерты и экскурсии, которые предлагал ей Эрик, а уж он постарался, устроил ей целую программу. Так что, хоть и не сразу, Прасковья Андреевна тоже освоилась и даже подружилась с Линдой, научив её правильно готовить вкуснейшее кавказское блюдо с громоздким названием «аджапсандали».

 Свенссон тайком посмеивался, наблюдая, на какие ухищрения идут дамы, обе довольно слабо владеющие английским языком, чтобы уяснить, в каких пропорциях следует натирать чеснок, чтобы блюдо приобрело не грубый чесночный вкус, а лишь тонкое приятное послевкусие.

 Рождественские праздники пролетели шумно, весело и быстро, и пришёл день, когда дом опять опустел. Вызванные Линдой работники клининговой компании, быстро привели в порядок гостевые комнаты. Сотрудник прачечной забрал в стирку постельное бельё. Стало тихо. Свенссон предупредил экономку, что, хоть до новогодних праздников он и останется дома, в Грингрёве, однако ему ничего не будет нужно, поэтому Линда вполне может эти дни провести, как обычно, с сестрой. Женщина кивнула, заметив, что, скорее всего, она так и сделает.

  И вот теперь Эрик страдал над речью, пытаясь извлечь из глубин памяти хотя бы одну фразу, на которую можно было бы начать нанизывать, как бусины на прочную нить, факты, комментарии. Ничего не получалось.

 Да, он знал, почему. Чувствовал, как к радости после чудесно проведённых дней примешиваются грусть и обида. Она не приехала. Не при-е-ха-ла. Лишь прислала с дочерью скупые извинения и осталась дома. Свенссон не понимал, почему. Он потёр лицо руками, силясь сосредоточиться.

  В дверь кабинета постучали, и в комнату вошла Линда, держа в руках поднос с кофейником.

 Мельком глянув на лицо хозяина, она аккуратно поставила кофейник на подставку, позвала негромко:
 – Господин Эрик!

  Несмотря на протесты Эрика по отношению к слову «господин», она всегда его так называла, как будто однажды провела невидимую границу, разделяющую его, хозяина, и её, всего лишь скромную приходящую экономку. На самом деле, Линда давно была душой и сердцем этого старого дома.

  Свенссон поднял голову и, грустно улыбнувшись, вопросительно посмотрел в глаза Линде.
 – Господин Эрик, какая она?

 – Красивая, темноволосая, с потрясающими серо-зелёными глазами…, – ничуть не удивившись вопросу, тут же ответил он.

 – Но ведь прошло столько лет…, – осторожно заметила экономка.

 – Линда, вы думаете, она боялась разочароваться? Боялась, что увидит дряхлого старика? Но ведь я не такой уж…

 – Нет, – рассмеялась она, – Любящих женщин обычно такие пустяки как возраст и внешность любимого абсолютно не пугают! Но вы… Вы ведь мне сейчас описали её такой, какой она была в юности. Возможно, её остановил страх, что вы не узнаете в ней, настоящей, её, прошлую? Не узнаете, разочаруетесь…

 — Вот оно что… я даже подумать об этом не мог, – растерянно протянул Эрик, – И что же мне делать?

 – Если позволите совет, господин Эрик… Если гора не идёт к Магомеду, Магомед идёт к горе.

  Эрик поднял на женщину глаза и рассмеялся:
 – Линда, всё-таки вы, женщины, удивительно мудры и проницательны. В две секунды на пальцах объяснили мне, какой я идиот.

 – Ни в коем случае я не имела это в виду, – строго ответила Линда, забирая со стола пустую тарелку из-под печенья, и вышла из кабинета, прикрыв за собой тяжёлую дверь.

  Свенссон вышел из-за стола и возбуждённо заходил по комнате.

 Господи, ну как же можно было быть таким идиотом! Вместо того, чтобы позвонить или написать, или… да не важно, что «или»! Важно было пригласить её лично, дать ей понять, как он ждёт встречи, что он помнит, по-прежнему любит её! Любит не воспоминания о ней, а её саму, настоящую, живую, какой бы она сейчас не была. А вместо этого он, недотёпа, просто передал ей через Гелю приглашение… Конечно, она обиделась, и правильно сделала. Ну ничего… нужно подумать, как всё исправить.

 Надежда поработать сегодня над речью окончательно умерла. Эрик выключил ноутбук, спустился в гостиную. Не зная, чем себя занять, щёлкнул пультом телевизора. Экран загорелся ярким многоцветием, через мгновенье послышалась русская речь. Подключённый к интернету телевизор хорошо ловил популярный российский канал.

 Свенссон нередко смотрел русские каналы. Объехав добрую половину мира, он так пока ещё и не побывал на родине своих предков, а потому хотя бы так, с помощью телеэкрана, пытался представить себе загадочный русский мир.

  Приятная ведущая популярной программы о домашних животных брала интервью у заводчицы кошек породы «русская голубая». Заводчица увлечённо рассказывала историю возникновения породы, её преимущества и особенности ухода, не забывая почёсывать за ушком сидевшего у неё на коленях питомца.

 Кот был очень красив. Грациозный, с мощными мускулистыми лапами и треугольной мордой, он блаженно жмурил свои янтарно-жёлтые глаза и томно перебирал лапками. Густая шелковистая шерсть переливалась в свете софитов пятьюдесятью оттенками серого.

 В какой-то момент котейке явно надоело позировать. Он лениво поднялся, выгнул спину дугой, во всю пасть зевнул и громко сказал прямо в пристёгнутый к воротнику кофточки микрофон: «Овоувоувоувоувоф!» А потом, спрыгнув с колен, с достоинством удалился из кадра. Заводчица засмеялась и тут же приняла из рук ассистента ведущей плетёную корзину, из которых виднелись четыре пары торчащих локаторами ушек.

 Эрик застыл у экрана, любуясь увиденным. Очаровательные тёмно-серые существа сидели в лукошке, одинаково склонив головы набок, и с любопытством рассматривали камеру.

 Шорох за спиной заставил Свенссона оглянуться. На пороге гостиной стояла Линда, неотрывно глядя на экран. Эрик никогда не видел раньше у неё такого взгляда, одновременно, печального и по-детски восторженного.

 – Линда, – тихо позвал он, – Вы любите кошек?

 Не отрывая глаз от экрана, она кивнула.
 – У нас с сестрой, пока мы были маленькими, всегда были кошки. Они были нашими питомцами и друзьями. С ними связано много душевных воспоминаний.

 – А потом?

 Линда пожала плечами.

 – Кошкам нужен хозяин. Нужно его присутствие, забота, ласка. Я всегда много работала, семьёй не обзавелась. В пустом доме животные долго не живут, уходят за радугу, если их некому любить.

  Передача закончилась, но Эрик, уйдя мыслями в себя, продолжал сосредоточенно смотреть на экран.

 Вдруг он резко повернулся к женщине:
 – Линда, я вот сейчас подумал… А что, если нам завести кота в этом доме? Мне бы тоже хотелось… У меня в детстве не было животных.

 Она беспомощно развела руками:
 – Коты частенько дерут когтями мебель или углы стен. Существует, конечно, масса всяких когтеточек, специальных спреев, но я боюсь, что не услежу. Они, маленькие, очень резвые и хитрюги.

 – Да бог с ними, с углами, Линда! Зато он будет кусаться, бить посуду, тереться об ноги, мурлыкать и орать в гостиной по ночам, – Свенссон засмеялся, но тут же посерьёзнел, – Правда, что с ним делать, когда я улетаю в Морада де ля Санта Мадре, вот вопрос…

  Линда посветлела лицом:
 – Господин Эрик, на этот случай существуют переноски. Я всегда могу забрать его к себе и даже увезти к сестре. Ведь, благодаря вам, у меня достаточно свободного времени.

 – Решено! – азартно потёр руки Эрик.

  Неизвестно почему, ему хотелось купить котёнка именно в России, будто это протягивало незримую нить между ним и той страной, которая манила его всё сильнее и сильнее. Ему хватило минут пятнадцати, чтобы среди сотен заводчиков найти в интернете сайт той самой женщины, которую он только что видел на экране.
 
  На звонок в мессенджере она откликнулась сразу, будто бы знала, что ей сейчас позвонят. С удовольствием рассказала о породе, о характере и особенностях воспитания. Объяснила, что порода аборигенная, поэтому у её представителей в большинстве своём нет врождённых склонностей к заболеваниям. Если их правильно содержать, то питомцы готовы радовать своих человеков, она так и выразилась – «человеков», долгие-долгие годы. Но тем, кто выбирает эту породу, надо учитывать любовь кошек к высоте, и быть готовым к тому, что они будут носиться по шкафам и запрыгивать на двери.

  Свенссон переводил Линде разговор, наблюдая, как её, обычно суровое, лицо разглаживается, глаза начинают сиять улыбкой. Будто солнце выходит из-за туч.

  Он поинтересовался, можно ли сразу выбрать котёнка. Заводчица с сожалением ответила, что из последнего помёта, уже привитого и приученного к лотку, почти все котята забронированы. Остался всего один мальчик, добавила она и заметила, что, по всем признакам, он вырастит совершенной шкодой.

  Женщина на мгновение пропала с экрана, и тут же появилась вновь. Рядом с ней на столе, пытливо склонив голову набок, сидело очаровательное пушистое существо. Маленькая узкая головка заканчивалась парой кажущихся огромными ушей. Шерсть при движении отливала всеми оттенками серого, от антрацитового до жемчужного. Милая мордашка была совсем светлой, будто припудрена мукой.

  Эрик бросил взгляд на свою экономку. Не отрывая глаз от малыша, она, казалось, даже не дышала.

 Он улыбнулся, объявив заводчице, что они покупают котёнка. Она хотела что-то ответить, но вдруг ойкнула, лицо её исказилось от боли, и в тот же момент из-под её руки сначала показалась ещё одна пара острых ушек. На несколько секунд весь монитор был занят влажным чёрным носом, со всей серьёзностью обнюхивающим странный предмет, внутри которого тоже сидят человеки. Затем владелец носика исчез из видимости, а на мониторе вновь появилось лицо женщины. Она извинилась, объяснив, что кошечка решила познакомиться с гостями, используя собственные когти и ногу хозяйки.
 
 – Тоже ждёт своего человека? – весело спросил Эрик.

  Женщина тяжело вздохнула:
 – Печальная история. Это кошечка того же помёта, последыш. Кошка-мама почему-то спрятала её, а мы не увидели и не успели перенести в кошачий манеж. В результате она получила травму от взрослого самца-производителя. Она поправилась, но теперь, к сожалению, сильно хромает на обе задние лапки.

 – И что теперь с ней будет? – переведя фразу для Линды на шведский, вновь спросил Свенссон.

  – Одна семья забрала было мою девочку. Разумеется, бесплатно. Но выяснилось, что у их младшего сына аллергия на кошек. И они её вернули через неделю. Мы не можем держать у себя кошек-инвалидов, их необходимо стерилизовать, и после этого они не уживаются с производителями. Поэтому, как не грустно, Рамону придётся отдавать в кошачий приют, но там у неё тоже мало шансов на то, что её кто-нибудь заберёт домой. Приютов в России немного, и они все переполнены и здоровыми животными.

  Свенссон опять перевёл диалог Линде.

 И осёкся, видя, как изменилось её лицо:
 – Господин Эрик, то есть, эту живую милую мордашку отдадут в приют? Она должна будет всю жизнь прожить без любви хозяев лишь потому, что по недосмотру стала калекой? – глаза её наполнились слезами.

  Свенссон и сам почувствовал неловкость. Ему, тысячи раз проводившему эксперименты над лабораторными крысами, сначала и в голову не пришла мысль, что человек, далёкий от животного мира, может принять это так близко к сердцу. И на него вдруг нахлынула горячая волна почти сыновнего чувства к этой, суровой снаружи, но такой трепетной в душе, женщине, посвятившей почти всю свою жизнь заботе о нём, Эрике и теперь искренне переживающей за судьбу трогательного шерстяного комочка.

 – Эрик вновь вернулся в мессенджер, на другом конце которого терпеливо ждала продолжения беседы русская заводчица.

 – Не нужно отдавать в приют Рамону, – коротко сказал он, – Я заберу и её тоже.
 
 Женщина заулыбалась:
 – Спасибо, мистер Свенссон! Видит бог, мне самой больно заниматься такими вещами, но, вы же понимаете, кошки – это мой бизнес…  Для вас – скидка десять процентов на покупку мальчика. Пожалуйста, придумайте ему кличку, чтобы я могла сделать ему и Рамоне родословные. Международные ветеринарные паспорта у них тоже будут. Попрошу вас внести предоплату по реквизитам, которые я вышлю вам на электронную почту. Полная оплата после прибытия курьера, когда вы убедитесь, что с котятами всё в порядке. Договор я тоже вышлю вам по электронной почте. Вам нужно будет подписать один экземпляр и отправить мне скан.

  Она на мгновение замолчала и виновато добавила:
 – И… обещаю, мистер Свенссон, вы не пожалеете, что взяли Рамону. Она не будет такой прыгучей, как представители этой породы, но она очень ласковая и умненькая. Увидите, она принесёт вам много радости!

 – Не сомневаюсь, – усмехнулся Эрик, и, попрощавшись, отключился от мессенджера.

  Обернувшись, Свенссон с нежностью посмотрел в глаза пожилой женщины:
 – Пожалуйста, Линда, не расстраивайтесь. Мы не дадим кошечке погибнуть. Она тоже будет жить с нами. Подумаем, как оборудовать им пространство, чтобы им было, где резвиться. Если вам будет с ними поначалу тяжело, позвоните в агентство по найму, пригласите помощницу, хорошо?

  Линда неловко вытёрла слёзы, растроганно кивнула, проговорив:
 – У вас огромное доброе сердце, господин Эрик… Ваш батюшка там, на небесах, гордится вами. И я думаю, впереди вас ждёт настоящее счастье.

 – Может быть… Думаю, папа там, наверху, счастлив, что вы всегда рядом, – Эрик улыбнулся экономке одними глазами, – Пожалуйста, Линда, сделайте мне чай и принесите в кабинет. Попробую ещё поработать. А то, может быть, – хмыкнул он, – в будущем у нас с вами будет мало тихих спокойных дней.




***




  Последний день уходящего года Эрик Свенссон впервые за долгие годы решил провести не, как обычно, в своём кабинете на втором этаже главного корпуса лаборатории Морада де ля Санта Мадре, а в Грингрёве, в блаженном ничегонеделании, лежа на диване отцовского кабинета с книгой в руках. Это было очень логично, если учитывать, что уж слишком много в этом году было этих самых «впервые».

 Впервые познакомился с собственной, уже взрослой, дочерью, впервые отважился присутствовать на новогоднем корпоративе в Эттлив, о чём, несмотря на свою нелюбовь к подобным мероприятиям, совершенно не пожалел, заметив, что его приход, видимо, был оценён людьми, работающими в лаборатории, как внимание к ним, стремление быть в команде.

 Выпив пару бокалов просекко, Свенссон и сам расслабился. Даже позволил себе потанцевать с молоденькой лаборанткой, отчаянно заливающейся краской и взиравшей на него, как на сошедшее с небес божество.
 
  Впервые его верная экономка, а точнее, давно уже преданный друг, Линда не отправилась на праздники к сестре, и даже не уехала домой, а осталась в уютном гостевом флигеле, который Эрик когда-то выделил ей на тот случай, если пожилая дама запоздно задерживалась в доме, ожидая приезда хозяина.

 Эрик предупредил, что гостей в новогоднюю ночь не ожидается, так что стол будет скромным, и всё можно заказать в ресторане. Но неугомонная экономка с утра, надев полосатый фартук и подвязав волосы, уже возилась на кухне, затевая очередное замысловатое блюдо.

  Из кухни послышался её тихий смех. Свенссон очень удивился. Зная женщину уже изрядное количество лет, он не мог вспомнить, чтобы она когда–нибудь так весело смеялась. Улыбка – и та была редкостью на её грубоватом лице. Но смех?

  Не сдержав любопытства, Эрик спустился вниз, неслышно заглянув в дверь кухни и, не удержавшись, тоже прыснул.

 На карнизе жалюзи, наполовину прикрывавших окно, сидел котёнок, недоумённо пытающийся сообразить, как он туда попал. Он не мяукал, а, скорее завывал, издавая что-то вроде «Авауваува!» Это был мальчик, действительно показывающий себя изрядной шкодой. Линда нарекла его Рамзесом.

 Малышка Рамона, висела на экономке, вцепившись коготочками в её передник, и, пока та забавлялась выходкой её братика, аккуратно и совершенно бесшумно подтягивала к себе со стола кусочек разделанного сырого мяса.

  Картина была столь забавной, что Свенссон не выдержал и от души расхохотался.

 – Боюсь, господин Эрик, мне пока не очень даётся воспитание маленьких сорванцов, – обернувшись, заметила Линда, – Рамзес наступил лапой в тесто.
 Наверное, ту часть, где остался отпечаток его лапы, придётся выбросить.

 – Не стоит, пропечётся, – беззаботно махнул рукой Свенссон, – Лапа-то, наверное, теперь липкая от теста?

 – Лапу мы отмыли, – серьёзно отчиталась женщина.

 Эрик поискал глазами стул. Дотянувшись до Рамзеса, он снял малыша с карниза, другой рукой подобрав сидевшую на руках экономки Рамону.
 
– Я отнесу их наверх и пока закрою там дверь, чтобы они вам не мешали, – промолвил он, выходя из кухни.

  В кармане раздались булькающие звуки. Мессенджер, догадался Эрик. Не зная, как освободить руки, чтобы достать из кармана смартфон, он расстегнул на рубашке две пуговицы и аккуратно засунул котят за пазуху. Они немного повозились, но, почувствовав тепло, успокоились и притихли.

  Звонила Геля.
 
 – Привет, девочка! – поприветствовал он дочку, – Подожди, я сейчас поднимусь в кабинет, перезвоню тебе с ноутбука.
 
  Она кивнула и отключилась.

  Через несколько минут её улыбающееся лицо опять появилось на мониторе.

 – Привет, папа Эрик! – она теперь иногда так его называла, то ли в шутку, то ли всерьёз, – Ты дома? А я думала, ты будешь встречать Новый Год в Санта Мадре. Пыталась вычислить, когда можно тебе позвонить, чтобы это было не среди ночи.

 Из-под её рук появилась белокурая головка Татушки. Её серые глаза за большими толстыми линзами сначала были, как всегда, не по-детски серьёзными, но тут же девочка заулыбалась, замахала ладошкой. Свенссон улыбнулся ей в ответ и тоже неловко помахал.

 – Нет, – ответил он дочери, – Раз уж в этом году случилось столько событий, то я решил, что и новогодняя ночь должна быть особенной. Будем отмечать дома, в Грингрёве, с Линдой и… – он задумчиво посмотрел на свою рубашку.

 – Ух ты! – заинтересовалась девушка, – У тебя будут гости? А кто?

 – Да я не знаю, можно ли назвать их гостями… – Свенссон не договорил, рубашка на его груди зашевелилась, требовательно сказала: «Мяу!», и из-за пазухи показалась мордочка с угольным носиком, вокруг которого искрилась, будто покрытая инеем, мягкая шёрстка.

 – Котёнок… – восторженным шёпотом проговорила Таточка.

 – Котёнок? – удивлённо воскликнула Хельга, – Ой, их целых два…

  Девочки с интересом наблюдали, как Рамона и Рамзес выбрались из-за пазухи хозяина, наскоро привели в порядок взлохмаченную шерсть и синхронно уселись перед ноутбуком, склонив головки набок.

 – Ты завёл дома кошек, – полувопросительно, полуутвердительно сказала Геля, – Но ты же всё время в разъездах?

  Свенссон развёл руками:
 – Ну, изначально я купил их для Линды. Она ведь очень одинокая, семьи нет, я дома редко бываю. Вот и решил её порадовать. Но в конце концов, похоже, и сам в них влюбился. Они приехали вчера вечером, и я ловлю себя на мысли, что только и делаю, что наблюдаю за их шалостями.

– Тётя Линда классная… – заметила дочь.

 – Правда? Я боялся, что её напускная суровость вас с Таточкой отпугнёт.

 – Нее, – замотала головой Хельга, – Она добрая и к тебе очень привязана, это видно.

 – Ну хорошо, – он одобрительно кивнул головой, – Но что мы всё обо мне, как у вас дела? Чем занимаетесь?

 – У нас всё замечательно! Мы ещё никак в себя не придём после Грингрёве, так всё необычно было и здорово! Спасибо тебе за экскурсию в Эттлив, у меня сразу несколько мыслей появилось, как продвинуть некоторые тупиковые эксперименты.

 – Я рад, моя девочка! То ли ещё будет… Если захочешь, побываем и в Санта Мадре. Я её создавал, имея уже некоторый опыт, и мне кажется, она даже более прогрессивна, чем Эттлив.

 – Ух тыыыы! – глаза Хельги загорелись восторженными огоньками, – А можно? Конечно, хочу, очень хочу! Среди наших отечественных спецов об этой лаборатории ходят легенды…

 —Значит, обязательно побываешь, – Эрик помедлил, – Чем сейчас занимаетесь? Готовитесь встречать Новый Год?

 Девушка кивнула:
 –Мама с тётей Пашей поехали в гипермаркет за тортом и шампанским, а мы тут с Татушкой над салатами колдуем…

 – Хорошо, – Свенссон удовлетворённо кивнул и озабоченно сдвинул брови, – Тогда у меня к тебе есть секретная просьба. Мне очень нужна твоя помощь...




ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...