За ёлкой в ущелье Кумли

            
«В лесу родилась ёлочка,
В лесу она росла,
Зимой и летом стройною
Зелёною была».
Тогда в нашем маленьком ауле была только семилетняя школа. Я учился в выпускном седьмом классе. Со мной вместе учились ещё четыре мальчика и три девочки. Я был в классе моложе всех.
Случай, о котором собираюсь рассказать, произошёл 30 декабря 1959 года, за две сутки до праздника Нового Года. Как и везде в той нашей великой стране, и в нашей школе к новогоднему празднику наряжали ёлку. Тогда у нас в горах ёлок в продаже не было, и  обязательно нужно было за ним в лес сходить. В наших  лесах почти не росли хвойные деревья. Исключением был лишь северный склон ущелья Кумли на границе с Кайтагским районом. Вот туда и ходили за ёлкой из всех муиринских сёл Дахадаевского района. Как же иначе? Новый Год без ёлки, хоть там будут три Деда Мороза и пять Снегурочек, вовсе не Новый Год. Дети такой Новый Год не примут.
Утром 30 декабря мы все пять мальчиков из выпускного 7-го класса отправились за ёлкой в ущелье Кумли. Обычно в лес за ёлкой с детьми обязательно ходил и учитель. А почему его не было с нами тогда, я не знаю.
До водопада под селением Цурхачи, что в 6-7 километрах от нашего села, нам надо было идти вдоль горной речки вниз. Катаясь на сапогах, как на лыжах, по покрытой утоптанным  снегом грунтовой дороге, мы легко добрались туда до восхода солнца.
Был по-своему хороший тёплый зимний день. При такой погоде по той же дороге обратно нам нетрудно было бы нести домой по ветке тиса. Да, тиса, ибо ель и сосна там не росли. В школе из веток тиса делали красивую ёлку.
Трудность заключалась в том, что за ветками тиса надо было подниматься на расстояние 400-500 метров по левому от водопада склону вверх. На этом северном склоне ущелья рос покрытый снегом густой орешник, а на земле был затвердевший толстый снежный наст.
Шагающий вверх по склону должен был хвататься за ветки орешника, и тогда на голову и шею падали комья  вчерашнего снега. Они на наших телах таяли и мочили нас с головы до ног. Очень трудно было вытаскивать ноги из старого толстого снежного наста. При этом сапоги часто оставались под снегом, и выходили наружу лишь голые детские ноги. Чтобы пройти эти 400-500 метров, мы, наверное, мучились два часа.
Наконец, добрались до ровного места под хребтом из скал, где во множестве росли огромные кусты тиса. Сели отдохнуть. И тогда старший из нас Багомедов Юсуп предложил развести костёр, чтобы высушить одежду. Мы быстро собрали сухие ветки и развели костёр. Держа перед огнём, мы высушили куски материи из старой одежды, которыми  были обёрнуты наши ноги. Ни у кого из нас не было носков или портянок.
А высушить мокрую одежду мы никак не могли. Для этого  должны были раздеться и долго держать перед огнём наши лохмотья. А у нас для этого не было ни сил, ни времени: перед Новым Годом внизу в ущелье всегда дежурил лесник. Он специально поджидал группы школьников, пришедших за ёлкой.
Уже стали слышны голоса ребят из соседних сёл, наверное, тоже пришедших за ёлкой. Надо было спешить. Я взял топор и пошёл рубить ветки тиса. Хасбулатов Али, Рамазанов Али и Абдуллаев Лиъмат относили их на  опушку леса, а Юсуп стал тушить костёр, бросая в него снежные комья. Как только справились с этой работой, выбрали пять хороших веток с густой хвоей, и решили спуститься вниз в ущелье.
Вдруг снизу раздался громкий мужской голос, призывающий нас быстро спуститься. Это был лесник из селения Гулли Кайтагского района Муртазалиев Магомед (Шяшу Магомед называли его в родном селе). Я бы его голос ни с чьим не спутал, ибо очень рано стал ходить с ишаком в лес за дровами и не раз с ним встречался.
Мы не могли позволить себе с ветками тиса попасть в руки лесника: за вырубку редкого дерева он мог оштрафовать наших родителей или директора школы.
Тогда я обратился к друзьям с такими словами: «Отсюда вверх под село Цурхачи ведёт узкая тропинка. Если мы пойдём по ней, выйдем к лесной дороге, ведущей в село Ираки. А от Ираки до нашего села рукой подать».
- Откуда ты знаешь эти лесные тропинки? – раздался недовольный голос Хасбулатова Али. Видимо, он не хотел опять идти вверх по твёрдому насту.
- Эти, как ты говоришь, лесные тропинки я знаю потому, что каждый выходной день с нашим старым соседом Седым Юсупом хожу в лес за дровами. Тебе этого не понять, ибо вам из леса дрова на арбе привозит твой отец. Мой же отец чабан. Летом с колхозной отарой он бывает в горах, зимой – в Ногайской степи, и ему некогда в лес ходить, - грубо ответил я однокласснику.
- Сделаем так, как Мурад говорит, - сказал Юсуп. – Тогда мы не встретим лесника и доставим  ветки в школу.
Через час мы оказались под селением Ираки. Остановились около родника, сели отдохнуть. Каждый вытащил из карманов штанов свой обед. Мне мать в сумочку из крепкой материи положила кусок пшеничного хлеба и большой кусок овечьего сыра. Видимо, она понимала, что мои одноклассники не могут себе позволить есть на обед овечий сыр. Куски сахара, что взяли с хлебом на обед оба Али и Лиъмат, растаяли в карманах от воды и пота. А у Юсупа был лишь маленький кусок хлеба. Сидим и обедаем. Юсуп разломил хлеб посередине и окунул его в воду горного ключа, долго мочил, потом стал есть с маленьким кусочком сыра. Мы последовали его примеру.
Скажу честно, я, наверное, до этого в жизни ничего вкуснее не ел. Моченный в воде из родника кусок пшеничного хлеба, которого испекла мать в маленькой сельской пекарне. Да ещё с овечьим сыром… Голова закружится, как вспомню.
Думаю, это был всем деликатесам деликатес! И потом, когда я уже повзрослел и в свою очередь пас в горах стада коров и отары овец, часто ел мочённый в воде хлеб с сыром. Иногда и сейчас хочется это сделать. Но где теперь моя мать и печённый ею хлеб? Где овечий сыр, что возил мой отец с альпийских лугов? Если бы я мог вернуться в своё детство, хотя бы на миг…
Как бы медленно не шли, мы в любом случае за час добрались бы до родной школы. Потому и не спешили. Сидели около родника на скале и болтали. А зря.
Говорят, с хорошим и приятным в жизни обязательно бывает и плохое, противное. Случилось такое и с нами.
Вдруг мы увидели, как от селения Ираки вниз по тропинке, громко ругаясь, бежит в нашу сторону группа ребят с палками в руках. Впереди всех бежал и громче всех кричал Маммакадиев Сиражутдин, известный зачинщик драк. Я его и раньше встречал, когда ходил в лес по дрова. Правда, не помню я случая, чтобы он сам кого-нибудь избил. Он лишь начинал драку, а дрались другие.
Иракинцев было в два раза больше нас. Что же нам оставалось делать? Убежать, бросив добытые с таким трудом хвойные ветки? Или принять бой, наперёд зная, что нам не одолеть эту свору? Если убежим, что мы скажем в школе? Оставим своих братьев и сестёр без новогодней ёлки? Лишим их радости, что приносит только Новый Год?...
Нет! Мы решили принять бой и встали в полукруг перед бесценными ветками и ждали…
Вдруг врывается в толпу только что спустившийся с горы ещё один мальчик из того села. Он сразу подошёл к Сиражутдину и спросил: «Ты, Сируж, хочешь драться с моими друзьями из Дибгаши?». Тот ничего не ответил и опустил глаза.
Это был Халитов Нухкади, сын чабана Халита и мой друг. Наши отцы долгие годы вместе чабанили в одном колхозе. Хозяйства соседних сёл Дибгаши, Ираки и Калкни входили в знаменитый в то время колхоз имени Кирова Дахадаевского района. Мы с Нухкади во время школьных каникул ездили на летние пастбища помогать чабанам и крепко дружили…
Никакой драки не было. Наши соседи с нами по очереди несли ветки тиса до нашего села. Здесь мы тепло попрощались.
Через полгода, окончив семь классов, Юсуп, Лиъмат, я и Хасбулатов Али поступили учиться в Сергокалинское педучилище. Какова же была наша радость, когда увидели там Нухкади и Сиражутдина. Мы жили в одном обшежитии и дружили.
Педучилище окончили лишь Хасбулатов Али и я. И только мы вдвоём до сих пор и в живых остались. Я решил, что это меня к чему-то обязывает и, вспомнив свои детские годы, написал для наших детей этот рассказ.