Женщина и дельфин. Некурортный роман

Они идут полевой дорогой. Одуряюще пахнет трава и луговые ромашки. Море запахов. Предзакатное небо. Тишина, звон кузнечиков, шумящие вдалеке берёзы...

Инга в простом сарафане. Николай держит её за руку. Срывает для неё цветы, Инга вплетает их в волосы.

- Завтра я уезжаю, – говорит она. – Мои санаторные каникулы кончились. А куда мы идём?

- Тут рядом, – говорит Николай. – Покажу на прощание одно место. В нём ничего особенного нет, просто люблю туда приходить.

В санаторий Инга приехала по чудом выбитой путёвке. Учреждение среднего уровня, не для крутых, но уютное. Три корпуса, столовая, грязелечебница. Вокруг – духмяный сосновый бор, взмывающие в небо каменные осыпи, шумные говорливые ручьи.

Об интрижках Инга не думала, да и контингент не располагал: двести женщин и десяток предпенсионных мужчин. Но когда её заселили в номер, там оказалось выбито стекло. Парень в рабочем комбинезоне размашисто чертил стеклорезом, что-то подбивал, уплотнял, подбивал…

- Ещё десять минут! – сказал он через плечо. – Погуляйте где-нибудь, я заканчиваю.

- Все условия для отдыхающих! – пошутила Инга, бросая чемодан. – Приходишь в номер – а тут уже мужчина в комплексе! Или за вас отдельно доплатить надо?

Николай подрабатывал в санатории мастером на все руки. Менял стёкла, душевые лейки, испорченную жильцами мебель. Его сюда сманила бывшая жена-врач. Теперь она уволилась и живёт с другим, а Николай по-прежнему вёл хозяйство. Он был по-деревенски основателен: плотничал, паял, чинил замки и дверные пружины.

Вечером они играли в теннис. Инга чувствовала, как злятся санаторные бабы на неё, «утащившую» единственного дельного мужика. Это слегка льстило, хотя ничего у них с Колей не было. Гуляли. Разговаривали. Снова гуляли. Дома Ингу ждала семья и о курортном романе она даже мечтать себе запретила.

В сумерках они выходят на берег небольшой речки. Вербы на другой стороне окунули ветки в течение, словно кони на водопое. В конце галечной косы пустует рыбацкий домик, открытый для всех. Там печка, стол и посуда.

- На этом пригорке была деревня, – Николай ведёт рукой вбок. – Здесь жила бабка, дальняя родственница мамы. Сюда мы ездили на велосипедах купаться и рыбачить, и я знал, что лучше места на белом свете нет.

Инга смотрит на заросли иван-чая, пытаясь представить деревенскую улицу и бегущего по ней с удочкой белоголового сорванца Колю.

- А где всё? Тёткиного дома не осталось?

- Ничего не осталось. При мне в деревне стояло семь домов. Два хозяева разобрали и перевезли. Два сгорели в зиму, остальные упали от старости. Тётка умерла, избушка у неё была ветхая. Когда в доме никто не живёт – он быстро приходит в негодность… как и человек, которого долго никто не любит.

«Точь-в-точь обо мне, – думает Инга. – Я тоже постепенно прихожу в негодность, но Николаю это знать ни к чему. Я замужняя женщина, у меня сын и работа. А перед Николаем мелькают сотни женщин каждый день…».

- Как называлась деревня?

- Купчиха. Бытовала байка, что первой поселенкой была богатая и жадная старуха, державшая с мужем мельницу. Мельница звалась Купчихина, и весь хуторок – тоже.

- Выходит, память остаётся не только о хороших людях, но и о плохих? О жадных? Вон как бабушку увековечили!

- Ага. Но, может, не такая уж она была плохая?

У Николая есть спички, они греют чай на огне. Смотрят на дотлевающий закат и ни о чём не говорят, все слова тут излишни. Инга чувствует, что сейчас у неё всё есть без слов. Огонь. Вечер. Река. Добрая аура бывшей деревни, где люди растили детей, работали и молились. Что-то тёплое внутри.

Деловитая речка катит свои воды меж двух лесистых берегов. Тишина. Лёгкий плеск волн и крики сов, вылетевших на свою охоту. Ветерок пахнет ивами, созревающей земляникой, медуницами, клевером. Послышался далёкий лай собаки – и снова тихо.

Огромное небо усеяно звёздами. В свете костра и звёзд они сидят, свесив босые ноги в воду, подбрасывая в огонь веточки.

«Какая я смешная и счастливая, даже не верится! – думает Инга. – Кажется, желать больше нечего. Сидеть бы тут каждый день и видеть перед собой много-много реки, много деревьев, неба, берегов, дней и ночей».

Но вслух она лишь повторяет:

- Завтра я уезжаю, Коля. Спасибо за прогулку и за этот берег.

***

Перед отъездом на следующий день Николай вложил ей в руку что-то тяжёлое и гладкое.

- Держи подарок на память. Я ведь на стеклодува когда-то учился.

В ладони у Инги дельфин: стремительная застывшая капля прозрачно-синего стекла. У дельфина хитро-грустная мордочка, раскинутые плавники, отшлифованное брюшко. Он лёг Инге точно по руке и быстро нагрелся, как речная галька на солнцепёке. Она потёрлась об него щекой. Мысленно поставила дома на полку с косметикой. Сказочный сувенир!

- Благодарю, очень симпатичный, – сказала она. – Но уговор прежний. Я уезжаю. Ты мне не звонишь и не пишешь, лады? Не надо одолевать меня ночными смс-ками, как некоторые. Я семейный человек, у меня своя жизнь.

Поняла, что осторожничает зря: Николай не походил на мужика, который станет донимать ночными излияниями курортную знакомую. Он походил…. На кого? На мальчика, идущего с удочкой по деревне Купчихе?

- Звонить не буду! – согласился Николай без всякой обиды. – Пусть он служит твоим маленьким хранителем. Позвони сама – если очень захочешь. Или если с ним что-нибудь случится.

Дома Инга поставила синего дельфинёнка на полку и назвала Тошей. Игрушка была устойчивой. Крепко встала на все свои плавники, давая понять, что ничего с ней случиться не может. 

«Так и должно быть», - подумала Инга и пошла впрягаться в домашнюю лямку.

***

Месяц спустя Инга изредка вспоминала Николая. Иногда жалела, что ничего между ними не произошло. Иногда хвалила себя за женскую выдержку. Правильно сделала. Не хватало ещё к нему привязаться! У него там круглые сутки по двести баб вокруг!

Николай соблюдал уговор: не звонил и не писал. Но с полки ей подмигивал дельфинёнок Тоша, а во сне Инга видела вечерний берег реки и деревню Купчиху. После таких снов она просыпалась гораздо бодрее и … добрее, что ли? Рука тянулась позвонить – но Инга вовремя её отдёргивала.

Сын был на тренировке. Муж сидел у телевизора. Инга возилась на кухне. Её телефон лежал на подоконнике. В нём спикало сообщение:

«Верасик, сегодня буду в шесть! Надеюсь застать тебя в душе и без трусиков! Я разорву тебя на сто визжащих кусочков!»

Прочитав, сначала Инга впала в ступор. Сообщение было от мужа, сидящего за стенкой. Но что за Верасик? Какой душ? В шесть вечера он собирался ехать по каким-то делам.

С телефоном в руке Инга вышла в комнату. По ошалелому взгляду мужа поняла, что он по ошибке отправил ей СМС, предназначенное другой женщине.

…дальнейший вечер превратился в бурю и грозу. Слёзы, скандал, обличения, взаимные претензии. Когда за мужем яростно захлопнулась дверь, за спиной у Инги что-то громко и жалобно звякнуло.

Это с полки у зеркала упал дельфин Тоша. И разбился вдребезги.