Как Маришка Солнце спасала

Глава 1 

За долами, за холмами, за волнистыми морями, на самом краю света лежала страна сказочная, волшебством известная. И была та страна аккурат на рыбьем хвосте. А рыбий хвост тот не простой был, а частью о;строва диковинного. Остров же лежал головою рыбьею на север, где вечные туманы цеплялись за скалы, а хвостом на юг — в сторону ласкового солнца. Когда на том конце о;строва, что головой слыл, мхи да лишайники от покрова снежного освобождались, на другом конце, хвостатом, уж цветы диковинные цвели и бабочки, словно ожившие самоцветы в воздухе тёплом танцевали.

Среди этих цветов да бабочек, у самой кромки воды, что пахла и солоноватым ветром, и сладким дыханием тайги, расположилась страна сказочная. Населял ее народ со зверьем и духами дружбу водивший.  Были люди те не спесивые, а крепкие и молчаливые, будто вековые кедры. Сказывали, что сама земля научила их главному обычаю — слушать и делиться.
Слушали они шёпот океана, предупреждающий о штормах. Слушали и тихую песню кедрового стланика да бамбучника, указывающую путь заблудившимся. Слушали даже молчание камней, помнивших времена исполинов и огнедышащих гор.
А делились  всем, что имели. Уловом из сетей, полных трепещущей серебристой рыбы,  пушистыми шкурками зверей, дарами хвойных лесов. Но главное — делились историями. Ибо считалось, что неназванное и нерассказанное обращается в злого духа. А дух тот в туман забвения затягивает  не только берега , но и сердца.

А еще был у них обычай задабривать Хозяев. Нет, не царей и не князей, а тех, кто истинно владел этими землями: Хозяина Моря, от чьего дыхания зависели уловы, Хозяина Гор, что хранил в каменных недрах тайны, Хозяина Тайги, от благосклонности или гнева которого зависел покой.  Им не строили храмов, им оставляли на особых камнях-седлах гостинцы: горбушу для одного, горсть ягод для другого, щепотку соли для третьего.

В такой земле, среди таких обычаев, и жила маленькая  Маришка. Девочка она была неугомонная, с глазами цвета морской волны и русыми  косичками, будто выгоревшими на солнце. Была у нее особая тяга — проводить время в поисках. Пока взрослые чинно сидели у вечернего костра, внемля стародавним сказам, Маришка пропадала на берегу. Она собирала то, что море считало нужным подарить. Раковины-гребешки, похожие на застывшие солнца. Гладкие, как слезинки, камушки . И самое ценное — обломки старой посуды, что волны веками шлифовали в стекляшки красиаых голубых и бирюзовых цветов.

Глава 2

На следующий  день снова некогда было скучать. С самого утра, едва первые лучи солнца зацепились за  вершины сопок,  в доме  деда, старого рыбака Афанасия, начиналась жизнь, подчинённая своему порядку. Маришка была в этом порядке не лишней, а маленьким, но важным винтиком.
Просыпалась   обычно девочка  от запаха. От терпкого запаха чаги, что дед заваривал вместо чая. А ещё —  от душистого запаха лепёшки. Маришка тут же вскакивала с постели и наспех умыв глазки, садилась за трапезу.  А потом бежала помогать бабушке Ульяне. Весь день  ее был похож на узор, вышитый на рушнике: каждый стежок — дело, а вместе они складывались в орнамент целого насыщенного дня.

— Светла водица с неба просится в кадушку, — говорила довольно бабка, наблюдая как дождевая вода заполняла деревянную ёмкость.
Маришка, напыщенная от важности, гордо шла в баню мыть полки. Вода мягкая дождевая в кадушке значила, что банный день нонче будет. А обязанность блюсти чистоту  в бане ей была поручена. И это было не игрой, а ответственным делом. Как только справилась с работой, так и дождь прошел.

— Сбегай-ка, внучка, к камню-седлу, снеси наш гостинец Хозяину Тайги, — просил дед, собирая сети. И Маришка, зажав в ладошке горсть сушёных ягод морошки и кусочек вяленой рыбы, бежала к огромному, отполированному дождями и ветрами валуну на опушке. Она аккуратно клала угощение, шепча заученные  слова:
— От нашего рода твоему роду. Береги тайгу, а тайга сбережёт нас.
Она чувствовала, как камень под ладонью будто бы теплел, и это было знаком, что дар принят.
Потом были другие дела. Помочь бабке развесить в тенечке пучки папоротника-орляка, собранного на склоне дальней сопки. Перебрать ягоды: шикшу, голубику, бруснику — рассыпав их по берестяным туескам. Сбегать к соседке старухе Агриппине, отнести ей свежеиспечённую лепёшку, потому что совсем та одряхлела, а значит, о ней надо было заботиться.

В этих, казалось бы, рутинных делах, Маришка умела находить волшебство. Развешивая папоротник, она слушала, как шуршат его листья, будто пересказывая друг другу тайны. Перебирая ягоды, она представляла, что рассыпает по столу крошечные самоцветы: вот синий сапфир шикши, вот рубин брусники.

А когда все обязательные дела были переделаны, наступало её время — время для  приключений и поисков. Вот тогда её берестяной туесок, висевший на гвозде у двери, начинал тихо звать к морю. Маришка срывалась с места и бежала на берег, туда, где шумел прибой и кричали чайки.
Она могла часами ходить вдоль кромки прилива, высматривая в пене и водорослях новые сокровища. Каждый найденный камушек с дырочкой — «куриный бог» — был оберегом, который она потом дарила кому-нибудь из детей.  Каждое необычное стеклышко становилось частью коллекции, мерцавшей в углу её комнаты, как крошечная радуга.

И так, от дела к делу, от обязанности к маленькой радости, и протекал её день. Солнце поднималось над сопками, достигало зенита и начинало клониться к воде, окрашивая её в золотистые тона.  Маришка и не замечала, как время пролетало. У неё просто не оставалось ни минуты на то, чтобы подумать: «А чем бы мне заняться?». Её мир был полон смысла, заботы и тихого, ежедневного волшебства.
Она и не знала, что такое скука. Потому что скука, как говаривала её бабка Ульяна: — «к тем в гости стучится, у кого в голове ветер гуляет, а в руках работа не держится». У Маришки же в голове рождались сказки, а в руках всегда было дело.

Глава 3

Однажды, после особенно сильного шторма, принесшего на берег целые горы бурых водорослей и причудливые коряги, Маришка нашла не;что. Лежало оно в обрамлении пены, переливаясь тусклым блеском. Это был не камень и не стеклышко. Вещь была тяжелой, холодной, покрытой странными узорами, не похожими ни на орнаменты, ни на клейма, какие ставят на донышко посуды. Она была похожа на застежку от пояса, но только от доспехов какого-то великана, и на ней проступал контур крылатой змеи.
Маришка, не раздумывая, сунула находку в свой берестяной туесок, полный прочих сокровищ. Она не знала тогда, что нашла не просто диковинку. Она нашла ключ. Ключ от пещеры со старой Тайной, что спала в каменных утробах острова.

Стерег старую Память Камури Дорагу. Это был ни зверь и ни дух, а забытый холод из тех  древних времён, когда остров был юн и рождался в огне и льдах. Пока люди, звери и даже Хозяева учились жить в согласии, делиться теплом и дарами, Камури Дорагу копил в своей ледяной душе злость. Он ненавидел все живое, а самое главное — солнечный свет, от которого  жизнь развивалась, а его сущность таяла и становилась беззащитной.

Камури  Дорагу вовсе не хотел власти над теми, кого ненавидел. Он хотел их полного исчезновения. Его коварный план зрел веками, как лёд в глубине пещеры, где спрятал старую Память. И тогда он решил украсть Солнце. Не само светило, сияющее в небесах, до которого не дотянуться, а его душу, его отражение в этом крае — ту самую незримую нить тепла, что связывала людей, зверей, травы и камни в одно целое. Лишённые этого тепла, они должны были по его коварному замыслу погрузиться в уныние, вражду и забвение. Оставалось покрыть всё  живое своим ледяным саваном.

И вот, когда Маришка подняла ту самую застёжку с крылатой змеёй, Камури Дорагу почуял опасность. Ключ оказался в руках человека, который мог выпустить на волю старую Память. Тогда бы все узнали, кто он на самом деле и что всему живому угрожает смертельная опасность.
Камури  Дорагу был уверен, что закинутый им ключ в глубины  Океана, останется там навечно. Но Океан решил по другому и выкинул его на берег той страны, где жили самые добрые люди, животные и духи. Океан не хотел их гибели и старался предотвратить злой умысел Камури Дорагу.

В первую же ночь, наступившую после находки девочки, он принялся за своё чёрное  дело. Времени совсем не оставалось вынашивать план далее. Надо было действовать, пока Маришка не догадалась потереть пряжку о сукно, после чего пещера откроется, а старая Память выйдет на волю .
Камури Дорагу полетел на самую высокую скалу на севере. Туда, где остров-рыба поворачивал свою каменную голову. Он принялся ткать полотно.  Ткал его не из ниток, а из  зловещей тишины, из забытых обещаний, из вздохов разочарования. К утру  огромное невидимое полотно  было готово.  Размахнувшись,  злодей набросил его на солнце.

На следующее утро Маришка проснулась от непривычной тишины. В доме было холодно, а в окно пробивался странный тусклый свет. Она выскочила на улицу и замерла. Солнце висело на небе, как бледная, холодная монета. Оно светило, но не грело. Его лучи, всегда такие ласковые и живительные, теперь были холодные и чужие.  Они не оживляли краски мира, а лишь подсвечивали его увядание. Цветы диковинные поникли, бабочки не летали, прижавшись к стеблям, а море шумело глухо и угрюмо, будто сквозь сон.
Взрослые собрались на берегу и что то обсуждали. Девочка крепко зажмурилась.   Потом открыла глаза и поняла, что это не сон. Кто-то украл тепло. Кто-то вытянул из мира все его краски и радость. И только в  берестяном туеске среди своих  сокровищ, Маришка  почувствовала странное, едва уловимое тепло, исходившее от застёжки с крылатой змеёй. Оно было единственной точкой опоры в этом внезапно осиротевшем мире.

Глава 4

Холодные  беспросветные дни наступили в краю на рыбьем хвосте. Солнце висело в белесом небе, не давая ни тепла, ни утешения. В посёлке люди ходили с потухшими глазами. Сети у рыбаков рвались, песни не пелись, а у костров собирались не для рассказов, а просто чтобы молча смотреть на унылое пламя. Даже Хозяева, казалось, отвернулись от людей: море было пустынным, тайга — безголосой, а камни холодными.

Маришка чувствовала эту тяжесть острее всех. Её  когда-то весёлые косички теперь уныло повисли. В глазах цвета морской волны поселилась тревога. Она пыталась делать свои обычные дела: сбегать к ручью, отнести гостинец  Хозяину на камень-седло, но всё выходило не так. Вода в ручье была ледяной и мутной, а камень оставался холодным, не принимая даров. Мир замер в ожидании конца.

Однажды, сидя на холодном песке и глядя на туманное море, она в отчаянии сжала в кулачке свою находку — ту самую застёжку с крылатой змеёй. И тут случилось неожиданное. Сквозь общую пелену уныния она почувствовала едва уловимое, тёплое биение. Будто крошечное сердце, зажатое в металле, отзывалось на стук её собственного сердца, стучавшее в тревоге.

В ту же ночь ей приснился сон. Снилось, что  стоит она на берегу, а из тумана выплывает огромный кит, старый, как сам остров. Его шкура была покрыта шрамами и наростами, а глаза светились тихим, глубоким светом, словно звёзды, пробивающиеся сквозь мглу.
— Маленькая девочка, — услышала Маришка не ушами, а самой душой, — Ты носишь с собой Пробуждение. Но ключ бесполезен, если не знаешь, где замок.
«Какой замок?» — хотела спросить Маришка, но во сне не могла издать ни звука.
— Ищи Три Слезы Исполина, — продолжал кит,  — Там, где земля плачет прозрачными слезами, ты найдёшь Место Силы. Там ты узнаешь про замок и где томится старая Правда. Только она знает имя Зла. А назвать имя — значит обрести власть и свободу.

Утром Маришка проснулась с чёткой мыслью в голове, будто кто-то вложил её туда. «Три Слезы Исполина». Она знала это место! Так старики называли три огромных, почти идеально круглых озера, что прятались в предгорьях, на самой границе с владениями Хозяина Гор. Говорили, что  озера рукотворные — их выбил из камня  великан в незапамятные времена. Место это считалось сильным, но опасным. И  не  столько для тела, сколько для души. Там человек оставался наедине с самим собой и вел разговор.  Не каждый мог вынести эти откровения.

Собрав в берестяной туесок краюху хлеба, горсть орехов и свою загадочную находку,  которую обмотала старой суконкой, Маришка, не сказав никому ни слова, отправилась в путь. Дорога была долгой. Лес молчал и не шелестел листвой, не пели птицы. Казалось, сама природа затаила дыхание.
Наконец, девочка вышла на поляну, окружённую древними, замшелыми елями. Перед ней лежали три озера. Вода в них была тёмной и неподвижной, словно слезы исполина. Воздух здесь был особенным — густым, наполненным тишиной, в которой слышалось биение собственного сердца. Это и было Местом Силы.

Маришка подошла к самому краю центрального озера и посмотрела в воду. Она не увидела своего отражения. Вместо этого в тёмной глади воды она увидела лицо своей бабушки Ульяны, рассказывающей сказку у костра. Увидела деда Афанасия, чинящего сеть с упрямой надеждой в глазах. Увидела всех жителей посёлка, которые, несмотря на отчаяние, продолжали делиться  друг с другом последним куском хлеба, последней рыбешкой. Она увидела их общую силу — силу памяти, традиции и взаимной поддержки.
И тут она поняла, в чем была сила. Сила была в них всех, в этой земле, в их обычаях «слушать и делиться».

В этот момент из-за ели вышел старец. Он был такой древний, что его борода казалась сделанной из мха. В руках  он держал посох  из корня векового кедра. Это был сам Хозяин Гор, хранитель каменных тайн.
— Ты нашла ключ, дитя, — сказал он, и его голос был похож на шуршание  камней под ногами. — А вместе с ним напоминание о том, что истинное тепло рождается не на небе, а здесь, — Хозяин Гор осторожно указал посохом на то место, где билось сердце. — Только познав старую Правду, можно вернуть веру в тепло и жизнь. Ключ в твоих руках. Замок откроется, как только  потрешь  сукном. — Произнес старец и растворился в воздухе.
– Где взять сукно? –спросила Маришка и ее вопрос повис в воздухе.  Она растерянно посмотрела вокруг, на воды озер. Потом крепко сжала в ладошке  застёжку-ключ. Почувствовала теплую пульсацию и  искру. Искру, которая должна была разжечь очаг надежды для всего своего народа. Теперь она знала, что делать.

Глава 5

С зажатой в ладошке  застёжкой-ключом Маришка бежала обратно в посёлок. Сердце её  гулко стучало в груди, как барабан перед битвой. Она была полна решимости. Место Силы открыло ей глаза: чтобы победить Холодное Зло, нужно было вернуть людям их собственный  духовный свет, их веру в тепло.

Она ворвалась на площадь, где  ее бабушка, дедушка и ещё несколько человек сидели, безучастно глядя в землю.
— Дедушка Афанасий! Бабушка Ульяна! Односельчане! — закричала она, и её тоненький голосок прозвучал как набат в мёртвой тишине. —Я все знаю! Он украл не солнце! Он украл нашу память! Он заставил нас забыть, кто мы!
Люди медленно подняли на неё глаза. В них была лишь пустота.

— Помните, как вы учили меня? — продолжала Маришка, и из её глаз полились слёзы. Она их не вытирала. — Слушать и делиться! Помните песню кедрового стланика? Помните вкус первой морошки? Помните, как здорово смеяться у костра?
Она говорила, и с каждым её словом в сердцах людей шевелилось что-то тёплое, знакомое, будто давно забытый сон. Бабушка Ульяна тихо вздохнула и прошептала:
— Помню... Помню сказку про Медведицу-праматерь...

И тут на площадь заполз холодный туман. Это был Камури  Дорагу, принявший форму огромного, бесформенного существа. Его голос проскрипел, как лёд под ногой:
— Маленькая глупышка. Твои слова — просто шум. Они не могут разорвать мою сеть из забытых обещаний и вздохов разочарования, которой я пленил ваше солнце.
— А мы сейчас проверим! —  задорно крикнула Маришка. Она вспомнила слова Хозяина Гор о том, что истинное тепло рождается не на небе, а в сердцах. В памяти. В традициях. Во взаимопомощи. Нужен был огонь сердец. Она повернулась к людям.
— Сельчане, миленькие! Давайте! Вспомните все вместе! Самую светлую свою историю!
Сначала  все переглядывались. Никто не решался заговорить первым. Но потом старый Афанасий, глядя на свою истлевшую сеть, хрипло произнёс:
— Помню... Как впервые вытянул сеть, полную рыбы... И отдал весь улов семье соседа, у которого дети болели...

И пошло-поехало! Один за другим люди начали вспоминать. Вспоминать, как делились последней краюхой, как спасали друг друга в шторм, как радовались первой траве после долгой зимы. Их голоса, сначала тихие и робкие, сливались в единый гул — тёплый, живой, сильный. Их общие воспоминания стали тем самым «сукном», о котором говорил Хозяин Гор — тканью, сотканной из добра и взаимовыручки.

Маришка, не медля, потёрла свою застёжку -ключ об эту незримую, но крепкую ткань.
И тут все, кто был на площади, услышали негромкий, но явственный щелчок. То открылся древний замок в скале за посёлком. Вскоре из-за скалы вышла старушка. Она не казалась  немощной. В простой холщовой рубахе, прямая, с ясными, как родник, глазами, она направилась на площадь. Все узнали старую Правду. От нее исходила такая сила спокойствия и ясности, что Камури  Дорагу отпрянул.
— Камури  Дорагу — сказала Правда, и её голос был слышен каждому, —  Ты не великий и не ужасный. Ты — просто обида. Обида того, кого никто не любил. Твоё имя Одиночество.

И как только его истинное имя было названо, с Камури  Дорагу стало происходить нечто странное. Его огромная, туманная форма задрожала, стала маленькой  и прозрачной. Он уже не был страшным чудовищем, а всего лишь клубком холода и тоски.
— Мы не прогоним тебя, — сказала Маришка, внезапно почувствовав жалость к этому существу. — Но мы не позволим тебе править здесь. У нас есть  огонь костра и тепло наших сердец. И если захочешь, ты можешь погреться у краешка.
Камури  Дорагу, а теперь просто Одиночество, постоял ещё мгновение, а затем медленно растаял в воздухе, не в силах противостоять теплу, которое наполняло сердца людей.

В тот же миг бледное, холодное солнце на небе дрогнуло. С него сползла невидимая серая пелена, и на землю хлынул яркий, золотой, живительный свет. Он согрел озябшие тела, заиграл в каплях росы и заставил диковинные цветы снова поднять свои головки. Солнце было свободно. Его освободила не сила оружия в боевой схватке, а сила общей памяти, доброты маленькой девочки и простая, вечная Правда, которую нельзя запереть в пещере навсегда.

Глава 6

После изгнания Камури  Дорагу  или просто Одиночества, жизнь на краю света, на рыбьем хвосте, заиграла новыми, ещё более яркими красками. Солнце, будто в отместку за неволю, светило теперь ласковее и грело жарче. Цветы диковинные цвели пышнее прежнего, а бабочки-самоцветы кружились в таком весёлом хороводе, что каждый заглядывался на них с любовью.

На следующее утро Маришка проснулась знаменитой. Теперь, когда она шла по посёлку, взрослые ласково кивали ей, называя «нашей солнышконосицей», а ребятня бежала следом, надеясь услышать историю о том, как она победила  злое Зло и спасла старую Правду.

Но слава не вскружила девочке голову. Она оставалась всё той же Маришкой — с глазами цвета морской волны и с  весело прыгающими русыми косичками. Она по-прежнему с утра помогала бабушке Ульяне замешивать тесто для лепёшек и бегала к ручью за живой водой. Так же чинно, с горстью сушёных ягод, навещала камень-седло, чтобы поблагодарить Хозяина Тайги за защиту. А её берестяной туесок продолжал пополняться дарами моря: теперь в нём лежали не только стекляшки и ракушки, но и тёплые, гладкие камушки, которые она находила для своих новых маленьких друзей.

Однажды вечером, когда за окном зажигались первые звёзды, а в печи потрескивали дрова, дед Афанасий, чиня сеть, сказал негромко:
— Завтра, внучка, мама твоя приедет. Погостила ты у нас, пора и в город возвращаться. Соскучились там по тебе.
Сердце Маришки ёкнуло. Она так сроднилась с этим домом, с морем, с тайгой. Подойдя к деду, она прижалась к его жилистому плечу и прошептала, чтобы не слышала бабка:
— Деда, а ты не скажешь маме, что я без спроса ходила к озёрам «Три Слёзы Исполина»?
Дед отложил сеть, и в его седых усах заплясала хитрющая, добрая улыбка.
— Не скажу,— ответил он, подмигнув. — Ты сама маме обо всём расскажешь. Не побоялась одной уйти, не побоишься и сознаться в этом. Правда ведь сильнее страха.

На следующий день приехала мама. И пока Маришка собирала свои нехитрые пожитки, бабушка с дедом наперебой рассказывали, какая у них растёт помощница — и умница, и работница, и сердцем светлая. Маришка, краснея, посмотрела на маму и честно сказала:
— Один раз я своевольничала, одна в лес ходила. Больше не буду.
 Мама обняла её и ответила:
— Главное, что ты вернулась, и всё хорошо.

Когда Маришка с мамой вышли за калитку, чтобы идти на вокзал, их ждала удивительная картина. Из всех домов высыпали соседи — рыбаки с серьёзными, обветренными лицами, женщины в цветастых платках, ребятишки. Все они махали руками, улыбались и кричали:
— Приезжай к нам еще, Маришка! С тобой весело и тепло!
 А кто-то шутливо добавил:
— Даже солнышко, такое редкое у нас на побережье, ты нам подарила! Не забывай нас!

Идя по дороге к поезду, Маришка обернулась. Над посёлком сияло щедрое, тёплое солнце, море переливалось бирюзой, а дымок из труб поднимался в небо прямым столбом — верный признак хорошей погоды. Она знала, что это не конец её  приключений в этом приветливом крае. Это было лишь «до свидания». Она обязательно вернётся. В свою сказочную страну на рыбьем хвосте, где её ждали дела, друзья и Хозяева, которых нужно было время от времени задаривать ягодами, чтобы в мире царили дружба и согласие.

Марина Алексеева