Крайние

                Сначала — тот, изгнанник лондонских дождей,
                Что строил козни, путал след интриги.
                Сказали: «Враг. Один из тех людей,
                Что пишут для страны плохие книги».

                Его не стало. Шарф. Закрытый дом.
                И хор голосов, довольный и суровый:
                «Теперь-то точно лучше заживём,
                Одной проблемой стало меньше, новой».

                Потом — другой. Упрямый, молодой,
                С усмешкой дерзкой, с правдою на грани.
                Кричал про воровство, и шёл на бой,
                И яд его в тот раз не доконал, не ранил.

                Вернулся сам. Тюрьма. Полярный круг.
                Сказали: «Враг. Предатель. Иноагент».
                И вот — молчанье замыкает круг,
                И на снегу его закончился фрагмент.

                Забили одного. Потом — второго.
                Мол, в них причина всех проблем и бед.
                Ну что, скажи, в стране теперь иного?
                Стал ярче свет? Вкуснее стал обед?

                Дороги стали ровными, как скатерть?
                Дворцы исчезли в дымке за рекой?
                Стал честным суд? И перестал хватать их —
                Тех, кто выходит с поднятой рукой?

                Нет. Просто страх гуляет по проспектам,
                И тишина — удобней, чем слова.
                А зло живёт по старым всем конспектам:
                Назначит виноватых — и права..............

                И в этой горькой, стынущей рутине,
                Где новый враг родится через час,
                Мы просто стали бедными в картине,
                Где главных персонажей — нет.
                Без нас.

                ***