Бомба для подполковника. Гл. 4

Продолжение. Предыдущая глава:

Бомба для подполковника.Гл.4.Объект 900

  Сели на небольшой аэродром с единственной, но очень длинной взлетно-посадочной полосой. Из кабины вышел наш провожатый, открыл дверь, пошел через грузовой отсек. Послышался звук открывающихся створок. На борт поднялись несколько человек, как оказалось, пограничники. Подошли к нам, попросили документы. Проверив наши бумаги, бегло заглянули в сумки. Потом один из них прошел к пилотам, а второй спросил нас с  Илюшенко, почему в удостоверениях личности не записаны номера наших пистолетов. Илюшенко объяснил, что в академии у офицеров нет постоянно закрепленного личного оружия, а получают его у дежурного по мере надобности. Кроме того, номера вписаны в наши предписания.

   - По прибытии на объект 900, - сказал пограничник, -  оружие надо будет сдать в погранкомендатуру. Перед убытием с объекта получите его обратно.

    Из пилотской кабины вышел первый пограничник в сопровождении командира экипажа.

    - Все в порядке,- сказал тот, который оставался с нами.

    - Все, будьте здоровы,- сказал вернувшийся пограничник, и они с напарником пошли через грузовой отсек на выход.

   Командир сказал, что не будем терять времени, и вернулся в кабину. Услышали, как закрылись створки грузового отсека. Вернулся провожатый, закрыл герметичную дверь. Проходя в кабину, бросил:

  - Сейчас взлетаем, лететь еще около полутора часов. В туалет можно через 15 минут. Советую надеть теплые вещи – в пункте прилета температура минус четыре, - и скрылся в кабине.

     Мы начали облачаться в зимнее, тем более, что в самолете стало заметно холодней. Надели полушубки, перепоясались портупеями. Стало уютнее.

   Через час с четвертью мы уже спускались на довольно неприветливую землю.  Навстречу в самолет зашли офицер и несколько матросов. Когда мы разминулись с ними, я вдруг почувствовал, как кто-то ухватился сзади за мою портупею.
 
  - Военный, погодь,- услышал я характерный выговор. Так говорили только в нашем училище, повторяя ставшее крылатым выражение одного из старшин. Точно. Обернувшись, я узнал в капитане нашего бывшего курсанта, который окончил училище раньше меня. Мало того, это был Игорь Сударев, с которым нас связывали еще и некоторые пикантные обстоятельства.

    - Что, Игорь, знакомого встретил? – спросил поджидавший нас на стальных плитах стоянки старлей-пограничник.

    - Ага, - ответил Игорь, - заканчивали одно училище, только я на два года раньше.

    - Извини, - сказал пограничник,- подойди через четверть часа к нам, там и поговорите.

     - Лады, - сказал Игорь и выпустил, наконец, мою портупею. – Сейчас приму приборы и подойду.

     В сопровождении пограничника мы пошли мимо стоявших вертолетов и ИЛ-14 к единственному зданию. За ограждением, на площадке рядом со зданием стояло несколько больших гусеничных транспортеров с характерной раскраской ВМФ.
    Опять проверили наши бумаги, отметили в предписаниях прибытие. Мы с Илющенко сдали наши "макаровы". К этой процедуре мы были привычны – точно так же сдавали свое оружие, когда приезжали на склады за авиабомбами. Опять теперь уже втроем, подписались о неразглашении и прослушали краткий инструктаж. Суть инструктажа можно передать несколькими словами – без сопровождающего ни шагу! Березов удалился доложиться по телефону начальству.

      Подошел Игорь и отвел в сторонку.

    - Мне уже, - говорит, - нашептали, зачем вы прилетели. Боюсь, долго вам ждать придется. Сейчас здесь все на ушах… И никаких бомбометаний на всем полигоне нет.

    - Так все ж согласовано, - ответил я. – У нашего подполковника большая лапа у Главкома.

  - У какого Главкома? - спросил Игорь.

  - ВВС, - ответил.

  - Во! – воскликнул Игорь. – Мы-то совсем другому Главкому подчиняемся, а по настоящему, вообще напрямую МО. По блату вам, наверно,  разрешение быстро оформили. А что график наш изменился, не знали!

  - Ладно, разберутся. Ты то как? – спрашиваю. – До капитана быстро добрался! Или до капитан-лейтенанта?

  - Нет, - говорит, -  официально капитан береговой службы. Но есть офицеры на таких же должностях и со званиями плавсостава. То, что капитан – спасибо начальнику полигона. У него права, как у командующего округом. А, вообще, можешь себе представить, как здесь, когда полгода сплошная ночь

  - Так ты ж сам выбирал место службы,- напомнил я.

  - Выбирал ВМФ, в предписании было написано какое-то Управление МО, - ответил Игорь. – А, оказалось, сюда. Здесь, как уже знаешь, даже все адреса липовые – все секретно, даже разговаривать о службе вне части запрещено. Офицеров не хватает, у меня в роте только два. В других еще хуже, мичманы и старшины командуют.

    С кислой физиономией вернулся Березов, но ничего не сказал. Я подумал, что Игорь, как видно, в курсе событий.

     Ладно, - сказал Игорь.- Попрошу разрешения комбата пригласить тебя к себе домой. Не удивляйся, сказал тебе, у нас особый режим. Не понятно только, как американцы все о нас знают? В общем, спрошу у комбата и заеду в вашу гостиницу.

     Пришла машина и отвезла нас в поселок с оригинальным названием Центральный, в старую гостиницу. Такие дома, мы называли их каркасно-щелевыми, последний раз видел на Целине. Не думал, что  на таком-то уж объекте увижу их опять!

     Нам объяснили, что сейчас на объекте много высокого московского начальства с обслугой, все забито, как летом в Крыму. Поэтому дали нам на троих одну комнатушку с непонятными удобствами в неизвестном месте.

    Устроились мы.  Собственно, что устраиваться особенно? Просто подполковник никак не мог найти для себя подобающее место. Он вообще очень заботился в любой ситуации найти наилучшее место.  Несколько месяцев назад между нами даже произошел скандал из-за места в машине.

   Полгода назад, в связи с огромным числом серьезных аварий  армейских машин,  приказом Министра Обороны  было запрещено выпускать машины с солдатами за рулем без старшего машины. Старшим машины должен был назначаться офицер с правами шофера-профессионала. Или офицер, окончивший специальные курсы.

   В тот раз надо было доставить на наш полигон из городка академии самодельную установку для запуска авиационных ракет. "Конструктором" ее тоже пришлось быть мне – установка была сварена из четырех стандартных стволов и усилена ребрами –
их - то я и конструировал. Длина ствола должна была обеспечить ракете ту скорость, с которой она покидает стандартную направляющую при запуске с летящего со сверхзвуковой скоростью боевого самолета, иначе она бы давала сильную просадку при испытательных запусках в условиях полигона.

   По режимным соображениям установку укутали в брезент. Кроме установки, этой же машиной надо было доставить на полигон и группу московских ученых, людей не молодых. И с ними нашего Березова. В трехместной кабине находиться  разрешалось только двоим -  водителю и старшему машины, которым был записан я. Когда Березов задрал ногу на ступеньку машины, я сказал ему, пусть садится, но при условии, что перепишет путевой лист на свое имя. Этого он сделать не мог, так как у него не было ни прав, ни справки старшего машины. Березов полез в кузов, но в душе затаил большое хамство. На полигоне, в присутствии начальства, он начал вопить, что я заставил уважаемых профессоров ехать в кузове, а сам забрался в кабину…

Продолжение следует: