Хроники странствующего замка 3. Приговоренный

        "Дерптский епископ...
        в это время начал
        враждовать с русскими.
        Те хотели подняться
        против христианства, как прежде.
        Их кощунство принесло им много горя.
        Они причинили ему достаточно зла.
        Долго он это терпел,
        пока не попросил помощи у братьев-рыцарей..."
 
    AELTERE LIVLAENDISCHE REIMCHRONIK
    СТАРШАЯ ЛИВОНСКАЯ РИФМОВАННАЯ ХРОНИКА



Чего только не припоминал старый вайделот Мешке, сидя на пеньке и вороша посохом муравейник! О том и в иных книгах  старца Филофея было писано, а мною читано. Да по иному писано. Вроде  все то же, и на рисованных картинках стены  крепостей и замков, кои штурмуют разнознаменные полки. Там рыцари с красными и черными крестами на стягах. Здесь прапоры с образом Спасителя. Видел я даже и  такие творения затворников монастырских скрипториев, на каких  низвергал на сошедшихся в сече разящее копие белокрылый ангел в облакы. А то и сам Небесный Отец сжигал врагов взглядом до тла. Только не было ни на тех картинах, ни на подобных им иконах и фресках воев и богов, о коих пел свои канты старый жмудин Мешке. Ни Перуна с мечем, ни Перкунаса с молнией.

 Если я чего и вычитал в толстых, обтянутых кожей фолиантах с серебряными застежками, так это - как "крестил Путята мечем, а Добрыня огнем" заблудших новгородских язычников. Как сбросили в Волхов деревянных истуканов.Как сто лет спустя некий ведун из прятавшихся в лесу волхвов грозился пройти по воде аки по суху, но рассек его князь мечем. Как позже выходили из леса и баламутили посадский люд волхвы в Рязани, Ярославле и Суздале. Бывало читаю, читаю-круги перед глазами плывут, словно раскаленные ободья, што в кузне на тележные колеса натягивают. Имена, события,города, страны, битвы, даты ...И все враздробь. Будто кто связующую нить из бисерной вышивки выдернул. Лови -не лови, не соберешь воедино. Ушли волхвы в дальние леса, унесли с собой былинные песни про богатырей, сокровенные знания о врачевании и боевом искусстве. Разве что в Сочельник, Масленицу да на Ивана Купала покажут свои лики старые боги, да опять спрячутся там , где догнивают в дебрях идолы, зарастают мхом каменные  алтари. И все же как -то раз наткнулся я в своих паломнических блужданиях на волхва -кривича Святомира. Он то и поведал кой -чего, о чем не написано в монастырских летописях.

 Вот и вайделот-жмудянин Мешке все те события и опричь того ещё много чего в голове держал и слагал в протяжные дайны* под звуки струн звонкой канклес. Обязанность вайделота хранить не только священный дуб и камень -алатырь под ним, но и древние стихи  рун. Возложит свой струмент, как гусли гусляр на колени и, перебирая певучие жилы перстами ,ведёт неспешный сказ. А внучок его льногловый ему на  пастушьем рожке  бирбине** подыгрывает. И разносятся по лесу звуки голоса, и птицы в ветвях вторят в отклик струнам и дудению рожка.И сливаются те звуки в многоголосье сутартинес***. Будто нижется на золотую нить , и собирается воедино бисер событий, лиц, дат. И фресками битв былых лет плывут перед глазами времена, будто псаломщик читает Священное Писание. Толи Иисус Навин в Иерихоне, толи  хананеяне бегут от войска еврейского под песнь Деворы.И это -битва Воина Света вайделота с Тьмой.И раздвигаются тучи, мечет  Сауле наземь золотые стрелы.Такое знамение было Мешке в жестокой сече.А я , слушая его , будто снова лежал на досках лесов во храме под самым куполом и выводил лики по сырой штукатурке. Капала краска на лицо, стекала холодными струйками за шиворот,но Бог терпел и на велел.

 
 -А дело вот как было,-пел  волхв, бряцая струнами, и ветерок шевелил его космы, вздувал власие белой бороды.- Так же как эту муравьиную кучу , пытались разворошить основанный двести лет тому назад Ярославом Мудрым град Юрьев**** тевтоны и меченосцы. Уже их стяги наползали крестоносными тучами на городские стены, и стрелы дождем из тех туч лились.Но  сверкнули  молнии братьев-богов Перуна и  Перкунаса - и не помогли ордену меченосцев красные клинки на щитах, а тевтонам черные кресты на мантиях. Слились в один неодолимый поток силы эстов и русов, подоспели на подмогу новгородцы. Быстро они явились у стен обставленного осадными башнями, стрелометами и требушетами града - гонец потайными гатями по болотам напрямую гнал коня,не жалея.И посыпались с городских стен латники, гремя железом, как  порожние походные котлы в разгромленном становище.Иные в пущу в рассыпную кинулись. Да где там - не зная брода в топь соваться!Потом в Вендене ,в замке магистра ордена Волкена фон Наумбурга шпильман под лютню пел о том, как сгинули под ряской три славных рыцаря Титмар, Гуннар да Йоган,успешно бившие сарацинов под Иерусалимом, и как отлетели их души на конях в сияющих доспехах на небеса. А мои девы вайделотки Кайя, Вайя и Эйя совсем на другой манер складывали потешну попевку-закличку о том же. Три меченосца в шлемах один из коих был увенчан искусно выкованным птичьим когтем,другой головой змеи, третий - отороченными золотом прорезями, доскакали до священного дуба Баублис, погнавшись за златовласыми босыми девами,а тут их наша погребальная  жрица из числа ленгисонов***** и превратила в журавля,ужа и карася.Журавль краснолапый,как кресты на щитах меченосцев ,тут же долбанул клювом кольчужника- ужа,а карась в броневом панцире чешуи плюхнулься в бочажину - и поминай как звали!
   
 Шли мы от поляны с пнем и тремя муравейниками к холму, над которым властвовал дуб исполин Баублис, а под ним лежал камень с вмятиной для жертвоприношений.Чаша каменная!И рассказывал  мне  Мешко о том,как рубили жмудийцы, аушкайцы и эсты головы крестоносцам топорами,как рубят дровосеки в лесу сухостойных сосняк. Шли рыцари,штобы  копьём да мечом выгнать идолопоклонников из дремучих чащ, где поклонялись мы своим богам. Штоб поставить нас на колени в каменных молельнях,  чем -то напоминающих своими   шпилями островерхие ели. Но не могли те шпили заменить родных ельников! Замысловатые католические алтари- исконных , рубленных из вековых стволов истуканов...
 Шли крестоносцы облавой ,словно охотясь на вепря,коему ничего не надо,кроме желудей под дубом,да сами угодили в ловчую яму.

 Днем и ночью гремела битва, не стихия. Пылали дома и овины,сгорали заживо женщины и дети.Муравьями в разворошенных кучах сновали люди. Рыцарь нацеливал копье на  крестьянина вооруженного оглоблей.Путаясь в рясе бежал куда глядят монах.Обезумевшая лошадь с пустым седлом и болтающимися по бокам стременами напоминала богомольцу о конях Апокалипсиса и мерещилось ему - всадник с мерою в руце верхом на той лошади...
 

 Вышагивали мы с Мешко извилистым шляхом, змеею выползающим из леса. Я в серой рясе своей, подпоясанный пеньковым вервием.С сумой перемётной через плечо и надвинутым на глаза капюшоном. Он -в жреческой мантии из белого льна, подбитой понизу кистями бычьих хвостов,подпоясанной широким кожаным поясом с изображающей солнце посолонь пряжкой..Не спеша шли, раздумчиво. Грустили, глядя на бурьян да крапивник по обочине, по бугоркам, где были сожженные рыцарями дома посадников. 
- Вот так!- махнул Мешко посохом, срубая лиловую голову чертополоха. - Махнул я мечом   и слетела башка  гордого меченосца.Схватил я за власы тот капустный кочан -в суму его- и в святилище, штоб принести жертвою на алтарь богине солнца Сауле...
 И упала цветочная голова в пыль придорожную и примерещилось мне -то голова магистра ордена. Отлетел в сторону рогатый шлем. Шевелятся лиловые губы, чтобы произнести проклятие, но вместо слов булькает кровь...

- Так говоришь - потерял свою подругу -знахарку,ворожею и прорицательницу Богодару?- переспросил меня мой спутник  Мешко, когда расступились деревья и вслед за лесной опушкой показалась городская стена, шпили замковых башен с бойницам и звонница кирхи.- Я тоже ищу свою помощницу Бируте, предсказывавшую будущее по янтарному ореху.


 А далече ли от Юрьева-Тарту до Нова Города?От Новгорода до Пскова?  Да ведь и до Вильно,Сауле- Шауляя  и Ревеля рукой подать.Где не пешим ходом, так конным копытом и тележным колесом землю тревожа. А где и на варяжьих ладьях с драконьими головами на носу.Исходил, изъездил я родную землю вдоль и поперек, проплыл по её бессчётным озерам и рекам. Нево,Двина-Даугава, Волхв,Неман, Пинега,Онега, Печера, Ильмень озеро, Варяжское море...И чего я только не насмотрелся, не наслушался! Слышал рассказы и хоробрых воинов, и мирных пахарей, и своевольных охотников и рыбарей. И дивные сказания жмудина, и руны финна,и саги эста,зовущегося у нас -чудь.За чудные легенды, где боги живут и сражаются наравне с людьми.Жмудь, чудь и карела дольше других  по болотам прятались от проповедников - миссионеров. В топях тех болот и тонули тяжелые латники, одержимые желанием посвятить в веру христову северных сарацинов и католические святые отцы, и православные попики с епатрехилями и паникадилами. Напрасно и тонзуроносец с распятием, и пропахший восковым духом дьячок с псалмом и писаном  на доске образом пытались вразумить язычников словом. Тщетно меченосцы с тевтонами совались в осиное гнездовище жмуди и аушкайтов. Одни уповая на Небесную Деву, другие на сокрушающую частоколы вражеской пехоты тевтонскую свинью. Для лесных людей та свинья была, что вепрь на охоте, а что им было до Непорочной Девы,если они верили в богиню судьбы Лайму!

   Более двухсот лет длилась та война лесных идолов , заклинаний волхвов и вайделотов , звона  канклес и звуков бирбине с алтарными святыми, католическими распятиями, церковнославянскими псалмами и колокольным звоном Новгородского собора Святой Софии.И кто знает-чем кончилась та битва! И кончилась ли?  Грезится мне - в трёх могилах я лежу  уже под крестами деревянными. В трёх раках мои мощи тлеют. Уже и заложенный в ту пору, когда начинал я эту  летопись, в Риге Домский собор воздвигся торжествующими звуками органа, а я все пишу и пишу.
Сколько уже жестоких сечь прокатилось по родной земле!Сколько святых  подвижников и бесстрашных витязей ушло в облакы!Сколько королей и князей сменилось на тронах!А горгульи на фасадах соборов Европы всё ещё скалятся и шевелят крыльями готовые сорваться с карнизов и лететь, лететь вдаль, чтобы вонзить когти в очередную жертву.
 
 Уже и крестики на моих могилках мхом подернулись, прогнили и рухнули.Кожа на черепах мощей предыдущих воплощений иссохла сильнее пергамента.Глазницы зияют в темноте, мыши в них норы свили, и там где был мозг вывели мышат. А мысли всё копошатся в былом  вместилище дум. А сморщенное кошельком без гривен истлевшее сердце всё ещё верит в воскресение.  И кто- то, кто всё ещё и есть Я , тычет пером в чернилку и выводит на палимпсесте каракули. Неуж я стал бессмертным? Неуж знахарка Богодара опоила-таки  меня эликсиром, обрекающим на жизнь вечную? Она ещё после того, как дать мне терпкого отвару, заговор читала. Выходит не заговорила, а приговорила.Или же сам я себя приговорил, горбатясь над фолиантами в монастырских библиотеках Новгорода и Пскова? А когда попал я в полон  к магистру -чернокнижнику и он запер меня в своей библиотеке-лаборатории, вести отчеты о проведении опытов по созданию эликсира бессмертия, то ведь кто как не я снимал пробы с тех снадобий!

______________________
* песнопения
** духовой инструмент
*** традиционное жемадийское многоголосое пение
****Дерпт,Тарту.
Календарь знаменательных дат:

1201 г.- основание епископства в Риге.
1202 г.-учреждение Ордена меченосцев.
1218 г. -основание Венденского(Цисского) замка.
1223 г.-Битва на Калке. Столкновение русичей с Ордой.
1224 г. -осада Юрьева.
1236 г.-битва при Сауле(Шауляе).
Продолжение:http://proza.ru/2025/11/07/1756