Спящий богатырь

 
В сердце земли, где камень помнит первое дыхание мира, а корни древних гор пьют из подземных морей, покоился богатырь. Не просто воин — сама плоть страны, ее кремень и стержень. Когда-то поступь его сотрясала долины, а голос был гулом оползня. Он был щитом, и мечом, и несокрушимой стеной. Реки текли по руслам, проложенным его дланями, и орлы селились на уступах его плеч.

Но ничто не вечно под луной. Век богатыря подходил к концу. Сила, что прежде клокотала в жилах ключевой водой, стала убывать, оставляя после себя тяжкий камень усталости. Его доспехи, некогда звонкие, поросли мхом, а в седине бороды свили гнезда горные стрижи. Он устал не от битв — он устал от их бесконечного круговорота. И тогда богатырь принял решение. Он лег в приготовленную веками постель из базальта и гранита, чтобы обрести покой.

Земля приняла его в свои объятия с материнской скорбью. Глухой стон прошел по всем ущельям, и на том месте, где сомкнулись его веки, разверзлась рана мира — вздыбился исполинский вулкан. Его вершина, острая как наконечник копья, пронзила небо, а из жерла поднимался дым — медленное, вечное дыхание спящего стража. Люди, глядя на него, говорили: «Не ушел наш защитник. Лишь сменил доспехи на огненные реки и гранитные латы. Теперь он карает не внешних врагов, а внутреннее зло — раздор, алчность и малодушие, что выжигает душу народа».

Шли годы, складываясь в столетия. Вулкан спал, и лишь изредка, в моменты всеобщей смуты, он ворочался во сне, и тогда по склонам стекали багровые слезы лавы, напоминая о его гневе.

У самого подножия исполина, в долине, что звалась Цветущим Лоном, жила девушка по имени Асель. С молоком матери она впитала предание о богатыре-вулкане. Для других он был грозным божеством, для нее — одиноким стражем. Она приходила к каменным осыпям и рассказывала ему о своей жизни: о первом соколе, которого вырастила, о песнях, что слагала долгими вечерами, о тайной надежде увидеть море. Она чувствовала его не как угрозу, а как молчаливого деда, в чьем сне пульсирует жизнь всей страны.

Однажды на страну обрушилась беда, какой не помнили даже старейшины. Пришли не люди, а нечто иное — Серая Плесень, безликая масса, пожирающая краски, звуки и саму память. От ее дыхания вяли цветы, реки становились мутными и безжизненными, а люди погружались в апатию, забывая свои имена и своих богов.

Асель, увидев, как серая пелена поползла по склонам ее долины, не стала ждать. Она, как молилась каждый день, бросилась к подножию вулкана. Но на этот раз ее молитва была не тихим шепотом, а кличем отчаяния.

— Проснись! — крикнула она, вцепившись пальцами в горячий камень. — Они отнимают не землю, они отнимают душу твоей страны! Они губят всё, что ты когда-то спас!

Земля задрожала. Но это была не та сонная гроза, что бывала прежде. Это был судорожный, яростный рык. Склоны вулкана затрещали, и из жерла вырвался не просто дым, а столп ослепительного пламени, в котором Асель увидела искаженное болью и гневом лицо богатыря. Он не просто просыпался — его вырывали из вечного сна, и это причиняло невыносимую муку.

— БОЛИТ! — проревел вулкан, и его голос был грохотом рушащихся скал.

— Я знаю! — не отступила Асель, ее глаза были полны слез, но голос не дрожал. — Но если ты не встанешь, боль станет вечной! Мы с тобой! Я здесь! ДЕРЖИСЬ!

И тогда случилось чудо. Ее голос, хрупкий и чистый, стал тем якорем, за который ухватился древний дух. Он перестал метаться в огненной пытке и сосредоточился на нем, как на единственной нити, связывающей его с миром, который он любил.

Вулкан извергнулся. Но это была не слепая ярость. Это была хирургическая, точная атака. Реки огня, словно обладающие разумом, обошли долины и селения, устремившись прямиком на Серую Плесень. Они не жгли, а очищали, выжигая саму суть инозерного зла. Свет был таким ярким, что на три дня воцарилась белая ночь.

Когда все кончилось, вулкан затих. Дым из его жерла снова потянулся ровной, мирной колонной. Но Асель знала — что-то изменилось. Вулкан спал, но его сон больше не был сном усталости и забвения. Он был сном восстановления сил. Он знал, что его помнят, что в нем нуждаются, что его сила — это не проклятие одиночества, а дар, который ждут.

А Асель, глядя на уснувшего исполина, поняла самую главную истину. Сила богатыря — не в его мече или огненном дыхании. Она — в памяти и вере тех, кого он защищает. Пока жива эта вера, дремлющий великан у их порога будет просыпаться вновь и вновь, чтобы отвести беду. И эта мысль наполняла ее сердце не страхом, а безмерной, тихой гордостью.