Из родного мира

Солнце, поднимаясь над лесом, прицеливалось всё точнее.
Скоро его многочисленные стрелы доберутся и до того самого дерева, что они приметили на пути. Даже обёрнутое густой утренней тенью, оно привлекало внимание. Изобильная крона и естественное возвышение возле ствола могли бы послужить отличным местом для отдыха.

Однако друзья не стали располагаться там сразу. Оставив подле него свои вещи, они отправились исследовать лес.

Отмечая взглядом ориентиры, что позволили бы вернуться обратно, Уля разрешила себе зайти глубоко в незнакомую чащу.
Энергетически лес отличался от других, и это рождало внутри волнующее чувство — смесь страха с предвидением открытия и беспокойства по поводу друга. На определённом этапе они разбрелись с Олегом в разные стороны, и девушка могла только предполагать, как проходит его путешествие.

Воображение, помимо стандартной психической функции, являлось и их общим внеземным даром. Они легко создавали реальности в других мирах, но здесь были до сих пор ограничены в своём творчестве. Плоскостные представления порой утяжеляли их шаг, не позволяя легко пробираться сквозь иллюзорные лунные чащи, где правда выдавала себя за ложь, а ложь так часто казалась правдой.
Но для того, чтобы стать настоящим исследователем, требуется очень много смелости. Шаблоны, как острые ветви, будут впиваться в ладони при попытках их отвести. Исхоженные тропинки часто будут оканчиваться тупиками. Да и попутчиков в подобных путешествиях точно не окажется в изобилии.

Уле приходили в голову различные природные примеры и аналогии, и, подтверждая их через свои чувства, она искала все необходимые ответы у той самой.

Утро раскрывалось своим чередом. Как цветок, оно тянуло к солнцу наполненные росой чаши, усиливая тем самым атмосферу возрождения ещё больше. Притаившиеся в зарослях птицы при появлении девушки взмывали. На пчелиных фабриках только начиналась новая смена, и воздух гудел так, словно бы одновременно заработала тысяча станков.
Уля задержалась у группки купавниц, чтобы погладить цветки.
Одна из “мандаринок” качнулась ей навстречу, и золотые капли упали на землю. Всё внутри девушки замерло от восторга, но затем промелькнула лёгкая тень самоиронии, которая, однако, быстро встроилась в её суть, и уже спустя мгновение Уля полностью отдалась невинному чувству.
Природа её любила. Природа её принимала. Уля чувствовала это своим телом и мыслями, что скользили по ветру. Не уклоняясь от солнечных стрел, девушка продвигалась сквозь незнакомый лес и по пути размышляла.

Да, в ней действительно присутствовал осадок наивности — она про себя это знала. Но даже будучи взбаламученным, душевный эликсир оставался целительным. Лёд таял, и сердце по краям быстро заживало. До центра, правда, Ульяна ещё не добралась, но обязательно узнает, что там, и исцелит, если потребуется.
Срастаясь по-новой, ткани восстанавливали её подлинный душевный узор. Это походило на то, как вошедшее с чёрного хода утро вобрало в себя и все полуночные тени,
чтобы наступающий день, обладая противоположными силами, смог по-хозяйски распоряжаться в земном доме.

Один из его земных коридоров вывел её к озеру. И одновременно с ней к противоположному берегу вышел Олег.
Девушка про себя улыбнулась.

«Как же могло так выйти, что они разошлись в совершенно разные стороны и так синхронно обнаружили центр?»

Олег, заметив её, замахал руками, и она ответила на приветствие.

Солнце замерло на мгновение в зените, напоминая, что пора возвращаться, и теперь вопрос был лишь в том, каким путём.
Как им вернуться к тому самому дереву, что они нарекли сегодня общим домом? К тому временному земному убежищу, где по их согласной воле волшебство начинало работать. Память души, совместного творчества продолжала интуитивно выводить их к собственным ориентирам — кто бы и куда бы из них ни забрёл.

Так что у этого лунного леса, опыта блуждания в предрассветной мгле, было несомненное преимущество. Он расширял их сознания и сердца до солнечного дара —
дара узнавания и принятия себя, дара быть счастливыми без постоянных внешних стимулов.

Друзья были ещё в дороге. Теперь обоим предстоял обратный путь, но что-то подсказывало Уле, что ему предстоит быть гораздо проще и приятнее.

И, отвечая на очередной вопрос, поставленный природой, девушка колебалась лишь мгновение.

Она знала, что победитель вовсе не тот, кому второй уступает своё первенство. Их собственная природа была устроена таким образом, что быть победителями и проигравшими они могли лишь в связке. Выигрывал один — побеждал и второй. И то же самое в обратном значении.

Ульяна, не глядя на берег, сняла одежду и старательно завернула её в прихваченный для мусора пакет.
Девушка подняла глаза лишь тогда, когда зашла в воду по грудь, и обнаружила, что Олег находится уже на полпути к ней, почти на самом экваторе. Видимо, он нырнул в воду как есть, не разоблачаясь.
А значит, ей стоило вернуться на свой берег и, дождавшись его, предложить просушить одежду — набраться терпения для подготовки к обратному пути.

Чувствуя, как внутри разливается благодарность и полузабытая нежность, Уля ощутила правильность происходящего — то чувство переломного момента, когда жизненный путь внезапно упирается в развилку, и душа, подсказывая дорогу, попутно обрывает тупиковые ветви.
Теперь хотелось напитаться этим вернувшимся в её сердце чувством. С нежностью она смотрела на плывущего к берегу мужчину, с нежностью представляла в мельчайших деталях дерево, что терпеливо дожидалось их с прогулки.
А самую необъяснимую, почти острую нежность в ней вызывали воспоминания о родном мире —
где среди разнообразия геометрических природных форм, несуществующих на Земле цветов и не ограниченной никакими условностями любви ещё присутствовали их фантомы.

А может, фантомами стоило бы назвать именно их — тех, кто сейчас исследовал на Земле собственный лунный лес.


***

Она осознавала, что с ней происходит. Потому что это было талантом её души в данном воплощении, который непременно должен был активироваться.

Давало ли ей это какие-то преимущества? Конечно. Теперь её фундамент выстраивался совершенно иным образом — он перестал так сильно зависеть от материи. Она себя помнила, а вместе с памятью вернулась и поддержка родного мира. Конечно, её поддерживали и прежде, только вот Уля об этом ничего не знала. Недоверчивая и рассудительная, она бы и не поверила. Ведь всё происходящее и до сих пор походило на некое подобие сказки. А ей так часто в детстве повторяли, что за пределом выдуманного сюжета ничего нет — пустота. Потому, не желая прослыть среди окружения чудаковатой, девочка запечатала большую часть себя в подходящую земную коробочку. И украшала в течение жизни её то одним, то другим фантазийным бантом, но внутрь по-настоящему никогда не заглядывала, и никого, соответственно, не впускала также.

Она должна была набраться опыта жизни в системе, укрепить психику до того, как придёт время следующего выбора.

И вот теперь, куда бы она ни следовала, ощущала рядом бестелесные тени. Они показались ей лишь однажды, явив недоверчивому, но всё же способному на некоторую гибкость разуму доказательство. Лишь однажды она видела, слышала и чувствовала волшебство одновременно.

Впоследствии же в ней сохранилось чувствование и невесть откуда взявшееся воспоминание — о мироустройстве, о смыслах, об игре в целом.

Но и этого было более чем достаточно для того, чтобы жизнь разделилась на «до» и «после».

Что было «до» — она теперь толком и не помнила. А вот мироощущение «после» проходилось внутри неё неровными волнами. Новообретённый волшебный мир никак не хотел интегрироваться в мир земной, повседневный, порождая внутри конфликт.

В конце концов, собрав в кулак всю силу своего абстрактного и пространственного мышления, Уля сменила тактику. Теперь она встраивала именно материю в свой родной мир — и дело пошло намного легче. Нет ничего прочнее столпов собственного духа.
Именно он познаётся и укрепляется в разного рода путешествиях — лунные интуитивные опоры для будущего солнечного дома.

Материальный же фундамент будет рассыпаться каждый раз при строительстве на нём чего-то фундаментального и искреннего. Он годится только для времянки или фургончика, в котором жила её семья до строительства их дачного дома.

Но теперь подобное жильё стало Уле тесно. Она выросла и была готова стать хозяйкой настоящего земного дома — по образу того самого, что ни на есть самого близкого, способного вместить волшебство.

Из их родного мира.