Искусственный интеллект

Нам поставлена задача обеспечить безопасность и неразглашение проведения тактических учений гвардейцев. По инструкции экипаж патрульной машины состоит из двух полицейских. С чего вы взяли, что мы одни.  Дорожные патрули на всех перекрестках расставлены.
- Сколько же вас мразей полицаями стало, -  сквозь зубы сказал Глымов.
- Что за гвардейцы, и что это ещё за учения? - задал новый вопрос Твердохлебов.
- Вы что не знаете, что такое гвардия? – удивился полицай, - в трех километрах отсюда расположен бывший военный городок.  Там подразделение гвардейцев отрабатывает приемы успокоения народных волнений. В ближайшее время они двинуться на машинах в сторону Москвы.
- Какого еще успокоения? – треснув полицейского по затылку, - уточнил Глымов.
- Я уже сказал, - ответил полицай, -  для разгона и подавления несанкционированных митингов и демонстраций против существующего правительства. Тренируются по ночам, чтобы не вызывать разговоры у местного населения. 
- Ничего не пойму, - сказал Твердохлебов, - какие демонстрации в середине лета, да ещё в военное время? Против какого правительства?  У руководства государства, одна задача, - организовать и сплотить весь народ против врага. Ради нашей страны. Ради будущего. Народ это понимает. Не время митинговать. Громить надо захватчиков. Как может гвардия выступать против своего народа?
- Может у краснопузых крыша поехала? – высказал догадку Глымов, - в загранотрядах от пролитой крови многие звереют хуже фашистов.
- Штрафами не отделаетесь, - не выдержал молодой полицай, - в тюрьму пойдете, на большой срок.
- А ты нас сроками не пугай, - сказал Глымов, - пуганые. О своей доле подумай. В лучшем случае пулю получишь. Если народ судить будет, то всё ваше сборище перевешают. Будете языки друг другу показывать с виселиц и дорожных фонарей.
Допрос был прерван посыльным дозора, охраняющего выход тоннеля, ведущего на немецкий склад.
- Командир, - доложил посыльный, - с той стороны, откуда мы пришли, по тоннелю передвигаются группы людей. Пока неясно кто это.
- Быстро все туда, - сказал Твердохлебов.
- А что с этими делать? – Спросил Гапеев.
- Снять с них обувь, все ремни, срезать пуговицы на брюках, - ответил Твердохлебов, пусть посидят в темноте.
- Верно, - сказал Шлыков, - в темноте босиком, держа штаны в руках, далеко не убежишь.
- К ним другое выражение больше бы подошло, - добавил Глымов, - сломанными руками выбитые зубы не то что в темноте, но и на свету собирать довольно сложно.
Слушавший эти предложения Стира ничего не стал добавлять. Он допил ром из своего неприкосновенного запаса и со словами: - попробуйте пятками эти склянки в темноте пособирать, если прогуляться надумаете, разбил бутылку перед пленными.
У входа в тоннель, Твердохлебов провел краткий инструктаж.
-- Огонь не открывать, - сказал Твердохлебов, -  пользуясь темнотой и тем, что наступающие не знают, что перед ними, постараться разоружить и взять в плен. Возможно, немцы тоже нашли вход в тоннель и производят разведку.
 Но это были не немцы.
Под руководством Головачева по туннелю шли на соединение оставленные в окопах часовые и группа прикрытия.  Разоружать их не требовалось. Радость от встречи чуть не испортил Головачев.
- Где Твердохлебов, - с ходу закричал Головачев, - за нами двигаются части НКВД. У них приказ расстреливать всех, как изменников и дезертиров. 
-Хорошо, что предупредил, - отозвался Твердохлебов.  - Успокойся, Андрей Сергеевич, подойди и попытайся понять, что произошло, и где мы находимся в настоящее время.  Это в наших общих интересах. Даже тех, которые идут за тобой. Они далеко? Как это ты, со своей группой пришел без них?
- Майор Харченко построил нас в две колонны, - ответил Головачев, -  опутал длинной веревкой, чтобы контролировать наше передвижение, и приказал преодолеть голубую стену. После прохождения я должен был дернуть веревку три раза, если всё нормально.
 -А если бы стена каменная была, лбами пробивали бы? - спросил Глымов, - и чё не дернул?
- Как только это марево рассеялось, сигнальная веревка растаяла на глазах, - растерянно сказал Головачев, - мистика какая - то.
- Бойцы, - чуть громче сказал Твердохлебов, обращаясь к штрафникам, - соблюдать тишину, не стрелять.  Рассредоточиться в боковых комнатах и проходах. Действуем группами.  Темнота и внезапность на нашей стороне. Постараемся обойтись без крови. Надо направить их в нижние этажи. Загранотряды берем в плен, а дальше разъяснительную политинформацию проводить будем.
Ждать пришлось долго. Прошло несколько часов прежде чем послышалась отдаленная стрельба.  Затем стали появляться раненные и отступавшие. Никаких проблем с пленением и разоружением вновь прибывающих почти не возникало.  Единственный, кто произвел много шума, так это майор Харченко.  В темноте его чуть не зарезали, как поросенка. Жизнь ему спас Глымов. В память о прежних заслугах майора, Антон Петрович не пожалел старой портянки. Затолкнул её вместо кляпа майору в рот, и отвел в укромное место, где тот в безопасности мог мычать и пускать пузыри через нос. В очередной партии пленных Твердохлебов по блеснувшей лысине узнал генерал – майора Лыкова.
- Илья Григорьевич, - сказал Твердохлебов, - вы то, как здесь оказались.
- Черт дернул послушать Харченко, - ответил Лыков, - когда его освободили на немецком продскладе, он тут же прислал донесение, что штрафбат оставил позиции и в полном составе подался к немцам. Попросил помощи.  Я в сопровождении роты спецподразделения лично выехал разобраться. Немцы начали артобстрел. Вход с нашей стороны был разрушен.  После обстрела немцы со своей стороны пошли в атаку. Мы с большими потерями стали отступать в тоннель. Там был самый настоящий ад.
- Хоть узнаешь в каком аду мы постоянно воюем по воле таких как ты начальничков, - тихо сказал Шилкин, - а то только звезды да ордена на грудь себе вешаете за пролитую нами кровь.
-  Твердохлебов, -  сказал генерал Лыков, - что происходит?  Где мы находимся?
- Хотел бы я и сам знать, - ответил Твердохлебов, - могу лишь только предположить, что в другом времени и другой стране.
 - Ты мне околесицу не неси, - закричал Лыков, - задницу свою хочешь прикрыть. Дезертировать собрался со своим отребьем?
- Гражданин генерал – майор, вы кого отребьем называете, - гневно сказал Твердохлебов, - тех, кого вы своим головотяпством на верную смерть обрекли. Тех, кто Родину защищает, когда им в спину выродки из НКВД стреляют. Это отребье, тоже народ, который такие, как Харченко и ему подобные, предают, гнобят и гробят. Штрафбат каждый день, как последний проживает на полях сражения. Нечего нам терять, а в этой ситуации особенно.
- Ладно, ладно, Твердохлебов, - сменил тон Лыков, - это я погорячился. Сам понимаешь после такой передряги и не то, можно сказать. Я как прошел через этот жуткий холодец, чуть совсем разума не лишился. Тоже почуял, чем - то потусторонним повеяло.
- Объясните тем, кто пришел с вами, чтобы не дергались и не провоцировали бойцов, - сказал Твердохлебов, - надо разобраться и выработать совместный план действий. Разведка захватила двух полицаев. Мы их допрашивали, говорят непонятно что. Побеседуйте с ними. Может вы, что поймете?
- Харченко у вас? – спросил Лыков, - это он мастер заплечных дел. Вот пусть и допрашивает.
- У нас, - ответил Твердохлебов, - но рано ему допросы проводить. Пускай немного остынет.