Зуб

В нашем городке новости никогда не заканчиваются. Но новости специфические. Не экономика. Не политика. Сплетни, слухи, житейские истории. У нас новости — это когда у бабы Клавы потекла труба, а сантехник не идет. Или когда на привокзальной площади нашли трех котят и надо срочно пристроить хотя бы двух, потому что третий «слишком наглый». Газета выполняет роль почты, ЖЭКа, суда присяжных и местной психушки.

И эта история про зуб тому пример. Хотя, история показательна и болезненна оказалась. Для региональных чиновников от медицины так точно.

У Ирины заболел зуб. Живет она одна. Уже три года как. Квартира на пятом этаже хрущевки без лифта. Но есть нюанс. Вес Ирины. А вес этот – примерно полтора центнера. Ирина вроде была штукатуром-маляром, но лет десят назад заболела и стала набирать вес. А когда вес этот превысил критическую массу, то ей стало тяжело даже из квартиры выходить. Вернее, выйти сможет. А вот вернуться – вопрос открытый.

И вот у нее болит зуб. Это не просто боль. Это как сосед с перфоратором, только внутри черепа. Она звонит в поликлинику. Говорит:

— Помогите. У меня зуб. Приезжайте и вырвете.

А там отвечают:

— Зуб — это стоматология. А стоматология — это не к нам.

— А куда?

— Попробуйте в больницу. Но на дом они не поедут — нельзя.

— А если я умру?

— Ну, тогда вызывайте скорую. Но это уже опять не к нам.

Оказалось, что по каким-то там нормативам запрещено стоматологическую помощь государственным медикам оказывать на дому. По крайней мере тогда так было.

Поиски в интернете и обзвон знакомых ни к чему не привели. Тогда Ирина, как она позднее мне рассказала, попробовала вырвать зуб сама. Посмотрела ролики в сети. Почитала советы на форумах. Умников много. Разное пишут.

Достала с антресолей ящик с инструментами. С трудом. Уже подвиг. Пассатижи старые, еще советские. Ржавые. Смотрит на себя в зеркало. Раздумывает. Боится.

Пробует. Рука дрожит. Зуб скользит. В глазах темнеет. Операция отменяется.

Тут она вспоминает Олю с третьего. У той три кота и характер. Пишет:

«Оля, привет. У тебя нет знакомого ветеринара, который рвет зубы не только котам?»

Оля, как ни странно, нашла такого.

Артем. Ветеринар. Молодой. Пришел с рюкзаком. Обдал запахом шавермы. Разложил инструмент. Ирина испугалась. Похож на маньяка.

— Я, конечно, не стоматолог, — заметил Артем, — но если у вас все стерильно…

— У нас все стерильно. У нас даже пульт от телевизора в пленке.

— Тогда один вопрос. Сколько вы весите?

— Сорок три. Плюс сто.

Артем задумался. Надолго. Потом начал собирать свои сверкающие игрушки обратно в рюкзак.

— Я боюсь. Не зуб. Я боюсь, что не подействует укол. А если что — я в тюрьму. С кошками проще. Они не пишут доносы.

И ушел. Даже тапки снял и сложил аккуратно на полочку обувную. Хороший человек. Бесполезный.

Когда ветеринар ушел, в квартире стало особенно тихо. Ирина легла на диван. Зуб долбил череп изнутри.

После этого Ира пишет Мишке.

Мишка — местная достопримечательность. Сантехник. Пьет с достоинством. Говорит мало. Когда-то чинил ей сифон. Не испортил ничего. Вареники ел молча, не нахально.

«Миш, ты дома? Зайди»

Мишка пришел быстро. Путь – двор перейти.

— У меня зуб, — говорит Ирина.

— А у меня печень. И че?

— Надо вырвать. Серьезно. Врачи не едут. Я умру.

Мишка сначала почесал грудь. Потом шею. Потом лоб. Потом снова грудь.

— Ну… давай пассатижи. Только ты потом меня не сдавай.

— Я потом тебе налью.

— Налить придется сначала. Рабочий настрой организовать.

Он выпил полстакана. Протер руки водкой. Обнюхал руки. Велел сесть Ирине на стул и лампу настольную развернул. Как в кино показывают. На допросах. Подошел к ней со всей серьезностью. Как к дорогому импортному унитазу.

Сцена выглядит как гангстерская стоматология. Мишка в перчатках. Ира — на табурете. Всё готово.

— Готова?

А далее без церемоний. Напористо. Одной рукой лезет в рот. Второй взял за шею и голову задрал. Щипцы скользят. Мишка матерится. Она мычит. Деваться некуда.

— Ща… вот… тварь держится… ага…

Он вытаскивает зуб. Зуб похож на сталактит. Длинный, с корнями, как у дерева, которое кормили обидами и белым хлебом.

Ира отключилась.

Через три дня — тишина. Не в мире. В голове. Боль ушла. Жизнь возвращается. Она пьет протертый суп. Медленно. Как будто ест победу ложкой.

Мишка зашел навестить.

— Ну че?

— Живу.

Ставит на стол бутылку. Домашнее свежее печенье. Вазочку с вареньем. К водке.

— Спасибо, Миш.

На подоконнике — банка из-под капусты. В ней — зуб. Рядом пассатижи. Всё честно.

Ира смотрит в окно. Проходят люди. Живые, мелкие, странные.

Я написал об этом короткую заметку. Сухо, как положено: в такой-то квартире, у инвалида, трое суток болел зуб. Медицинская помощь не была оказана. Зуб удалил сосед-сантехник.

История дошла до областного минздрава. Там провели проверку, составили протокол и сделали вывод: нарушений нет. «Всё в рамках санитарных норм». Доклад убрали в архив. На людях предпочли не обсуждать. В газете мой текст вышел на второй полосе, между объявлением о продаже картошки и графиком отмены пригородных автобусов.

А потом я написал вторую часть — для себя. Про то, что зуб — это частность. А беспомощность — уже диагноз медицины. Вернее, что от нее осталось после оптимизации. Что человек может застрять в собственной квартире, как в капкане, и никто не заметит.

Ира осталась с банкой из-под капусты и зубом. Мишка — с печеньем и водкой. Минздрав — с отпиской. А я — с текстом. Все при своем. Только оптимизация на всех одна.