Клоун

1

В зале повисла наэлектризованная тишина. Пассажиры рейса Париж-Токио, уставшие от многочасового перелета и предвкушавшие встречу с родными, теперь с ужасом взирали на человека в нелепом парике, размахивающего каким-то подобием оружия. В воздухе отчетливо пахло страхом и дешевым клеем для париков.


За прилавком дьюти-фри, заваленным шоколадными зайцами и парфюмерными наборами, затаилась пожилая дама в леопардовом шарфе. Она судорожно перебирала четки, бормоча молитву на ломаном итальянском. Рядом, прикрывая собой переноску с чихуахуа, присел на корточки бизнесмен в дорогом костюме. Его айпад, с открытой страницей финансовых отчетов, лежал на полу, словно символ внезапно рухнувших надежд на выгодную сделку.


Клоун, тем временем, продолжал свою невнятную тираду. Его голос дрожал, а грим, нанесенный явно дрожащей рукой, потек от нервного пота. В его руках была… керамическая банка. Расписанная цветочками. И он ею угрожал?


Один из полицейских, самый молодой, с едва заметными усиками, попытался вступить в переговоры. "Послушайте, сэр, положите банку на пол. Мы можем поговорить. Что вас беспокоит?"


Клоун закричал что-то нечленораздельное, в котором можно было различить слова "цирк", "уволили" и "украли мое сердце!". Слезы потекли по его щекам, смешиваясь с остатками грима, превращая его лицо в трагикомическую маску.


Внезапно, из толпы вынырнула маленькая девочка в розовом платьице. Она пробралась сквозь оцепенелых взрослых и, робко подойдя к клоуну, протянула ему леденец на палочке. "Дяденька, не плачьте. Возьмите конфету. Вам станет лучше".


Клоун замер. Его взгляд, на мгновение, стал яснее. Он опустил банку на пол и взял леденец из детской руки. Съел его целиком, не жуя.


После этого, полицейские действовали быстро и профессионально. Клоуна аккуратно увели, пообещав разобраться в его проблемах. Атмосфера в аэропорту постепенно нормализовалась. Пассажиры выдохнули. Бизнесмен поднял свой айпад. Дама в леопардовом шарфе продолжала молиться.


А маленькая девочка в розовом платьице, с невинным видом, вернулась к своей маме, держа обертку от леденца, словно трофей. Керамическая банка с ромашками, без сомнения, отправилась на склад забытых вещей, как еще одна иллюстрация к извечной трагедии маленького человека в большом мире. И рыжий парик, одиноко валявшийся на полу, казался финальным аккордом этой странной, нелепой и, в то же время, трогательной истории.

2

Напряжение сгустилось, словно тропический ливень над бетонной взлетной полосой. В зале ожидания международного терминала воцарился хаос, словно кто-то высыпал огромную коробку с пазлами, и каждое движение, каждый шепот, казалось, был готов разрушить хрупкое равновесие между паникой и надеждой. Хромированные стойки регистрации, обычно сияющие своей стерильностью, превратились в баррикады, за которыми прятались перепуганные сотрудники авиакомпаний.


Мужчина в клоунском гриме, с рыжим париком, съехавшим набок, держал в руке керамическую банку – явно не самое грозное оружие. Но в этой ситуации достаточно было искры безумия, чтобы разжечь пламя всеобщего страха. Его движения были резкими, нервными, как у загнанного в угол зверя. Глаза метались из стороны в сторону, пытаясь охватить все происходящее, но, казалось, видели лишь собственные кошмары, спроецированные на лица окружающих.


Полицейские, заняв позиции за колоннами и рекламными щитами, сохраняли ледяное спокойствие – маску, скрывающую тщательно выверенные действия. Их взгляды, сосредоточенные и острые, сканировали пространство, выискивая любую возможность обезвредить угрозу, минимизируя риск для заложников поневоле. В радиоэфире звучали отрывистые команды, координирующие действия спецназа, уже окружившего здание аэропорта.


Среди хаоса выделялась фигура пожилой женщины в фиолетовом платке, неподвижно сидящей на чемодане. В её глазах не было страха, лишь усталость. Она видела многое в своей жизни, и клоун с керамической банкой не казался ей самым страшным бедствием. Она продолжала вязать шарф, спицами, отсчитывая секунды до неизбежной развязки.


Вдруг, из толпы выбежал маленький мальчик, державший в руках плюшевого медвежонка. Он, видимо, не понимал всей серьезности ситуации и, приняв клоуна за аниматора, побежал к нему с криком восторга: «Клоун! Клоун, сделай мне фокус!»


Клоун замер. В его глазах промелькнула искра сомнения. Спусковой крючок, точнее, палец, соскользнул с керамической банки. Он посмотрел на мальчика, на его наивное лицо, и в его душе что-то надломилось. Маска безумия начала трескаться, обнажая под ней боль и отчаяние.


Медленно, очень медленно, он опустился на колени и протянул мальчику банку. «Вот, возьми, это тебе… Пусть будет тебе, на память…»


Это был конец. Конец clown's rage. Полицейские приблизились, и в течение нескольких секунд он был обезврежен. Толпа взорвалась аплодисментами, смешанными со вздохами облегчения.


Жизнь вернулась в привычное русло аэропорта. Досмотр продолжился. Таможня заработала, как прежде. Самолеты взлетали и садились, унося с собой истории, которые, возможно, никогда не будут рассказаны.


А керамическая банка, расписанная ромашками, осталась лежать на полу, напоминая о том, как хрупок мир и как легко он может быть разрушен глупой шуткой, неудачной местью или простым человеческим отчаянием. И рыжий парик одиноко валялся рядом, как символ потерянной надежды. До следующего клоуна.