Бумеранг ммести Гл. 4

Ростов-на-Дону, 1962 г.

Нина как могла помогала Юрке. Приносила ему сладости и бабушкины пирожки, которые он, угостившись сам, относил маленьким сестрам и брату. Но, подходил к концу август и Юру требовалось отвезти в интернат, который находился в городе Азов. Для таких целей в отделение приглашались частники на своих автомобилях, потому что автомобилей ПМГ (патрульно-постовой группы) катастрофически не хватало. Зачастую детей перевозили инспекторы своим ходом или отделение делало заявку в ГАИ в нужное время приезжал проштрафившийся водитель на своей машине.
Предыдущей ночью, Нининой бабушке стало плохо с сердцем. Двухгодичная Леночка, после прогулки с папой, заболела ангиной.
– Ох, это «ничего не будет от одного мороженного», – сетовала мама Нины.
Бессонная ночь дала о себе знать. В назначенное время, Нина поднялась на пятый этаж дома, в котором жил Юра, чтобы с ним поехать в отделение милиции, где их будет ждать транспорт до Азова. Отдышавшись, она постучала в дверь. Через несколько минут, дверь приоткрылась, и в проёме двери появилась рука матери с небольшим матерчатым вещмешком, со скудными вещами Юры. Потом и сама мать, которая буквально вытолкала мальчишку из квартиры. Дверь захлопнулась. Нина от такой мерзости остолбенела и стояла у двери не понимая, как такое может быть. Юрка сбежав вниз по лестнице, стал звать её.
– Нина Ильинична, не обращайте внимания, пойдёмте. Опоздаем.
Но Нина не могла пропустить такого отношения к ребёнку. Она стала стучать в дверь.
– Да не откроет она. Пойдёмте, – всё просил Юра.
– А Майя, где? – спросила Нина.
– Так она рано ушла на занятия в ПТУ. Троллейбусы редко ходят, она всегда пешком идёт до училища, – ответил он, и быстро поднявшись по лестнице, стал тащить за руку Нину вниз.
Нина, обозлённая на мать Юрия, ударила по двери ногой.
– Мерзавка, – громко сказала она, – а ты не слушай меня, – обратилась она к Юре.
Они сели в переполненный троллейбус и проехав несколько остановок ещё целый час ждали, обливаясь потом, слушая недовольства таких же, как и они, несчастных пассажиров, когда откроется железнодорожный переезд. Наконец, пустые железнодорожные платформы заполнились готовой продукцией завода – комбайнами «СК-4» и троллейбус под утомлённые вздохи людей, продолжил своё движение. Наконец, добравшись до отделения милиции, они подошли к группе сотрудников отделения, которые успокаивали разбушевавшегося водителя, приехавшего на своём «Москвиче».
– Куда везти этого отморозка? В Азов? Вы что совсем уже? Их стрелять надо, а вы меня заставляете одним воздухом с ним дышать в собственной машине, – орал он.
Нина почувствовала, как вспотела Юркина ладошка. Непроизвольно он прижался к ней. Щуплый, маленького росточка Юра, с ужасом смотрел то на оравшего и оскорблявшего его мужика, то на Нину. Увидев наполненные слезами глаза мальчика, Нина, с возмущением обратилась к милиционерам.
– Вы что стоите? Вы что не можете угомонить эту дрянь!
– Товарищ лейтенант, а что мы ему сделаем?
– Да, что ты мне сделаешь? Не хочу и не повезу твоего ублюдка!
Отпустив руку Юры, Нина кинулась на подлеца, но ребята, не дали ей приблизиться к нему.
– Вали отсюда, пока действительно тебя под статью не подвели. Дождёшься! Талоны на бензин верни, урод!
– Я на вас жаловаться буду! Ещё оскорбляют, – кричал раскрасневшийся от возмущения автовладелец.
Подошедший на шум Дежурный по отделению, стал успокаивать Нину.
– Не переживай, я сейчас позвоню ребятам в ГАИ. Они ему устроят хорошую жизнь, не сомневайся. Ниночка, только придётся тебе своим ходом добираться, не обессудь. Так вышло. Такого ещё на моём веку не было. Билеты только сохрани на транспорт. Командировочку оформи по правилам.
– Не нужны мне ваши билеты, – пробурчала Нина, и взяв Юру за руку, они пошли пешком к новому, год назад построенному автовокзалу, который находился всего в остановке от отделения.
– Этот Дворец культуры, строил мой папка, – сказал Юра, пытаясь отвлечь Нину от грустных мыслей.
Но Нина, только крепче сжимала ладошку Юрки. Она не могла ответить ему из-за душивших её слёз. Вскоре они вошли в здание автовокзала. Пока Юра растерянно оглядывался по сторонам, Нина заметила продавщицу горячих пирожков. Узнав расписание автобусов, она поняла, что на автобусе они уже не попадут в Азов. Нина накупила разных пирожков для Юрки: с картошкой, повидлом и двумя беляшами, попросила хорошо запаковать в бумагу, отдельно ещё взяла пирожки и два беляша. В новеньком буфете купили две бутылки «Лимонада», и они вышли из шумного помещения на улицу.
– Ну что нам с тобой делать, Юр? Автобус идёт один раз в сутки, мы и завтра на него не успеем, – спросила она скорее себя, чем его, – по любому, мы с тобой добираться своим ходом будем долго.
– Давайте поедим, а то пахнет так вкусно, – Юрка хотел открыть большой свёрток с пирогами.
– Подожди, этот свёрток пока не открывай. Давай я его в авоську положу, а ты бери с кулька. Я придумала, что нам делать.
Юрка, так увлёкся пирожками, что даже не спросил, что она придумала. А Нина, даже не помышляла, чтобы Юрку вернуть этому чудищу в юбке. Она вспомнила о своей студенческой подруге, которая жила в Азове и в письмах постоянно приглашала её приехать в гости с маленькой Алёнкой.
– С прошлого года в Азов можно попасть на речной «Ракете». Сделаю Юрке праздник напоследок, – подумала Нина, – прокатится на новом виде транспорта, переночуем у Наташи, а с утра прибудем на место.
Доехать до новой набережной, откуда отправлялись «Ракеты», надо было с пересадками. Нина решила остановить частника. На их счастье перед ними остановился маленький автомобиль, похожий на божью коровку. Открыв перед Ниной дверь, водитель спросил её, куда им надо.
– На речной вокзал, за рубль довезёте?
– Вам повезло, мамаша. Мне тоже туда. Садитесь быстрее, я тёщу еду встречать.
Он вышел из машины. Помог Юре сесть на заднее сидение, и они двинулись в путь. Водитель оказался улыбчивым и разговорчивым.
– А куда вы собрались, если не секрет?
– Хотим на «Ракете» долететь до Азова. Боимся опоздать. Тем более я не знаю расписания.
– Ну, это же надо! А я встречаю там тёщу! Не, не опоздаем. Тёща выйдет, а вы на этой «Ракете» назад двинете. В гости едите?
– Да, к подруге.
– Слушайте, а чем это у вас так вкусно пахнет?
– Берите, – Юрка протянул водителю кулёк, – беляш такой вкусный! Ещё горячий.
– Не откажусь, только я не смогу сам достать. Поесть не успел.
Нина достала из сетки бутылку «Лимонада».
– У вас есть, чем открыть, – спросила она.
Водитель, взял бутылку и зубами открыл её. Нина с удивлением посмотрела на него.
– Вы чего испугались! На пиве натренировался, – засмеялся он, – зубы у меня, видите, железные. По секрету скажу, воевать пришлось.
– Так мы с вами, кажется, ровесники. Где же вы успели зубы потерять? На семейном фронте?
– Не, у меня что жена, что тёща золотые. Не скажу где, придёт время узнаете. Но взрывной волной так долбануло, что вот только зубы потерял, а мог и калекой остаться.
Нина улыбнулась, так и не поняв, говорит он правду или шутит. Прибыв на место, водитель не взял с них денег.
– Вы меня накормили, напоили, а я ещё с вас деньги должен взять? Нет, у нас так не принято. Бегите быстрее, билеты покупайте, а то мест не хватит. Вон, моя краля идёт.
Ах! Тёща ты моя, любимая, – пошёл он навстречу тучной женщине с доброй улыбкой с сумкой и авоськой в руках.
Всю дорогу Юрка смотрел в иллюминатор, не переставая жевать пирожки, запивая их газировкой. Глаза его светились от счастья. Уставшие, но довольные, к вечеру они добрались до дома Наташи.
Расслабленный, сонный Юра не отказался от предложенного хозяйкой ужина: яичнице на сале с поджаренными помидорами и вкусного сочного овощного салата. Быстро поев и напившись игристого домашнего кваса, выстоянного на чёрном хлебе, он сладко заснул.
Нина с Наташей проболтали «о своём девичьем» до утра. Утром, крепкий кофе не добавил Нине ни сил, ни энергии. Зато у выспавшегося Юры Нина впервые заметила румянец на всегда бледных щеках.
 – Юра, Наталья Игоревна собрала тебе с собой некоторые продукты. И ещё я положила тебе в мешочек цветные карандаши, краски и альбомы для рисования. И так, по мелочи: зубную пасту, в общем разберёшься.
– Нина Ильинична, можно я вам письма буду писать?
– Юра, конечно. Пиши на адрес детской комнаты. Хорошо?
Всю дорогу Нина что-то говорила Юре, предостерегая его от негативных поступков. Он слушал её и чуть заметно улыбался. А у Нины болела душа. До слёз ей было жалко этого хорошего, спокойного парнишку. Как сложится его дальнейшая судьба? Что ждёт его в этом страшном мире, в котором он обитал с самого своего рождения?
– Хоть бы не сломался. Хоть бы не сломали, – думала она, возвращаясь в Ростов.

***

РОСТОВ-НА-ДОНУ 1976 г.

Оставшись одна в кабинете, Нина вспоминала далёкий шестьдесят второй год.
Через месяц после оформления Юры в интернат, от него пришло письмо. Потом, она получила ещё три письма. В каждом лежало по рисунку Юры, нарисованном на аккуратно вырезанном по размеру конверта альбомном листе. Сначала он прислал её портрет. Потом портрет Наташи. На третьем рисунке он изобразил «Ракету», мчавшую их в Азов.
– Из него получился бы отличный художник, – думала она.
Нина работала в детской комнате до шестьдесят второго года. Всё это время она, хотя оставшиеся дети Дроновой и не стояли у неё на учёте, заходила к ним, к большому недовольству матери Юры и её сожителя. Она знала, что эта многодетная мамаша уже родила ещё одну девочку.
Через два года редко приходившие весточки от Юры прекратились. Нина узнала, что его перевели в колонию для несовершеннолетних. А ещё через год, получив капитанское звание, она перешла на оперативную работу.
– Похоже, что предсказания Надежды Андреевны начинают сбываться, – печально подумала она. Неужели сломали? Или сам сломался. Влияние преступной атмосферы в становлении личности, конечно, многое значит. Атмосфера… Конечно, атмосфера, которая окружает ребёнка сразу после рождения, в принципе, как и атмосфера, которая окутывает весь земной шарик, нужна для сохранения воздуха, необходимого для нашей жизни. Атмосфера семьи, это всё!
 Это тот воздух, которым будет дышать ребёнок всю жизнь. И какие компоненты вложит в этот воздух окружение ребёнка, прежде всего родители, таким воздухом он и будет дышать. Вся накопленная моральная, душевная грязь семьи, в которой рос маленький человек, или приживётся в нём, или будет отвергаться. Если приживётся, то накопленная грязь в душе когда-то прорвётся наружу. Как озоновая дыра, которая дырявит атмосферу планеты и приносит тем самым вред человечеству, так и семейные озоновые дыры калечат жизни близких и прежде всего, влияет на судьбы своих детей. А Юра родился в грязной атмосфере, где воздух пропитан отравой. Где маленьких несмышлёнышей окружает пример и отношение к жизни взрослых. Пример разврата, мерзости, пьянства.
С переходом Нины в Уголовный розыск связь с Юрой была совсем потеряна. И вот через четырнадцать лет он напомнил о себе. Но Нина не могла поверить, что Юрка, этот добрый, смышлёный мальчишка, мог стать убийцей. Или не хотела в это верить?
 Дав задание Семёну и Никите, она решила зайти к нынешнему инспектору по делам несовершеннолетних, благо теперь инспекция находилась не на курированном участке, а в самом отделении. С начала шестьдесят пятого года часто менялись инспектора. При выходе из кабинета она столкнулась с полковником.
– Василий Петрович, вы ко мне?
– Получается, что «гора к Магомету» шлёпать должна. Рассказывай, что по делу Степанченко. Дело резонансное, едрыть его кочергу. Заслуженный человек, фронтовик. А способ убийства неподобающий. Понимаешь? Совсем не подобающий.
– Любой способ убийства неподобающий, товарищ полковник. Но вот как раз этот метод убийства привёл нас к обнаружению подобного убийства, совершённого в шестьдесят восьмом году.
– Это ещё что? Откуда накопала?
– Старый участковый накопал и нам сообщил. Кстати, над тем трупом тоже работал наш Дим Димыч, и не забыл сказать, что ему уже был известен подобный метод убийства.
– Ну так старая гвардия! На моря подался на старости лет. На днях вернётся. Рассказывай.
Выслушав рассказ Нины, полковник задумался.
– Послушай, Нинок, а я вижу, у тебя стойкая симпатия к этому, как его?
– Юрий Дронов.
– Вот, вот, может, передашь это дело?
– Товарищ полковник, я должна его расследовать. Просто обязана. И прошу не сомневаться в моих действия. Для меня это оскорбительно. Да и вообще, у меня много было подопечных. И что мне делать, если они совершат преступление? Тоже не работать по их делам?
– Ох ты! Разухарилась. Ладно. Я тебе доверяю. Но чтобы комар носа… В общем, понимаешь! Вот ещё что! Сразу возьми поручение на получение архивных данных на своего Юрия этого. И время, время, дорогая. Сроки поджимают. Да тут такое дело. Слышала уже, что по области один кадр гуляет? А может и не один. Тоже такие изуверские пытки над трупами совершает. Едрыть его!
– Я думала над этим. Но думаю, это отдельная история. Ну, я поработаю, Василий Петрович.
– Нет! Это надо? Она же ещё меня и выгоняет. И про отчёты не забывай! И со следствием-то согласуй свои действия. Давай, чтобы прокуратура меня не щипала за те места, за какие не положено! Едрыть их! Понимаешь!
– Есть! Щипать не будут.
Познакомившись с недавно принявшей дела инспекторшей, она решила сама съездить по прежнему адресу проживания Юры. Дверь знакомой ей квартиры открыла молодая женщина с ребёнком на руках. Представившись, Нина спросила у неё о бывших жильцах квартиры.
– Что вы! Я их в глаза не видела. Родители обменяли нашу двушку на эту квартиру.
Хотя и маленькая трёшка, но всё же трёшка. Знаю только, что соседи обрадовались, когда прежние хозяева съехали.
Услышав их разговор, в дверях соседней квартиры появилась пожилая женщина.
Нина сразу поняла, что-она-то ей и нужна.
– Заходите, проходите в комнату, – предложила она Нине.
– Я по поводу ваших прежних буйных соседей.
– Я поняла уже. Чай будете?
Разлив по чашкам чай, соседка села за стол.
– Что о них можно сказать? Алкаши. Что покойный Ванька, муж Алевтины, что она! Все любители выпить. Алевтина, конечно, не совсем пьяница. Она охоча по другому делу. Как вам сказать. По мужикам. А вот бабка, мать её. Так пока её не убили, алкашка ещё та была.
– Убили? И когда это произошло? 
– Дай Бог памяти. Ванька умер сразу, немного в этой квартире пожил. Алька   вскоре привела одного. Но он куда-то делся. Сбежал, наверное. Потом она привела ещё хуже проходимца. Отца Риммочки. В шестьдесят втором точно. Тогда Римма родилась. А потом, когда Юра ещё в тюрьме был, этого прохиндея убили.   
– Подождите, Юра был осуждён? За что? Вы точно о Юре говорите?
– Что вы! Ему в шестьдесят пятом году три года присудили, в колонию определили.
– Что он сделал?
– Коля тогда ещё совсем маленький был. Кажется, ему тогда лет девять было. А Юре лет пятнадцать. Но он такой высокой крепкий был. Колька его слушался. Так вот, Юра и Мая заметили, а что матери, что бабке, им-то всё равно было, чем дети заняты. Так вот, заметили ребята что, Коля изменился. Домой придёт какой-то не такой, как всегда.  Да то шоколадка у него, то конфеты. А то и мелочь разная. Юра решил проследить за братом. Ребята думали, что ворует малыш. И Юра выследил мужика из соседнего дома. Приманит малыша и в квартиру к себе. Юрка понял, в чём дело и так его проучил. В общем, всё его, так сказать, оружие покалечил.
– Юра? В каком году это случилось, – Нина никак не могла представить Юрку высоким и накаченным, и тем более изувечившим кого-то.
– Так я говорю, случилось это в шестьдесят пятом. Юре, помню, как раз пятнадцать исполнилось. Он тогда в ПТУ учился. Майя нарадоваться на него не могла. Подрабатывал на «Товарной» железнодорожной станции. От матери денег не дождёшься.
А вот пока Юра был в колонии, убили отца Риммы.                               
– А как его, этого отца девочки звали помните?
– Нет. Я и не знала. Она, Алька, странная была. Как мышь.
Прошмыгнёт в квартиру, ни здрасьте тебе, ни до свидания. Только шум и ор за закрытыми дверями. От Маечки кое-что и узнавала. Жалко мне её было. Зайдёт ко мне, мы с ней почаёвничаем. Хоть душой немного отойдёт. Пожалуется, всё ей легче.
– А кто же его убил? За что?
– Ой, не могу сказать точно. Нашли его где-то на улице. Говорят, дружки его зарезали. Но слухи такие были, что Майкин ухажёр его убил.
– У неё был парень? Так сколько лет ей в то время было?
– Так она старшая из всех детей. Сколько? Лет шестнадцать или семнадцать и было. Нет, она хорошая девочка была. К детям лучше матери относилась. Но я лично слышала и не раз скандалили они и понятно было, что Риммин отец приставал к Майе. А она, видно, пожаловалась своему парню. И однажды он постарше Майи был, рослый такой, высокий. Так он так избил его! Кричал, что убьёт его, если он к Майке приблизится. Вот и убил. Наверное.
– А после убийства этот парень бывал у них?
– Не видела. Потом только появлялись Алькины разные хахали. Участковый постоянно к ним ходил. Оказалось, Алька койку сдавала. Бандерша настоящая была. Ужас! Юра, был бы с ними так не допустил бы до такого.
Потом нового кавалера Алька привела. Кольку, который на посёлке Мирный жил. Но вскоре он свою мать схоронил. Так она с Настей, Колей и Риммой переехала к нему. Я думала, покой настал. Майя тихая, работящая. Бабка одна. Так куда там! Бабка мало того, что самогонку варила, так тоже притон устроила. Бедная Майя. Она уж и выгоняла всех. И на бабку кричала. Правда, когда Настя ушла от матери, стала здесь жить, бабка приутихла. Нет, пить пила, но никого в дом больше не водила. А потом и сожителя Альки, Кольку того, убили.
– Может, тоже парень Майи?
– Врать не буду, не знаю. Знаю одно. Не было детям покоя с такой матерью. А потом они же там, на Мирном, в Колькиной квартире жили. Говорили, что не в квартире его убили, а где-то нашли обезображенного. Если честно, я и не вникала.
– А Юра ещё в заключении находился, когда сожителя матери убили?
– Он вернулся в шестьдесят восьмом году, месяца через два после убийства. Хороший был мальчик. Я вот всегда думала: такая мать ужасная, а дети: Майя и Юра, такие хорошие. Вы вот спрашивали, когда бабка умерла. Так Юра бабку и убил. Довела, наверное, гадина. Прости меня, Боже!
– Юра? Убил?
– Вот как бывает. Такой парень был отличный. А рисовал как! В тюрьме он.
– Когда это случилось?
– В семьдесят втором. А Алька, когда мать похоронила, эту квартиру, тоже обменяла на меньшую. Майе где-то, прости Господи, сарай какой-то купила, а деньги себе забрала. В общем, я не знаю точно, что да как, но видела, как маклер приходил, смотрел эту квартиру. И Майя, как-то я её встретила на рынке, пожаловалась, что мать, можно сказать, без жилья их оставила. Змея подколодная эта Алевтина. Вот что я вам скажу.   
– Так вы не знаете, где Майя живёт?
– Не могу сказать. Памяти уже никакой. Она сказала, но не помню.
Нина вернулась в отделение, где её уже ждал Семён. Но переговорить они не успели. Её срочно вызвал полковник.
– Ну что? Ты нашла этого своего, как его?
– Дронова, – подсказала Нина, – Юрия Дронова.
– Именно! Ты ещё не в курсе? Вот, посмотри, – он бросил на стол листок сводки.
– Так в Таганроге убит Еремеев Андрей Валентинович, так двадцать девятого года рождения проживающего…
–Ты читай! Читай метод убийства! Едрыть его в качель!
– Понятно.
– Что тебе понятно? Ты чуешь, чем дело пахнет?
– Понятно, что нам надо срочно посетить прекрасный город Таганрог.
– Я что-то тебя не пойму, Нинок. С чего у тебя такое хорошее настроение? Надо было тебя с собой в Прокуратуру взять! Там бы, едрыть тебя, покрутилась бы перед прокурором!
– Где вы видите моё хорошее настроение? Нет у меня никакого настроения.
– Нет? Так я тебе сейчас его подниму! К нам едет московская группа. Едрыть их.
– Зачем?
– Затем! Они считают, что этот наш пенсионер - дело рук этого маньяка, из-за которого нас всех на уши поставили. А теперь ещё этот Еремеев, едрыть его, двадцать девятого года рождения! А в стране скоро Олимпиада! Чуешь? Настроения у неё нет, понимаешь.
– Ага, сейчас будут первых встречных поперечных определять в маньяки. Пусть едут. Не переживайте, Василий Петрович, разберёмся, – ответила она полковнику и вышла из кабинета.
– Семён, завтра с утра едем в Таганрог. Кажется, наш клиент и там отметился.
– И что нам теперь, по всей стране за ним бегать? Никита с нами?
– Нет, пусть остаётся и собирает всё, что касается Дроновых. Завтра первой электричкой поедем, а то к нам попутчики присоединятся.
– Что за попутчики?
– Московские товарищи.
– Это по маньяку?
– Выходит так. А то сделают маньяком того, кто им не является. У тебя что нового? Докладывай.
– Но Юрия Дронова, пятидесятого года рождения, маньяком им сделать не получится.
Нина с удивлением подняла на глаза на Семёна.
– В общем, если коротко, он умер.
– Что?
– Убили его в месте отбывания наказания. 
– Значит, не обошлось, – тихо сказала Нина, – а теперь подробней, – обратилась она к Семёну.
– Нина Ильинична, вы же понимаете, чтобы узнать подробности, надо посетить само учреждение. Поговорить с людьми.
– По какой статье он отбывал?
– Сто восьмая. Рецидив.
– Умышленное тяжкое телесное повреждение, до восьми лет, – задумчиво проговорила Нина
– Да, но он их и получил.
– Странно, он же свою бабку убил, а сто восьмая: за умышленное телесное повреждение, опасное для жизни или повлекшее за собой потерю какого-либо органа либо утрату органом его функций и т.д и т.п 
– Так он же сначала сто четвёртую получил. Умышленное убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения.
– Да, да… я в курсе, там до пяти лет. Там бабушка такая… слов нет. Там такое может быть душевное волнение! Ему по полной?
– Нет. Наверное, как вы подумали, что образ жизни бабушки сыграл роль. Три года дали. Но в колонии он получил сто четвёртую. В общей сложности заработал восьмерик и, видно, свою смерть.
– Какие подробности его убийства?
– Нина Ильинична, подробности никто по телефону не скажет. Надо бы съездить на зону. Да, времени мало.
– Да времени у нас мало. Ладно. Жаль, жаль парня. Значит, завтра встречаемся на вокзале. А когда вернёмся, разберёмся и с этим.

Нина любила этот маленький южный городок. Он ей казался всегда цветущим, уютным. Наверное, потому, что в этом городе в частном доме проживал её родной дядя с семьёй. В детстве она приезжала частенько в Таганрог со своей бабушкой. После городской квартиры дом дяди на все руки мастера ей казался сказочным. В нём всё было сделано его руками. Здесь всё умиляло. Небольшой, даже маленький участок земли, перед домом, стараниями дяди превратился в настоящий рай. Здесь был задействован каждый уголок двора. Поместилось всё: и мизерный огород с зеленью, кабачками и ещё с чем-то, аккуратные многоэтажные деревянные домики для кроликов, которых он разводил. Удобная будка для любимой, как ей тогда казалось, огромной собаки. Длинный стол под навесом из винограда сорта Изабелла, который потом шёл на вино собственного изготовления.
Цветники украшали всё пространство вокруг дома. Причём Нине казалось, что и зимой вокруг дома росли цветы, потому что с ранней весны одни соцветия сменялись на другие. Маленький флигель с погребом и летней кухней в двух шагах от дома тоже утопал в душистых кустарниках сирени, жасмина. Нина вспоминала, как старшая двоюродная сестра залезала на крышу дома и загорала под лучами жаркого солнца до ожогов на теле. За это получала от своей матери, а для Нины, доброй тётушки, громкий нагоняй. А Нина улыбалась, слушая причитания тётушки, пока она смазывала обгоревшую спину сестры сметаной. А внизу, у флигеля, развалившись лежала большая полосатая кошка, а у её сосков, толкая друг друга, суетились маленькие, ещё слепые, славные котята.
– Детство, – думала Нина, стараясь не заснуть под убаюкивающий стук поезда, – почему оно не у всех счастливое? Детство просто обязано быть счастливым. Потому как человек, познавший счастье в детстве, с возрастом не пожелает другим зла.