Бумеранг мести Гл. 5

Г. Таганрог 1976 г.

Измучившись в душной шумной электричке, Нина с Семёном вышли на вокзальную площадь.
– На пляж бы смотаться! Раз к морю приехали. Хоть окунуться, раз такая оказия вышла. Нина Ильинична, как вы на это смотрите?
– Я, Сёмочка, на часы смотрю. Ты забыл, кто к нам на метле мчится? Сначала бы надо нам самим во всём разобраться.
– Так пусть забирают наши дела и сами разбираются.
– А ты уверен, что наш кадр, это тот, кого они ищут? А самому не интересно, кто именно таким образом расправляется с жертвами? Да и знаешь, как мне известно, одного мужичка уже расстреляли. Навешали на него всё, что накопали на маньяка. А вскоре после расстрела подобные преступления повторились. И теперь серийник ходит и режет людей, как скот. Тебе не интересно узнать, кто на самом деле мстит таким образом, если живого Юрия Дронова нет?
– Молчу. Интересно. Согласен и скажу больше. Может, он вовсе и не захоронен на тюремном кладбище? А каким-то образом ему помогли слинять с зоны и…
– Вот, товарищ капитан, и надо нам выяснить это «И».
– Вы тоже так считаете? Мог Дронов такое натворить?
– Я ничего пока не считаю. А мог он или не мог, тоже не скажу. Я знала его мальчиком. Талантливым, несчастным ребёнком. Тогда ему было двенадцать лет. Но знаю и то, что людям свойственно меняться под влиянием, под тяжестью обстоятельств. В колонию он попал, избив педофила. Пусть не таким изуверским способом, как нашу жертву, но всё-таки, можно сказать, атрофировал его орган. Потом убил бабку. Странно. Но этот факт остаётся для меня загадкой. Он знал, что очень нужен младшим брату и сестре на воле. Во всяком случае, я думаю так.  Знал, что убийство серьёзная статья и другое отношение на зоне. Вопрос. За что он получил снисхождение по третьему преступлению.
Хотя судьи и по предыдущим двум приговорам, мне кажется, лояльно подошли к нему. Но нельзя упускать тот факт, что, как я уже говорила, людям свойственно меняться под напором новых жизненных обстоятельств, ситуаций. К сожалению, мне пришлось с ним общаться, когда он был совсем мальчишкой.
Так рассуждая, они дошли до нужного места. Следователь, которому досталось вести дело убийства Еремеева, оказался в морге, куда сотрудники управления подвезли и их. Представившись, Нина и Семён молча стали наблюдать за разговором между следователем и судмедэкспертом.
– Перед тем, как проткнуть жертву шилом из отрезанных гениталий, ему жертве сделали кляп. Я понятно изъясняюсь, – объяснял следователю судмедэксперт в морге.
– Не один ты умный такой. Но это как?
– Как? А говоришь, что умный, – издевался остряк над молодым следователем, –предполагаю, что сначала отрезали, посчитав, что эта часть тела для данного персонажа лишняя, потом открыли ему рот и вложили эту часть тела в ротовое отверстие.
– Зачем? – Семён с Ниной, улыбаясь, переглянулись, услышав вопрос молодого следователя.
– Наверное, чтобы не орал.
– Ты ещё и остряк. А! Так он его это… ещё живым?
– Ты хотел сказать оскопил? По всем параметрам выходит, что живым.
– А ещё что?
– А ещё из него сделали отбивную котлету.
– Что групповуха? В смысле, били группой? Да! Один так отделать не мог. Да! Сильно избили, – глядя на труп, говорил следователь.
– Избили? Нет! Это слово не подходит. Из него сделали мясной фарш. И только потом котлету. Правда, не пригодную к употреблению. Смотри, на теле следы от ударов тупым, но длинным предметом. Характерные борозды видишь?
– А! Так, значит, палкой отходили его? Тогда мог и один.
– Ну, тебе виднее. Только на теле найдены фрагменты ржавчины, из чего можно сделать вывод, что палочка была железной.
– Понятно. Возможно, лом. Ломик, в общем железяка. Ясно.
– Тебе тяжело будет разыскать убивиц, – с усмешкой сказал судмедэксперт.
– Находить оперское дело. Моё дело доказать, что тот, кого привели, является убийцей.
– Мудро, если не сказать умудрённо, – опять усмехнулся медик.
 – Да не легко. Да ещё нашли его в Тупике. Да ещё ливень, как назло, прошёл. И ливень смыл все следы. Но, дорогой мой, убийца всегда оставит подсказку, где его искать. Не впервой. Правда, я уже поседел от проделок этих извергов. Насмотришься на их жертвы. Но ум не пропьёшь. Ещё не такие дела закрывал.
– Ключевое слово закрывал. Да? И когда же ты успел так навостриться, что аж поседел? И к слову! Один мудрец сказал: «Седина – признак старости, а не ума и мудрости».
– Ой! Остряк. Прям не могу! Мудрец ему сказал.
Следователь, Нина и Семён вышли на улицу.
– Я понял. Вы забираете у меня дело. Только не пойму, почему? Вы в Ростове, а это убийство у нас.
– Что же здесь непонятного? Два трупа с одинаковым методом убийства у нас. И вдруг следующее преступление у вас, – убеждал следователя Семён.
– Понимаете, между последними убийствами короткий промежуток времени. Мне кажется, что преступника уже засасывает желание убивать. Не хочется расширять список жертв.
– Метод убийства одинаковый, но жертвы? Что их связывает? У вас пенсионер. Старик. А наш Еремеев относительно молодой мужик, ещё полтинника не стукнуло.
– Знаете, – Нина пыталась объяснить следователю, – вам известно, что существует такое понятие "апофения"? Это связь между событиями, между которыми нет связи.
– Вот мы и постараемся её найти, – добавил Семён.
– Да мне по барабану. Начальству виднее. Объединяйте. Забирайте. У меня дел и итак выше крыши.
Оформив все документы в Управлении, Нина с Семёном и местным опером поехали по адресу проживания убитого Еремеева.
– Странный был этот Еремеев. Характеристики все дают хорошие, но чувствуется какой-то подвох. Вроде и ни в чём не был замечен, не привлекался, но все хвалят его как-то осторожно. Ничего не замечали. Ничего не слышали, – говорил оперативник, лихо ведя свой «убитый» «Москвич».
– Камрад, ты осторожней на поворотах! Женщину везёшь! Целого майора, – сделал ему замечание Семён.
– Всё, приехали. Вот его дом. После смерти матери он жил один. Участковый с ключами уже нас ждёт.
Небольшой дом Еремеева ничем не отличался от остальных. Два окна на улицу. Только у рядом стоящих домов ставни на окнах с улицы, а окна Еремеева закрыты ставнями изнутри. В комнатах порядок. На платяном шкафу выстроились в ряд несколько моделей самолётиков. Книжная полка с ровным рядом книг. На этажерке несколько коробок с конструкторами самолётов. Клей, кисточки. На другой полке шахматы, домино. В углу на тумбочке небольшой телевизор, покрытый вязанной салфеткой. Ничего подозрительного. Но что-то Нину напрягало. Как-будто-то скорое осознание чего-то давило ей на плечи.
– Покажите флигель, – обратилась она к участковому.
– Пройдёмте, но там ничего нет.
Во флигеле, как и обычно в южных дворах, располагалась летняя кухня. Стеклянная вазочка с недорогими конфетами на небольшом столе. Два стула у стенки, топчан. На нём нарядная кукла и плюшевый медведь. На стене пришпиленные круглыми кнопками фотографии маленьких детей от трёх до шести, а возможно, семи лет. Нина удивлённо посмотрела на участкового.
– А что? Он же фотограф. Говорят, хороший фотограф. Любит, то есть любил детей.
Нина и Семён переглянулись.
– Соседей опрашивали, – спросила Нина.
– Конечно. По всей улице прошлись.
– Лейтенант, ты не понял. По поводу любви к детям опрашивали?
– А что? Так все говорили, что он любил деток. Занимался с ними. Вы же видели, они там самолётики клеили и всё такое, – растерянно оправдывался участковый.
– Понятно. И всё такое… – передразнил его Семён, – а выто что, – обратился он к оперуполномоченному.
– Ладно, Семён, вы с участковым по ту сторону улицы, а мы с вами по эту, сделаем повторный опрос. Подробней, пожалуйста. Каждая мелочь в дело. Да и надо ещё хорошо осмотреть дом. Товарищ участковый, организуйте понятых.
Но и без опроса Нина поняла, что Еремеев не просто любил детей. И не спроста вся стена в летней кухне увешана фотографиями милых детских мордашек.
– Вот тебе и апофения, склонность видеть закономерности и смысл в случайной информации. Да, человеческий мозг ещё та загадка, – говорила Нина Семёну, когда они возвращались поздним вечеров в Ростов, – он может обнаружить связи между совершенно разрозненными данными событиями, объектами, ситуациями и объединить их в одну целостную картину. Все три подобных случая связаны с детьми. Извращениями или насилием, это ещё надо уточнить.
– Как вы догадались, Нина Ильинична, что этот Еремеев педофил? А местные? Не смогли обыск тщательней провести? Столько фоток детских нашли! Главное, он их особо и не прятал. Извращенец чёртов!
– В этом деле с Еремеевым всё понятно. Остался вопрос: кто его? Но меня смущает убийство пенсионера. Как-то не вяжется вся его жизнь с педофилией. Всё-таки фронтовик. Орденоносец. Надо ещё раз поговорить с его дочерью по поводу внучки убитого. Взять у неё разрешение на осмотр девочки у гинеколога. Хотя бы ради того, чтобы снять все грязные подозрения и вопросы относительно её отца. Возможно, он стал жертвой ошибки убийцы.
– А в общем, мотив для вас уже ясен, – спросил Семён.
– Я думаю, он на лицо. Кто-то убивает любителей детских порно или ещё хуже. Но я боюсь одного, как бы убийца не вошёл во вкус. Что в Ростове закончились педофилы? Почему он совершил убийство Копылова в шестьдесят восьмом в Ростове? Можно предположить, что убитый приставал к несовершеннолетней дочери своей сожительницы и поплатился за это. Потом, через восемь лет, подобным образом убил пенсионера и через два месяца мы имеем труп Еремеева в Таганроге? И самый главный вопрос. Это один и тот же мститель? Или… Следов пока никаких. Вот что. Придётся вам, Семён, вернуться в Таганрог и уже подробно разобраться в делах этого фотографа. Оттуда потянется ниточка. Я уверена.





– А я думал, что вы меня пошлёте на зону, на которой убили Дронова.
– Этим я сама займусь. Но сначала переговорю с дочерью пенсионера.



г. Ростов–на–Дону. 1976 г.

Следующий день начался с отчёта Никиты о проделанной работе.
– Нина Ильинична, я нашёл Майю Дронову.
– Молодец. Что она знает о своём брате Юрии?
– Ничего не знает. И вообще, она сейчас мало что может знать. Она глубоко зависимый человек.
– Пьёт?
– Да. Но, возможно, и хуже.
– Так подожди? А ты разговаривал с её матерью? Странно. Насколько мне известно, Майя всегда была положительной девочкой.
– Так-то была. Если бы не любовь, которая, как говорится, так зла, что полюбишь и козла.
– Так. Давай по порядку.
– Сначала я нашёл квартиру матери. Вместе с ней проживали её двадцатилетний сын Николай и Римма, дочь, которой сейчас четырнадцать лет. В общем, выяснилось, что Дронова, то есть Копылова Алевтина Николаевна, тридцатого года рождения была прямо чёрной вдовой. Первый её муж умер сам. Сожитель, от которого родилась последняя её дочь Римма, в шестьдесят втором году, со слов Майи, постоянно домогался её. А когда этот урод изнасиловал Майю, то мать в этом обвинила родную дочь, а не сожителя. Представляете? Конечно, никто и никуда на него заявлять не стал. Но! Как считает сама мною опрошенная Майя, вскоре этого насильника Мартынова, отца Риммы, нашли мёртвым. И, как она думает, за неё отомстил её тогдашний парень Борис. Тогда ей было шестнадцать, а парню восемнадцать.
– И где он? Фамилия, данные?
– Она не знает. Сказала, что после убийства сожителя матери он пропал. Но она потом выяснила, что его забрали на срочную службу в Армию. Фамилию его она забыла. Вроде Нардов. Где он и что с ним сейчас, ей не известно. Далее. Её мать, эта неугомонная вдова, как уже нам известно, выходит замуж за Копылова, который повторяет ошибку своего предшественника и пристаёт к сестре Майи, Насте. Майя в то время жила отдельно от новобрачных. История повторяется. Копылов изнасиловал Настю. После чего девочка переходит жить к старшей сестре. То есть Майе.
А вскоре убивают и Копылова, уже известным нам зверским образом. Это случилось в шестьдесят восьмом. То есть через четыре года после убийства Мартынова, насильника Майи. А ещё через четыре года в этой семейке очередное убийство. Вернувшийся из мест, не столь отдалённых Юрий Дронов убивает свою бабку. За что и получает очередной срок. Бабка умирает от удушения и перепоя. То есть, если бы не странгуляционная борозда, то убийство было бы списано на счёт сильного перепоя самогонки.
– Не много ли убийств вокруг одной семьи. И ещё смертельные удары шилом в сердце. Мартынов, Копылов, наш пенсионер, да ещё и Еремеев этот, последняя жертва из Таганрога, – уточнила Нина.
– Но что интересно, Нина Ильинична. Таким же образом зимой этого года был убит сожитель Майи. 
– Каким таким? Что с ампутацией?
– Нет, товарищ майор. Шилом в сердце.
– Так. Никита вы хорошо всё изложили, теперь срочно так же хорошо изложите всё в отчёте.
Пока Никита составлял отчёт, Нина, постучавшись, вошла в кабинет полковника.
– Наконец! Я уж думал… Ладно, не важно, что я думал. Изволь доложить, что и о чём мне докладывать прокурору. Дела будем отдавать москвичам?
– Не вижу на то оснований. Скажу более того. Мы имеем, по моему разумению, двух убийц.
– Ну, понеслась душа в Рай!
– Василий Петрович, ну что вы так переживаете? Давайте я сама объясню им всё положение дел.
– Объяснишь, говоришь? Поехали в прокуратуру, мне уже обзвонились!
В прокурорском кабинете сидела группа из четырёх человек. Все с интересом посмотрели на Нину. После представления друг другу руководитель оперативной группы подполковник МУР ГУВД Москвы Лисовский Павел Андреевич стал объяснять цель их приезда.
– Я вас понимаю. Но считаю, что преступления, совершённые в разные годы за период с тысяча девятьсот шестьдесят пятого года и по наше время, по семьдесят шестой год, к преступлениям, по которым вы ищите убийцу, не относятся. Наши преступления совершаются на фоне одной семьи. Каждое из них связано с каким-то членом этой семьи и делятся на два вида совершения преступления. Когда ваш маньяк, на сколько мне известно, весьма разносторонен в выборе жертв и методе убийства.
– Интересно, – сказал майор по имени Сергей Серов, – в период данного времени, которое вы нам назвали, сколько было совершено убийств, как вы сказали вокруг этой семьи?
– Пока семь, – ответила ему Нина.
– За одиннадцать лет семь убийств? И вы говорите, что это пока, – удивился майор Серов.
– Да.
– Объясните, что это за такое семейство, которое кто-то уничтожает, – Нина уловила в вопросе Лисовского небольшую иронию.
– Семейство, конечно, маргинальное. А преступления, как я уже говорила, делятся на два вида, даже на три. Одних убивают просто шилом в сердце. Других путём удушения, маскируя под то, чем занимались эти члены семейства. А третьих путём ампутации детородного органа и нанесения удара шилом в сердце.
– И что жертвы все связаны родственными узами? – спросил капитан из оперативной группы.
– Кроме последних двух жертв, – за Нину ответил Василий Петрович.
– Ну вот! Видите, – воскликнул прокурор.
– Метод, которым было совершено убийство в шестьдесят восьмом году, идентичен тому, как были убиты последние две жертвы. И это дало возможность предположить, что убийца как-то связан с этой семьёй, продолжил полковник Донской.
– А с чего вы взяли, что убийства могут продолжаться, – спросил майор Серов.
– В доме последней жертвы были обнаружены детские порно фотографии. Жертва явно был и исполнителем этих фотографий и возможно их распространителем. Моё предположение, что жертва могла хранить у себя адреса заказчиков таких фотографий. И так как мы ничего подобного не нашли, то списки клиентов мог найти убийца.
– Подождите, – остановил Нину прокурор, – вы считаете, что это истребитель педофилов? Робин Гуд с преступными наклонностями?
– Точно сказать что-то определённое ещё невозможно. Точно одно, что это разные убийцы и к вашему маньяку он ни под каким видом не подходит. Но мы работаем в разных направлениях, – ответила Нина.
– Да! – неожиданно громко поддержал её полковник Донской.
– Василий Петрович, вы так рьяно поддерживаете свою подчинённую, – заметил прокурор, – а что вы скажите, – обратился он к Лисовскому.
– А что тут говорить? Надо разбираться по всем направлениям. Быстро и качественно. Время идёт, преступники не останавливаются.
– Так вы тоже склонны считать, что это два разных направления? – спросил прокурор.
– Более того. Для быстрейшего раскрытия и понимания, что всё-таки происходит, я
отдаю вам в помощь нашего опытного опера. Товарищ майор, – Лисовский обратился к Серову, – поможем товарищам?
– Обязательно, – ответил Сергей Серов.
– Так мы и сами вполне справляемся, – возмутилась Нина.
– Я никак не сомневаюсь в вашей компетентности и профессионализме, – улыбаясь, Лисовский хотел успокоить взбунтовавшуюся Нину, но ему не дал договорить Донской.
– Мы не против любой помощи, – укоризненно глядя на Нину, сказал он.
– Вот и отлично, решили, постановили. Работайте, товарищи, и не забывайте, что в стране сейчас сложное время. На нас с вами лежит большая ответственность в деле престижа страны. Через четыре года нас ждёт Олимпиада. А тут шумиха такая. Журналюги не наши, а те, что за бугром, так нас прославляют! В общем, вы всё поняли! За работу, – закончил свою речь прокурор города.
– Что ты сразу в бутылку лезешь, кошкин хвост, – вытирая пот со лба, тихо стал отчитывать Донской Нину.
– Василий Петрович, а вы чем так довольны? К нам подсадного поставили, вот приятно работать, – Нина не успела договорить, как к ним подошёл майор Серов.
– Товарищ полковник, товарищ майор, смею вас заверить, что я не подсадная утка, обещаю, что наши совместные методы расследования никаким образом не попадут у уши моего начальства. И поверьте, подполковник Лисовский не из тех говорунов и слухачей. Ему важен результат. Он сам очень опытный оперативник и понимает, что по чём, – Сергей заметил, как Нина переглянулась с полковником, – думаю, что я попал в точку. Я сам был бы не совсем рад столичным гостям. Но поймите нас правильно. Надо точно понять, кто есть, кто. В смысле, это один деятель или всё же их несколько. Я думаю, и для вас это важно. Принимаете?
– Да мы не против, ничего такого мы и не думали, – смущаясь, бормотала Нина.
– Растуды его качель тут, – пробурчал Василий Петрович, – нечего балакать тут, в машину, – приказал он Нине и Сергею.
– Занимайте пока стол нашего капитана, – зайдя в кабинет, Нина указала на стол Семёна.
– А где он сам?
– Он отправился в Таганрог для более подробного выяснения явной и скрытой жизни убитого фотографа Еремеева Андрея Валентиновича, тридцать девятого года рождения, – говорила она, доставая папку с делом из сейфа.
– Я могу просмотреть все материалы этого дела, чтобы вникнуть в суть происходящего, – спросил Сергей.
– Конечно. Я думаю, что нам надо разделиться, – предложила Нина, ответив Сергею на все вопросы по материалам дела.
– Да, семейка интересная. Я не против. Что вы предлагаете?
– На данный момент есть два вопроса, которые необходимо выяснить.
– Я понял так что вы сомневаетесь, что пенсионер Степанченко мог быть тем, кем посчитал его убийца?
– Сомнения есть. И если я права, надо восстановить справедливость. Пожилой человек, фронтовик, орденоносец. Все его характеристики не внушают подозрения. И если убийца ошибся, то этот факт указывает на то, что его личная месть в его действиях переросла в маниакальность. Он может возомнить себя судьёй. Или уже возомнил. И где вероятность, что он не ошибётся ещё раз? Погибнет ещё один невинный человек. Для этого надо ещё раз пройтись по жизни пенсионера Степанченко. И ещё один вопрос. Откуда убийца узнал о тайной жизни Еремеева в Таганроге? Вопросов море.
– Понятно. И второй вопрос?
– Необходим полный расклад жизни Дронова Юрия Николаевича, пятидесятого года рождения, за период с шестьдесят второго года по наши дни. Для этого необходимо посетить место его последнего заключения. Рассчитываю сегодня выехать…
– Подождите, Нина! Не дело женщинам, тем более таким симпатичным, хотя и в форме, при звании, по таким местам разъезжать. Или вы что, считаете, что я не справлюсь? От меня встречное предложение. Вы с лейтенантом, – он кивнул на Никиту, – займётесь пенсионером фронтовиком, а я займусь заключённым Дроновым.
– Здесь симпатия и форма ни причём. Посещение таких мест при оперативной необходимости не предусматривает гендерное разделение. Так, что не в этом дело, а в том, что, по нашим сведениям, его уже нет в живых.
– Вы не переживайте. Я всё досконально выясню.
– Ладно. Остановимся на этом, – Нина сначала расстроилась, но, подумав, что такой инициативный товарищ сможет больше выудить у теремного начальства, успокоилась, – да и к женщинам нашей профессии ещё не совсем адекватное отношение у некоторых начальников мужского пола, – подумала она, – во всяком случае, коньяк я с ними распивать не буду. А майор сможет выйти на откровенный разговор, – подумала она, но промолчала.