Квантовая структура2

                КВАНТОВАЯ РЕЧЕВАЯ СТРУКТУРА ТЕКСТОВ
                ДРЕВНЕКИТАЙСКОЙ МУДРОСТИ
                (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

     В этой работе продолжим исследование речевой структуры, лингвостилистической и философской составляющих древнекитайских текстов в квантово-гуманитарном аспекте. Материал изучения — фрагменты текстов даосизма и конфуцианства. Анализ является компаративным (сравнительным). Задача — обнаружить подобие стиля, языко-речевых приемов и философских интенций авторов (фрактальность образов авторов).

     В даосском трактате «Лао Цзы» встречаем такую мысль: «Проницательный не будет долго хранить богатство». Это повествовательное утверждение. Оно противоречит «здравому смыслу»: наоборот, богатство нужно хранить и увеличивать. Утверждение претендует на квантовый скачок в другую реальность, которую нужно уметь «проницать». Далее скачок реализуется в каузативе, то есть в обосновании этой мысли с обобщением: «Власть, богатство, гордыня несут гибель с собою». Это еще больший абсурд для «здравого смысла». В этом случае перед нами кванткаузатив. Далее логично для даосской реальности следует еще более сильный (якобы абсурдный) квантимператив: «Отстраняйся на покой заслуженный и бразды забудь. Так повелевает Путь». В тексте присутствуют сильные контекстные связи. Так, покой от чего? От власти, богатства, гордыни. Бразды чего? Конечно, власти, управления людьми. Такова лаконичная логико-речевая структура даосского трактата. Ее сила — в стремлении открыть себя Пути. Себя — кого? Обобщенного «нас», автора и его адресатов — читателей, последователей.

     В конфуцианском трактате «Луньюй» ведется повествование о неком достойном человеке Хуэе. Этот персонаж «… живет в убогом переулке, довольствуясь плетушкой риса и ковшом воды». Определение «убогий» может иметь разную коннотацию — в зависимости от контекста и ментальности автора-повествователя. К примеру, в сочетании «убогая щедрость» определение имеет отрицательный и даже сатирический смысл. В этом же трактате оно наделено положительной и даже назидательной коннотацией. Анафорически это обусловливается дальнейшим развертыванием повествования: «Другие не выдерживают этих трудностей. Хуэй не изменяет этим радостям». В масштабе двух предложений отмечаем лаконичный синтез двух приемов: синтаксического параллелизма и антитезы. Доминантный центр этого синтеза — противопоставление контекстных антонимов трудности — радости. Хуэй живет, можно сказать, образцово скромно и не безучастно-апатично, а именно радостно. Антитеза с двумя антонимами по сути является тем же каузативом по отношению к предыдущему предложению. Рис и вода — радость. Вот почему Хуэй так и живет. Здесь вероятна фигура умолчания, или смыслового эллипсиса. Персонаж радуется, скорее всего, тому, что неозабоченность мирскими желаниями освобождает его душу. А в ней, свободной, только и возможен свободный дух, лишенный эгоцентричности. Вот такого типа ментальность как раз и соответствует конфуцианской направленности, когда индивид живет не для себя, а для Поднебесной. В контексте с другими, не выдерживающими Хуэй (как прежде всего и автор-повествователь) находится в процессе квантового скачка к реальности с истинными жизненными ценностями. Поэтому приемы выражения такого смысла можно назвать как квантпараллелизм и квантантитеза. Соответственно такое же терминологическое наращение приобретают здесь и доминантные антонимы.

     В тексте о Хуэе ни слова нет о Пути. Но почему же персонаж живет именно так? Да потому что он близок по духу и выбору образа жизни сторонникам Дао и способен идти по нему — этому великому Пути.

     Оба фрагмента во многом схожи в аспекте речевой структуры. В них сильны логико-контекстные связи, а стилистические приемы имеют, так сказать, квантовый смысловой, коннотативный «множитель». В этом «множителе» раскрывается образ автора — представителя истинной реальности.

     В даосском трактате «Лао Цзы» актуально стихотворение: «На Пути, который каждодневно обретаем, теряем то, теряем это до тех пор, пока к желанному покою не придем». Форма выражения здесь — обобщенно-личная конструкция с «нулевым» местоимением «мы». Автор-повествователь (в данном фрагменте поэтизированный), самими особенностями обобщенного синтаксиса объединяющийся с читателями, исходит из главной квантовой ценности Пути. Это полный покой при потере всех химер обывательского существования. Потеряв все, обретаешь истинное Все — покой души, открытой теперь для истинной духовной жизни. Автором-повествователем изначально задается главная квантовая осцилляция (бытие — быт). Это стремление к покою VS тяга к суете, погоне за объектами быта. Доминирование в ней бытийного покоя (Пути) выражается в переходе от обобщенно-личной конструкции к императивной. В ней реализуется как бы цу (ценное указание) о том, как нужно жить истинно разумно: «Не держись за мир, отпусти». Далее — вероятностный результат: «И он будет твоим». Затем в ходе построения речевой структуры следует неявная (имплицитная) квантантитеза в масштабе сложноподчиненной конструкции: «А пытаясь, домогаясь, добьешься лишь, что всецело тобой овладеет мир» (будешь домогаться — не овладеешь миром, а он овладеет тобой). Именно на основе сложного экспрессивного синтаксиса и соответствующей лексики выражаются квантово истинные философско-моральные ценности в виде вероятностного выбора. Что лучше: или ты вольешься во вселенское пространство Пути, и тогда какой-то жалкий мирок будет подчинен тебе легко, или он запросто поработит тебя?

     Речевая структура образа автора данных фрагментов такова, что перед адресатом развертываются квантовые вероятности его внутреннего, ментального пути. Или этот путь — часть великого Пути, или это уход в хаос деградации, самоуничижения.

     В трактате «Луньюй» автор-повествователь как учитель говорит: «Благородный муж участлив, но лишен пристрастности. Малый человек пристрастен, но лишен участливости». В тексте воплощается резкая квантовая осцилляция (волновое колебание) в сторону духовного бытийного начала. Высшая  точка волны здесь — это ментальность благородного мужа, низшая — малого. Общая направленность квантованной волны, конечно же, благородно-духовная. Благородный муж участлив, исходя из человечности, уважения к другой личности. Люди в Поднебесной едины перед Небом. Поэтому участливость в отношениях между ними вполне уместна и естественна, ожидаема. Малый человек потому и малый, что он только пристрастен, то есть ищет личной выгоды, блага для себя. Он не видит вокруг себя личностей — носителей души. Да и сам он лишен какой-либо духовности. С позиции малого человека участливость благородного мужа, вероятно, наивная. Совсем как у даосов, которые действуют, не действуя, органично неся добро окружающим их людям. На уровне речевой (текстовой) стилистики квантовый скачок в бытийную реальность выражается синтезом приемов экспрессивного синтаксиса. Это, во-первых, квантантитеза, а во-вторых, квантэпанадос, то есть «зеркальный» повтор, симметричное расположение лексики в двух предложениях, в данном фрагменте направляющее квантованную волну. Взаимное наложение этих приемов создает эффект доминирования бытийных устремлений благородного мужа. А значит, это и черта образа автора, все персонажи произведений которого есть его составляющие. Вопрос: как быть в этом смысле с малым человеком? Он является тем самым эгоцентрическим началом, которое личность преодолевает в себе в процессе квантового скачка в высшую, истинную реальность.      
      
     Большое видится на расстоянии. Вот так спустя много столетий можно утверждать, что стиль, воплощенный в речевой структуре текстов китайских философов вроде бы противоположных школ, подобен, или фрактален.

     Отметим только одно: стремление конфуцианца жить не в личных, эгоистических интересах, а в интересах государства — это лишь маленький шаг даоса на великом Пути — Дао.