Часть четвёртая. Когда из глотки торчат цветы

Часть четвёртая.

...Когда из глотки торчат цветы...



Небольшое предисловие Автора.

(Только лишь потому, что многие "упражнения", а, точнее, сказать так, как просится на язык иностранное слово " экзерсисы" и задания, с различных литературных конкурсов на самых разных детских, подростковых и полуподростковых сайтах, встречают недоуменное недопонимание более взрослых и одаренных литературно людей, настоящих писателей правильной прозы, я собираюсь объяснять...)

В тот год был впервые за всё время моего существования, был объявлен Очень Большой и Страшный, карантин по коронавирусу.

Инфекция признавалась Новой, Неизвестной и Очень Страшной, потому что выкашивала людей "под ноль"...

Пришла инфекция откуда - то от летучих мышей, говорили Серьёзные Авторы в интернет - новостях. А летучие мыши, по их же точным наблюдениям, водились только лишь в Китае.

И всем продвинутым ВОЗом (Всемирной Организацией Здравоохранения) наваливались на злосчастный Китай так, что летели от страны пух и перья на всех заседаниях и сессиях. И был всегда и навсегда обвинён Китай в том, что пропустил начало и допустил развитие страшной для всего мира и новой, смертельной для всех людей и, возможно, для каждого отдельного человека, инфекции!...

А для меня прибавлялось домашней и семейной, теперь уже обеспечительной, ради спасения от Коронавируса, работы.

Шла, как могла быстро, торопилась. Мешала маска на морде. Не посмотреть сквозь нее пристально (очки постоянно запотевают...), ни подышать...

Я очень сильно переживала за первую в моей жизни Всемирную Пандемию Вируса. И не надеялась пережить ее, только лишь потому, что отец происходил из потомственной врачебной семьи. И всю свою жизнь проработал ветврачом.

Отец так переживал, так старался вылечить, каждого больного телёнка. Потому что ветеринаров ругали, наказывали, и даже посадить могли за сильный и несанкционированный падёж скота.

- Мясо в пищу непригодно, сдать в столовую! - Грустновато шутили "элитные" женщины из бухгалтерии и ПЭО(планово - экономического отдела), когда в рабочей столовой отведывали очередное блюдо с поджаркой из говядины. И объявляли на весь обеденный зал, чтобы громко донести своё мнение до поваров:

- Опять телятина, опять всё мясо антибиотиком пахнет! Даже есть нельзя! Через соусы все запахи антибиотиков просачиваются! - А сами добросовестно подбирали корочкой хлеба остатки "подливы" с тарелки, съевши полностью всё второе блюдо.

А, значит, ветеринары добросовестно боролись за жизнь и выживание скота!

И кто же за меня теперь, за жизнь мою бороться будет, спрашивала я мысленно у высокого и спокойного бледно - голубого, весеннего неба. Отцу я верила.

Он всегда за жизнь своих детей, как за жизнь доверенных ему скотиняк боролся...

Совал порошки, вдувал их в глотку, чтобы попадали на гланды и вылечили ангину, давал разные пилюли и смотрел, чтобы не выплюнули лекарства детишки, а заглотнули спасительные таблетки они...

- А кто же теперь, среди оптимизированной медицины, что с каждым днём, каждым месяцем, каждым годом, становится всё больше равнодушной к болезням и жизням своих пациентов?...

"Скорая Помощь" и до болезни Короновирусом объявленной, все чаще выполняла роли курьеров. Всегда объявляла сильно больным, если приезжала по вызову. Всегда забирала, без разницы, был вечер или поздняя ночь, всегда везла в приемный покой больницы. И оставляла там, потому что кончались курьерские обязанности у работников "Скорой Помощи".

А что будет дальше? - Я спрашивала мысленно у равнодушного весеннего неба.

И не получала ответа. Поэтому боялась. И с каждым днем, с каждой истерической новостью о болезни и смерти, все новой статистики о смертях и болезнях в интернете, кажется, весь мир начинал бояться смертельного коронавируса всё больше и больше!...

Молчало небо. Оно понимало. Что не может заболеть вирусом. А на мои проблемы жизни и смерти, всем было наплевать...

Поэтому старались мы с младшим детищем, уходили, закрывались разными делами в интернете от своих страхов, отвечали на вызовы модераторов и администраторов, принимали участие в конкурсах, какими бы непонятными эти конкурсы ни были...

О случайности объявленных конкурсов, о непонятности до самого конца выполнения заданий по конкурсам, о странной конкурсной тематике, а также о случайности заболеваний и о нечаянности возможного выздоровления, я продолжаю свой рассказ...



***



В работе использованы метки:

"Для галочки" и вымышленная болезнь "Ханахаки", а также "Необычная болезнь "Хахинахи" "...



***



...Ребенок начинал поджимать под себя ноги. Он мог только полулежать на боку.

Одновременно тошнился, но очень умеренно, его рвало редко, потому что третий день был болен и ничего не ел...

Его стул был жидковатым. Ходил в туалет часто. И после этого боли, вроде бы, уменьшались...

Температура тела была чуточку повышенной. И жаловался, детёныш, жаловался, на боли в животе.

И, значит, что - то нужно было делать срочно… Хотя бы, убрать подальше от больного старшего, задвинуть за шкаф, непослушного и непоседливого маленького ребенка, который принимал все болезни старшего за игру.

И постоянно норовил попрыгать рядом.

...Я так сегодня устала! За этот большой и напряженный день…

С утра уже бегала на рынок, купила продуктов и приготовила для всей семьи обед. Осталось помыть посуду, немного отдохнуть и проводить мужа на работу.

Он уходил на всю ночь, но должен был вернуться рано утром.

Но сделала одну большую ошибку и высунулась в общий двор.

Наш двор, густо заселенный и перенаселенный соседями, было лучше всего переходить быстро. Суворов, переходящий и победоносный, с войском через Альпы, должен был бы сильно отставать от меня, когда я, с решительным видом, тащила за собой через весь двор младшего ребенка, чтобы успеть и вырваться на обычную и доброжелательную городскую улицу, так чтобы соседи не успели нашего выхода увидеть, присмотреться или с какой - нибудь никчемной жутью пристать…

А вот сегодня не успела...

И что же заставило меня высунуться за дверь и вылезти из относительного покоя хозяйкиной, съемной, но ведь на целый месяц вперед проплаченной квартиры?

Какая забота о цветочке, при чем здесь садовые, нарядные, цветы лилейника?

Зачем же вся семья должна отвечать за твое желание притащить с рынка не только немного продуктов, но и купить цветок?

Как не могла ты понять, что копаясь в земле около входной двери, становишься уязвимой добычей для любых приставаний соседей.

А отвечая на их вопросы, становишься объектом для применения к тебе любого скандала, которыми соседи только и живут, напоминая то электролампочку, что от скандалов только ярче вспыхивает, то батарейку, которая энергией конфликтов может запитаться и дальше жить…

Случайная покупка с рынка, ароматный и яркий цветок больше не радовал глаз, ни видом своим, ни ароматным запахом.

Он трепетал и ежился, уменьшаясь на глазах, потому что рядом с ним и очень близко, нет, протыкая корневую систему цветка, была воткнута в землю острая самодельная пика "Последнего Соседского Предупреждения"…

Соседи жили странно. И увлекали своими привычками друг друга и весь дом. Бежали с помойным ведром, чтобы выплеснуть свою ароматную жидкость из помойного ведра, вместе с фекалиями, под ноги случайным прохожим.

Весь дом не имел канализации, поэтому особо бодрые пенсионеры выливали утреннюю мочу из ведра под колеса проезжающих мимо автомашин. Под крики водителей:

- Вас всех под штраф подведу! За что мне машину испоганили? - Пенсионеры бежали назад ко двору, за невысокие ворота успешно прятались.

- Быть может, - понимала я, - так мстили старички и старушки всему обществу, оттого, что однажды отрезали весь дом от благ слива грязной воды и всеобщей канализации? А другим людям попадало ни за что, и оказывались они облитыми помоями случайно?...

Играть в азартную игру: Облей самой вонючей водой из помойного ведра прохожего, пока не могла. Недавно заселились всей семьей, боялась я, что квартирная хозяйка выселит всю нашу семью, случайно, о таких азартных забавах узнавши...

Поэтому получала, последние соседские предупреждения, как черную метку пират Билли Бонс в "Острове сокровищ"… И умирала от ужаса и бессильной любви за детей и семью...

Один скандал с соседями, и хозяйка обязательно нас выселит...

Лилейничек было уже не спасти. Он погибал, наколотый на острую самодельную пику - палку. Я тоже погибала от страха, разглядывая соседское подметное письмо…

Чем озадачили меня? Что выдумали еще мои соседи?...

...Но день сегодня был явно не мой…

С утра попрыгали с чердака пушистые котята бездомной кошки, нарядного черепахового окраса с желтыми пятнышками. Кошка оказалась умной матерью. Она со двора ушла давно, с началом своей беременности.

Кошка на чердаке себя и своих котят спрятала. И только иногда спускалась на землю, чтобы подкормиться…

Но неслухи - котята, большие и озорные, как пушистые щенки, мамашу кошку не послушались. Они подросли и на землю двора попрыгали…

И сразу стали центром соседского совещания, которое постановило, что котят надо немедленно в мусорный мешок завязать и вынести их со двора к мусорному ящику.

Соседское совещание превратилось в соседский скандал.

И пожилой пенсионер, Юрий Константинович, только за то, что он одного котеночка хотел оставить себе, был вытащен из своей жилплощади через входную толстую дверь, поставлен перед гневной толпой…

Я ежилась, стояла в своей сторонке, поодаль, и слушала весь комплекс обвинений, что на безобиднейшего старикана посыпались…

И обещание вызвать немедленно группу быстрого реагирования из санитаров областной психиатрической больницы, было самым безобидным из всех соседских речей...

Нет, день сегодня был, явно, не мой! Соседям было не до меня! Благополучно за входной дверью своей поднаемной квартиры спряталась...

...Ребенку старшему лучше не стало. Мы ждали визита участкового врача.

Педиатриня вошла, как местная небожительница, только без белого халата. Ребенка из позы скрученного ежика развернуть не смогла, ему животик через бока промяла, сказала авторитетно:

- Пищевое отравление или кишечный грипп. Давайте лекарство анальгин, как обезболивающее. И парацетомол давайте тоже, как лекарство от температуры. Два или три раза в день. Суббота и воскресенье, когда пройдут.

Ах, да! Там же праздники еще будут несколько дней, праздники длинные...

Вот после праздников и придете на прием в больницу.

И докториня, как богиня, забрала мою, с поклоном поданную, коробку шоколадных конфет. Она рук мыть не стала ни до осмотра ребенка, ни после…

- Ты не сиди, - посоветовал почти уже собирающийся на работу муж. - Ты вызывай «Скорую помощь!»

"Скорая помощь" приехала вскоре. Один раз на ребенка мельком, издали, бригадой глянули. И добросовестно изучили карточку болезни старшей дочери с рекомендациями только что отошедшего от нашей двери участкового врача.

Бригада "Скорой" удивилась:

- Вам врач же все рекомендации лечебные прописал. Вы их выполняйте! А праздники в городе закончатся, то или выздоровеет ребенок, или на прием с ним в больницу пойдете.

Бригада "Скорой помощи" не забрала, а не заметила шоколадку, заботливо всунутую мною в карман халата фельдшеру или врачу.

Входная дверь захлопнулась. И звонко цвакнула замком дверь со двора. "Скорая помощь» отъехала.

Ребенку лучше не стало. От болей он совсем скрутился клубком.

- Ты не сиди! - Посоветовал мне, собравшийся на работу муж. - Ты "Скорую помощь" еще раз вызывай!

Я снова крутила диск телефона, была мужчине послушная.

Вторая «Скорая помощь» приехала. Ребенка посмотрела , сказала свой диагноз:

- Подозрение на аппендицит! - У меня закончились шоколадки. Я устала за ребенка бояться. Теперь такая спокойная и веселая была! И мужу сказала:

- Я через полчаса с ребенком вместе назад домой прибегу! Посмотрят детеныша еще раз, кровь по cito (цито) срочно возьмут. И выпустят нас. Не в первый раз летим мы в больницу вместе с ребенком с подозрением на аппендицит...

Муж хмурился, но оставался дома с младшим ребенком сидеть.

Дочь вытянуться не могла, лежала, скорчившись, на узкой лежанке внутри машины «Скорой помощи»...

А я успокоилась, разглядывала улицу из фургона машины в узенькое окно. И знала, сейчас кошмар закончится, а ребенок вылечится…

- Оставим мы ее, - сказал дежурный врач областной больницы. - Анализы мне не нравятся. Будем пока наблюдать.

Кивала головой, соглашалась, а мысленно уже бежала домой. Пора было провожать мужа на работу и садиться присматривать за младшим ребенком.

Знала, что у детей по - разному проявляется гастрит или отравление… В больнице присмотрят...

А вечером, который переходил в глухую и синюю, пока еще не черную ночь, вдруг позвонили из хирургического отделения и попросили прибыть срочно.

Беспомощно смотрела на мужа, который ради такого случая, как почувствовал сегодня, и попросил напарника ночью его подменить.

- Иди! – Сказал мужчина, - раз надо. Только осторожнее по улицам ходи. Уже темнеет.

Кошмар начинался в больнице. Как только пришла, сразу в ординаторскую меня завели и стали требовать согласие и разрешение сделать хирургическую операцию…

Смотрела беспомощно. Кошмар не прекращался. Все лечащие врачи обступили меня, как будто бы я была своим собственным соседом, Юрием Константиновичем.

И как сосед не мог спасти для себя одного котенка, так же и я должна была всем врачам что - то сделать...

И дать согласие на все сразу должна была. И отказаться от всего насчет ребенка: сразу всем скопом и по каждому пункту по отдельности…

И подписать все бумаги, что подавали мне. И, если окажется, что вскрыв брюшину живота, врачи не найдут там аппендицит, то я должна была уже сейчас подписать, что врачи не были ни в чем виноваты.

И, если ребенок вдруг загибаться от наркоза начнет, то я заранее, уже сейчас, подписывала им бумагу, что это правильные врачебные действия, в которых нет никакой вины врачей.

И, если ребенок мой погибнет, - ожидала меня следующая бумага, - то врачи снова ни при чем. - В отчаянии звонила мужу.

- Ты не подписывай ничего, - говорил в трубку муж. – Пусть сами решают. Ты ведь не врач.

- Нет, я экономист.

- А, значит, профессионалом лечебного дела быть не можешь!

Соседу Юрию Константиновичу грозили меньше, чем угрожали врачи мне. Одни предлагали признать неадекватной мамочкой, другие создать коллоквиум, третьи совсем лишали родительских прав…

Еще услыхала, что выпишут сейчас моего ребенка из больницы…

Обрадовалась, что дочь, оказывается, можно из больницы забрать.

Потом пришел Главный Врач Всего Отделения и тоже грозил Консилиумом. Я это слово знала. Оно обозначало совещание врачей.

Я Главному Врачу это слово объяснила и на словах подтвердила, что согласна на консилиум.

И сразу меня проводили за дверь. Потому что в хирургическом отделении строгий режим посещения введен, и не нужны им разные неучтенные и бесполезные родительницы.

Домой шла одна. Вокруг меня, в пустынном городе, стояла самая одинокая и черная ночь…

Пришла домой и висела на телефоне, звонила и звонила в больницу, узнавала о состоянии дочери. Санитарки и медсестры, узнавая по голосу, что это я, говорили ехидно:

- Ничего не скажем! Когда мы Вас помочь просили, как Вы с нами обошлись? - Или просто бросали трубку.

Уснуть не могла. Меня или просто так трясло, или сидела тряслась от страха и ужаса за старшего своего ребенка.

А среди ночи вдруг услышала короткий возглас:

- Мам! – И понеслась со всех ног к двери, уверенная, что за дверью меня ждет детеныш!

Я никогда никому не говорила и Вам, наверное, не скажу, что после той ночи я не могу активно отвергать рассказы о сверхъестественных событиях или мистику…

Потому что за дверью была одна только чернота.

...И некоторое время прошло. И мы с младшим дитём пошли проведывать после операции нашего старшего, Ушкина...

И нас не пустили в палату потому, что муж должен был отрабатывать, как подмену свой вынужденный отгул. С ребенком маленьким в хирургию совсем не пропускают…

И только потом, приводя в порядок мысли и чувства, почти уже поверила я, что в ту позднюю ночь, приходила ко мне попрощаться или на свидание, почти уже отделенная во время операции от тела, опоенная наркотиком, страдающая детская душа…

Которая даже не знала, а нужно ли ей возвращаться в такое больное, замученное, тело…