Inside earth - внутри земли

ВНУТРИ ЗЕМЛИ
INSIDE EARTH
Автор: Алексей Мурин (псевдоним «ALMOUR»)

;
INSIDE EARTH – ВНУТРИ ЗЕМЛИ
автор: Алексей Мурин – псевдоним «ALMOUR»

ПРОЛОГ — О ТОМ, КТО Я И ЧТО Я ДЕЛАЮ
«Я всегда верил, что у мира есть лишь одна поверхность и одно небо — пока впервые не увидел свет, который исходил не от Солнца, а из глубин Земли. В тот миг я понял: всё, что я считал реальностью, — лишь тонкая скорлупа истины.»
Меня зовут Йоханн Райхманн. Моя фамилия в переводе с немецкого означает „человек Рейха“  или „богатый человек“ — ирония судьбы, ведь я родом из обычной семьи из маленького городка Эрланген.
Я вырос в доме, где родители верили: образование — ключ к будущему.
Моя история началась не с приключений и не с борьбы за выживание.
Она началась в Мюнхене, в стенах Людвиг-Максимилиан-Университета, где я изучал медицину, специализируясь на хирургии и „Brain-Computer Interface (BCI)“ — нейроинтерфейсе между мозгом и машиной. Меня завораживала сама идея: соединить мозг человека с роботическими имплантатами, вернуть движение тем, кто потерял его навсегда.
На практике я ассистировал на операциях, когда электроды вживляли прямо в мозг пациента.
Помню одного мужчину после автокатастрофы. Его пальцы были полностью разрушены, и мы заменили их искусственными сухожилиями, мышцами и сосудами. Когда они впервые пошевелились, он улыбнулся и сказал:
„Я их не чувствую… но могу управлять ими, как своими.“
В тот момент мне казалось, что я коснулся чуда. Профессор аплодировал, ректор лично пришёл поздравить и вручил нам премию за прорыв в имплантологической хирургии.
Он сказал: „Молодцы, парни. Деньги за награду уже перевёл на ваши счета.“
Но мне было всё равно — радость была не в деньгах. Настоящая награда — видеть в глазах пациентов ту самую искру надежды.
Однако не все операции заканчивались победой.
Однажды пациент с рассеянным склерозом после вмешательства упал на пол, начал судорожно извиваться, а затем впал в кому.
Я думал, что меня уволят. Не уволили.
Но взгляд этого безжизненного тела преследовал меня ещё долгие ночи.
Университет имел влиятельных спонсоров. Особенно одного — Даниэля Крона, владельца корпорации  „Medi-Borg“, специализирующейся на имплантологии и биороботике.
Крон часто выступал перед студентами.
Однажды он признался: „Когда-то после аварии я потерял контроль над левой рукой. Благодаря вашей клинике теперь она сильнее, чем раньше.“
Он говорил, что ценит талантливых людей и поддерживает прогресс. Мы верили ему.
Позже я узнал, что он скупал университетские патенты за бесценок — для своей компании. Но об этом позже.
В моей жизни была Сюзи — моя любовь, мой баланс.
Археолог. Она жила прошлым, я — будущим. Она мечтала раскрыть тайны древних цивилизаций, я — вернуть людям утраченное здоровье.
Иногда она говорила: „Йоханн, я уверена, что когда-то человечество жило на уровне, который нам даже не снился.“
Мы были противоположностями, но именно это нас сближало.
Походы в Альпы, термальные источники, сауны — я верил, что нас ничто не сможет разрушить.
Мой лучший друг, „Вилли“, пошёл другим путём — журналистика, общественные расследования. Но дружба пережила всё. Он был тем, кто умел задавать   неудобные вопросы — и, возможно, первым почуял, что в мире что-то идёт не так.
Тем временем прогресс шёл стремительно.
Однажды Крон привёл пациента с новыми роботизированными ногами.
По его приказу тот прыгал, танцевал, выполнял акробатические трюки — движения, которые не под силу даже профессиональному спортсмену.
Но в конце, при одном из ударов, он пробил стену.
Аудитория вскрикнула, но пациент лишь выпрямился и сказал ровно: „Нормально“.
Тогда я понял: мы переступили грань медицины.
Это уже не было лечением. Это была „сила“, и её можно было использовать… иначе.
Когда Крон объявил набор выпускников, я подал заявку.
Высокая зарплата, стремительный рост, престиж — всё выглядело идеально.
Когда меня приняли, я чувствовал себя на вершине Эвереста.
Но я не знал, что именно там — в „Medi-Borg“ — начнётся мой путь к одной из самых тёмных тайн, какие только способен вообразить человек.

О МОЁМ ОТЦЕ
Мой отец был человеком тайн. Он работал на немецкое правительство в программе, о которой дома почти не имели права говорить. Часто уезжал в экспедиции — туда, куда обычные люди никогда не попадут:
в запретные районы Антарктиды, в самую глубокую пещеру Грузии, в подземные тоннели Тибета.
Когда я был ребёнком, я умолял его взять меня с собой хотя бы раз. Но этого так и не случилось.
Я оставался дома — с фантазиями, которые сам себе рисовал, слушая его редкие, обрывочные рассказы.
Я хотел сказать: „Отец, ты даже не представляешь, как я мечтаю, чтобы мы открыли что-то вместе.“
Но не сказал. Проглотил боль.
Только когда он вышел на пенсию, однажды, за стаканом шнапса, он вдруг открылся:
„Йоханн, прости, что я никогда не мог взять тебя с собой.
Но есть ещё кое-что... Я не могу никому рассказать, что я там видел.“
„ Хоть намекни“, — попросил я.
Он грустно усмехнулся.
„ Слишком многое от нас скрывают.“
„Кто?“
„ Те, кто правит этим миром. Видел старый фильм Планета обезьян?“
„Конечно. Обезьяны, которые правят над другими, забыв собственное прошлое.“
„ Вот именно. Этот фильм — о нас. Мы такие же. Небольшая элита не хочет, чтобы мы знали правду — о том, что когда-то на Земле существовала цивилизация гораздо более развитая, чем нынешняя.“
Я слушал с удивлением и раздражением.
„ Отец, ты ошибаешься. Наши университеты свободны, наука идёт вперёд невероятными темпами. То, что ты говоришь, — звучит как теория заговора.“
Он резко повысил голос:
„ Йоханн! Ваши университеты ничего не знают! Всё, что вам позволяют изучать, фильтруется. Истина переврана, чтобы люди оставались в неведении — и под контролем!
„ А кто же тогда владеет этими «высшими технологиями»? Кто нами управляет?“ спросил я с усмешкой.
Он посмотрел на меня так, что у меня похолодело внутри:
„ На Земле, рядом с нами, живут другие цивилизации. Намного более развитые. А наши «властители» им служат.
„ Все ваши изобретения, ваши импланты — детские игрушки по сравнению с тем, что есть у них.“
Я не знал, смеяться или злиться.
„ Если бы это было правдой, давно бы всё всплыло. Истину не спрячешь. И... тебе, отец, стоит меньше пить.“
Он замолчал на секунду, потом произнёс последнее, уже почти шепотом:
„ А откуда, по-твоему, Гитлер так быстро получил революционные технологии? Реактивные ракеты, артиллерию, проект атомной бомбы? Думаешь, его учёные были гениями? Нет.
Ему „дали“ это. Существа, которые владеют этими знаниями уже тысячелетиями.
И он заплатил — золотом и миллионами человеческих жизней.“
После этого разговора у меня сжало желудок. Меня трясло от гнева и непонимания. Я не хотел больше слушать. Тогда я его отверг.
Но когда он умирал, все ссоры и сомнения исчезли.
Я держал его за руку и чувствовал, как жизнь уходит.
В голове проносились образы — молодой, весёлый отец, заботливый, упрямый, и тот, с кем я спорил.
И всё же... мы всегда могли обняться и простить друг друга.
„ Сын“, — сказал он напоследок, — „возможно, я был не лучшим отцом. Но хочу оставить тебе кое-что.“
Он рассказал о экспедиции в пещерах под Меджугорье, в Боснии.
Тогда произошло землетрясение — их почти завалило в туннелях.
Отец нашёл умирающего мужчину, который, собрав последние силы, снял с шеи подвеску с кристаллом и прошептал:
„ Береги это. Оно принадлежит древней цивилизации. Это ключ — ключ к сердцу пирамиды. Тот, кому оно предназначено, сам придёт за ним.“
„ Никто так и не пришёл“, — сказал отец. — Я охранял его сам. А может, он — охранял меня. Теперь он твой.
Он протянул мне амулет. Мне хотелось плакать.
Я тогда даже не посмотрел на него толком.
„Зачем он мне, если я теряю отца?“ — думал я.
Позже, носив подвеску на шее, я иногда чувствовал лёгкую вибрацию. Сначала стало дурно, закружилась голова. Потом — странное тепло. Будто камень успокаивал меня.
Может, это было просто воспоминание об отце.
А может… что-то большее.
Мама всё ещё жива.
Она живёт в нашем доме на окраине Эрлангена. Пережила рак.
И теперь я боюсь за неё больше, чем когда-либо.

МОЯ РАБОТА В MEDI-BORG

Я работал в «Medi-Borg» — и каждый день шёл туда с ощущением, что участвую в чём-то великом. В чём-то, что изменит мир.
К нам приходили люди с тяжёлыми нарушениями движений, потерявшие слух, зрение, конечности… а мы возвращали им то, что они считали безвозвратно утрачeнным — способность жить, дышать, чувствовать.
Новой гордостью лаборатории стали биоинтерфейсы — чипы, которые вживлялись прямо в мозг пациента и связывали его нервную систему с искусственными конечностями.
Кибер-протезы нового поколения.
Чаще всего мы имплантировали механические руки. Пациенты не чувствовали касания так, как прежде, но могли снова одеваться, есть, поднимать тяжести, даже водить машину.
Свобода, которая ещё недавно казалась невозможной.
Постепенно мы начали испытывать и новые глаза. Они приближали дальние объекты, словно телескоп, и могли фокусироваться на микроскопических деталях.
А «кибер-уши» позволяли слышать частоты, которые прежде улавливал только пёс.
Я чувствовал, что стою у истоков новой эпохи медицины.
Но в подвалах здания происходило нечто иное.
Крон, наш директор и владелец компании, держал там закрытую группу исследователей. Никто из нас не знал, чем они занимаются.
О них не говорили. Будто их вообще не существовало.
Однажды я совершил ошибку.
Мне требовалась консультация по проблеме подключения мозговых био-электрических связей.
Крон запретил напрямую контактировать с разработчиками, но я всё-таки решил пойти к нему лично.
Секретарша куда-то вышла. Я постучал — ответа не было. И я вошёл.
В кабинете стоял Крон.
А напротив — высокий худой человек в длинном чёрном плаще и шляпе.
Крон обратился к нему по странному имени — „Ксанак“.
Лицо незнакомца скрывали тёмные очки.
И тут Крон взорвался, как я никогда его не видел:
„ Что ты здесь делаешь?! Вон! Немедленно вон отсюда! И сегодня можешь не возвращаться!“
Я застыл на месте, будто двигатель внутри меня заглох.
В этот момент незнакомец снял очки.
Его глаза…
Нет, это не были человеческие глаза.
Две тёмные бездны, в которых отражались мои страхи.
Я не мог двинуться. Не мог даже моргнуть.
Голова будто распухла изнутри, череп готов был разорваться.
По спине стекал холодный пот.
Я видел, как Крон принимает от него чёрный блестящий ящик.
Он сверкал неестественным, почти живым светом.
Тогда я ещё не знал, что в нём, но позже видел этот ящик в руках начальника исследовательского отдела — и понял, что это не просто технология.
Это „нечто другое.“
Всё прервала секретарша — Джулия.
Она ворвалась в кабинет и почти закричала:
„ Господин Рейхман! Вон! Немедленно выйдите! Вам сюда нельзя!“
Давление спало.
Я только пробормотал:
— Д-да… ухожу.
Вечером я лежал в кровати и снова и снова прокручивал этот момент.
Почему Крон так взбесился? Кто этот человек в чёрном?
И тот взгляд… парализующий.
Это было переутомление? Галлюцинация?
Или я действительно увидел то, что не должно существовать на Земле?
После этого я стал замечать мелочи.
Крон изменился.
Он выглядел уставшим, но в глазах не было ни жизни, ни эмоций — только пустота.
На очередном собрании он вдруг сорвался:
„Мы тратим слишком много! Компания в минусе! Будете оперировать больше пациентов, иначе я всё закрою. Ясно?!“
Я работал до изнеможения — иногда по шестнадцать часов в день.
Терял счёт времени.
Но в голове звучал один и тот же вопрос:
„Кто был тот человек в чёрном — и что было в том ящике?“
Что-то подсказывало мне: ответ лежит за пределами привычного мира.
И хотя тогда я ещё не знал его истинного имени, я чувствовал — это была первая встреча с силой, которую называли „Архонты.“
И среди них — „Ксанак.“

О МОЕЙ ПОДРУГЕ СЮЗИ

Сюзи работала в „DAI — Немецком археологическом институте“ в Берлине, но была прикомандирована к отделению в Мюнхене.
Она жила историей. Чем древнее эпоха, тем сильнее её влекло к себе прошлое.
— Сюзи, — поддразнивал я, — правда, тебе так весело весь день смахивать пыль с каких-то глиняных черепков или копаться в развалинах?
— А тебе, значит, весело ковыряться в чужих мозгах и превращать людей в киборгов? — парировала она, улыбаясь уголками губ.
Она знала, что я дразню её специально.
Обычно после таких разговоров она смеялась, бросалась на меня, начинала щекотать, за рёбра,  кусать грудь— ровно там, где я был самым уязвимым.
Всё неизменно заканчивалось смехом, поцелуями и долгими прикосновениями под мягким светом лампы.
Сюзи была моим равновесием.
Я — рациональный, расчётливый, привыкший всё анализировать.
Она — мечтательница, верящая в иные миры, в забытые законы древности, в тайное знание ушедших цивилизаций.
Её начальник, профессор Холл, обожал её за талант и трудолюбие.
Однажды она вернулась домой сияющая, держа в руках диплом — награду за доклад „Индийские Веды — миф или реальность?“
— И что там может быть интересного, кроме того, что этим текстам три тысячи лет? — спросил я с лёгкой издёвкой, прекрасно зная, что задену её.
„Йоханн, — рассмеялась она, — ну как ты можешь быть таким занудой?
Эти люди знали то, до чего мы ещё даже не добрались.
Мы считаем себя вершиной эволюции, а на самом деле просто повторяем шаги тех, кто жил задолго до нас.“
Я любил в ней это пламя.
Даже когда не соглашался, меня завораживала её вера.
А себя я начинал бояться.
Моя работа в Medi-Borg медленно убивала во мне способность верить во что-либо, что нельзя измерить цифрами, патентами или грантами.
Наши воскресные обеды, которые чаще готовил я, превратились в маленький ритуал.
После еды мы долго лежали, разговаривали.
Я целовал её в ухо — знал, как она от этого вздрагивает и улыбается.
В такие минуты я чувствовал: жизнь действительно имеет смысл.
Однажды, уже в июле, она сказала:
— Мы едем с профессором Холлом в Боснию. Там нашли пирамиду. Ей тридцать тысяч лет.
Я рассмеялся.
— Сюзи, я верю во многое из того, что ты рассказываешь, но будь реалисткой. Тридцать тысяч лет назад по земле бродили динозавры и первые человекообразные с дубинками. Какие, к чёрту, пирамиды?
Она улыбнулась так, что у меня просто не осталось аргументов.
„Не говори глупостей, Йоханн. Это чисто научная поездка. Если всё подтвердится, я возьму тебя туда. Обещаю.“
Но этого обещания она не сдержала.
Уже тогда я чувствовал, что между нашими мирами пролегает пропасть.
Она верила в древние цивилизации и их духовное наследие,
а я работал на корпорацию, превращающую людей в машины.
С каждым днём я всё чаще задавал себе вопрос:
могут ли эти два мира — вера и технология — существовать вместе?
И лишь гораздо позже я понял:
именно в этой пропасти скрывался „ключ к нашему судьбоносному выбору“.

ПАЦИЕНТКА, КОТОРАЯ НЕ БЫЛА БОЛЬНА

После подписания новых контрактов с Министерством обороны в Medi-Borg начали стекаться ветераны войн — не только из Германии, но и со всего мира.
Поломанные, обожжённые, с ампутированными конечностями, с телами, которые медицина больше не могла спасти.
Для нас это была работа. Для них — вторая жизнь.
Хотя чаще всего — ценой собственной человечности.
Однажды секретарша Юлия шёпотом сказала мне:
„ На столе новый контракт. С Министерством обороны. Огромный. Самый большой, что у нас когда-либо был.“
Я даже не успел осмыслить это, как к нам начали поступать „другие пациенты“.
Не раненые. Не больные.
Совершенно здоровые люди.
Они приходили по своей воле, подписывали соглашения и требовали… „улучшить свои тела“.
Добровольно отдавали на ампутацию здоровые руки, ноги, даже глаза.
Однажды вошла девушка — не старше двадцати трёх.
Сильная, подтянутая, будто сошла с обложки спортивного журнала.
Села напротив меня и спокойно сказала:
— Я слышала, вы можете изменить зрение — чтобы фокусировать взгляд на километре.
И руку — чтобы не уставала от тяжёлого оружия. Это правда?
Я уставился на неё.
„Теоретически — да. Но мы делаем это только людям, потерявшим конечности.
Ты ведь здорова, как бык.“
„ Именно поэтому, — бросила она. — Я устала быть никем.
Женщин в армии держат только для бумаг и показухи.
Я хочу стать профессиональным „кибервойном“. Снайпером.
Контракт, страховки, стабильная зарплата — мне больше ничего не нужно.
Я опешил.
Её глаза горели фанатичным блеском.
Это была уже не пациентка — „клиентка“, которая требовала товар.
— Ты с ума сошла? — вырвалось у меня.
В голове гремели тревожные голоса: „Йоханн, ты не имеешь права! Не делай этого!“
„Послушай, — сказал я твёрдо, — я не стану этого делать.
Цени то, что у тебя есть. Тебя либо возьмут такой, какая ты есть, либо не возьмут вовсе.
Но превращать себя в машину — путь в никуда.“
Она посмотрела на меня, не веря.
Потом губы её сжались, и она процедила:
„Какой вы мерзавец, доктор. Всё такие же самодовольные мужчины — вам бы, чтобы женщины сидели на кухне и в постели.
Я напишу о вас отличную жалобу!“
И ушла.
Когда дверь за ней захлопнулась, меня начало трясти.
Я не мог перестать прокручивать разговор в голове.
Что я должен был сделать? Спасти её от самой себя?
Или позволить кому-то другому превратить её в киборга?
Через несколько дней меня вызвал сам Крон.
Лицо его было налито кровью, глаза горели не гневом — чем-то иным, чуждым.
Он двигался резко, словно его дёргали за невидимые нити.
И когда заговорил, в голосе прозвучал металлический подголосок — будто говорил не он.
„Йоханн“,  произнёс он,  „на тебя поступили жалобы.
Говорят, ты груб с пациентами и отказываешься выполнять задания.
Ты ведь знаешь, кто нас теперь финансирует? Министерство обороны.
У нас контракты, фонды, обязательства.
Так что выбирай:  ты с нами — или против нас“.
Зрачки у него были расширены, а вокруг глаз — тени, будто он не спал неделями.
В руке он сжимал  чёрную металлическую коробку — ту самую,
что я однажды видел в руках незнакомца в его кабинете.
Тогда я понял: Крон — уже не просто руководитель.
Он — чей-то инструмент.
Я всё понял.
И в то же время ощутил, как проваливаюсь в чёрную воронку,
из которой уже не будет выхода.

ТАЙНА ПОДЗЕМНЫХ УРОВНЕЙ

Однажды вечером мне позвонил коллега и старый друг по университету — Рудольф, или просто Руди.
Честно говоря, мне не хотелось тащиться в прокуренный бар, но Руди был заядлым курильщиком. Он крутил свои самокрутки с ювелирной точностью и мог выпускать дым без остановки.
В этом полумраке, среди шипения старого проигрывателя и запаха разлитого пива, он выглядел как человек, которому есть что сказать — и что скрывать.
С первого взгляда я заметил, как у него дрожат руки. Он всё время оглядывался, будто ждал, что за каждым столиком кто-то подслушивает.
Только после третьего пива пальцы перестали подрагивать, он наклонился ко мне и заговорил шёпотом, почти касаясь губами края кружки.
„ Йоханн… поклянись, что никому об этом не расскажешь. Ни единому человеку. Понял?“
Я посмотрел ему прямо в глаза.
„ Руди, мы с тобой вместе с первого дня в компании. Я тебе доверяю как брату. Говори.“
Он глубоко вдохнул.
„ Мне нужно рассказать тебе кое-что о нашем «сверхсекретном проекте» — нейро-человеко-компьютерных сетей…“
„Ну, выкладывай“, — попытался я пошутить.
„Да мы, чёрт побери, ничего там уже долго не разрабатываем!“— выпалил он.
Я замер. Подумал, что это шутка.
— Вот и всё? — усмехнулся я. Но Руди не смеялся. Его глаза были мёртвенно серьёзны.
— Нет, Йоханн, ты не понял, — прошипел он, сжимая стакан так, что побелели костяшки пальцев. — Наш босс ничего не создаёт.  Он тупой алкаш, и мы все это знаем. Мы просто выполняем приказы. Проводим эксперименты по готовым схемам, не понимая, что именно делаем.
По спине у меня пробежал холод.
— Не понимаю… Что ты имеешь в виду? Что вы там делаете?
— Мы получаем оборудование и инструкции откуда-то… — Руди отвёл взгляд. — Курьеры. Без имён, без адресов, без обратной связи. Привозят ящики — и всё.
— И потом? — спросил я, чувствуя, как что-то в груди сжимается.
— На минус пятом этаже есть отдел, о котором никто не говорит. „Development Monitoring.“ Доступ туда запрещён.
Иногда к нам привозят людей — живых, под наркозом. Мы вживляем им нейро-линки и био-чипы. Делай, как написано, и молчи. Никто ничего не объясняет.
Он наклонился ближе. От него пахло пивом и страхом.
— Но самое страшное не это. Потом этих людей увозят вниз. Я пару раз помогал сопровождать каталку к лифту. И за дверью слышал крики… Не человеческие. Животные. До сих пор мурашки бегут.
В этот момент я заметил вспышку в зеркале за его спиной — будто кто-то сфотографировал нас.
Я обернулся. В отражении — бар, стойка, двое мужчин у автомата с сигаретами. Они слишком долго смотрели в нашу сторону.
— Руди, — сказал я спокойно, хотя сердце билось, как молот, — ты знаешь, что доступ на нижние этажи запрещён. Я верю Крону. Всё, что мы делаем — это помощь людям. Протезы, глаза, слуховые импланты… Разве это плохо?
— Йоханн, — он поднял глаза. — Двое моих коллег исчезли. Босс сказал, что они уволились по собственному желанию. Но одна из них, Элли, была моей подругой. Мы переписывались по вечерам. И вдруг — тишина. Она просто исчезла.
— Сходи к ней домой. Узнай, что случилось, — предложил я.
— Не знаю, где она живёт. А если бы и знал… боюсь, не нашёл бы.
Руди опустил плечи. Он выглядел, как человек, в котором что-то сломалось.
Когда мы попрощались, в голове поселился неприятный холодный червь.
С того вечера я чувствовал себя так, будто стою на краю пропасти и не знаю, сделаю ли шаг вперёд — или кто-то толкнёт меня в спину.
Моя работа уже не казалась благородной.
Проект, которым я когда-то гордился, превращался во что-то другое — в принудительный труд ради чужих целей.
И впервые я осознал: возможно, нас контролируют. Наблюдают. Записывают.
И я больше не знал, кому мы на самом деле служим.

ВОЗВРАЩЕНИЕ СУЗИ С ЭКСПЕДИЦИИ

Сюзи вернулась с экспедиции словно освещённая изнутри. Её глаза искрились таким восторгом, что я вдруг понял: археология для неё — не работа, а сама жизнь. Я пригласил её на ужин в ресторан Le Petit Chef. Там всё пахло свежими багетами и маслом, а официанты двигались с той самой французской элегантностью, которая делает мир чуть-чуть легче. Казалось, мы очутились в другом измерении — далеко от Мюнхена, далеко от забот.
После бокала вина она наклонилась ко мне и заговорила:
— В Боснии есть комплекс пирамид. Самая большая — Пирамида Солнца. В её подземных туннелях мы нашли кристаллы в керамической оболочке и родники с необычными лечебными свойствами. Йоханн, там такое дыхание… я никогда не чувствовала ничего подобного.
Она говорила быстро, её милые губы манили меня скорее поцеловать, чем слушать. Но я не мог отвести от неё взгляда.
Вдруг она замолчала, голос стал совсем тихим:
— Я скажу тебе одно, но только между нами. Если это узнает Холл или кто-то ещё, у меня будут большие проблемы.
Я кивнул. — Знаешь, я закопаю это в себе.
Она наклонилась ещё ближе. — Мы нашли металлические таблички. Золото или сплав. На них — старые руны. Но… мы не обнародовали это. Холл боялся: если заявим, боснийцы или власти могут отобрать находку. Может, мы и не увидим их больше — как уже бывало с другими экспедициями.
Мне не до шуток. — Так вы их украли… — я чуть не сказал и тут же замолчал.
Сюзи приложила палец к моим губам. — Шш, — прошептала она.
Она глазами указала на соседний стол. Там сидел мужчина в хаки-свитере. На ухе у него было наушное устройство, лицо без эмоций. Он сидел слишком прямо, слишком спокойно, с кружкой минералки перед собой.
У меня ёкнуло в животе.
— Я тайком сфотографировала, — прошептала Сюзи. — Иногда мне кажется, что я слишком смелая. Но мне очень хочется узнать, что скрывает тот текст. — Она заговорщицки произнесла: — Йоханн, на тех табличках может быть что-то, что перевернёт историю.
Я хотел ей сказать: будь осторожна. Даже украденная находка — это слишком большой риск; не стоит разрушать ради этого карьеру. Но когда она посмотрела на меня этим взглядом — красивым, смелым, таинственным — все мои доводы рассыпались.
Я расплатился и сказал: — Пойдём домой. Ты даже не представляешь, как я по тебе скучал.
Но в голове снова вертелась одна мысль: а что если эти таблички действительно содержат нечто революционное? И что если тот мужчина с наушником вовсе не сидит рядом с нами случайно?

БЕРЛИН — ТЕКСТ ИЗ ЗОЛОТОЙ КНИГИ
Через несколько дней Сюзи уехала в Берлин.
Она сказала, что должна встретиться с профессором Халлом и подтвердить подлинность металлических табличек — их возраст, происхождение и смысл.
Но дозвониться до Халла не удавалось. В институте он появился лишь однажды — и будто растворился.
 
Вечером она позвонила. Голос звучал приглушённо, словно из-под воды:
— Йоханн, Халл пропал. И у меня чувство... что он уже не вернётся. Я осталась одна.
 
— Что ты собираешься делать?
— Попробую расшифровать текст сама. Мне нужен выходной… и, возможно, твоя помощь.
— Я приеду, — сказал я, не раздумывая.
 
Кабинет Сюзи встретил меня запахом пыли и кофе. Она была бледна, но в глазах горел огонь — решимость, смешанная с усталостью.
Закрыв дверь, она достала фотоаппарат и протянула мне.
 
— Смотри.
 
На экране — металлические пластины, покрытые странными линиями. Ритмичные символы, повторяющиеся секвенции. Это было письмо. Но не человеческое.
 
— Я не справлюсь одна, — тихо сказала Сюзи. — В лаборатории есть ИИ-модуль. Он хранит базы древних текстов. Но без допуска я туда не попаду. Халл всегда одобрял мои входы... пока не исчез.
— Йоханн, может, это безумие, но сегодня вечером мы должны туда попасть.
 
На проходной она сказала, что забыла планшет. Охранник даже не поднял голову.
 
Коридоры института были пусты. Свет люминесцентных ламп дрожал. Всё напоминало сон, из которого не просыпаются.
Сюзи ввела код. Дверь лаборатории скользнула в сторону.
 
Внутри — царство холода и света. Мерцали мониторы, гудели генераторы, сияли капсулы с образцами. Воздух был пропитан озоном и электричеством.
Сюзи уверенно двигалась между приборами. Я стоял позади, чувствуя, как ускоряется пульс.
 
Она загрузила фотографии, ввела параметры, запустила анализ. На экране побежали строки данных. Двадцать минут — тишина, лишь гул процессоров.
Потом монитор вспыхнул.
 
«Вероятность корректного перевода: 83 %.»
 
Появился текст. И слова, от которых холод прошёл по коже:
 
«После подземных толчков наступили холод и тьма.
Солнце скрылось за пеплом.
Падал чёрный снег.
Природа умирала.
Захватчики уничтожили наш мир.
Их летающие корабли искали всё живое.
Пленённых превращали в бездушных.
Наше спасение — в глубинах Земли. В Агхарте.»
 
Я почувствовал, как внутри всё сжимается. Но Сюзи продолжала читать. Голос дрожал.
 
«Они — существа без души. Пришли из иного пространства, обманули нас обещанием помощи.
Мы отказались — и они пробудили вулканы, затопили города.
Они питаются страхом.
Тем, кого ловят, поражают во внутреннее око — чтобы оторвать от богов.
Мы скрылись в подземных путях, надеясь достичь Агхарты.
Мы — род Первой расы. В нас течёт Божественная искра.
Пусть любовь ведёт тех, кто переживёт эпоху мрака.»
 
Мы молчали. Экран тихо мерцал, будто дышал.
Сюзи смотрела на буквы, слёзы блестели в глазах.
 
— Йоханн... Это не просто находка. Это послание. Предупреждение.
— Похоже на... конец света.
— Или его начало, — прошептала она.
 
И тогда я понял: всё, во что я верил, треснуло.
То, что мы считали мифами, оказалось реальностью.
И, может быть, этот текст написан не для древних.
А для нас.


УХОД СЮЗИ

На следующей неделе Сюзи позвонил мужчина, представившийся следователем. Он сказал, что должен поговорить с ней наедине — по поводу профессора Халла и их последней экспедиции. Голос был холодный, уверенный, с оттенком власти. Звали его господин Грюн — «зелёный» по-немецки. Слишком аккуратный, слишком гладкий, чтобы ему доверять. Я решил не мешать и вышел прогуляться, чтобы дать им возможность спокойно поговорить.

Когда я вернулся через час, Сюзи сидела на кровати. Белая как мел, глаза расширены, тело дрожит. Я подумал, что ей просто нехорошо, но потом она схватилась за грудь и тяжело вдохнула.

— Сюзи?! — крикнул я и подбежал к ней.

Изо рта вырвался хрип, как будто воздух выжгло изнутри. Её тело выгнулось в судороге, пальцы сжались. Я попытался её удержать, но она выскользнула из рук, рухнула на пол и стала задыхаться.

Паника парализовала мозг. Я уложил её на спину, начал массаж сердца, считал ритм, нажимал на грудь — как учили на курсах первой помощи.
— Дыши, любовь моя, дыши! — кричал я, хотя голос уже срывался.

Изо рта пошла кровавая пена. Кровь и странная слизь, густая, тёмная. Я никогда не видел ничего подобного.

Руки дрожали, когда я набрал номер скорой помощи. Диспетчер сказала, что машина уже едет. Я продолжал компрессию, чувствуя, как уходит время.

Сирена скорой помощи завыла минут через пять, но для меня это была вечность. Медики вбежали, подключили дефибриллятор — один раз, второй, третий… Ноль. Доктор покачал головой.

— Простите. Мы сделали всё возможное.

Я не мог принять это.
— Что значит “всё”? Делайте что-нибудь! Электрошок, инфузию, хоть что-то!

— Господин, — тихо сказал врач. — Её сердце больше не запустится. Она умерла.

Я опустился на колени. Всё внутри замерло. Ещё час назад она смеялась… и вот теперь передо мной лежала холодная, неподвижная.

Но внутри я уже знал — это не случайность. Её убил тот человек. Тот, кто назвал себя следователем.
Когда я пришёл в себя, проверил её сумку. Телефон исчез. Исчезли фотографии золотых табличек. Исчезли все данные. Всё, что связывало нас с этой тайной.
Я остался один. Опустошённый, сломленный. И только одно имя вертелось в голове — Вилли, мой старый друг, журналист, охотник за заговорами. Единственный, кому я ещё мог доверять.
Через несколько дней состоялись похороны. Пришли её родители, моя мать, коллега из Института и Вилли. Мама обняла меня и сказала:
— Я знала, что ты её любил. И знаю, ты сделал всё, что мог.
Я кивнул, не в силах ответить. Мысли возвращались к Сюзи. И к её книге из золота.

Я решил узнать, кто был этот “следователь”. Пошёл в полицию, подал заявление, описал его внешность, голос, манеры.
Офицер выслушал, что-то записал и позвонил через неделю:
— Господин Рейхман, у нас нет сотрудника с фамилией Грюн. Никто не получал поручения говорить с мисс Байер. Таких данных просто нет.
— Это невозможно! Он был у нас дома! Показал удостоверение, знал о её поездке в Боснию!
— Если он был самозванцем, — ответил полицейский, — то не с нашей стороны. Попробуйте обратиться в отдел, занимавшийся смертью профессора Халла.

Я так и сделал. В Берлине, в архиве уголовного отдела, мне сказали:
— Профессор Халл найден мёртвым в своей квартире. Но никаких записей о его коллегах или об их допросах у нас нет. Имя “Грюн” нам неизвестно.
Я стоял как оглушённый. Они даже не знали, что Сюзи существовала.
В тот момент внутри что-то оборвалось. Гнев. Боль. Беспомощность. Как будто я бился в стену из стекла, которую никто не видел.
Её убил тот, кого нет ни в одной базе. Призрак под видом человека.
Я сжал кулаки так, что хрустнули кости.

И поклялся:
Я узнаю, кто он.
И он заплатит.



МОЙ ДРУГ ВИЛЛИ И ЕГО ОТКРЫТИЯ

Мне не хватало человека, с кем можно было бы говорить честно — без страха, без масок. И я позвонил Вилли.

Он согласился принять меня. Жил один, в маленькой квартире на окраине Нюрнберга. Дверь открыл в халате, с взъерошенными волосами. Комната была завалена книгами, коробками, пиццей и остатками вчерашнего дня. Кухня выглядела как склад консервов и забытых доставок. Женская рука здесь явно не появлялась уже много лет.

Я опустился на диван, который жалобно скрипнул под горой одежды. Вилли налил себе крепкий чёрный кофе, мне лишь кивнул: «Говори». И я рассказал всё — о Сюзи, о золотой книге, о её смерти и о том, что я уверен: её убили.

Он молчал. Только смотрел на меня широко открытыми глазами — редкость для него. Сюзи он любил, и я видел, как новость его потрясла.

— Зачем кому-то понадобилось её убивать? — прошептал он наконец.

Я показал ему фрагмент перевода, который Сюзи расшифровала с помощью ИИ. Вилли читал вслух, медленно, почти шёпотом:

«Тёмные существа из другого мира вновь напали на нас. Они хотят поработить или уничтожить человечество. Множество городов Расы погребено под землёй после взрывов и наводнений. Мы бежали в туннели наших предков, в святую гору Солнца. Мы ещё живы, благодаря Богам. Мы сохранили священный кристалл от сил Тьмы и попытаемся спуститься с ним в нижний мир Агарты, чтобы основать там новый дом».

Голова загудела. Усталость, вино и боль последних дней обрушились на меня одновременно. Я провалился в чёрный, безмолвный сон прямо на его диване.

Через несколько дней Вилли позвонил снова.
— Надо встретиться. Я кое-что нашёл.

Когда я приехал, он был взъерошен, но глаза его горели. Он поставил чайник и сразу перешёл к делу.

— Я сделал исследование, — сказал он. — Агарта, полая Земля. Ты знал, что ещё в XVIII веке сэр Эдмунд Галлей из Лондонской академии наук утверждал, что Земля должна быть пустотелой? Его расчёты орбит Луны и Земли не сходились — кроме как при условии, что внутри планеты есть огромные полости.

Он понизил голос, будто боялся, что его услышат:
— Легенды всех народов говорят о подземных мирах. Шамбала, Агарта… Подземные города в Тибете, на Алтае, в Андах. У меня есть карта времён Третьего рейха — туда нацисты посылали экспедиции. А слышал об операции “High Jump”?

Я покачал головой.

— Адмирал Бёрд. 1947 год. Четыре с половиной тысячи солдат направлены в Антарктиду. По его тайному дневнику они столкнулись с высокоразвитой цивилизацией, которая заставила их вернуться. Ему запретили говорить. Всё засекретили.

Он протянул мне распечатку дневника Бёрда. Руки дрожали, когда я взял её. Я не хотел верить. Но где-то внутри меня шептал тихий голос: «А если это правда?..»

Я поблагодарил его за чай и ушёл.

ПОПЫТКА УБИЙСТВА?

На улице уже темнело. Я шёл к машине и чувствовал, что за мной следят. В зеркале заднего вида мелькнули фары — чёрная машина держалась слишком близко. Я прибавил скорость. Она — тоже.

Вдруг из боковой улицы вылетел мусоровоз. Прямо на меня. В полночь?!

Инстинкт сработал быстрее мысли. Я ударил по газу, машина проскользнула в сантиметрах от столкновения. Металл заскрежетал, но я остался жив.
Если бы я остановился — меня бы не было.

Чёрная машина исчезла в темноте.

Я добрался домой, еле дыша. Сидел в машине, не решаясь выйти.
«Кто-то хотел меня убить?» — стучала мысль. В пустой квартире было гулко от тишины.

НОЧЬ В ИНТЕРНЕТЕ

Я открыл ноутбук. Вбил слова, которые говорил Вилли: “Agharta. Hollow Earth. High Jump. Admiral Byrd’s diary.”

Всё оказалось там. Документы, копии, теории. Всё — как он сказал.

И тогда я понял: я перешёл ту черту, за которой уже не бывает пути назад.
Я начал верить.

МОИ ТЯЖЁЛЫЕ ВРЕМЕНА
В нашей компании всё больше напоминало подготовку армии человеко-машин — новых «суперменов».
Крон стал почти недосягаем. Бесконечные звонки, закрытые совещания, жёсткие проверки.
Однажды к нам приехал советник президента по безопасности — господин Хельмут Хахс. Крон водил его по лабораториям, словно по выставке достижений: показывал операционные блоки, новые типы имплантов, персональные батареи и генераторы.
Мы стояли в белых халатах, как экспонаты.
И я поймал себя на мысли:
«Это уже не медицина… Это переделка людей в биороботов.»
Меня охватила отвращение.
Что я здесь делаю?
Мы превращаем здоровых людей в машины для убийства, а они — улыбаются, гордятся, платят за то, чтобы добровольно отрезать себе части тела и стать «совершеннее».
Чем больше я пытался не думать об этом, тем сильнее во мне росли вопросы:
Зачем нужно было убить Сюзи? Что она такого узнала? Почему погиб Холл, а теперь и она?
Боль прожигала изнутри.
Он — убийца. Холодный, расчётливый. Точно такие, о которых говорилось в Золотой книге.
Со временем я начал замечать то, что раньше ускользало.
Некоторые сотрудники не носили именных бейджей — только серые пропуска с чёрной полосой. Они не появлялись на собраниях, никто не знал, где их кабинеты.
Я спросил Руди, кто они. Он замялся, понизил голос:
— Это внутренняя служба безопасности. Формально — «Security». Но на самом деле…
Он оглянулся и шепнул:
— Они работают на SIGINT.
— Что это? — не понял я.
— Разведывательная сеть. Подчиняется наднациональному агентству. Слежка за всеми — за нами, за нашими семьями. Они анализируют передвижения, звонки, сообщения. А если кто-то становится «подозрительным» — к нему высылают своих специалистов.
Меня бросило в холод.
Мог ли тот человек, что «допрашивал» Сюзи, быть одним из них?
МедиБорг имел собственных агентов, официально не существующих. Их задача — «ликвидация рисков».
Эта мысль не давала мне покоя.
Мы сотрудничали с бывшими военными, бойцами контрразведки, людьми, прошедшими специальную подготовку. Я знал: они владеют оружием, о котором гражданским даже не рассказывают.
Однажды один из них сказал мне, почти небрежно:
— Есть способы убивать, о которых вы, доктора, не подозреваете. Чемоданчик — направляешь на цель, нажимаешь кнопку. Электромагнитный импульс поражает сердце. Через несколько часов — остановка. Врач пишет: «естественная смерть».
Я замер.
Теперь я знал.
Так убили Сюзи.
Не болезнью. Не случайно.
Хладнокровно. Спланированно. Безжалостно.
С тех пор я больше не мог работать.
Каждый мерцающий экран напоминал её глаза.
Каждый безымянный сотрудник звучал для меня эхом заговора.


КИБЕР-ГУМАНОИДНАЯ ПРОГРАММА В МОЕЙ РАБОТЕ

Всё изменилось.
Наши лаборатории уже не напоминали медицинский центр — скорее, военную тренировочную базу.
На совещании Крон заявил:
— Мы должны повысить эффективность наших имплантов.
Так началась новая эра — эра кибернетических наёмников.
Перед глазами до сих пор стоит тот день в Польше.
Министерство обороны пригласило нас на «совместные учения» на секретном полигоне под Быдгощью.
Крон сидел в первом ряду рядом с советником президента по безопасности Хахсом и представителем SIGINT Фиддлером, который незаметно снимал всё на камеру.
Я стоял в тени, среди коллег, до последнего проверяя импланты наших «бойцов».
Когда прозвучала команда, начался ад.
С одной стороны полигона — бронетехника, танки, дроны.
С другой — наши «пациенты»: бывшие солдаты, превращённые в киборгов.
Вооружённые лишь учебным оружием, они двигались с такой точностью, что даже у закалённых офицеров отвисали челюсти.
Мы наблюдали, как они действуют:
— сбивают дроны голыми руками или электромагнитными импульсами;
— закладывают мины под бронетранспортёры;
— прыгают на танки и подрывают учебные гранаты прямо на башнях.
Это была тренировка, но слишком реальная.
Несколько солдат получили ранения, техника была повреждена всерьёз.
Командующий войсками яростно жестикулировал, а Крон сиял — Хахс аплодировал, как на футбольном матче.
Мы с коллегами в это время латали наших «воинов».
Разорванные мышцы вокруг имплантов, лопнувшие гидросистемы…
Я чувствовал себя врачом на поле боя, а не учёным, дарящим людям надежду.
Один из киборгов, залитый потом и кровью, хлопнул меня по плечу металлической ладонью:
— Док, это круто… я бы выдержал ещё пару раундов.
Меня передёрнуло.
Это уже не медицина. Это оружие.
На трибуне Хахс засмеялся:
— Господин Райхман, вы это видите? Вот она, будущая оборона государства!
Крон ухмыльнулся и, проходя мимо, шепнул:
— Контракт у нас в кармане.
А я подумал лишь одно:
Хочу ли я быть частью этого?
Нет. Я хотел лечить, возвращать людям жизнь, а не создавать убийц.
С тех пор в залах нашего центра эхом звучал металлический гул.
Запах масла смешивался со страхом.
Переделанные солдаты тренировались, как машины.
Часто всё заканчивалось падениями, разбитыми стенами, кровью и искрами.
— Чёрт, эта рука опять барахлит! — заорал один.
— Что вы мне всучили за игрушку?! — кричал другой, когда от его протеза отлетела пластина.
Мы превращались в завод по производству супер-гуманоидов.
И я всё отчётливее понимал: с медициной это больше не имеет ничего общего.
Всё было под грифом «совершенно секретно».
Никаких телефонов, никаких камер — на входе проверка детекторами, новые контракты о неразглашении под угрозой тюрьмы.
Нам запрещалось спрашивать, куда исчезают «пациенты» после испытаний и кто их нанимает.
Я ощущал себя винтиком огромной машины, производящей не исцеление, а смерть.
Крон, всегда холодный, однажды остановил меня в коридоре и сказал:
— Йоханн, ты выглядишь выжатым. Может, тебе нужен отпуск?
Может быть.
Но скорее я просто больше не принадлежал этому месту.
Мысли о Сюзи душили каждый день.
Её смерть… и та золотая книга.
Я должен был вырваться. Хоть на время.
Иначе бы просто сломался.
Я позвонил Вилли:
— Поехали со мной в Боснию. Просто так — посмотреть пирамиды, проветрить голову.
На том конце было молчание.
А потом тихий смех.
— Знаешь что… ладно. Еду.

НАШЕ ПУТЕШЕСТВИЕ С ВИЛЛИ В БОСНИЮ

Дорога из Германии была долгой, но освобождающей.
Мысли о Сюзи и «МедиБорге» оставались позади, как дым из выхлопной трубы.
Вилли всю дорогу жевал сухофрукты с орехами, запивал колой и вполголоса напевал что-то себе под нос, а я держал руль и молча наблюдал, как меняется пейзаж.
Север Боснии был ещё ровным, но чем дальше на юг — тем выше поднимались горы, становясь всё более дикими и первозданными.
— «Туарег» идеален для таких дорог, — заметил Вилли, когда мы обгоняли очередную фуру.
— Или для побега, — пробормотал я.
Мы остановились в небольшом отеле с символичным названием Pyramida в городке Високо.
Номера были простыми, но чистыми. Персонал — приветливым, хотя немецкий здесь знал едва ли каждый третий.
Утром администратор порекомендовал нам посетить местный «Археологический парк» — там гиды показывают древние пирамиды.

ПИРАМИДЫ
Солнце уже стояло высоко, когда мы оказались у подножия первой «пирамиды».
— Это и есть пирамиды? — не сдержал я скепсиса. — Обычные заросшие холмы.
Гид — пожилой, загорелый мужчина с глубокими глазами — лишь улыбнулся.
— Им десятки тысяч лет. Сейчас они покрыты землёй, но под поверхностью — бетонные плиты, уложенные под точными углами. Материал прочнее современного бетона.
— Уже тогда умели делать бетон? — удивился я.
— И какой! — рассмеялся он. — Пирамида Солнца, Пирамида Луны, Пирамида Дракона и Пирамида Любви — четыре главных сооружения.
Вон та, — он указал на поросший травой склон, — имеет четыре стороны, как египетская. Остальные — спиралевидные, как раковина улитки.
Вилли снимал всё на фотоаппарат, восторженно комментируя каждую находку,
но меня не покидало странное чувство — будто кто-то наблюдает.

МУЖЧИНА С ОРУЖИЕМ
Немного поодаль стоял человек, на вид — турист.
Он рассматривал информационные щиты, но его военная куртка и манера двигаться выдавали привычку к контролю.
Когда он наклонился, чтобы завязать шнурок, я заметил — подмышкой блеснул чёрный металлический кобур. Оружие.
Сердце у меня пропустило удар.
Он стоял спиной, но время от времени слишком часто оглядывался.
Я медленно наклонился к Вилли:
— Не оборачивайся, но нас кто-то пасёт, — прошептал я.
Вилли, как обычно театральный, поправил козырёк бейсболки и тихо ответил:
— Прекрасно. Едва приехали — уже поклонники.
Гид тем временем продолжал рассказывать, как вода стекала внутрь пирамид и имела особое значение для их функции,
но я его уже не слушал.
Я чувствовал, как всё моё тело напряглось.
Я знал — этот «туризм» может обернуться чем-то совсем иным.


АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ ПАРК — ПИРАМИДЫ И ТОННЕЛИ РАВНЕ
Перед входом в тоннели Равне было неожиданно оживлённо.
Туристы фотографировались у входа, торговцы выкладывали на столы амулеты, минералы, книги об Атлантиде.
Но у меня было чувство, будто мы сюда не принадлежим.
Где-то внизу, под землёй, будто шевелилось нечто живое — древнее, тёплое и настороженное.
Во дворе стоял сам первооткрыватель пирамид — Семир Османагич.
Кожаная ковбойская шляпа, уверенный голос и глаза, в которых отражалась уверенность человека, видевшего больше, чем готов рассказать.
— Люди, — или, возможно, существа, построившие всё это, — говорил он группе туристов, — знали законы физики, геометрию, электромагнитные поля. Они умели использовать силы Земли, а не бороться с ними.
При этих словах я почувствовал, как у меня на груди дрогнул кулон — маленький камень, память об отце.
Я взял его в ладонь. Он вибрировал — едва ощутимо, но настойчиво, будто откликался на присутствие чего-то, скрытого под землёй.
Вилли заметил мой взгляд.
— Что-то не так? — прошептал он.
— Камень... дрожит, — ответил я.
— Или это просто адреналин, — пожал плечами он, но в его голосе не было уверенности.

ПОД ЗЕМЛЁЙ
Мы вошли в тоннели. Влажный воздух лип к коже, эхо шагов мягко отражалось от каменных стен, будто мы шли по живому существу.
Через несколько десятков метров показался первый мегалит — огромный каменный блок, похожий на керамическое яйцо.
Гид объяснял:
— Внутри этих мегалитов находится кристалл. Они принимают негативную энергию подземных вод и преобразуют её в положительную.
Поэтому сюда приходят люди, сидят часами рядом. Здесь вибрация — как в тибетских храмах.
Он показал на табличку: «Энергия — 40 000 Бовис».
Вилли тут же сфотографировал её, восторженно кивая.
Но я почувствовал другое.

МУЖЧИНА В КАМУФЛЯЖЕ
У стены тоннеля стоял человек. Камуфляжная куртка, тяжёлые ботинки.
Он делал вид, что читает информационный стенд, но его глаза то и дело возвращались к нам.
Плавные, выверенные движения. Поза — настороженная, почти военная.
Оружие я не видел, но по его осанке понял: оно у него есть.
Я медленно наклонился к Вилли и тихо сказал:
— Видишь того человека у стены? Он следит за нами. Он здесь с самого начала.
Вилли опустил камеру, сделал вид, что чешет щёку.
— Может, просто фанат истории, — пробормотал он, но в глазах мелькнуло беспокойство.
Мой камень вновь задрожал.
На этот раз сильнее.
Будто что-то — или кто-то — знал, что мы приближаемся к истине.
Я огляделся.
Влажный воздух загустел. Где-то впереди вспыхнул отблеск фонаря — или, может быть, глаза того, кто нас наблюдал.
И вдруг я ясно понял:
в этих тоннелях древность ещё не уснула.
И если она действительно просыпается — мы уже не выйдем прежними.

МОЯ ВСТРЕЧА С АУРОЙ
Гид дал нам полчаса отдыха — можно было прогуляться по боковым коридорам или просто посидеть в тишине, погрузившись в медитацию.
Вилли устроился на лавке, надел наушники и что-то диктовал в диктофон — наверняка уже придумывал сенсационный материал для своего блога.
А я захотел побыть один.
Бродил по боковым ходам, ища место, где можно спокойно вдохнуть этот странный, живой воздух подземелья.
И вдруг я её увидел.
Сначала — лишь знакомые очертания плеч, силуэт, словно вырезанный из моей памяти.
Потом — волосы. Точно такие же, как у Сюзи.
Сердце замерло.
— Сюзи?.. — прошептал я.
Она повернула голову — я успел увидеть её профиль — и тут же отвернулась, ускорив шаг.
— Сюзи! Подожди! — крикнул я.
Она побежала.
Я бросился вслед.
Сердце грохотало, дыхание перехватывало, в голове звенела одна мысль:
«Жива! Это она!»
Она достигла закрытого входа, пригнулась и проскользнула под ограждением.
Я — за ней.
Ход стал уже, пришлось идти на четвереньках. Камни царапали кожу, глина липла к коленям.
Перед собой я слышал только отголосок её шагов — лёгкий, почти музыкальный.
Потом пол резко ушёл вниз.
Ноги поскользнулись.
Я покатился по наклонному склону, ударяясь о камни, пока не ощутил резкий удар в плечо и в висок.
Тьма.

ПРОБУЖДЕНИЕ
Глаза открывались с трудом, словно веки налились свинцом.
Надо мной — лицо.
— Сюзи?.. — прохрипел я.
Тихий женский голос, мягкий, как дыхание ветра:
— Нет. Меня зовут Аура.
Свет был тусклым — исходил от крошечных светящихся лишайников на стенах.
Её глаза мерцали, как две звезды.
Волосы — светлее, чем у Сюзи.
Кожа — словно светилась изнутри.
Я смотрел на неё, не веря глазам.
Это была она — и в то же время не она.
— Ау… голова… — простонал я, касаясь виска.
— Тише, не двигайся. Ты сильно ушибся, — сказала она спокойно.
Её ладони прошли по моей голове, плечу, груди.
Из-под пальцев исходило тепло — живое, обволакивающее, снимающее боль.
— Костей нетронуто, только синяки. Пей. — Она протянула мягкую флягу. — Горько, но поможет.
Напиток пах землёй, смолой и мятой.
Грудь наполнилась теплом.
— Теперь немного чистой воды, — сказала она, подавая вторую флягу.
Я сел, всё ещё кружилась голова.

АУРА
— Кто ты? — спросил я.
— Аура, — просто ответила она.
— Откуда ты пришла?
— Изнутри Земли.
Я нахмурился. — Изнутри Земли?
— Не из этих тоннелей. Глубже, — сказала она так, будто это было самое обычное объяснение.
— Это невозможно… И как ты так хорошо говоришь по-немецки?
Она слегка пожала плечами.
— Я знаю многие языки. В вашем мире это считается странным.
Она сидела спокойно, с лёгкой улыбкой.
Мой разум кричал, что это бред,
но сердце чувствовало — рядом с ней безопасно.
— Спасибо, что помогла мне, — сказал я тихо.
— Если бы ты не упал, я бы не вмешивалась, — ответила она. — Но теперь… я здесь.
— Что ты собираешься делать?
— Вернуться к себе. И ты — тоже.
— А куда это — «к себе»? — не отставал я.
— Туда, где моё место.
А тебе лучше забыть обо мне и об этой встрече.
Она улыбнулась,
встала, отодвинула рукой полотно мха на стене —
и исчезла в проходе, которого секунду назад не существовало.
Я остался один.
Сидел, прислушиваясь к тишине,
а сердце билось так громко, что я слышал его в ушах.

НАШ ПУТЬ ВО ВНУТРЬ ЗЕМЛИ
Некоторое время я просто стоял в тишине.
Куда мне возвращаться?
Наверх — к Вилли? Домой, к матери, которая уже, наверное, чувствует тревогу?
Я посмотрел на стену, в которой исчезла Аура.
И понял: решение давно принято.
Я пошёл за ней.
— Я пойду с тобой, — вырвалось у меня.
Она обернулась, покачала головой.
— Нет. Возвращайся в свой мир. Здесь тебе не место.
— Нет, Аура. Я сам решаю, где моё место.
Наши взгляды встретились.
Она будто ждала — проверяла, серьёзен ли я.
Потом протянула руку и коснулась моего кулона на шее.
Пальцы легко скользнули по камню.
— Что это? — спросила она.
Кулон мягко засветился.
— Подарок отца, — ответил я. — Он привёз его из пещер близ Меджугорья. Один человек… передал ему этот камень перед смертью.
Аура взяла его в ладонь, закрыла глаза.
— Таких камней в мире немного, — прошептала. — Это орбиум.
— Для чего он нужен? — спросил я.
— Не знаю точно. Но видишь эти знаки? — она повернула камень к свету. — Это код. Возможно, послание.
Я всмотрелся.
До этого казалось, что это просто примитивные рисунки животных.
Аура впервые рассмеялась.
Смех был лёгкий, звонкий, живой.
Мне стало тепло.
— Может быть, наша встреча не случайна, — сказала она, глядя прямо мне в глаза. — Такие камни не попадают в руки просто так.
— Код… от чего?
— Не знаю. Узнаем, когда придёт время. — Она улыбнулась. — Хорошо, Йоханн. Пойдёшь со мной.

СПУСК
Мы шли по крутым тоннелям.
Аура двигалась легко, почти парила над землёй.
Я — спотыкался, задыхался, пот струился по лбу.
Рюкзак за спиной бил по спине, но именно он, наверное, спас меня от перелома.
Скалы вокруг светились мягким зелёным светом.
— Это флуоресцирующие лишайники, — пояснила Аура. — Они создают фотонный поток и очищают воздух. Здесь можно дышать лучше, чем на поверхности.
— Лучше, чем наверху? — удивился я.
— Намного, — улыбнулась она.
Она дала мне несколько шариков, размером с мячик для пинг-понга.
— Ешь. Это растение. Даёт силу.
На вкус — земля и смола.
Но через несколько минут тело наполнилось энергией.

АРИАНЫ
— Когда-то наши прародители жили на поверхности, — начала она. — Но Землю атаковали пришельцы. Они вызвали катастрофы, взорвали вулканы, затопили континенты.
Наши предки спаслись, уйдя под землю. Здесь они построили новый мир — Ариану. Мы — ариане.
— Почему о вас никто не знает?
— Потому что ваш мир погряз в жадности и страхе. Вы убиваете друг друга ради власти и денег. Что нам искать среди вас?
— Не всё так плохо, — возразил я. — У нас есть законы, гуманность, прогресс…
— И всё же вы убиваете, — спокойно прервала она.
Я замолчал.
Её голос был тихим, но слова — как лезвие.

СТРАЖИ КАМНЕЙ
В одной из пещер Аура внезапно остановилась.
— Тише… нас наблюдают.
Сначала я никого не увидел.
А потом из темноты вышли низкие, коренастые фигуры.
Широкие плечи, густые бороды, глаза, сверкающие в полутьме.
В руках — кирки, молоты, лампы.
Сердце застучало сильнее.
— Гномы, — прошептала Аура. — Подземные стражи породы. Людей они не любят. Не двигайся резко. И держись рядом.
— Они опасны?
— Если сочтут тебя чужаком — да. У тебя есть что-нибудь, чтобы им понравилось?
Я обшарил рюкзак.
— Есть… конфеты.
Аура улыбнулась.
— Подойдёт. Они любят светящееся и сладкое.
Я достал несколько и протянул вперёд.
Один из гномов метнул в меня камень. Конфеты вылетели из руки.
Самый крупный поднял одну, понюхал… и сунул прямо в рот — с обёрткой.
Он тут же скривился и выплюнул.
— Скажи ему, чтобы снял бумагу, — пробормотал я.
Аура что-то быстро сказала на их языке.
Гном послушно очистил конфету и попробовал снова.
На лице появилась улыбка.
Он заурчал от удовольствия, поделился с остальными.
Когда мы пошли дальше, один из них толкнул меня посохом в спину.
— Они хотят, чтобы ты ушёл, — перевела Аура. — Я сказала, что ты бежишь из своего мира. Что не хочешь больше жить среди людей.
— И они… поверили?
— Да. Им близка мысль о бегстве. Они понимают.
Мы прошли мимо. Женщины-гномы смотрели настороженно, одна даже коснулась моего брюка, пробормотала что-то хрипло и отступила.
Я выдохнул.
— Ещё одна встреча с ними — и я, наверное, сойду с ума.
Аура тихо рассмеялась.

АРХОНТЫ
Спуск становился всё круче.
— Мы почти у портала, — сказала она.
— У какого портала?
— Это место, где пространство искривляется. Оно перенесёт нас прямо в Ариану.
— И оттуда можно вернуться?
Она промолчала.
И моё сердце похолодело.
Через минуту добавила:
— Надо быть осторожными. В подземных слоях есть существа страшнее гномов.
— Страшнее? Это ещё возможно?
— Архонты, — произнесла она тихо.
— Кто?
— Потомки тех, кто уничтожил наш древний мир. Другая раса. Холодная, лишённая эмоций. Они живут здесь, питаясь страхом.
— У нас есть оружие, — возразил я. — Мы бы справились.
— Нет. Вы под их влиянием.
Они питаются вашим страхом и поддерживают тех, кто сеет боль. Чем больше страдания — тем сильнее они.
— Это мифы, — покачал я головой.
— Вы называете правду мифом, чтобы легче было спать, — спокойно ответила она.
Я хотел возразить, но она приложила палец к моим губам.
— Тсс… смотри вперёд.
В темноте впереди вспыхнули два зеленоватых огонька — словно глаза.
И исчезли.


ПУТЬ ЧЕРЕЗ ПОРТАЛ ВО ВНУТРЕННИЙ МИР
— Мы пришли, — прошептала Аура.
Мы стояли в огромной пещере. Холодный, влажный воздух проникал под кожу, пахло камнем и временем.
Сначала я не заметил ничего особенного — только тьма и каменные стены. Но потом взгляд зацепился за странное образование — гигантский каменный круг на противоположной стороне зала, выпуклый, как древняя арка.
Он был серо-перламутровый, словно соткан из другой материи, не земной.
Аура подошла ближе, закрыла глаза. Её руки дрожали.
— Мне нельзя этого делать, — прошептала. — Ни одному арианину не дозволено приводить человека внутрь. Это строгое правило.
Если Совет Старших узнает… если мать — королева — увидит тебя… меня могут изгнать.
Я сделал шаг вперёд.
— Аура… если ты боишься, я вернусь.
Она открыла глаза. Вздохнула. В её взгляде вспыхнуло решение.
— Нет. Уже поздно. Я чувствую — ты должен быть со мной. Не знаю, чем это для меня обернётся… но я принимаю риск.
Она положила обе ладони на поверхность каменного круга.
Серая материя начала меняться — светлеть, переливаться, словно внутри неё просыпалось сердце.
Цвет перешёл из жемчужного в фиолетовый, потом — в прозрачный, текучий, как стекло.
Перед нами раскрывалась светящаяся мембрана, дышащая, как живое существо.
— Подойди ближе, — сказала Аура тихо.
Я шагнул. Сердце забилось. В спину дохнул ледяной воздух.
Я обернулся — и замер.
Вдалеке, над землёй, висели три тёмные фигуры.
Худые, окутанные чёрными плащами.
Капюшоны скрывали лица, но из-под них проступали зелёные, фосфоресцирующие глаза.
Тела — туман, руки — длинные, как тени.
Они потянулись к нам, издавая звук, похожий на скрежет металла по кости.
Меня охватил холод.
Аура резко обернулась.
— Архонты, — прошептала. — Нельзя оставаться здесь!
Она ступила одной ногой в сияющую арку и протянула ко мне руку.
— Возьми меня за руку и не смотри назад!
Я схватил её ладонь — и в тот же миг нас втянуло внутрь.
Всё вокруг вспыхнуло ослепительным светом.
Меня сжало со всех сторон, будто гигантская волна проглотила тело и сжала кость к кости.
Мы падали — или летели. Пространство дрожало, и я потерял ощущение веса.
Мир превратился в поток света.
Тело исчезло, осталась только боль в груди и вихрь огненных линий.
Я видел сферы — огромные, как планеты, переливающиеся золотом и изумрудом.
Между ними текли реки света, и мы неслись вдоль них, словно по магистрали из энергии.
Рядом со мной летела Аура.
Она менялась — то прозрачная, как дым, то вновь обретала форму.
Её лицо сияло спокойствием, и от этого мне стало легче.
— Дыши. Всё хорошо, Йоханн, — услышал я её голос — не ушами, а прямо в голове.
— Эти существа… что это было? — спросил я мысленно.
— Архонты. Тени, не имеющие тела. Они умеют менять облик. Если бы они нас догнали, они бы высосали из нас жизнь.
— И что нас спасает? —
— Только сила духа. Если испугаешься — они заберут тебя.
Я хотел ответить, но в тот момент скорость резко возросла.
Мир вытянулся в туннель, вспыхивающий полосами света.
Голова кружилась, тело скручивало, и вдруг — удар.
Я рухнул на мягкую поверхность, выбив из лёгких воздух.
С трудом поднялся на колени.
Аура стояла рядом, протягивая мне руку.
— Вставай, Йоханн. Мы пришли.
Я поднялся, пошатываясь, и сделал шаг вперёд — к выходу из пещеры.
И застыл.
Передо мной раскинулся мир, какого я не мог себе представить.
Небо из живого света, растения, мерцающие собственным сиянием, воздух, наполненный сладким запахом и энергией.
Казалось, всё вокруг — дышит.
Это было не просто место.
Это было сердце Земли.

В МИРЕ ВНУТРИ ЗЕМЛИ

Мы вышли из пещеры — и у меня буквально перехватило дыхание.
Мир, раскинувшийся передо мной, не походил ни на что, что я когда-либо видел.
Трава и деревья светились изнутри, их сияние не ослепляло, а мягко ласкало глаза.
Цвета были приглушённые, но в то же время удивительно насыщенные — словно в каждом листе жила крошечная искра света.
Над нами простиралось розоватое небо, а в его центре висело странное солнце, которое не жгло — оно грело, как добрые руки.
— Что это за свет? — удивился я. — Он… другой.
Аура улыбнулась:
— Это наше внутреннее Солнце. Мы называем его Заря.
— Заря… — повторил я тихо. — Звучит, как имя из сказки.
— А как здесь вообще может быть солнце? — не удержался я. — Это же невозможно!
— Заря, как и звёзды, — не то, чему вас учили наверху, — ответила она спокойно. —
Это не термоядерные реакторы. Там не горит гелий.
Это окна — порталы, через которые к нам проникает свет из высших измерений.
— Порталы? — нахмурился я. — Аура, солнце — это огненный шар! Оно бы сожгло всё живое!
— Нет, — улыбнулась она. — Это свет иного мира. Он питает нас, не разрушая.
Я хотел спорить, но вдруг что-то коснулось моей ноги.
Я вздрогнул.
Аура засмеялась:
— Видишь? Даже растения приветствуют тебя. Они чувствуют твоё присутствие.
Я опустил взгляд — и действительно, тонкие стебли травы тянулись ко мне, мягко касаясь щиколоток.
— Это не смешно, — пробормотал я.
— Не бойся, — сказала она спокойно. — Они просто изучают тебя.
Если примут — поделятся своей энергией.
Эту информацию они передадут друг другу.
— То есть трава сейчас… обсуждает меня? — пробурчал я.
— Именно, — рассмеялась она, и её глаза засверкали.
Вдали паслись странные животные.
Некоторые напоминали бизонов, другие — газелей или жирафов,
но их шерсть переливалась мягким светом, будто в них текла энергия.
Я ощутил себя в каком-то подземном Серенгети.
— Неплохо, — выдохнул я. — Настоящее сафари.
И вдруг я заметил огромного хищника, скользящего между деревьями.
— Аура! — вскрикнул я. — Где спрятаться? Что делать, если нападёт?!
Она снова засмеялась:
— Не нужно. Мы живём с ними в мире. Ты ещё увидишь львов, медведей — тех, кого наверху считают опасными.
Но здесь они дружелюбны. Мы давно привыкли друг к другу.
— Хм. Я бы обошёлся и без хищников, — проворчал я.
Высоко над нами пролетела огромная птица с крыльями, как паруса.
Аура подняла руку и издала высокий звук.
Птица ответила ей тем же.
Казалось, они разговаривали.
Мне всё это казалось сном.
Но внутри я ощущал странный покой — как будто после долгих лет вернулся домой.
Присутствие Ауры действовало успокаивающе, словно её энергия вливалась в моё сердце.
Усталость стала наваливаться.
Аура подвела меня к гигантскому дереву, чьи ветви обнимали всю поляну.
— Ложись здесь, — сказала она мягко. — Наши знают, что я привела тебя.
Скоро они придут. Я попросила дать тебе время привыкнуть, прежде чем встретишь их.
Я опустился на траву, вдыхая аромат, похожий на смесь смолы и мёда.
Всё вокруг казалось живым.
Я не знаю, сколько спал —
но сама земля будто прижала меня к себе и успокоила, как мать ребёнка.

В МИРЕ АРИАНОВ
Я проснулся в мягком свете, словно сама земля осторожно будила меня своим покоем.
Неподалёку стояла Аура. Она говорила с мужчиной — высоким, широкоплечим, с густыми кудрявыми волосами и сильными ногами. Когда я сел, он обернулся. Его взгляд был острым, как лезвие ножа. На нём была белая туника с золотыми узорами, вышитыми тонкими нитями.
Аура обернулась ко мне:
— Йоханн, познакомься. Это мой брат — Бракстон.
— Приятно познакомиться, — протянул я руку.
Он не ответил на жест, только внимательно меня оглядел.
Аура посмотрела на него с лёгким укором — и, кажется, мысленно что-то передала.
— Людям с поверхности здесь не место, — произнёс он холодно.
— Прости, я не планировал сюда попасть, — сказал я спокойно.
— Йоханн здесь не случайно, — твёрдо возразила Аура. — Ты сам скоро поймёшь это.
Бракстон тихо фыркнул и пошёл вперёд. Мы двинулись за ним.

ГОРОД АРИАНОВ
Перед нами открылась долина, усыпанная домами.
Каждый был уникален — словно вырос из самой земли.
Стены — из живого камня, поросшего мхом и лианами, крыши покрыты травой и цветами.
Перед домами — грядки, фруктовые деревья, цветущие сады.
Люди, которых мы встречали, были одеты в светлые, простые туники с серебряными или золотыми узорами.
Они приветствовали Ауру с теплотой, но будто не замечали меня.
Один старик остановился, обменялся с ней несколькими словами и посмотрел на меня.
— Здравствуй, Йоханн. Ты не должен был сюда приходить. Люди вроде тебя приносили нам беды. Аура заплатит за это, — сказал он чистым немецким языком и ушёл.
Я стоял в растерянности.
— Прости, Аура, мне жаль.
— Они просто… не доверяют людям, — объяснила она тихо.
Мы шли дальше, в сторону холма, где должна была нас ждать её мать.
— Откуда он знает моё имя? И как он говорил по-немецки? — спросил я.
— Ариане могут настраиваться на любую частоту речи, — улыбнулась Аура. — Мы — многоязычны.
Вы, люди, тоже могли бы… если бы не ваша ограниченная работа гипоталамуса. — Она подмигнула.

ВСТРЕЧА С КОРОЛЕВОЙ ЛИВИАНОЙ
На вершине холма стояло здание из белого камня.
На террасу вышла высокая женщина в длинном белом платье с золотыми узорами и сияющими камнями.
Её светло-золотые волосы мягко струились по плечам, движения были плавны, как вода.
— Аура, ты совершила ошибку, — сказала она, даже не взглянув на меня. — Ты — моя дочь, и именно поэтому я не знаю, смогу ли защитить тебя от Совета.
Она обняла Ауру, затем протянула ко мне руки.
Я неуверенно вложил свои ладони в её.
Из её глаз вырвался поток света, прошедший сквозь меня, как электрический разряд.
— Всё в порядке, Йоханн, — произнесла она мягко. — Я заглянула в твоё сердце. Твоя душа рада быть здесь.
— Благодарю, — прошептал я.
— Я — Ливиана, мать Ауры и Бракстона. Королева Ариании.
Из здания вышел Бракстон — теперь в бело-золотом плаще.
— Этот человек не должен здесь находиться! Он принесёт беду!
— Бракстон, он наш гость, — остановила его мать.
— Он нарушил безопасность портала под пирамидами! — вспыхнул он.
— Я спасла ему жизнь, — холодно ответила Аура. — И посмотри, что он носит.
Она потянулась к моему шее и достала кулон.
Ливиана подошла, коснулась его — камень засиял мягким светом.
— Откуда он у тебя?
— От моего отца, — сказал я. — Когда-то, в глубокой пещере, он спас незнакомца. Тот подарил ему этот камень в знак благодарности.
— Интересно, — задумчиво произнесла Ливиана. — Что ещё можешь рассказать о своём отце?
Я растерялся.
— На смертном одре он сказал, что всё, чему нас учили о Земле, — наоборот.
Бракстон засмеялся:
— В этом он не ошибся.
Ливиана лишь кивнула:
— Аура, отведи его в дом. Пусть отдохнёт.

НОВОЕ ЖИЛИЩЕ И КУПАНИЕ

Дом, куда меня привела Аура, напоминал сказку.
Снаружи — как дом хоббита под деревом,
внутри — просторный и залитый мягким светом.
Она уложила меня на широкий матрас, пахнущий травами, укрыла лёгким покрывалом.
Я уснул мгновенно.
Проснулся от розовых лучей и увидел молодую девушку с тёмными волосами.
— Доброе утро, Йоханн. Меня зовут Элион, — сказала она без движений губ, но я отчётливо услышал её голос в голове.
— Аура ждёт тебя у озера. Там ты восстановишь силы.
Озеро сверкало, как жидкий сапфир.
Аура стояла на берегу, её волосы сияли, будто отражали внутренний свет.
— Вода исцелит тебя, — сказала она. — Здесь живут существа, похожие на ваших дельфинов.
Я вошёл в воду.
Она была тёплая, гладкая, пахла свежестью.
Ко мне подплыли зелёно-сверкающие создания, ласково касались тела, а потом одна из них протянула мне плавник — как руку.
Они потянули меня вперёд, и я засмеялся, как ребёнок.
Когда выбрался на берег, Аура стояла неподвижно, бледная.
— Аура, что случилось? — спросил я.
— Иди. Не оборачивайся. Они здесь. Я видела их тени.
— Чьи?.. Архонты? — прошептал я.

Позже Элион принесла завтрак — злаковую кашу, фрукты и сладкий напиток.
Мы ели молча.
Аура наконец заговорила:
— Боюсь, Совет Старших изгонит нас обоих. Мы должны найти моего отца. Он мудрец, его слово имеет вес. Он поможет нам.
Она встала.
— Пойдём.
Через несколько минут к дому тихо приземлился летательный аппарат — гладкий, бесшумный, без видимого пилота.
Аура открыла дверь и села впереди.
— Хочешь лететь со мной? — спросила она с улыбкой.
— А у меня есть выбор? — ответил я пытаясь скрыть свое волнение.
Я сел рядом.
Поверхность кабины была прозрачной, но мягкой, как живая ткань.
Когда двери закрылись, корабль плавно взмыл вверх.
— Расслабься, — сказала Аура.
— Я спокоен, — солгал я, — и уставился вперёд.
Из тумана перед нами начала возникать гигантская кристаллическая пирамида, сияющая всеми цветами света.

ПОСЕЩЕНИЕ КРИСТАЛЛИЧЕСКОЙ ПИРАМИДЫ

Мы приземлились возле огромного сооружения — пирамиды, которую по величине, наверное, можно было сравнить с Гизой, хотя я там никогда не был.
Она имела четыре стороны из прозрачного кристалла, пронизанного золотистыми жилами, светящимися собственным светом.
По её стенам тянулись узкие лестницы и платформы, словно подвешенные в воздухе, и по ним спокойно проходили фигуры в белых одеждах.

Пирамида не отражала свет — она его поглощала, преобразовывала.
С её вершины поднимался конус мягкого сияния, который тянулся в небо и исчезал в бесконечности.

— Что это? — прошептал я, не в силах оторвать взгляд.

— Кристаллическая пирамида, — ответила Аура. В её голосе слышалась гордость и благоговение.
— Сердце Арианы. Здесь уравновешиваются и усиливаются жизненные энергии, которые текут из кристалла ядра Земли на её поверхность.

— Аура, не рассказывай мне сказки.
Центр Земли состоит из расплавленной массы — железа и никеля, если верить школьным учебникам, — сказал я уверенно.

— В центре Земли — огромный живой кристалл, — спокойно возразила она. — Он общается с нами и поддерживает равновесие жизни, как внизу, так и наверху.

Она сделала короткую паузу и добавила:
— Без него ваш мир стал бы ещё темнее. Но и мы не всегда можем удерживать баланс. Всё зло, происходящее у вас на поверхности, нарушает поток его жизненной силы.

Я хотел ей возразить, но сердце сжалось.
А что, если это правда — что существует связь между энергией ядра и нашим миром?

СЕРДЦЕ ПИРАМИДЫ

Мы прошли через огромные ворота.
Едва я переступил порог, тело пронзила волна энергии.
Мне показалось, что каждая клетка ожила.

— Ты в храме. Будь почтителен, — предупредила Аура.

Мы спускались по лестнице вниз. Стены из чистого кристалла пульсировали живым светом.
Золотые жилы светились, словно артерии гигантского существа.
Воздух пах чистотой и озоном.

Вскоре мы вошли в зал с прозрачным полом.
Под ногами виднелась такая же перевёрнутая пирамида.
Мы шли мимо высоких деревянных стеллажей, на которых стояли бесчисленные золотистые книги с мягко светящимися символами.
Аура вынула одну — металлическую — и раскрыла: страницы из золота вспыхнули надписями древнего письма.

— Эти знаки... — выдохнул я. — Я их уже видел! Они похожи на символы из книги Сюзи.

Аура кивнула:
— Это письмо наших предков. В этих книгах хранится память человечества. Знания, к которым людям с поверхности сейчас не дают доступа.

— Кто не даёт? И зачем? — переспросил я, чувствуя, как возвращается тревога.

— Те, кто правит наверху, считают эти знания угрозой, — ответила она тихо.

Я был поражён.
Каждая полка будто издевалась надо мной: *«Всё это вам скрыли».*

Меня сжало в груди.
Могли ли Сюзи и Холла убить, чтобы не осталось следа от золотой книги?..

«Глупости, Йоханн, это невозможно», — пытался я себя убедить, но не смог.

— А может быть, ту золотую книгу, найденную вашими археологами в туннелях Пирамиды Солнца, написали ваши предки? — спросил я.

— Если она похожа на эти, то это более чем вероятно, — ответила она.

— В ней говорилось о войне, об бегстве от пришельцев из другой галактики... и о катастрофах на поверхности Земли — землетрясениях, взрывах, изменениях климата, — вспомнил я перевод искусственного интеллекта.

— Да, это правда, — спокойно сказала Аура.

— Когда это произошло? — спросил я.

— Таких попыток захвата Земли было несколько, но главный удар пришёлся примерно на одиннадцать столетий назад, — уточнила она.

— Это невозможно! История об этом молчит. Никаких записей. Наша цивилизация не находится под оккупацией! — возмутился я.

— Йоханн, ваша история переписывалась много раз.
Земля пережила потопы, ядерные катастрофы, голод, тьму и, в конце концов... потерю своей памяти, — сказала она твёрдо.

— Аура, есть вещи, в которые я готов поверить, но историю нельзя переписать!
И поверь, мы, там наверху, — свободные люди, — заявил я с убеждённостью, хотя сомнение уже подтачивало мой голос.

АМБРОСИЙ

Во внутреннем ядре пирамиды открылась новая, арочная зала.
В её центре парил шар величиной с дом, переливающийся от синего к зелёному, пульсирующий, как живое сердце.
Вокруг него кружили прозрачные вихри энергии.

Возле него стоял мужчина с белыми волосами и длинным плащом.
Лицо освещалось кристаллическим светом, борода напоминала древние легенды.
В его глазах сияла мудрость и печаль.

— Отец... — прошептала Аура.

Я замер.
— Амбросий... это твой отец?
Она кивнула:
— Он живёт здесь, в уединении. Следит за потоком энергии пирамиды, поддерживает связь между сердцем Земли и поверхностью. Без него равновесие было бы нарушено.

Аура бросилась к нему и крепко обняла.
Амбросий положил руку ей на голову, будто благословляя.

— Аура, ты знаешь законы нашего народа, — сказал он тихо. — Возможно, тебе больше нельзя будет остаться с нами.

Аура снова прижалась к нему, не желая отпускать.
Он гладил её по волосам, как ребёнка.

Потом повернулся ко мне. В его взгляде не было враждебности — лишь исследование.

— Это Йоханн, — сказала Аура. — Он человек с поверхности... спас меня. Прошу, отец, скажи Совету, чтобы его не изгоняли. Он достоин доверия. Я... верю ему.

Когда он пожал мне руку, по телу разлилось тепло.
Казалось, то же свечение, что жило в пирамиде, потекло и во мне.
Амбросий молчал, но его взгляд проникал глубже, чем когда-либо кто-то смотрел в мою душу.
Он видел всё — моё прошлое, ложь, боль.
Я не мог ничего скрыть.

Наконец он кивнул:
— Я вижу твоё сердце. Оно ранено, но не испорчено. Я дам за тебя свой голос.
Но помни, Йоханн: если подведёшь — предашь не только нас, но и саму Землю.

Облегчение пронзило грудь, но вместе с ним пришло чувство огромной ответственности.

Он указал на парящий шар:
— Смотри. Это Гайя. Наша живая Земля. Через неё я вижу, как она дышит.

Сфера пульсировала.
Я узнавал очертания континентов, но видел и земли, которых не было на наших картах — за ледяной стеной юга простирались новые материки.

— Так она выглядит на самом деле? — спросил я.

— Да, именно так. Только в миллионы раз больше, — ответил мудрец.

— Почему мы не знаем об этих землях? — указал я за ледяную преграду.

— Потому что Архонты решили, что вам позволено знать, а что — нет.
Пока среди вас не найдётся достаточно тех, кто перестанет им служить.

Потом он посмотрел мне прямо в глаза:
— Йоханн, покажи, что ты носишь под рубашкой, на груди.

Я не удивился, что он видит сквозь одежду.
Снял кристальный кулон и протянул ему.

— Отец, я как раз хотела тебе о нём рассказать, — сказала Аура.

Амбросий всмотрелся в кристалл:
— Это Орбиум. Причём тот, что принадлежит этой пирамиде. Откуда он у тебя?

— От отца. Он говорил, что это ключ. Ключ к свету, если я правильно помню, — ответил я.

— Пойдём, — позвал он меня.

Мы поднимались по винтовой лестнице вдоль центральной стены.
Наверху стояли массивные бронзовые рычаги. Отсюда открывался вид на столб света толщиной в полтора метра, проходящий через центр пирамиды.
Свет был мягким, почти неуловимым.

— Можно? — спросил он, держа кулон.
— Да, конечно, — ответил я, не зная, что он собирается сделать.

Он вставил кристалл в отверстие рычажного механизма и попытался сдвинуть рычаги.
Кристалл засветился, меняя цвета, но рычаги не поддались.
Амбросий нахмурился, глядя то на механизм, то на световой столб.
Ничего не происходило.

— Помочь вам? — спросил я, решив, что он просто ослабел с возрастом.

Он посмотрел на меня испытующе.
— Хочешь попробовать? Давай.

Я взялся за рычаги. Они не двигались — будто заржавели за столетия.
— Наверное, уже старые. Им нужен ремонт, — сказал я.

— Йоханн, можно я временно оставлю этот кристалл у себя? — спросил он.

Мне было жаль — ведь это память об отце. Но ситуация требовала уступки.
— Хорошо, — согласился я и посмотрел на Ауру, надеясь, что она оценит мой жест.

Аура произнесла загадочно:
— Начинаю понимать, каким ключом является это Орбиум.
Наш и ваш миры готовятся к трудному переходу, им нужно больше света.
Иначе тьма придёт и сюда, вниз.

— Если этот кулон поможет, я рад, — сказал я.

— Сам по себе он не справится, — вздохнул старец. — И мои силы слабеют, а угроза растёт.

— Не бойся, папа, всё будет хорошо, — обняла его Аура.
Я ощутил, как во мне пробудилось желание этой нежности.

— Пророчество говорит, что ключом к спасению станет Живой Мост, — произнёс Амбросий. —
Я надеялся, что Орб станет этим мостом... но, похоже, я ошибался.

ПЕРЕД СОВЕТОМ СТАРЕЙШИН

Перед Советом старейшин я чувствовал себя крайне неловко.
Белый дом королевы Ливианы выглядел величественно, но холодно.
В огромном круглом зале стояли двенадцать фигур — мужчины и женщины в длинных белых одеяниях, украшенных драгоценными камнями.
Их волосы сияли, отражая свет, а взгляды были проницательны, как лучи.
Когда я вошёл, разговор мгновенно стих.

— Так вот тот человек, что принёс нам дурные вести? — раздался резкий голос одного из них.

Мне хотелось возразить: «Какие дурные вести? Я ничего не принёс, кроме самого себя…»
Но я промолчал.
Атмосфера была напряжённой, словно воздух в зале стал гуще.

— Аура, — заговорила пожилая женщина с волосами, мягко переливавшимися, как шёлк, — ты нарушила правила дважды.
Во-первых, ты привела сюда человека с поверхности.
Во-вторых, вошла в портал, зная, что за вами следят!

Аура стояла рядом со мной, неподвижная, как статуя.
— Это моя вина, — тихо призналась она. — Я слишком сосредоточилась на состоянии Йоханна. Он боялся перехода через портал, и я опасалась, что может себе навредить. Поэтому, даже увидев Архонтов, я решила войти.

— Ты не должна была приводить его сюда вовсе, — произнёс ещё один старейшина.

— Такой у меня и был замысел, — прошептала Аура, но в её голосе прозвучало внутреннее сопротивление. — Но он был ранен… и кроме того — у него был этот амулет.

— Покажи, — сказала старшая женщина.

Аура посмотрела на меня, прося без слов.
Я послушно снял кулон и передал ей.

Женщина взяла амулет.
В зале наступила тишина.
Камень засиял мягким голубым светом.

— Мы знаем о пророчестве, — произнёс мужчина с длинными седыми волосами. —
Когда-нибудь придёт человек с поверхности, несущий знак — наш защитный ключ.

— И вместе с ним придёт испытание… возможно, даже беда, — добавил другой.

Их взгляды пронзали меня, будто видели насквозь.
Я чувствовал, как сердце гулко стучит в груди.
„Значит, я для них угроза? Только потому, что я здесь?“

Несколько мгновений они молчали, общаясь между собой — явно телепатически.
Их глаза блестели, губы не шевелились.
Я был уверен — они обсуждают меня. И, возможно, Ауру тоже.

Наконец заговорила старейшая из женщин:
— Аура, ты знаешь, что люди с поверхности — орудие Тьмы.
Ты подвергла опасности наше поселение, открыв один из порталов.
Ты знаешь наказание.

Аура опустила голову, но стояла прямо.
— Я понимаю. Но чувствую — Йоханн не такой, как они. И да, я знаю своё наказание.

Все взгляды снова обратились ко мне.
Я хотел сказать, что они ошибаются, что не все люди злые…
Но, открыв рот, осознал, что и сам не уверен.
Я вспомнил войны, жадность, Сюзи… и снова замолчал.

Аура повернулась ко мне:
— Йоханн, поклонись и поблагодари за приём.

Я глубоко вдохнул, поклонился и пробормотал что-то похожее на слова благодарности.
Это было минимум, что я мог сделать, если хотел остаться в живых.

Когда мы вышли наружу, Аура выглядела печальной.

— Совет уже отправил стражей к пещерам, — сказала она. —
Они будут прочёсывать окрестности.

— О каком наказании они говорили? — спросил я.

— Я должна покинуть семью… и, возможно, наше поселение, — ответила она.

— Мне очень жаль, Аура. Разве нет другого выхода?

— Пока нет. За тобой будут наблюдать.
Но мне позволили показать тебе жизнь здесь, в Арианском поселении, —
улыбнулась она, хотя в её глазах промелькнула тревога.

— Значит, они мне доверяют? — спросил я с горькой усмешкой.

— Если понадобится, они просто сотрут тебе память, — ответила она спокойно, но серьёзно.
— Не бойся, Йоханн… я верю, что всё закончится хорошо.

Я хотел ей поверить.
Но глубоко внутри чувствовал: если сделаю хоть один неверный шаг,
возврата не будет — ни для меня, ни для неё.

ЖИЗНЬ В ПОСЕЛЕНИИ АРИАНОВ

Мы вышли наружу. Был поздний полдень, солнце клонилось и меняло цвет на нежно-розовый. Я чувствовал странное спокойствие и одновременно — что попал в нечто чересчур совершенное.

Дома как будто вырастали из самой земли. Один — каменный, с крышей, заросшей мхом; другой обвивался вокруг могучего дерева; третий был увит цветами; четвёртый плыл на озёрце — с прозрачными стенами, сквозь которые я видел рыб, скользящих у самых оснований. Из труб поднимался белый дым, пахло жареным сыром и пряными овощами. Перед домами журчали ручьи, сады перетекали в лес.

— Как это всё не уходит под воду? — спросил я про дом на озере.

Аура улыбнулась:
— Дом — часть воды, а не её противник. Мы научились заставлять стихии сотрудничать.

Дети и звери

Дети бегали вместе с дикими животными — мальчик гладил рысь, девочка обнимала волка. Над ними летали огромные птицы, и малыши, держась за их лапы, позволяли уносить себя высоко в воздух.

— Это безумие! — вырвалось у меня. — Это небезопасно!

Ссора

— Зато у нас есть детские площадки! — начал я поучать. — У нас детей учат дисциплине, а не летать на орлах, как сумасшедшие. Мы живём в цивилизации — в городах с культурой, кино, магазинами, развлечениями. Не… вот в этом, — я махнул рукой вокруг.

— Безопаснее, чем ваши бетонные площадки, где дети задыхаются в пыли и в шуме машин, — отрезала Аура. — Эти звери — их друзья, а не игрушки из зоопарка. Неживые пластмасски — вот мир ваших детей!

— Зато у нас есть свобода выбора, — процедил я. — Вы живёте как первобытные — без кино, без телевизоров, без торговых центров, без компьютерных игр, без модной одежды. Называете это свободой, а это просто скука!

Аура резко остановилась и обернулась:
— Скука? Вы заперты в клетке, которую вам построили, — лишь позолотили прутья, чтобы вы не заметили! Вы живёте как пчёлы в улье, где хозяин даёт дешёвый сахар, а настоящий мёд забирает себе. Живёте в серых коробках, едите химически умерщвлённую и генетически изменённую пищу, которую трудно назвать едой, и думаете, что вы вершина цивилизации. Вам дозируют «развлечения» как наркотик — демоническая музыка, фильмы, полные крови и страха, новости, кормящие тревогой, чтобы ею можно было питаться. Вместо любви вам подсовывают порнографию, вместо игр — цифровой транс, вместо отношений — сплошная калькуляция выгод. Вы работаете как рабы в современном Египте и ещё уверены, что свободны. Ваш мир — не рай; это иллюзия благополучия, удерживающая вас послушными.

Я застыл, сжатый гневом.
— У нас есть выбор! У нас есть культура, технологии. Вы — дикари из сказки. И при этом смотрите на нас свысока!

Аура вскинула подбородок:
— Мы живём в согласии. А вы — всего лишь инструмент в руках тех, кто вами управляет.

Некоторое время мы шли молча. Чтобы разрядить напряжение, я спросил о высоких мачтах с сияющими луковичными наконечниками, которые заметил на окраине поселения.

— Это приёмники жизненной энергии Земли, — объяснила она.
Она очертила рукой диски, как бы уложенные друг на друга, а другой закрутила, будто помешивая:
— Во внутренних спиральных дисках вращается жидкая ртуть и создаёт магнито-электрический вихрь. Он настраивается на резонанс Земли, и затем эфиром идёт частота, которая для нас — как ваша электрическая энергия, — закончила длинную лекцию и с восторгом посмотрела на меня.

— Не вижу проводов, — скептически заметил я.
— Я же говорю: эфир проводит электрические волны, как ваши кабели. Наши дома и летательные аппараты просто настраиваются на эту частоту, как вы настраиваете радио. И каждый берёт столько энергии, сколько нужно.

— Это невозможно, — проворчал я. — Нарушает законы физики, — не хотел выглядеть идиотом.

— Ничего не нарушает, — спокойно ответила она. — Вам пока просто не позволили эти законы узнать.

Тут меня впервые кольнула мысль: может, весь наш «верхний мир» и правда стоит на лжи?

Она улыбнулась:
— Ваши учёные умеют описывать электричество, но не понимают, что это такое. Так кто из нас наивен?

Тишина и тень

Позже, к вечеру, над поселением опустилась такая тишина, какой я не знал. И именно в этой тишине я заметил странное: над лесом появилась фигура — словно тень; не птица, не облако. По спине пробежал холодок.

— Я что-то увидел, — сказал я Ауре.

— И я в последнее время видела тени чуждых существ. Раньше их здесь не было, — ответила она, и в её глазах на миг вспыхнуло беспокойство.

Я посмотрел на небо, усыпанное звёздами. Их мир был прекрасен — но хрупок, как стеклянный купол, которому достаточно одного толчка… и всё рассыплется.
---
НА ОБЩИННОМ ПРАЗДНИКЕ АРИАНОВ

Однажды вечером Аура пригласила меня на их общинный праздник.
Уже по пути к амфитеатру я ощущал странную атмосферу — в воздухе было больше света, чем положено сумеркам, словно сама природа праздновала вместе с ними.

На сцене стояли девушки и юноши в одеждах, напоминающих наши народные костюмы, но их ткани мягко переливались, будто в них были вплетены звёзды.
Девушки пели голосами такой чистоты, что я на мгновение почувствовал, как мысли становятся прозрачными.
Мужчины танцевали с женщинами, их движения были плавны и точны; пары соединялись в акробатические фигуры, которых я ожидал бы скорее в цирке, чем на деревенском празднике.

Аура заметила моё недоумённое выражение.
— Это наш способ радоваться, танцевать, играть. Но это не просто забава.
— Как это? — удивился я, пожав плечами.
— Каждый танец имеет свой смысл, каждая песня укрепляет связь между нами. Мы празднуем вместе, чтобы лучше чувствовать друг друга, — сказала она с теплом в голосе.

Затем она взяла меня за талию, притянула к себе, посмотрела прямо в глаза и закружила в нескольких быстрых оборотах — у меня закружилась голова.
Она наклонилась ближе и прошептала:
— Цель наших праздников — не только радость. Это ещё и поиск подходящего спутника жизни.

Я хотел было гордо возразить, что у нас этот способ уже устарел, что у нас есть интернет-сайты знакомств — удобно, можно сразу общаться с несколькими людьми одновременно...
Но промолчал.
Потому что то, что я видел и чувствовал — мне нравилось.

Люди смеялись, играли, танцевали. Пары соревновались в парном лазании по полосе препятствий, неся в руках хрупкие яйца; другие вместе лепили из глины или рисовали общие картины прямо перед зрителями.
Здесь всё имело смысл — и при этом все по-настоящему веселились.

И всё же — среди этого веселья я заметил нескольких пожилых мужчин и женщин, стоявших на краю толпы.
Они не танцевали.
Их глаза следили за происходящим, но улыбка не доходила до них.
В их взглядах было что-то тяжёлое — тревога, как будто они знали: эта гармония не может длиться вечно.

ЛЕС И РАСТЕНИЕ

Позже, когда праздники стихли, на меня нахлынула странная тоска.
Я скучал по дому. По маме, по другу Вилли… даже по обычному городскому шуму.
Здесь я чувствовал себя в безопасности, но всё равно — чужим.
Словно жил во сне, из которого вот-вот проснусь.

Мне нужно было побыть одному, и я отправился в лес.
Растения мягко светились. Их листья тянулись ко мне, касались, как пальцы.
Я слышал мелодию — будто сам лес пел.
„Наверное, мне это только кажется, — пытался успокоить себя я. — Может, это всё от их еды и странной энергии…“

И вдруг я увидел волка.
Он стоял на холме и завыл.
Когда к нему присоединились ещё двое, кровь застыла в жилах.
Светящиеся глаза приближались.
У них не было причины нападать — и всё же я ощущал угрозу.

Сердце билось где-то в горле. Я хотел отступить, но споткнулся о лиану.
Сначала подумал, что это корень.
Но она обвилась вокруг моей ноги, потом бедра, груди.
Чем сильнее я вырывался, тем крепче она сжимала.

— Помогите! — крикнул я.
Лианы тянули меня в чащу, я чувствовал, как задыхаюсь.
В глазах потемнело.

БРАКСТОН

Когда я очнулся, почувствовал, что кто-то тащит меня на поляну.
Сильные руки выволокли меня из объятий растения.
Над собой я увидел Бракстона. Его лицо было суровым, без выражения.

— Дыши, — приказал он.
Заставил меня сделать несколько приседаний и наклонов, пока дыхание не восстановилось.

Я хотел поблагодарить, но он прервал:
— Тебе не следовало сюда приходить. Ты здесь чужой. Возвращайся наверх, в свой мир. Забудь всё, что видел.

Я остался стоять, растерянный и пристыженный.
— Это растение не хотело тебе зла, — добавил он. — Оно просто почувствовало твой страх. Хотело укрыть и дать силу. Но твоя паника его запутала. Твой враг был ты сам.

Его слова пронзили меня.
Я молчал.
Но где-то глубоко внутри понимал — он прав.

ТЕНИ

Ночью я не мог уснуть.
Всё, что я видел — праздник, волков, растение — смешалось в голове.
И где-то во тьме, когда я закрывал глаза, я видел тени.
Фигуры без лиц, стоящие в кругу и шепчущие.

Архонты.
Их смех звенел в ушах.
Я вздрогнул и не сразу понял, что это был всего лишь сон.
А может… они вошли в него?

Проснулся весь в поту.
Я уже не был уверен, действительно ли мир Арианов — это рай…
…или лишь хрупкая иллюзия, которую тьма в любую минуту может разорвать.

АСТРАЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ С АУРОЙ НА ЗЕМЛЮ
Я всё чаще думал о доме, там, наверху.
Хотя здесь было прекрасно, меня всё чаще охватывала тоска.
Однажды я признался в этом Ауре.

— Если хочешь, — сказала она тихо, будто обращаясь к ветру, — я могу поднять тебя туда. Но не телом… только сознанием.

Я застыл. Астральное путешествие — безумная эзотерика, развлечение для шарлатанов…
И всё же её голос звучал так спокойно, что я просто молча кивнул.

Я лёг рядом с ней на мягкую траву. Её ладонь нашла мою.
— Дыши… расслабься… позволь телу уснуть, а сознанию — бодрствовать, — шептала она.

Сначала я слышал только своё дыхание.
Потом тело начало растворяться, как пар.
И вдруг я увидел себя сверху — своё тело, тело Ауры, всё поселение, деревья, детей, играющих с животными.
Я видел сразу во все стороны.

Мне не нужно было дышать — и всё же я жил.

— Держись, — услышал я голос Ауры прямо в голове.

Вокруг нас открылся световой туннель.
Мы летели с невообразимой скоростью.
Без гравитации, только пульсирующие потоки света.
Время растянулось, как резина: секунды длились вечность, а вечность сжималась в одно мгновение.

---
ОБРАТНО НА ПОВЕРХНОСТИ

Мы остановились над моим родным городом — Эрлангеном.
Я сразу узнал улицы, родительский дом.
Глубоко вдохнул — запах асфальта, выхлопов, жареных брецелей… запах дома.

— Хочешь кого-то увидеть? — спросила она.

— Маму.

И в тот же миг мы стояли в её доме.
Она сидела за столом, с чашкой чая, кашляла над раскрытым журналом.
Я протянул руку, но пальцы прошли сквозь неё.
И всё же она чуть улыбнулась — словно на мгновение почувствовала меня.
Моё сердце сжалось.

— Довольно, — прошептал я.

— Ещё кого-нибудь?
— Крона.

ОФИС КРОНА

Пространство сложилось и снова раскрылось.
Мы оказались перед зданием Medi-Borg.
Стекло сияло холодным светом. Воздух был мёртв — без запаха, стерильный.

На верхнем этаже горел свет.
Без прикосновения мы прошли сквозь двери.
В приёмной тихо жужжали мониторы.
Дверь в кабинет Крона была приоткрыта.

Изнутри доносились голоса.

Крон: — Благодарю за новую технологию. Что это именно?
Неизвестный голос, низкий, металлический: — Прямое подключение нейронов к мозговым центрам. Ваши люди будут управлять имплантатами без мыслей.

Холодный пот стекал у меня по спине.

Крон: — Это безопасно?
Голос: — Возможны потеря чувств, необратимое повреждение мозга… некоторые станут овощами. Но лишь немногие.
Он засмеялся — смех, способный резать сталь.

Крон: — Это не кажется мне смешным.
Голос: — Либо вы идёте вперёд, либо остаётесь в пыли истории. Другие компании отдали бы всё, лишь бы мы выбрали их. Будьте благодарны.

Крон: — Я связал с вами свою душу… но не понимаю, что это значит.
Голос: — Вам не нужно понимать. Деньги и власть придут сами. Мы уже сообщили банкам и министерству обороны. Ваши прототипы станут солдатами. Война — двигатель прогресса.

Во мне что-то оборвалось.
Мне нужно было увидеть его лицо.

Я вошёл.
Он стоял там.
Высокий, неестественно худой, с длинными конечностями, заканчивающимися когтями; зеленоватая кожа натянута на череп.
Глаза — как чёрные дыры без света.
Когда он улыбнулся, обнажились два ряда длинных клыков.

Ксанак.

Он повернулся, и его взгляд впился прямо в меня.

— Здесь кто-то есть, — зарычал он.
Крон оглянулся — ничего не видел.
Но Ксанак… он чувствовал меня.

Его тело вздрогнуло.
Время разорвалось на куски.
Рот растянулся до неестественности, и из него вырвался вой — не звук, а чистая боль, ударившая прямо в мозг.
Сердце остановилось. Из носа хлынула кровь.

Аура сжала мою руку.
Яркий всплеск света.
Тьма.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Твёрдая земля. Запах травы. Тишина.
Мы снова лежали на лугу в Ариане.

Я, задыхаясь, сел.
— Неужели мне это просто приснилось?

Аура посмотрела на меня.
Её глаза горели, как два голубых пламени.

— Нет. То, что ты видел, — реальность.
И теперь он тоже видел тебя.
С этого момента он будет тебя искать.

РАССКАЗ ОБ АРХОНТАХ
— Кто это был? Что это было? — сердце колотилось, адреналин бил в виски, я пытался найти хоть какое-то разумное объяснение.
— Если хочешь знать, — спокойно ответила Аура, — мы встретили Архонта.
— Это не был человек? — спросил я, чувствуя, как холод пробегает по спине.
— Нет, — сказала она. — Это существо, которое может принимать человеческий облик. На короткое время.
Она посмотрела прямо в мои глаза:
— Успокойся. Мы были там лишь эфирными телами.

Я пытался дышать ровнее, чтобы не показать, как сильно во мне всё дрожит.
— Ты ведь до сих пор не хотела говорить об этих существах… Почему? — спросил я наконец.
— Пойдём, — тихо сказала она. — Прогуляемся. Я расскажу.
---
Аура заговорила голосом, которого я раньше у неё не слышал — тихим, но острым, как лезвие ножа.

— Йоханн… Архонт Ксанак — лишь один из их вождей. Он не единственный. Они здесь уже века. Скрытые. Терпеливые.
И то, что они делают… куда страшнее, чем ты можешь себе представить.

Сердце стучало в груди, как молот.
— Говори, — выдохнул я. — Я хочу знать правду.
Она на мгновение замолчала, будто решая, можно ли мне это сказать. Потом продолжила:
— Архонты… другие. Их тела наполовину органические, наполовину состоят из того, чего ваша наука ещё не знает.
Они умеют изменяться, телепортироваться. У них нет души, Йоханн.
Нет эмпатии, нет любви, нет раскаяния — ничего, что делает человека человеком.
Они чувствуют лишь мощь, контроль, власть.
Для них эмоции — это ошибка системы, которую нужно удалить.

Я сглотнул.
— Теперь понимаю, как им удаётся прятаться среди нас.
— У них есть технологии, позволяющие менять частоту вибраций и облик. Они могут выглядеть, как вы.
И многие уже живут среди вас. Маски. Куклы с улыбками — без души.
Некоторые из них сидят во главе ваших банков, корпораций, правительств… — сказала она с горечью.

Она наклонилась ближе, и её глаза сверкнули.
— Но самое страшное — они давно начали менять и вас.
Поколения за поколениями они выбирали и поддерживали родовые линии людей, способных подавлять совесть.
Тех, кто не чувствует вины, кто умеет лгать, манипулировать, убивать без колебаний.
Тех, кто жаждет лишь власти и контроля.
Мы называем их *полукровками*.

Меня пробрал озноб.
— Полукровки…

— Снаружи они выглядят как вы, но внутри у них нет главного — связи с сердцем, с душой.
Они — идеальные орудия Архонтов.
Они выполняют их волю, даже не осознавая этого.
Им достаточно знать, что это «правильно», если приносит выгоду.
Они уничтожат целый город — и назовут это «прогрессом».

Я не мог в это поверить.
Мозг протестовал, отказывался принимать такое.
— Аура! — почти выкрикнул я. — Наши политики хотят добра! Они защищают нас!
Наши СМИ, директора корпораций, банкиры… — я запнулся, не договорив.

Аура покачала головой.
— Всё, чему вас учили считать успехом, властью, прогрессом — их крючки.
Им не нужно вас уничтожать.
Им нужно, чтобы вы сами отказались от сердца.
Чтобы оно потухло… навсегда.

Я опустил взгляд.
Мы шли молча, и слова Ауры эхом бились во мне.

— Неужели… мир, в котором мы живём, — прошептал я, — создан ими?

Она лишь тихо ответила:
— Он создан страхом. А страх — их любимое дитя.

ПОДГОТОВКА К ВОЗВРАЩЕНИЮ ДОМОЙ

Возвращаясь с прогулки, я размышлял о нас, о наших дальнейших шагах.
— Что мы теперь будем делать? — наконец произнёс я вопрос, который крутился в голове уже несколько дней.

Аура посмотрела на меня так, будто я ударил её по щеке.
— Что ты имеешь в виду?

Я немного помолчал. Потом тихо сказал:
— Я хочу вернуться наверх. К маме… к Вилли… и, может быть, к… — я глубоко вдохнул. — Мне нужно узнать, что затевает Medi-Borg.

Её глаза потемнели. В их глубине мелькнула тень грусти, которую она пыталась скрыть.
Она просто кивнула, не сказав ни слова.

НАПРЯЖЕНИЕ С БРАКСТОНОМ

В тот же день меня остановил Бракстон. Я шёл вместе с Аурой. Его взгляд был острым, как лезвие.

— Не понимаю, почему он всё ещё здесь, — прошипел он. — Такие, как он, никогда не приносят добра. Только уничтожают, потребляют… а теперь добровольно превращаются в послушных металлических псов.

Я сжал кулаки.
— Не все мы такие, — резко ответил я. — Там, наверху, хаос, да. Но люди обмануты. Большинство даже не знает, кому служит.

Бракстон усмехнулся.
— Именно поэтому они опасны. Глупые и управляемые страхом. Худшее сочетание.

Я едва сдержался, чтобы не ударить его — хотя он бы раздавил меня, как насекомое.
Аура стояла между нами, бледная, с болью в глазах.
Я почувствовал, что если уйду один — потеряю часть себя. Но если возьму её с собой… возможно, погублю.

РЕШЕНИЕ

Вечером я не выдержал.
— Аура… я думал о нас, — сказал я тихо.

Щёки её порозовели.
— И к какому выводу ты пришёл?

— Если я уйду без тебя, это не будет возвращением. Это будет потерей. Прошу… пойди со мной.

На мгновение она замялась. В её взгляде было и тепло, и грусть.
— У нашей общины есть правила. Совет сказал, что я должна покинуть поселение и найти убежище в другой общине — здесь, внутри Земли.
Мир наверху для нас опасен. Ваш воздух и еда — яд, ваши мысли могут разорвать мою душу.

Она замолчала, потом добавила:
— Но я не сказала «нет». Мне нужно всё обдумать. И твое обещание… что ты меня защитишь.

Я крепко сжал её руку.
— Клянусь.

ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА ЛИВИАНЫ

На следующий день меня позвала Ливиана. Её голос был спокоен, но ясен, как кристалл.

— Твоя цивилизация рушится, — сказала она. — Ею управляют существа, которых вы не видите. Они питаются вашим страхом. Каждая война, голод, болезнь — для них пиршество. Даже гормон боли, адреналин и продукт его распада — адренохром из тел замученных детей — это их пища.

Горло сжалось. Я хотел возразить… но не смог.

— Если ты заберёшь мою дочь, ты будешь её защищать. Ценой своей жизни.

— Буду, — вырвалось у меня мгновенно. Ни секунды колебаний.

Ливиана долго смотрела мне в глаза.
— И ещё кое-что. Бракстон — мой сын. Но его отец из вашего мира.
Вот почему он ненавидит тебя… и боится, что ты причинишь ей боль. Как его отец причинил боль нам.

Я остолбенел.
В ярости Бракстона я вдруг почувствовал не только ненависть — но и боль.

ПРОЩАНИЕ

Прощание было тихим, тяжёлым.
Вся община собралась.
Они принесли нам сухие припасы, кристаллические амулеты, защитные мази и очки для Ауры — от яркого света на поверхности.
Аура плакала, но в её глазах сверкала искра решимости.

Когда мы вошли в портал-сферу, я увидел их лица — расплывающиеся за прозрачной оболочкой.
Они были существами из другого мира…
А я чувствовал, будто оставляю позади рай, который, возможно, исчезнет навсегда.

Вспышка. Туннель. Давление.
И вот мы снова — в холодной, влажной пещере под пирамидами.

Мы поднимались вверх по узким шахтам целые часы.
Каждый шаг отдавался в голове, как удар сердца.

Я снова увижу свой мир.
Но будет ли он ещё тем миром, который я знал раньше?

ОБРАТНО НА ЗЕМЛЕ

Мы вышли из тоннеля как раз в тот момент, когда сумерки переходили в ночь.
Туристы уже разошлись. Над нами возвышались пирамиды — каменные тени воспоминаний.
А воздух… воздух ударил в лёгкие, как кирпич.
Тяжёлый, маслянистый, пропитанный выхлопами и металлическим привкусом асфальта.
После недель чистоты в Ариане я чувствовал, будто дышу туманом.

Аура остановилась.
Подняла голову, её глаза сузились — словно она боялась, что этот мир её поглотит.
Даже в темноте её лицо светилось неестественным сиянием, и чтобы не привлекать лишнего внимания, а также ради защиты, она нанесла на кожу матовый крем.
Она напоминала ребёнка, который впервые робко, с любопытством входит в шумный город.

Я заказал такси через приложение.
Когда рядом затормозила жестяная коробка с мигающей вывеской, Аура инстинктивно отступила на шаг.
Внутри всё скрипело, дребезжало и пахло гарью.

— Пахнет… — прошептала она.
— Это выхлопы, — попытался я улыбнуться. Но звучал фальшиво.
Как объяснить, что мы называем *нормой* то, чем сами себя медленно травим?

Во время поездки она смотрела в окно — на мигающие фонари, на вывески, кричащие рекламой.
В её взгляде было изумление, но и хрупкость: казалось, любой крик с улицы может разбить её внутренний покой вдребезги.

НОЧЬ В ГОРОДЕ

Мы провели ночь в дешёвой квартире на окраине.
Для Ауры каждый предмет был загадкой.

Она пыталась открыть замки ладонью — думала, что они реагируют на энергию.
Ковры рассматривала, словно больной мох.
Когда я достал подогретую еду из микроволновки, она нахмурилась:

— Ты и вправду собираешься это съесть? — спросила она. — Разве нет другого способа согреть пищу?

В ванной она долго изучала, как из крана смешивается холодная и горячая вода, и, наконец, рассмеялась —
но в этом смехе слышалась тревога:
— Ещё одна загадка решена.

Я улыбнулся, но где-то глубоко внутри почувствовал вину.
То, что для меня было обычным, для неё казалось чужим… почти враждебным.
В СУПЕРМАРКЕТЕ

На следующий день я отвёл её в супермаркет.
Для меня — рутина.
Для неё — кошмар.

Она остановилась между рядами — в море пластиковых упаковок и мигающих ценников.
Взяла яблоко, закрыла глаза, приложила ладонь… и с отвращением положила обратно.

— Оно мёртвое, — сказала она.

— Что? — не понял я.

— В нём нет жизненной силы. Оно пустое.
Ваш хлеб, ваши фрукты — лишь имитация.
Если я это съем, это ослабит меня.

Я почувствовал, как внутри поднимается паника.
То, что для меня было едой, для неё — яд.
Как она здесь выживет?

Она повернулась ко мне, глаза её потемнели, стали острыми, как лезвие:

— Йоханн, ваш мир болен.
И если я пробуду здесь слишком долго… болезнь проникнет и в меня.

---

Я стоял между стеллажами, парализованный двумя мирами.
Я мечтал о возвращении домой, жаждал «нормальности».
Но понял — мой *дом* для неё тюрьма, наполненная ядом, шумом и страхом.

И в то же время…
я знал, что без неё — я здесь, наверху — тоже не смогу выжить.

ВИЗИТ К МАМЕ

Когда мы открыли дверь, мама стояла в прихожей.
На мгновение она застыла — словно моё тело не укладывалось в рамки реальности.
А потом бросилась ко мне и обняла так крепко, что у меня хрустнули рёбра.
— Йоханн… мой мальчик… я думала, что больше никогда тебя не увижу.

В доме всё было по-старому — старые картины, занавески, пропитанные годами, запах бульона, —
и всё же я чувствовал: ничего уже не будет как прежде.
Мама ослабла. В её глазах светилась любовь, но движения стали медленными, осторожными, будто каждый шаг требовал решения.

Аура вошла тихо, почти неслышно.
Мама посмотрела на неё пристально, задержала дыхание.
— Кто эта девушка? — прошептала она.

— Она… из Австралии, — соврал я.
Правды она бы не выдержала. Возможно, это её бы убило.

У ОБЕДА

За столом мы ели манно-овощной суп.
Мама старалась держаться бодро, но когда Аура спросила, как она себя чувствует, голос дрогнул:
— Всё в порядке… просто… впереди ещё одна операция. А потом, наверное, химиотерапия.

Сердце сжалось в комок.

Аура попросила разрешения её осмотреть.
Мама, может быть из любопытства, а может — из отчаяния, кивнула.

Аура закрыла глаза. Её ладони двигались в нескольких сантиметрах над телом, не касаясь его,
но в комнате повисла особая тишина — будто сам воздух затаил дыхание.
Потом она попросила маму повторять за ней слова:

> «Моё тело здорово.
> Лёгкие дышат чисто.
> Пусть вся печаль из воспоминаний превращается в свет.
> Прошу любовь наполнить моё тело».

Я сидел, словно окаменев.
Это звучало странно, будто из другого мира…
но когда я увидел, как расслабились сжатые губы мамы и как в её глазах появился мягкий блеск —
что-то во мне дрогнуло.
Может быть, это и вправду могло хоть немного помочь.

Мама улыбнулась — и почти сразу легла, уставшая.
Её дыхание стало поверхностным, но спокойным.

ДИАГНОЗ

Когда мы остались с Аурой одни, её голос был почти шёпотом:
— Опухоль большая. Если ничего не изменится — ей осталось два года.

Два года.
Слова, холодные, как приговор.
Мне хотелось кричать, умолять Ауру сделать хоть что-нибудь —
но я знал: даже у неё есть пределы.

Я хотел ободрить маму, показать ей кулон — память об отце, о её муже, —
но ком подступил к горлу.
Кулона не было.

— Аура, — прошептал я, — кажется, я потерял *Орбиум*.

Аура сосредоточилась, словно просматривала собственную память.
— Наш Совет тогда не вернул его тебе, — сказала она мягко. — Но не волнуйся, он в надёжных руках.

ПРОЩАНИЕ

Мы попрощались.
Когда дверь за ней закрылась, у меня было чувство, будто я оставил её на произвол судьбы.
Тишина за дверью резала, как боль.

ЗВОНОК ВИЛЛИ

В машине я набрал номер Вилли.
Когда он ответил, в голосе звучал шок:
— Йоханн? Это ты?! Я думал, ты умер! Где ты был, чёрт возьми?!

— Прости, — прошептал я. — Случилась авария… а потом кое-что, чего тебе нужно услышать лично.
Ты даже представить себе не можешь.

Он долго молчал.
Потом сказал:
— Приезжай немедленно. Я должен тебя увидеть.

ГОРОД

По дороге к нему Аура заворожённо смотрела на небоскрёбы, машины, людей.
Иногда просила остановиться — просто чтобы почувствовать ветер, воду из фонтана, деревья вдоль дороги.

Когда я купил кофе, она удивилась его горечи.
Отпила глоток и поморщилась:
— И это вы пьёте… ради удовольствия?
— И ради выживания, — усмехнулся я горько.

Я хотел её вдохновить, чтобы она смогла полюбить этот мир наверху, но не знал — как.
В ту минуту я понял: возвращение наверх — это только начало.
Не победа.
А новая граница, где наши миры начинают трескаться.

ВИЗИТ К ВИЛЛИ

Дверь распахнулась, и Вилли стоял на пороге, как громом поражённый.
— Йоханн?! Чёрт возьми… — прошептал он. — Я думал, тебя поглотила земля.

— Почти, — усмехнулся я криво. — Но я выжил. И… я не один.

Позади меня вошла Аура.
Вилли уставился на неё — его журналистские глаза расширились, будто он рассматривал артефакт с другой планеты.
Коротко я рассказал ему, что со мной произошло с тех пор, как я исчез в боснийских туннелях.
Привыкший к скандалам и лжи, на этот раз он выглядел так, словно у него выбили дыхание.

Мы сели.
Вилли достал блокнот — привычный рефлекс, когда он чувствовал запах истории.

— Кто ты на самом деле? — обрушился он на Ауру. — Откуда ты взялась? Что ты здесь делаешь? Чего хочешь?

Аура спокойно ему улыбнулась.
— Я такая же, как вы. Просто вы забыли, кем когда-то были.

Вилли фыркнул:
— И кем же, по-твоему, мы были?

— Творцами. Целителями. Существами света, — сказала она тихо, как будто говорила с ребёнком.
Закрыла глаза — и вдруг описала точное расположение предметов на его кухне, которую никогда не видела.
— А в холодильнике у тебя три бутылки пива, нарезанная колбаса и половина лимона, — добавила она.

Вилли застыл.
Поднялся, открыл холодильник… и побледнел.
— Вот чёрт… — выдохнул он.

Я сидел, не дыша. Тишину в комнате можно было резать ножом.

— Ты читаешь мысли? — вырвалось у него.

— Да, — кивнула Аура, — но только когда со мной разговаривают. Я уважаю личное пространство.

Меня передёрнуло.
Мысль о том, что для неё я навсегда останусь прозрачным, пугала.
И всё же… я не мог отказаться от её присутствия.

— Итак, что вы собираетесь делать? — наконец спросил Вилли, всё ещё бледный.

— Мне нужно вернуться в Мюнхен, — ответил я. — Узнать, что происходит в *Medi-Borg*. Мне нужны доказательства. Если сражаться, то не эмоциями, а фактами.

Вилли снял очки, долго молчал.
Потом снова надел их и, слегка дрожащим голосом, произнёс:
— Хорошо. Но о том, что я сегодня услышал, — никому ни слова.
Если хотя бы половина из этого правда — это больше, чем всё, о чём я когда-либо писал.

Я кивнул.
Мы оба понимали: этой беседой мы открыли пропасть, из которой уже не будет возврата.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГОРОД

В моей квартире Аура тяжело переносила городской воздух.
Она кашляла, глаза слезились.
Каждый вечер перед сном она окутывала себя невидимыми энергетическими щитами, тихо создавая вокруг кровати защитный купол — только тогда могла спокойно уснуть.

Однажды ночью, когда я думал, что она спит, Аура открыла глаза и сказала:
— Я чувствую здесь Сьюзи. Её след. Но с её душой всё в порядке.
Она передаёт тебе, чтобы ты не мучил себя… и думал о добром.

Меня прошил холод.
Сьюзи. Моё прошлое. Моя тень.
А может быть… моё искупление.

---
Borgu a odhali; pravdu o Xanakovi a projektoch cyborgiz;cie — v rovnakom nap;navom, filmovom t;ne?
---
ОБРАТНО НА РАБОТЕ В MEDI-BORG

Утром я надел пиджак, взял планшет и рабочие бумаги.
Ноги шли сами, но голова шептала: я возвращаюсь в ловушку.
Позвонил в приёмную, извинился за долгое отсутствие и сообщил, что сегодня выйду.
Хотел звучать спокойно, но в желудке лежал камень.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В СТЕРИЛЬНЫЙ МИР

Шеф Рупперт ждал меня уже у двери.
Человек-робот, выполняющий приказы даже без мозгового импланта.
Я давно подозревал у него садистские наклонности — однажды застал, как он смеялся над видео, где несчастной кошке привязали к хвосту пустые банки, и бедное животное в панике бежало, пока не рухнуло от страха.
Теперь его лицо было красным, жилы на шее вздулись.

— Йоханн, ты издеваешься надо мной? — прошипел он. — Неделями пропадаешь, ни одной справки! Если завтра не принеси медицинское заключение — запускаю дисциплинарное дело!

— У меня был несчастный случай. Удар головой… я потерял сознание, — сказал я. Это была лишь половина правды, но Рупперт и на неё не претендовал.

— Бумагу от врача! А пока работай. У нас нет времени! — рявкнул он и скрылся в кабинете.

Коллега Ева встретила меня лишь коротким взглядом.
Она выглядела измученной, глаза мутные, голос резкий:
— Если хочешь помочь, возьми следующего пациента. Хотя… ты ведь ничего не знаешь о *нейролинке*.

Она подняла телефон:
— Отто! Коллега вернулся. Покажи ему новый *NeuroBio-имплант*!

НЕЙРОЛИНКИ И ЛЮДИ-МАШИНЫ
Отто появился — взъерошенный, с огромными очками, искажённым взглядом.
Не сказав ни слова, включил видео.

На экране — позвоночник. В него вводили тончайшее, светящееся голубым волокно.
На конце вспыхнуло тёмно-фиолетовое пятно, которое вживили под кожу на затылке.

— Симбиоз, — пробормотал он монотонно. — Волокно берёт под контроль нервные связи. Работает с телом, повышает производительность.

Я чувствовал, как внутри холодеет грудь. И всё же не мог отвести глаз.

— А риски? — спросил я.

Отто поправил очки:
— Пару случаев паралича. Никто не умер.
Сказал это, будто речь шла о синяках после тренировки.

Он провёл меня в тренировочный зал.
За бронированным стеклом — полоса препятствий, стены для лазания, тренажёры.
Там «пациенты» — молодые, здоровые люди — испытывали свои новые тела.

Хрупкая девушка, лет двадцати, метнула металлический диск с такой силой, что бронестекло перед нами треснуло, и меня отшвырнуло назад.
Сирена завыла. Врачи спокойно записывали результаты.
Никакой паники. Только цифры.

Ева появилась рядом:
— Ну что, Йоханн, возьмёшься за операции? Или будешь играть моралиста?

Сердце сжалось.
Это было завораживающе.
И отвратительно.
Из людей здесь делали машины.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ АУРЫ

Дома меня ждала Аура. Убранная квартира, еда на столе, её улыбка.
Когда я рассказал, что видел, она молча взяла меня за руку.

— Йоханн, — сказала тихо, — фильм, который тебе показали, был только декорацией.
Эти волокна не автономны. Они подключены к центральному мозгу за пределами здания.
Не вы управляете пациентами.
Ими управляет кто-то другой.

— Кто? — прошептал я.

— Тот, чьё имя ты уже слышал у Крона. Ксанак. Архонт.

Меня прошиб мороз.
Всё сложилось.
Это не медицина. Не наука.
Это порабощение.

— Ну и… хотя бы работают надёжно? — попытался я пошутить.

Аура посмотрела на меня своими глубокими глазами:
— Да, эффективность поразительная. Но душа исчезает.
А когда уходит чувство — не остаётся ничего, что делает человека человеком.

Я не знал, что ответить.
Хотел только обнять её — убедиться, что она настоящая.
Что она ещё человек.
Что и я — тоже.

ПОДОЗРЕНИЕ

Следующие дни я по утрам ассистировал на операциях, а вечерами тайком просматривал отчёты пациентов.
Физически они восстанавливались быстро, но психологические данные ужасали:
меньше эмпатии, меньше чувств, некоторые становились жестокими… даже к людям.

Однажды вечером я показал записи Ауре.
Она покачала головой:
— Medi-Borg хранит тьму, Йоханн. Мы должны увидеть её сами.

Её слова звенели в голове, когда она спала в моих объятиях.
Снаружи гудели машины, запах асфальта и выхлопов проникал сквозь окна.
Аура дышала ровно, окружённая своим невидимым щитом.

А я чувствовал только одно:
время уходит.

ТАЙНАЯ МИССИЯ В MEDI-BORG

Аура предложила: проберёмся в Medi-Borg ночью — и наконец узнаем правду.
Как только она это сказала, у меня сжался желудок.
Здание — крепость: охрана на входах, камеры в коридорах, патрули на ногах день и ночь.
Всё во мне кричало, что это самоубийство.
И всё же… желание знать оказалось сильнее страха.

— Хорошо! — я ударил ладонью по столу, сам не понимая, откуда во мне взялась эта решимость.
— Сейчас или никогда!
Либо я узнаю, кому служу… либо уйду навсегда!

План был безумным: я оформил пропуск на фиктивную «пациентку» — и отдал его Ауре.
Оставалось переодеть её в лабораторный комбинезон и надеяться, что ночная смена сыграет на нашей стороне.

СПУСК
Через два дня, когда здание начало пустеть, я провёл её через боковой вход.
Посадил в своём кабинете — вне поля камер, мы надели стерильные костюмы и ждали, пока затихнет дневной шум.

Когда коридоры опустели, мы вошли в лифт.
Спустились на минус третье — самый нижний уровень, куда у меня был официальный доступ.
Но то, что мы искали, находилось глубже.

Мы пошли по аварийной лестнице. Воздух становился холоднее, от металлических стен шёл едва слышный электрический гул.
У двери на „минус четвёртый“ нас встретило первое препятствие — пропуска не было.

Я затаил дыхание.
И вдруг из-за угла вышел уставший учёный, спешивший домой.
Дверь открылась — и мы проскользнули внутрь, как тени.

ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЕ СЛЕДЫ

Следующая дверь — уже код. Шесть цифр, которых я не знал.
Аура закрыла глаза, положила ладонь на панель.

— Подожди немного, — прошептала.

Позже она объяснила: человеческие пальцы оставляют не только жир, но и отпечатки мыслей — энергетическую память.
Через полминуты она открыла глаза и нажала комбинацию.
Щелчок. Открыто.

ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА

Внутри царил полумрак. Тусклый голубой свет, запах химикатов.
Аура закашлялась и прикрыла нос.

На столах лежали прототипы — металлические руки, черепа, соединённые волокнами, извивающимися, как живые нервы.
Свет мигнул… и вдруг раздался голос:

— Идентифицируйтесь.

В помещение вбежала металлическая собака на хромированных конечностях.
Красные глаза, стальные челюсти.
Она говорила человеческим, но бездушным голосом:

— Если не предъявите удостоверение, я подам сигнал тревоги.

Сердце грохотало.
Я протянул свой пропуск.
Пёс сканировал его световым лучом.

— Идентификация подтверждена. А вы? — повернулся он к Ауре.

Аура спокойно подала карту.
Пёс задержал её в луче — глаза засветились ярче.
Напряжение во мне вопило: я уже видел на столе металлические щипцы и готовился метнуть их в зверя.

Но вдруг он отступил.
— Проверка подтверждена. Данные отправлены в службу безопасности.
Развернулся и ушёл.

Холодный пот стекал по спине.
Это было плохо.
Я знал: сообщение уже летит прямо к секьюрити.
Но у нас пока был небольшой форы.

---

В конце коридора горела табличка: *Лестница — минус пять*.
Самый нижний уровень.

Аура наклонилась ко мне, её голос был тих, как поток:
— Если Medi-Borg что-то скрывает… это будет там.

Я сжал её руку. Она была холодной, но крепкой.

И мы сделали шаг — туда, где тьма Medi-Borg становилась плотной, как вещество.
Где, возможно, уже нет дороги назад.

Под рубашкой стекал холодный пот, ноги не слушались; впервые я почувствовал дрожь.

— Йоханн! — сказал я себе мысленно. — Ты хозяин своего тела. Оно подчинится тебе! Ради неё, ради Ауры, что рискует свою жизнь с тобой. Сейчас ты преодолеешь свой страх!

УЖАСЫ НИЖНЕГО УРОВНЯ

Мы сбежали вниз по лестнице и вошли во тьму, которая сжала грудь, как железная ладонь.
Воздух был густой, вязкий, запах химикатов смешивался со сладковатым духом разложения.
Издалека доносилось глубокое гудение машин — приглушённый стон подземелья.

Я включил фонарик на телефоне.

И сразу перехватило дыхание.

Перед нами, в полумраке, вырисовывались десятки высоких прозрачных цилиндров — словно аквариумы.
Внутри медленно колыхалась прозрачная, едва светящаяся жидкость.
А в ней… тела.

Человеческие тела.

Женщины, мужчины, подростки… даже новорождённые.
Они парили без тяжести, с прикрытыми веками, кожа мертвенно-бледная, волосы плавали в жидкости, как мёртвые водоросли.
Из их тел торчали кабели, электроды, металлические соединения — у некоторых черепа были раскрыты, мозг соединён с тонкими серебристыми волокнами, которые пульсировали собственным ритмом.

Один мальчик открыл глаз.
Лишь на секунду, будто сквозь плотный туман.
Взгляд пустой… и всё же мне показалось, что он видит меня.

Желудок вывернуло.
Я согнулся и вырвал всё, что было внутри.
Блевотина расплескалась по холодному полу, смешалась с запахом хлора и крови.

Аура присела на корточки, закрыв лицо ладонями, её плечи дрожали.
Её голос был лишь шёпотом:
— Это… это не исследование. Это фабрика. По… куклам.

В глазах у меня вспыхнула ярость.
Руки дрожали, но я поднял телефон и начал снимать.
Каждый щелчок камеры звучал, как удар молота.
— Люди должны об этом знать, — пробормотал я. — Если мы отсюда не выберемся, пусть хотя бы останется доказательство… что они существовали.

Аура потянула меня за рукав, голос дрожал:
— Мы должны идти. Сейчас. Прошу.

Едва мы вышли из помещения, свет в коридоре начал мигать.
Неоновые лампы гудели и взрывались искрами, каждый всполох освещал пустой коридор, как удар грома.
Сирена взвыла, и из динамиков раздался холодный металлический голос:

— НАРУШЕНИЕ БЕЗОПАСНОСТИ. ОСТАНОВИТЕСЬ И ЛЯГТЕ НА ПОЛ. ПОВТОРЯЮ: ОСТАНОВИТЕСЬ.

Каждое слово резало мозг, как лезвие.
Но если мы остановимся — всё кончено.

Я схватил Ауру, и мы бросились вверх по лестнице.
Ноги скользили по металлическим ступеням, лёгкие горели, сердце билось, как безумное.

Издалека — топот.
Тяжёлые, механические шаги. Металл бил по металлу.
Они приближались.

«Аварийный выход» — вспыхнула надпись на двери в конце коридора.
Искра надежды.

Но звук усиливался — несколько пар ног, вооружённые охранники.
Их шаги гремели, как барабаны смертного шествия.

Аура резко прижала меня к стене.
Её тело плотно прижалось к моему, ладонь скользнула в мою руку.
— Тише, — прошептала она.

Из её ладоней в меня вошёл поток энергии — острый, вибрирующий, так что у меня свело зубы и загудело в ушах.
Я почувствовал, как воздух вокруг нас задрожал, стал плотнее.

И тогда они появились.
Трое стражей в чёрных доспехах, со взведённым оружием, глаза светились, как диоды.
Они шли прямо на нас.
Тяжёлые сапоги били по бетону.

Я задержал дыхание.

Они прошли.
Прямо мимо нас.
Даже не повернулись.
Будто нас не существовало.
Лишь вихрь от их шагов коснулся нас.

Аура отпустила мою руку, её колени подогнулись.
Она дышала прерывисто, дрожала.

— Что… это было? — прошептал я.

— Завеса, — выдохнула она хрипло. — Они видели только стену. Мы… не существовали.

Я не знал, что страшнее — эти тела в капсулах или сила, которой Аура укрыла нас от охотников.
Оцепенев, я медленно выпрямился, осматриваясь, проверяя, безопасно ли вокруг.

Я знал одно:
если мы выберемся отсюда, я уже никогда не буду прежним.

ПОБЕГ И ПАРАНОЙЯ

— Что происходит? — прохрипел я, сердце колотилось в груди, как молот.

Охранники пробежали мимо нас, их шаги гулко разносились по коридору, — и всё же ни один из них не обернулся.
Будто мы были воздухом.

Аура без слов схватила меня за руку и потянула к двери с надписью **«АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД»**.
Мышцы сопротивлялись, но ноги бежали сами, словно ими двигал инстинкт выживания.
Мы распахнули металлическую дверь — и нас обдал ночной холод.

Улица была пуста.
Только жёлтые фонари, мокрая брусчатка и тишина, звенящая в ушах.
Аура всё ещё держала меня за руку — в ладони я чувствовал лёгкое покалывание, слабый электрический ток её защитного поля.

Мы бежали, пока не рухнули в высокую траву парка.
Аура осела на землю, как кукла, у которой оборвались нити.

— Аура! — отчаянно наклонился я к ней.
Пытался поднять, но она едва заметно покачала головой.
— Нет… просто… охраняй меня, — прошептала.

Она лежала с раскинутыми руками, глаза полуприкрыты, ладонями касалась земли, будто черпала из неё силу.
Деревья вокруг нас шептали листвой, и мне показалось, что они чуть склоняются к ней, посылая энергию.
Её дыхание выравнивалось, а моё превращалось в судорожные глотки воздуха.

Издалека раздался вой сирен — резкий, металлический, пугающе близкий.
Грудь сжалась.
Полиция. Или корпоративная охрана. Или нечто хуже.

Я хотел бежать, но не мог оставить её.
Через несколько минут она села, бледная, но собранная.
Мы кое-как добрались до ближайшей автобусной остановки.
Никто на нас не обращал внимания — для мира мы были просто усталой парой.
Никто не знал, что мы несем тайну, способную потрясти всё общество.

---

Дома я заварил ей травяной чай с лимоном и мёдом.
Кружка дрожала в её руках, но в глазах снова загорелся тот знакомый внутренний свет.
— Всё будет хорошо, — сказала она тихо.
Но звучало это так, будто она пыталась убедить не меня — а саму себя.

Я — не смог.

Ночь тянулась бесконечно.
Я сидел в темноте, пока Аура спала, а в голове вновь и вновь всплывали картины тел в капсулах — бледных, неподвижных, подключённых к кабелям, словно растения в теплице.

Кто это позволил?
Кто всё это прикрывает?
Как возможно, что всё это происходит „в нашей компании“, и никто ничего не знает?
Или знают — но молчат?

SIGINT?
Промелькнуло в памяти имя, которое месяц назад упомянул Руди.
«Сетевая разведывательная дивизия, связанная с транснациональным агентством.
Они собирают данные обо всех — даже о наших близких.
Отслеживают передвижения, сообщения, звонки.
А когда кто-то становится подозрительным, к нему посылают своих… специалистов.»

Я хотел сообщить в полицию.
Но тут же понял: у них есть моё лицо, мой пропуск, мои следы.
Если я открою рот — меня смелют первым.

На работе я уже не могу появляться.
У них нет прямых доказательств, что я сделал что-то незаконное.
Но теперь они знают, что я знаю.
Теперь мы с Аурой — неприемлемые свидетели.
Посмеют ли они прийти к нам домой?

И только теперь до меня окончательно дошло: Medi-Borg никогда не ждал сертификаций.
Тесты были лишь спектаклем — всё проводилось прямо на пациентах, а записи подделывались задним числом.
Сколько тел оказалось в тех капсулах?
Сколько людей исчезло — без имени, без похорон, без следа?

За всем этим стоит нечто огромное.
Замешана ли „Bundesnachrichtendienst“, немецкая разведка?
Политики?
А может, и нечто более тёмное — то, что уже не нуждается в законах.

Я сидел на кровати, уронив голову в ладони.
Аура спала рядом, вымотанная, но её лицо оставалось спокойным, почти светящимся.

Я — покоя не знал.
Я чувствовал лишь одно: я в ловушке.
Аура может исчезнуть обратно в свой мир в любую минуту.
А я? Я здесь.
В сети, из которой нет выхода.

Я не мог уснуть.
Мысли нападали одна за другой:
„Что теперь?
Куда идти?
Кто завтра придёт меня допрашивать?“
И главное…
„Что обо всём этом думает Аура?“

В ПАСТИ

Я сидел над кофе, когда сказал:

— Ладно, — выдохнул я. — Собираться. Уходим из Мюнхена. Я не позволю им причинить тебе вред. Ни за что.

Мы молча швыряли вещи в сумки, движения были резкими, будто нас дергали за нитки — два загнанных животного, которые слышат приближение челюстей ловушки. Лифт опускал нас вниз, его стальные стены сжимали воздух, в ушах зазвенел мой пульс.

«Еще несколько минут… — уговаривал я себя. — Выйдешь на улицу — и будешь в безопасности».

Двери раскрылись. Холодный вечерний воздух ударил в лицо, как облегчение — но оно длилось лишь мгновение.

Из тени колонн парковки выскочили двое в темных куртках. Без знаков, без слов. Только жесткие, пустые взгляды.

Прежде чем я успел среагировать, они были рядом. Холодные пальцы, как стальные тиски, сдавили мне плечи.

— Аура! — крикнул я. — Беги!

Я резко повернулся, попытка вырваться обернулась ударом по темени. Я ощутил себя зажатым насекомым в паучьих клещах.

Аура обернулась, взмахнула волосами и рванула прочь.

И вдруг в ушах треснуло.

Вспышка сбоку. Выстрел.

Аура подскользнулась, словно у неё подкосились колени, и рухнула спиной на жесткую плитку. Её волосы рассыпались ореолом, глаза раскрылись широко — полные света... и боли.

— Подонки! — взревел я.

Я вырвал правую руку, ударил одного в колено. Он застонал, но не отпустил. Тогда я ударил его лбом в нос — хруст кости, кровь всплеснула на воротник. Захват ослаб.

Я хотел кинуться на оружие —

И в этот миг что-то пронзило мне голову, как молния. Острая, колющая боль — будто кто-то разорвал череп изнутри. Мир раскрошился, земля ушла из-под ног, и меня потянуло в черноту.

Последнее, что я увидел, — тело Ауры в лужах света, её глаза, всё ещё смотревшие на меня.

Потом наступила тьма.

ВСЁ ПРОПАЛО
Я очнулся от резкой, пульсирующей боли в голове. Железо врезалось в запястья, когда я попытался пошевелиться.
Я был прикован к массивному металлическому креслу, которое не дрогнуло, даже когда я рванул изо всех сил.
— Ну вот, наш герой проснулся, — раздался насмешливый голос из угла комнаты.


За столом сидел мужчина в белой рубашке, с зализанными волосами и пластиковым, натянутым «офисным» улыбком. В зубах — электронная сигарета, из которой тянулся сладковатый дым. Он выглядел как страховой агент с окраины, но глаза… глаза были холодные, как лезвие ножа.

— Вы не имеете права меня здесь держать, — прохрипел я. — Отпустите. Я требую адвоката. За это вы сядете.

Он хмыкнул, выпуская струю пара.
— Адвоката? — усмехнулся. — Зачем? Отсюда никто не возвращается. Тебе он уже не пригодится.

Сердце ударило в грудь, как молот.
— Где моя девушка? Что вы с ней сделали?! Вы её убили?!

Он наклонился ближе, улыбка стала ещё мерзее.
— Девушка? Ах да… красивая, ты прав. Но такие, как она, долго не живут.

Меня прошиб холодный пот.
— Кто вы вообще? Вы… люди?

— Люди, — ответил спокойно. — Только без ваших иллюзий и без сентиментальности. Твоя красавица — шпионка. Мы не играем в добрых докторов.

Желудок сжался.
— Значит… она жива?

Он кивнул, и уголок его рта дёрнулся.
— Пока да. Но знаешь… на допросе она успела покалечить двоих моих ребят. Пришлось успокоить её. Умная девочка. И опасная.

Меня пронзило странное чувство — облегчение, перемешанное с ужасом. Она жива. Но их спокойствие, их механическая жёсткость… это было не просто профессиональное. В них не было души. Ни капли.

— Кто вы?! На кого работаете?! — выкрикнул я, рванув цепи.

Он усмехнулся и постучал пальцем по виску.
— Не ломай голову, доктор. Теперь ты наш. И мы позаботимся, чтобы ты больше никому не доставил проблем.

Он поднялся, щёлкнул пальцами. Двое охранников подошли, и вся троица вышла, дверь за ними захлопнулась.


Я остался один. Маленькая комната: железная койка, ржавая раковина, грязное одеяло. Ни окна. Ни часов. Только тусклая лампа под потолком, от которой болели глаза.

Я сел, чувствуя, как дрожат руки.
Я привёл Ауру сюда. На Землю. В этот ад. И теперь она — в их руках.

Инстинктивно я потянулся к шее, туда, где всегда висел мой кулон — кристалл, наш оберег. Его не было. Остался там… в Ариане.

В голове прозвучал её голос, тихий, как дыхание:

> «Когда окажешься в безвыходном положении — молись. Неважно кому. Создателю, Свету, Ангелам. Ненависть не спасёт тебя. Она утянет вниз.»

Я закрыл глаза. Слёзы сами вышли наружу.

> «Отче наш… прошу, защити Ауру. Не дай им причинить ей боль. Дай мне силу выдержать это…»

Я не знаю, сколько раз я повторил эти слова. Время потеряло смысл.
Потом я уснул — от голода, от отчаяния, от бессилия.

---

Разбудил меня звон металла.

Дверь распахнулась.
Вошли трое. Холодные глаза, чёткие движения. Они знали, что делают. Меня выдернули с кровати, заломили руки, защёлкнули наручники. Один ударил коленом под рёбра, другой — кулаком в лицо. Во рту — вкус крови.

— Пошёл, падаль, — прошипел один. — Сейчас узнаешь, что такое настоящий допрос.

На голову натянули чёрный мешок. Мир исчез. Только шаги, холод бетона под ногами и звук собственных тяжёлых вдохов.

Мы шли долго. Эхо шагов звенело всё глуше — будто мы спускались всё глубже и глубже под землю.

Потом — шум мотора. Машина. Ехали молча. Я перестал чувствовать время.

Наконец остановились. Меня выволокли наружу, тащили куда-то по бетонному коридору.
Звуки отражались от стен, воздух становился всё плотнее, тяжелее.

И вдруг — остановка. Меня втолкнули в комнату.

Под тканью мешка я услышал голоса. Другие. Низкие. Металлические. Неестественные.

И среди них — один, который я узнал мгновенно, хотя слышал его только однажды.

Голос следователя.
Того самого человека,
который убил Сузи.

СТОЛКНОВЕНИЕ С АРХОНТОМ
С меня сорвали чёрный капюшон — свет прожекторов полоснул по глазам, ослепив на несколько секунд.
И тогда я увидел его.
Хельмут Грун. Убийца Сюзи.
Я хотел разбить ему череп о стену.
— Что ты за чудовище?! — сорвалось у меня. — Зачем было её убивать?!
— А-а-а, господин профессор меня помнит? — усмехнулся он одними губами. — Эмоции у вас, доктор, громкие… но бессмысленные. — Он одним движением швырнул меня в металлическое кресло. — Вы со своим профессором сунулись туда, куда нельзя. В то, что должно было остаться похороненным навсегда. И теперь похоронены будете вы, ха-ха!
— Ты пойдёшь под суд… и сгниёшь там, — прохрипел я, чувствуя, как ремни врезаются в кожу, сжимая руки до сцепления, пальцы немели.

Я оглянулся и тут же увидел её — Ауру.

Она сидела недалеко от меня, прикованная к тому же креслу. Волосы растрёпаны, голова повисла на плечо. Из её руки торчал шланг, ведущий к какому-то прибору, который монотонно гудел. Она была бледна, словно из неё высосали жизнь. Над ней склонился небольшой лысеющий мужчина в белом халате и очках — какой-то извращённый доктор, проводивший над ней эксперименты.

— Нет… — вырвалось у меня из груди.

Дверь отворилась.

Вошёл Ксанак.

Высокий, жилистый, с плечами как у стального монстра; пальцы-лезвия. Его лицо пыталось выглядеть человеческим, но глаза выдали всё: чёрные пустоты, в которых вспыхивали холодные зелёно-жёлтые искры.

Во мне поднялся панический холод. Аура была права. Архонт.

— Приковать его к трубе, — отдал приказ Ксанак. Его голос был лишён эмоций, плоский, металлический — как будто я был просто куском мяса.

Они подчинились. Меня согнули, заковали руки за спину и приковали к толстой металлической трубе в углу комнаты. Я остался согнутым, беспомощным — но в сознании.

— Эту много не выясним, — проговорил тот доктор у Ауры. — Мы ввели ей слишком много pain-hypnosis. Тело не выдержит.

В этот момент мир рухнул. Всё внутри пылало; я хотел кричать, кусать, копать, убивать. Я рвался, и металлические кандалы врезались в плоть. С рук капала кровь, но я не ощущал боли.

Тем же холодным тоном, что и раньше о Сюзи, говорили о ней — исхолощённо, безжалостно, словно о неисправном приборе, который можно просто выбросить.

Сюзи, моя любовь… он убил её, будто это было ничто. А теперь… он убивает Ауру.

— Нет. — выдавил я через стиснутые зубы. — Нет снова. — Нет ей! — взревел я.

Грудь сжалась, в висках грохотало кровью. Я должен был спасти её. Хоть умру — она не должна закончить как Сюзи. Это не может случиться.

Я сжал зубы, чтобы не слышали дрожащего дыхания, и вонзил ногти в ладони.
— За это я отомщу. Это не останется безнаказанным, — клялся я себе.

Ксанак повернулся ко мне и медленно подошёл. Каждый его шаг звенел, словно металл по металлу. В воздухе разлился кислый, тяжёлый запах — нечто среднее между трупным запахом и озоном.

Он остановился передо мной. Его рука — холодная, мёртвая — схватила мою челюсть и подняла голову. По рефлексу я ударил его в колено. Он даже не сдрогнул. Не моргнул. В его глазах промелькнуло лишь презрение… и усмешка.

Мне стало не по себе; от страха и бесконтрольного напряжения я налил мочу по штанам, не удержался.

Второй его крючкообразный палец впился мне в висок.

Крик застрял в горле.

Мозг взорвался образами. Жизнь пронеслась передо мной, будто киноплёнка, только в обратном порядке. Каждое воспоминание, каждое место, каждое имя: пирамида. Портал. Прощание с арианцами. Лицо матери Ауры. Кристальный зал. Слова Бракстона. Всё.

Я пытался ничего не думать, закрыть памяьные двери. Напрасно — всё разрывали, вытаскивали, как из открытого архива.

— У нас есть то, что нужно, — произнёс Ксанак скрипучим змеевидным голосом.

Доктор подсел, напрягшись: — Что это значит?

— Я знаю, где они. И где живут, — ответил Ксанак.

Боль рвала мне голову, но ещё хуже — чувство вины.
Я предал их. Ариан. Ауру. Её мать, которая мне доверяла.

Ксанак выпрямился, глаза его засветились мёртвым светом, направленным на Ауру.
— Эта, — кивнул он доктору, — обладает ценным генетическим материалом. Мы используем её мозг. Её способности — именно то, что нам нужно.

Впервые он рассмеялся. Тёмный, металлический смех, который врезался мне в кости.

Хельмут указал на меня: — А с этим что делать?

Ксанак ухмыльнулся: — Этот приведёт нас в страну чудес. Он — врата.

По телу пробежал лед.

— Отведите её в лабораторию на минус пятый, приковать плотно, — приказал Ксанак.
— А его? — спросил Хельмут.
— Бросьте в камеру. Кормите. Пусть выживет. Нам он понадобится, — холодно ответил тот.

Двое охранников схватили меня, потащили по коридору, как кусок мяса, и швырнули в бетонную камеру с унитазом, раковиной и койкой. На столе оставили коробку с дешёвыми макаронами.

Я вонял потом, мочой и стыдом.
Аура была в их руках, её вели на минус пятый. Мы явно находились в здании Medi-Borg.
И я показал им дорогу к ней.
Архонты уже готовились к штурму.

«Лучше бы меня здесь не было, лучше бы я отошёл от себя самого… Боже, помоги мне вырваться из этого дурного сна», — звучало внутри меня, как последняя молитва.


ИНВАЗИОННАЯ СИЛА

Охранники вывели меня из камеры ещё до рассвета.
Чёрный капюшон. Наручники. Тишина.
Только их тяжёлое дыхание и мой сбившийся пульс.

Я попытался заговорить — один из них ударил меня по голени.
— Заткнись. Ещё наговоришься, — прошипел он.

Я знал: это не очередной допрос.
Воздух изменился. Становился гуще, словно перед бурей.

Машина остановилась. Где-то рядом ревели двигатели, гремели голоса диспетчеров. Аэродром.
Сорвали капюшон лишь на секунду — чтобы накинуть плащ на связанные руки и вести меня как «коллегу», а не пленника.
На частном джете капюшон снова натянули.
Две бесконечные часы темноты — мои мысли крутились по кругу, как крысы в ловушке.

Когда мы приземлились, началось то же представление: капюшон вниз, фальшивые улыбки, паспортный контроль «для вида».
Мне казалось, будто весь этот мир уже принадлежит им.

---

Лагерь

Когда капюшон наконец сняли — я застыл.
Передо мной раскинулся ночной кошмар психопата.

В долине под пирамидами стоял военный лагерь.
Не временный, нет — идеально организованный, холодный, точный, как хирургический разрез.

Пятнадцать гигантских палаток. Около пятидесяти солдат в хаки, десятки техников в чёрных комбинезонах.
Толстенные кабели, по которым время от времени пробегали искры.
Машины, неподвижные, но от их присутствия гудели кости.
Хаммеры — чёрные, как угольные глыбы.
И между ними — нечто, что не принадлежало Земле.

Механизмы, похожие на металлических кротов: вращающиеся сферы с когтями, которые двигались, будто живые.

Воздух пах озоном и раскалённым железом.
Весь лагерь дрожал от невидимой энергии.

И тогда я их увидел — киборгов.
Мужчины и женщины, чьи движения были слишком точны, слишком быстры.
Подключённые к центральному ИИ, глаза — как выжженное стекло.
Они переносили тяжёлые ящики, будто это перья.
В их взглядах не было ничего. Абсолютная пустота.

---

У забора я заметил Османа;гича — руководителя организации, занимавшейся исследованиями пирамид.
Его фирменная ковбойская шляпа блестела в свете прожекторов.
Он спорил с военными у ворот, кричал, размахивал руками, угрожал им, требовал остановить это безумие.
В ответ услышал лишь насмешки и щелчки затворов.
Они наставили на него оружие, и его группа — археологи, журналисты, студенты — отступила под угрозой выстрелов.
Я видел, как их выталкивали за периметр лагеря.
Эта сцена разорвала мне сердце.
Последняя искра надежды — угасла.

---

Когда солнце скрылось за хребтом, небо начало дрожать.
Сначала лёгкая вибрация, затем из тумана вынырнули очертания… корабля.

Он не был ни круглым, ни угловатым — форма ускользала от сознания.
Цвета перетекали по его поверхности, как нефть по воде.
И вдруг — вспышка, и он исчез.
На его месте остались две фигуры.
Тёмные, не-человеческие, как будто парили над землёй, оставляя за собой слабое мерцание.

Ксанак вышел им навстречу.
Трое стояли в центре лагеря, окружённые вибрацией, которую невозможно было слышать,
но можно было чувствовать   каждой клеткой.
Через мгновение они все трое растворились в воздухе.
По спине пробежал холод.
Подкрепление. Архонты прибыли.

---

Утро выглядело как подготовка к вторжению.
Машины стояли ровными рядами, экипажи занимали места.
Гул моторов сливался с низким гудением, похожим на пение гигантского роя.
Каждое движение — точное, синхронное, без эмоций.
Казалось, всем управляла одна воля.

Из главной палатки вышел Ксанак.
Высокий, сухой, глаза — жёлтые, как расплавленная сера.
Он остановился прямо передо мной.
Вонь от него ударила в нос — кислая, металлическая, как от перегоревших проводов.

Он протянул руку и положил её мне на голову.
На этот раз не было боли, как прежде.
Он проникал медленно. Осторожно.
Наслаждался.

Мои воспоминания раскрывались, как страницы книги, вырываемые одна за другой.
Аура. Её мать. Ариане. Кристальная пирамида. Портал.
Каждая тайна, которую я пытался хранить, теперь принадлежала ему.

Я чувствовал, как он улыбается — не ртом, а внутри моей головы.
«Великолепно», — прошептал голос прямо в моём сознании.
— Ты приведёшь нас в их мир. В мир, который должен был остаться скрытым навсегда.

---

В тот миг внутри меня что-то надломилось.
„Всё, что я пытался защитить, я только что предал.“
Я хотел исчезнуть. Спрятаться от самого себя. Сжаться в комок и перестать существовать.
Но не мог.

Я искал хоть искорку — хоть крупицу силы, к которой можно было бы прицепиться.
Где-то глубоко в груди теплилось крошечное пламя — память о вере, о любви, о тех, ради кого я ещё дышал.

«Пока жив — я должен бороться», — сказал я себе шёпотом.
«Даже если против них — целый ад».


ОПЕРАЦИЯ «ПРОНИКНОВЕНИЕ»

Не буду тянуть — операция началась.
И кровь в моих жилах застыла.

Огромные машины, эти металлические «кроты-монстры», вгрызались в землю.
Стальные челюсти смыкались и разжимались, пожирая камни и глину.
Почва дрожала под ногами, будто мы открывали саму браму ада.

Я сидел пристёгнутый на заднем сиденье одной из машин и чувствовал, как земля под нами проваливается.
Это было странное ощущение — не падать, а быть поглощённым, словно кто-то медленно закапывал меня заживо.
Гидравлическое кресло гасило толчки, но желудок не слушался.
Пот стекал по вискам и шее, и каждая клетка кричала:
«Ты не должен был оказаться здесь!»

На экранах перед нами мелькали какие-то сканы: искажённые подземные карты, жёлтые и красные пятна — мягкие пласты, каменные глыбы, разломы.
Аппаратура пищала и гудела, будто нас вёл кто-то, кто знал этот ландшафт лучше любого геолога.

И этот кто-то — Ксанак.
Он сидел спереди, неподвижный, словно из железа.
Иногда его глаза вспыхивали зеленоватым светом, и я понимал:
это не машина чувствует направление — он сам ведёт нас.

Меня передёрнуло.
Он уже однажды залез в мой мозг, вырвал воспоминания.
А теперь использует их, чтобы пробиться к миру, который однажды принял меня как гостя.

Я был предателем.
Невольным — но всё же предателем.

Через два часа бур моторов утих.
Машины прорвались сквозь последние слои породы и выползли в гигантскую полость.
Они выстроились в ряд, как чёрные жуки, и начали разворачивать лагерь.
Солдаты — точнее, киборги — вышли наружу, разворачивали осветительные мачты, устанавливали генераторы.
Щёлканье затворов, звяканье металла, короткие команды — всё походило на подготовку к вторжению.

Ксанак поднял руку.
Пауза.
Киборги расселись у переносных столов, ели, шутили, смеялись —
словно перед обычной миссией.
Но я знал: то, что их ждёт, не операция.
Это — святотатство.

Потом снова — движение, шум, вибрация.
Металлические брюха машин проглотили нас и нырнули глубже.
Стенки дрожали, воздух густел, давление ломило уши.
Мне казалось, что я нахожусь в гробу, который медленно опускают всё ниже,
в бесконечную могилу.
Сердце било в висках, дыхание сбивалось,
я ловил ртом воздух, как загнанное животное.

Через несколько часов бур прорвал очередной слой.
И тогда… узнавание.
Сквозь иллюминации проблеснул знакомый рельеф — волнистые коридоры, светящиеся жилы, каменные своды.
Я узнал это место.
Те самые подземные переходы, по которым когда-то шёл рядом с Аурой.
Дорога к порталу. К сферам.
К самому сердцу Ариании.

Желудок сжался в комок.
Они нашли путь.
А я — я сам им его открыл.
Своими преданными воспоминаниями.

«Тот же курс», — прохрипел Ксанак.
Его голос эхом ударился в стены, отражаясь со всех сторон,
словно говорил не он, а сама пещера.

Солдаты двинулись вперёд.
Киборги несли тяжёлые ящики —
внутри источники питания, оружие странной формы: без дул, без пламени.
Плазменные винтовки, частотные пушки, вращающиеся излучатели —
всё это казалось вырванным из кошмара или из будущего.

Мы остались позади: я, Ксанак, Гельмут и несколько техников.
Перед нами раскрывалась громадная каверна — размером со стадион,
свода — как купола собора, мерцающие кристаллами.

И там, на дальнем конце,
где когда-то сияли сферы Ариании,
всё замерло.
Я почувствовал, как ноги подкашиваются.
Хотел закричать, предупредить их —
но горло сжалось, тело оцепенело.
Да и кого бы я предупредил?

Ксанак поднял руку.
«Стоп. Развернуться.»
Солдаты мгновенно опустились на колени, направив оружие во тьму.
Воздух стал вязким.
Слышно было только капанье воды и гул генераторов.

Они знали.
Они чувствовали, что их уже ждут.

А я знал другое.
Я знал, что я привёл их сюда.

---

Холод прошёл по спине,
а в голове звенела одна мысль:  «Из глубин земли поднимается сила, которую невозможно остановить…
и всё началось с меня.»


ПОБЕГ ЧЕРЕЗ СФЕРУ

Я узнал эти стены.
Подсвеченный мох. Белый и чёрный камень — тот самый, вдоль которого я когда-то шёл рядом с Аурой.
Надежда вспыхнула во мне, будто удар адреналина прямо в сердце.

Ксанак стоял ко мне спиной, наклонившись над радиостанцией, что лежала у его ног.
Сердце било так громко, что я был уверен — он его слышит.

Один шаг назад. Второй.
Я держался ближе к стене, прячась в тени.
И тогда — рывок.

Позади раздался крик:
— Он бежит! Стоять!
Я побежал.
Так быстро, как никогда в жизни.

Темнота. Скользкая почва, острые выступы породы.
Без света, без направления.
Только молитва — не споткнуться.

Где-то за спиной тяжёлые шаги гулко били по земле, металл ударял о металл — автоматы, броня, сапоги.
Если догонят — всё кончено.

Где же она?.. Где?!

Я оступился, рухнул вперёд — успел подставить ладони.
Боль вспыхнула, но я не остановился.
И тут — я её увидел.

Сфера.
Гладкая, сияющая, словно кусок луны, вросший в скалу.
Я упал перед ней на колени, обхватил холодный, молчаливый купол ладонями.
Никакого отклика. Пустота.

Позади крик:
— Стоять! Стреляем!

— Пожалуйста… — прошептал я. — Пожалуйста, откройся…

Надо мной мелькнул отблеск света — мой амулет.
И сфера… ответила.

С тихим шипением её поверхность разошлась надвое.
В тот же миг — очередь выстрелов.
Огненные искры, взрыв породы за спиной, воздух прорезал лазер.

Я нырнул внутрь, рухнул на колени.
— Прошу… унеси меня вниз… к миру Ариан!

Двери сомкнулись.
Пули ударялись в оболочку, но лишь скользили по ней, растворяясь, как дождь на стекле.

Сфера вздрогнула и поднялась, левитируя над порталом.
Я задержал дыхание.
Только мягкое жужжание — треск энергетических полей,
и вокруг — тишина.

Я боялся пошевелиться.
Боялся поверить, что спасён.

Потом пространство вокруг меня поплыло.
Стенки туннеля растаяли, превращаясь в спирали света.
Материя изогнулась, сложилась в водоворот цветов.
Падение — бесконечное, без веса,
словно я летел вниз и вверх одновременно.

Руки дрожали, язык чувствовал вкус металла.
Глаза защипало — то ли от страха, то ли от облегчения.

Я предал Ариан…
Я привёл Ксанака прямо к их миру.
Он попытается пойти за мной.
Он пойдёт  за мной.

Я должен их предупредить.

Но в тот миг я думал не о вине.
Не о страхе.
А только об одном:

Аура.  Я должен её спасти.


---

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ АРИАН

Сфера покатилась вперёд и остановилась у входа в пещеру.
Дверь раскрылась — я пошатнулся и вышел наружу.
Грязный, измождённый, едва стоящий на ногах.

Ариане стояли полукругом.
Их взгляды… это уже не были те мягкие, лучистые глаза, какие я помнил.
Теперь в них застыло напряжение, страх — как у зверей, почуявших, что к ним вернулся кто-то,
кто несёт проклятие.

Тишина звенела.
Каждое дыхание отдавалось эхом в камне.

— Не нужно ничего говорить, — произнесла женщина со снежно-серыми волосами.
— Мы сами послали тебе сферу. И сами открыли врата.

Другой, стоявший рядом, добавил:
— Мы знаем. Наверху готовятся люди… воины.
Они несут оружие. Но ведут их — не люди.

Они не сказали враги.
Только — недоброжелатели.
Даже в ужасе они всё ещё верили,
что в тех, кто идёт убивать, осталось хоть что-то человеческое.

Я хотел рассказать им об Ауре,
но слова застряли в горле.
— Она… — начал я, и ноги подкосились.
Слёзы размыли свет вокруг.

— Сейчас не время для слабости, мальчишка! —
из тени выступил Бракстон.
Его голос ударил по пещере, будто раскат грома.
Ариане вздрогнули.

— Встань! — рявкнул он.
— Сосредоточься. Покажи мне последние образы, что остались у тебя об Ауре!

Я закрыл глаза.
И снова увидел её — бледную, измученную, прикованную к металлическому креслу.
Её взгляд — за миг до того, как сознание покинуло тело.

В груди вспыхнула старая рана — имя Сюзи.
Тот же палач, тот же холод.
Он отнял Сюзи. Теперь — Ауру.
Это нельзя повторить. Никогда!

— Где это было? — потребовал Бракстон.
В голове мелькнули образы:
стерильные коридоры Medi-Borg, мюнхенская окраина, карта, улица, здание.

— Достаточно, — отрезал он.

Ментальный контакт выжал из меня все силы.
Я едва держался на ногах.
— Вставай! — он дёрнул меня за плечо. —
Нет времени валяться!

— Что… что вы собираетесь делать? — прохрипел я.
Взгляд Бракстона потемнел.
— Сначала — остановить тех, кто идёт к нам.

Арианские мужчины уже спешили к тоннелю.
Они несли странные предметы:
спиральные жезлы из золота и меди, пульсирующие кристаллы,
палочки, излучающие мягкий, почти живой свет.

Когда они брали их в руки,
вокруг ладоней появлялись потоки света —
не электрические, не плазменные,
а живые.

Один из жезлов держал и Бракстон.
В его руках он казался оружием древних богов.

Этим… они собираются остановить киборгов?
Я не осмелился сказать это вслух.

Мы сели в сферы.
Внутри царила тишина — тяжёлая, как свинец.
Ариане закрыли глаза.
И я почувствовал, как их сознания сплетаются в одно дыхание.
Они не отдавали приказы.
Они чувствовали друг друга.

Я сидел среди них, чужой.
С моим страхом. Моей виной.
И молился — за Ауру, за Ариан,
даже за тех солдат наверху, которых я когда-то лечил и обучал.
Они больше не знали, кому служат.
Ксанак… его лицо, его глаза —
всё в нём было нелюдским, воплощённым в плоть.

Рядом засверкал кристалл.
Ариане положили ладони на спиральные стержни,
и я ощутил, как в них вливается энергия.
Не злость.
Не месть.
Что-то иное.
Чистое.

Они не убивают, — мелькнуло в голове. —
Их сила — в другом.

Но я знал:
если всё это провалится,
если Ксанак и его киборги найдут путь вниз —
вина будет на мне.


ПЕРВАЯ БИТВА

Последняя минута тянулась как час.
Ладони вспотели, мышцы натянулись, будто стальные тросы.
Сердце билось в горле, и каждый удар отдавался эхом в голове.

Сфера замерла.
Без звука раскрылась.
Ариане поднялись — спокойные, как гладь озера перед бурей.
В их руках вспыхнули спиральные жезлы и кристаллические орудия, мерцающие мягким, живым светом.

Снаружи — тьма.
Ни шороха, ни дыхания.
Только холодный, влажный воздух тоннеля и звенящая тишина, от которой ломило виски.

Бракстон посмотрел на меня, коротким жестом велел держаться ближе к стене.
Я кивнул.
Чувствовал себя чужим среди существ, готовящихся к битве так, как я никогда не видел —
без ярости, без страха, с внутренним покоем, как будто всё уже решено.

А потом — звук.
Металл о камень.
Ритмичные удары, будто марш.
Красные и синие лучи прорезали темноту.
Они шли.

Киборги.

Пульс взлетел.
Каждый шаг отзывался в черепе, как выстрел.
Я хотел бежать — но куда?

Ариане исчезли.
Буквально.
Их тела растворились в тенях, слились со скалой.
Осталась только темнота — и предчувствие.

Киборги вошли в зал.
Звук железных ног, короткие команды, треск связи.

— Вон там! — рявкнул один.
— Контакт! Нашли!

Двое подошли к сфере.
Руки трансформировались в сканеры, линзы на глазах светились красным.
Они были в паре шагов —

И тогда это случилось.

Из тьмы вспыхнули два десятка огней.
Ариане выступили вперёд, их жезлы горели, как куски звёзд.

— Вам здесь не место, — произнёс Бракстон.
Его голос гулко прокатился по своду, словно удар гонга.

И начался ад.

Киборги открыли огонь.
Пули, лазеры, электрические разряды —
тоннель превратился в бурю света и шума.
Сверкали взрывы, осыпались скалы, воздух вибрировал.
Я прижался к земле, не в силах пошевелиться.

Ариане стояли.
Каждый окутан сияющим щитом, рождённым из их жезлов.
Потоки энергии отражали выстрелы, пули растворялись в воздухе.
Световые купола держали удар с безмолвной силой.

Но не все выдержали.
Двое пали.
Щиты рассыпались, тела безжизненно упали на камень.
Меня скрутило изнутри — я хотел кричать, но не мог.

Их ответ был мгновенным.
Щиты вспыхнули, превращаясь в лезвия света.
Потоки энергии ударили по киборгам —
не убивая, а обезвреживая.
Звук металла, падающего на камень.
Руки — обвисли.
Зрачки — погасли.

Один из них… я узнал его.
Молодой парень.
Мой пациент.
Я когда-то заменил ему обе руки.
Теперь он лежал, глядя на меня глазами, полными ужаса,
когда эти руки перестали слушаться.

Сердце оборвалось.
Я сам создал это чудовище.

Киборги начали отступать.
Некоторых тащили за ноги, как сломанные механизмы.
Из раций неслись срывающиеся команды, шум, паника.
И над всем этим — немой, ледяной гнев Ксанака.
Я чувствовал его, хоть он был далеко.

А потом — тишина.
Стрельба стихла.
Выжившие отступили к машинам.
Ариане не преследовали их.
Они просто стояли — светящиеся, недвижимые,
словно излучали сам покой.

Я помогал поднимать раненых.
И тех, кого уже не поднять.
Безоружный, беззащитный, просто человек среди светлых существ.
С грязью на лице и болью в сердце.

И тогда я понял:
Это была не битва.
Это было предупреждение.

Но Ксанак не из тех, кто принимает поражение.
Он уже впился в этот мир.
И теперь не отпустит.

Хужее — только впереди.


СПАСАТЕЛЬНАЯ ОПЕРАЦИЯ

— Пошли! Нам нельзя терять время! —
голос Вантора разнёсся по туннелю, как удар металла о камень.

— Куда ты собрался? — спросил я, хотя ответ уже знал.

— Наверх. — Он произнёс это коротко, как приговор. — Мы должны найти Ауру.

Грудь сжало.
Конечно, я пойду.
Но вместе с решимостью в ней жило и другое — липкое, холодное чувство страха.
А что, если уже некого спасать?

— Ты знаешь туннели, — сказал Вантор тоном, который не оставлял места возражениям.

Я просто кивнул.
— Хорошо… идём.

Руки дрожали, когда я проверял флягу с водой — глупая, но единственная «уверенность» в мире, где не осталось ничего надёжного.

Мы поднимались вверх.
Быстро, почти беззвучно.
Казалось, Вантор тянет меня не физической силой, а волей.
Стрёмные подъёмы, по которым я бы один не прошёл, теперь преодолевались с лёгкостью — будто исчезла сама тяжесть тела.

По пути мы встретили несколько гномов — короткие, молчаливые фигуры. Они лишь кивнули, не задавая вопросов.
И вскоре мы выбрались на поверхность.

Ночь.
Холодная, боснийская.
Месяц спрятан за облаками.
Пирамиды возвышались в темноте, и вокруг них стояла мёртвая тишина — такая, что звенело в ушах.

— Поедем автобусом, — пробормотал Вантор.

— Автобусом? — я не понял.

— Машина нас выдаст. Камеры, GPS, документы.
В автобусе мы — просто двое чужаков. Никто не обратит внимания.

Он был прав.
Хотя его вид — белое тканое одеяние с рунами, густые волосы, борода —
притягивал взгляды, как огонь мотыльков.  Он выглядел как воин из другой эпохи, этническая аномалия…
или гость из мира, о существовании которого никто не знает.
Но это был единственный человек, которому я ещё верил.

На автостанции стояло несколько пассажиров.
Уставшие лица, жёлтый свет ламп, запах дешёвого кофе.
Казалось, все разом подняли глаза на нас.
Или это уже была паранойя?

Сердце грохотало в ушах.
Мне чудилось, что за каждым столбом, за каждым силуэтом кто-то из Medi-Borg наблюдает за нами.

Вантор наклонился ближе и прошептал:
— Держи голову вниз. И не думай об Ауре. Понял?
Они чувствуют мысли.

Я хотел огрызнуться — *это же невозможно!*
Но вспомнил Ксанака.
Как он вошёл в мой разум, выкрал воспоминания, словно вор из темноты.
И просто кивнул.

Автобус подошёл с визгом тормозов.
Мы сели. Воздух пах потом, табаком и влажным металлом.
Стёкла были покрыты мутным жирным слоем.
Мы устроились в самом конце.

Напротив сидел мужчина в костюме.
Слишком чистый.
Слишком спокойный.
Газета в руках, которую он не перелистывал.
И только глаза — на секунду — сверкнули в мою сторону.

Меня пробрала дрожь.
Вантор положил ладонь на моё предплечье —
сильную, как камень.
Это был не жест поддержки. Это был приказ.

— Тихо. Нас отслеживают.

Я понял, что мы играем на время.
Где-то там, наверху,
Аура — может быть, на операционном столе Medi-Borg,
а может, уже лишь запись в отчёте об эксперименте.

А мы двое — человек с поверхности и воин из недр Земли —
едем в дряхлом автобусе, изображая обычных пассажиров.

Но в воздухе висел не только страх.
Там витала тень предательства.
И вопрос, режущий сознание, как нож:

“Если я не спасу Ауру…  будет ли моя жизнь вообще иметь смысл?“
---

ПУТЬ ЧЕРЕЗ КАНАЛИЗАЦИЮ

Мюнхен встретил нас серым утром.
Поток людей струился по улицам — лица утопали в шарфах, руки с картонными стаканами кофе, глаза полные усталости.
Для них это был просто ещё один день.
Для меня — возможно, последний.

Каждый шаг по тротуару звучал, как выстрел.
Я знал: стоит появиться не там, где нужно, — и я исчезну.
Для Medi-Borg я давно не человек, а красный крестик в их системе:
«ликвидировать».

Бракстон шёл рядом — воплощённый покой.
Никакого напряжения, ни единого взгляда через плечо.
Его спокойствие одновременно восхищало и пугало меня.
Как можно быть таким уверенным, когда идёшь прямо в пасть ловушки?

Я понимал: без союзника внутри здания шансов спасти Ауру почти нет.
Перебирая в уме имена коллег, я остановился на Еве.
С дрожью набрал её номер.

Каждый гудок будто вонзался мне в живот.
Я боялся, что трубку поднимет кто-то другой — тот, кто уже знает, что я «в розыске».
Когда услышал её голос, выдохнул…
Но слова, которые она произнесла, обожгли:
в офисе ходят слухи, что я предатель.
Несмотря на это, мы договорились встретиться.

Я оставил Бракстона в парке.
Он сидел под старым дубом, скрестив ноги, с закрытыми глазами.
Медитировал.
Люди проходили мимо, кто-то останавливался, снимал его на телефон,
кто-то смеялся.
Он не замечал никого.
Сидел, как реликвия из иного мира, случайно забытая в современном городе.

Встреча с Евой прошла… слишком гладко.
Она принесла документы, пропуска, код доступа.
Но в её взгляде я уловил тень — колебание, сомнение.
Она мне помогает… или сдаёт?
Ответ я узнаю только тогда, когда будет поздно.

Вернувшись, я сказал:
— У нас есть крошечный шанс.

Бракстон открыл глаза:
— Я уже вижу путь. Там есть тоннель. Вода. Перекачивающая станция.

Я не стал спрашивать, откуда он знает.
В его голосе не было сомнений.
Их просто не могло быть.


Вечер.

Мы стояли у неприметного здания водоканала.
Пахло сыростью, хлоркой и чем-то железным.
Сбоку журчал узкий ручей.
Темнота была нашим единственным союзником.

Без слов мы вошли в воду.
Ледяные потоки резали кожу,
в горле стоял металлический привкус.
Дно — скользкое, камни уходили из-под ног.
Каждый шаг мог стать последним.

Мы добрались до решётки.
Пот на лбу смешался с ледяной водой.
Над входом мигал красный глаз камеры.
Сердце колотилось так громко, что я слышал его в висках.

Мы попались.
Каждая секунда здесь — просьба о смерти.

Бракстон подошёл к решётке, положил на металл ладони.
Я задержал дыхание.

Минуты тянулись, как расплавленное железо.
Вода журчала. Камера моргала.
Я ждал сирену.

И вдруг — сталь зашевелилась.
Не взрывом, не ломом.
Она гнулась, как будто сдавалась под давлением невидимой силы.
Металл стонал, визжал, как живое существо,
и медленно расходился.

— Быстрее, — прошептал я.
Мне казалось, красное око камеры орёт на нас.

Бракстон взглянул на меня.
В его глазах сверкнул свет — не отражение, а сила.

— Иди, Йоханн, — сказал он тихо. —
У нас есть только этот миг.

Я шагнул вперёд.
И понял — если сейчас остановлюсь,
всё закончится.
Для меня.
Для Ауры.
Для всего мира под нами.

---

ВO ЛВИНОЙ ПАСТИ

Октябрьская вода обжигала кожу —
ледяная, гнилая, вязкая, как разложившееся мясо.
Каждое движение было борьбой, словно я плыву не по воде,
а сквозь плоть чего-то мёртвого.

Когда мы протиснулись под решёткой, оказались в узком сервисном тоннеле.
Серозелёные наросты липли к стенам, воздух был густой, пропитанный аммиаком и тухлым смрадом.
Казалось, я дышу через тряпку, вымоченную в грязи.

«Когда-нибудь вспомним это с Бракстоном…
если, конечно, выживем», —
мелькнуло в голове, пока желудок выворачивало от вони.

Впереди — ещё одна решётка.
Но не обычная: над ней мигали датчики движения.
Тот самый холод в животе, когда понимаешь — дальше стенка.
Живая, непроходимая.

— Мы в ловушке, — прошептал я.
Горло сжалось, будто кто-то вставил туда кулак.

Бракстон молчал.
Не паниковал.
Только проводил ладонями по стенам — как будто чувствовал то, чего я не видел.
Потом поднял руку вверх.

— Что там? — шепнул я.
С потолка свисал слой грязи и слизи.
Он стал отдирать его пальцами, пока не обнажил пучок кабелей.

— Нет… чёрт, только не это, — выдохнул я, когда он сорвал один.

В его руке остался живой провод.
Пот залил мне спину.
Перед глазами мелькнули образы:
Аура, привязанная к креслу…
мама дома…
и мой собственный гроб.

Если этот кабель коснётся воды —
нам конец.

— Бракстон, не смей! — прошипел я.

Но он спокойно поднёс кабель к электронному замку.
Мгновение — тишина.
Потом — щёлк.
Мигающий свет потух.
Бракстон толкнул решётку, и та **уступила**.

«Только верни провод обратно… ради всего святого…»
И он вернул.

За решёткой воды уже не было.
Только влажный тоннель, пахнущий металлом, плесенью и старой смазкой.
Я осел у стены, хватая воздух, как выброшенная на берег рыба.

— Мы сделали это, — прошептал я, больше себе, чем ему.

Мы нашли подсобку — что-то вроде прачечной.
Кучи униформ, пластиковые бочки с порошком, в углу — остатки еды.
Мы умылись, переоделись в сухие костюмы,
растянулись на холодном полу, съели несколько сухих печений.
Мышцы ныли, голова стучала,
каждый вдох резал грудь.

— Где мы сейчас? — спросил Бракстон, вытирая мокрые волосы.

— Нижние уровни, — ответил я. —
Здесь лаборатории, исследовательские залы.
Если Аура ещё в здании, она где-то здесь.

— А где находится Крон? — тихо спросил он.

— Зачем тебе это? — не понял я. —
Он вверху, на двадцать пятом этаже.

Бракстон застыл.
В его взгляде вспыхнул огонь.
— У меня с ним свои счёты.

— У тебя? — я опешил. —
Какие ещё счёты могут быть у тебя с Кроном?

Он отвернулся.
— Не хочу говорить об этом, —
его голос был твёрд, как сталь.

Я понял — там что-то личное.
Темное.
Может быть, старое, как сама вражда между нашими мирами.

— Возьми шесть простыней, — сказал он вдруг.

— Зачем?

— Может, пригодятся.

Тон не оставлял сомнений.
Я послушался.

Под утро я написал Еве.
Не просто коллеге —
ключу.
Если кто и мог отключить сигнализацию — это она.

Пальцы дрожали, когда я печатал.
Каждое слово могло стать ловушкой.
Я отправил сообщение и замер.

Бракстон сидел рядом, в позе лотоса,
глаза закрыты.
От него исходил покой —
но в воздухе вокруг него висело напряжение, как перед грозой.

Он открыл глаза.
Голос — низкий, уверенный:

— Она здесь.
Близко.
Слаба… но жива.
Передала, чтобы мы ушли.
Чтобы не рисковали.

Горло сжалось.
Я чуть не заплакал.
Жива.

— Это вся она, — прошептал я. —
Думает о нас больше, чем о себе.

Бракстон слегка улыбнулся.
— Но мы ведь знаем, — сказал он, —
что не оставим её. Никогда.

ОСВОБОЖДЕНИЕ АУРЫ

На нас были чистые лабораторные халаты,
но спина под ними уже насквозь промокла от пота.

Телефон завибрировал.
На экране — короткое сообщение:

«Я здесь. Минус второй этаж. Коридор возле прачечной. — Ева.»

Через несколько минут мы встретились.
Она стояла у стены, руки сжаты перед собой,
глаза — большие, испуганные, как у зверька,
пойманного в свет фар.

Когда увидела нас с Бракстоном, выдохнула:
— Йоханн… что происходит? И кто… он?

Пришлось импровизировать:
— Ева, поверь мне. Medi-Borg — не то, чем кажется.
Мы нашли вещи… нечеловеческие.
Теперь они охотятся на меня.

Несколько секунд она молчала.
Решение далось ей тяжело —
но потом тихо сказала:
— Я тоже чувствовала, что что-то не так.
Я видела пациентов, которых больше никогда не выпускали.
Их просто увозили… и всё.

Сердце отпустило.
Она — с нами.
Пока.
Но в её глазах всё ещё жил страх.

Бракстон подошёл ближе,
взял её за руку, твёрдо и спокойно:
— Я же твой брат.

В его голосе звучала такая сила,
что Ева покраснела и только кивнула.

---

Мы спустились по аварийной лестнице на минус пятый уровень.
Сирена молчала, но воздух был пропитан тревогой,
вибрацией чего-то, что вот-вот взорвётся.

Нас догнал сотрудник — худой, в специальных очках.
Он остановился, бросил фразу на непонятном языке.
Бракстон ответил тем же, спокойно,
но человек не поверил.

В одно мгновение Бракстон поднял руку
и сжал его за трапецию.
Тело обмякло.
Он сполз на пол, как кукла без нитей.

— Придёт в себя через несколько минут, —
шепнул Бракстон. — Вперёд.

Мы затащили его в подсобку.
Ева стояла, как окаменевшая,
но не произнесла ни слова.
На шее у мужчины висела „карта-доступ“.

---

Карта сработала.
Дверь открылась,
и нас окутала тишина —
густая, электрическая,
с лёгким эхом капающей воды.

Мы прошли в зал.
Синие диоды мигали, как глаза мёртвых звёзд.
Перед нами — ряды цилиндрических капсул.

И в них… тела.
Люди.
С трубками во ртах.
Открытые глаза.
Один из них шевельнулся.

Желудок скрутило.
Горло обожгла кислота.

— Некоторые ещё живы, — сказал Бракстон.
Его голос звучал, как приговор.

---

Следующие двери.
Зелёный свет.
И там — фигура.
Прикованная. Голова опущена.
Волосы скрывают лицо.

— Аура… — сорвалось у меня.

Металлические тросы врезались в кожу,
на запястьях — кровавые борозды.
Она попыталась улыбнуться —
улыбка больнее, чем её раны.

Я отвязывал ремни,
чувствуя холод металла и её слабое дыхание.
Бракстон поднял её на руки.
Она была лёгкая, как пустая оболочка.

И вдруг — голос,
острый, как нож.

— Куда это вы собрались?

Хельмут.
Тот, кто убил Сюзи.

Он стоял в дверях —
в белой рубашке,
с мёртвыми глазами.
В руке — электрическая дубинка,
искры плясали, как злые змеи.

Мозг залило чёрным.
Я видел кровь на его руках.
Видел Сюзи — как она падает.

На столе лежал его пистолет.
Я даже не понял, как он оказался у меня в руке.

— Это за Сюзи, — прошипел я,
направив ствол ему в лоб.

Руки дрожали,
но палец на спуске был твёрдым.

---

Аура открыла глаза,
её голос был хриплым,
но каждое слово — как удар:

— Йоханн… не надо.

— Должен! — сорвалось у меня. —
Он убил её! И хотел убить тебя!

— Нет, — сказала она.
Ровно.
Жёстко.
— Оставь его. Он уже принадлежит аду.
Если нажмёшь, его грязь станет твоей.

Время застыло.
Перед глазами — Сюзи.
Её улыбка. Её взгляд.

«Если я нажму…
что бы она сказала?»

Палец налился свинцом.

---

Хельмут не ждал.
Взмахнул дубинкой.
Искры ослепили.
Удар — прямо в меня.

Я застыл.
Конец.

Но Бракстон был быстрее.
Он рванулся вперёд,
принял удар на себя,
а второй рукой — стальной, как клинок —
врезал Хельмуту в шею.

Тот дёрнулся,
глаза закатились,
и он рухнул на пол.
Дубинка вывалилась,
выпустила последний сноп искр и погасла.

Осталась только тишина.
Тяжёлое дыхание.
Холодный пот.
И стук крови в висках.

---

Вдалеке завыла сирена.
Красные вспышки ослепили коридор.

Ева стояла бледная, дрожащая,
глаза расширены от ужаса.
Она смотрела на Ауру —
на её израненное тело.

— Это… она? — прошептала.

— Да. И нам нужно вывести её отсюда. Сейчас.

Она протянула мне свою карту.
— Она работает даже при тревоге.
Но если вы её используете —
они узнают, что это моя.

Я застыл.
Эта карта — наш шанс.
И её приговор.

— Зачем ты это делаешь, Ева?
Ты ведь знаешь, чем рискуешь.

Она посмотрела на меня.
Глаза полные слёз.
— Потому что больше не могу смотреть,
что они творят здесь.
И… Йоханн… надеюсь,
ты меня не предашь.

---

Позади послышался топот сапог.
Стража.
Лифт.
Секунды.

Мы обернулись,
в последний раз взглянули на Еву.

Может быть, в последний раз в жизни.

ВСТРЕЧА С ОТЦОМ

Лифт дёрнулся и остановился на двадцать пятом этаже.
Двери раскрылись — и мы шагнули в просторный, стеклянный коридор.
За прозрачной стеной медленно просыпался город,
его бледный рассветный свет сталкивался с холодным мерцанием ламп и индикаторов.
По всему этажу выли сирены,
красные сигналы мигали на стенах,
словно сердце само предупреждало о надвигающейся беде.

Где-то здесь был кабинет Крогна.
Сердце грохотало, как молот.
Я только молился, чтобы мы не оказались в ловушке.

---

— Тот человек внутри… — сказал Бракстон,
его голос дрожал, хотя в глазах пылал огонь. —
Это не просто твой враг.
Я должен встретиться с ним лично.
Со своим отцом.
Иначе не будет ни покоя во мне, ни безопасности для вас.

Я не сразу понял, что он сказал.
Отец?
Кро;н — его отец?!

---

Секретарша встретила нас слишком спокойным лицом.
— Кто вы? Что вам нужно? Посещения — только по записи.
Бракстон произнёс твёрдо, почти беззвучно:
— Сиди. Не двигайся.

Женщина застыла, словно на неё легла невидимая тяжесть.
Всё вокруг дышало стерильной роскошью — мрамор, стекло, запах кофе и дезинфекции.
Но под этим блеском чувствовался холод системы,
где жизнь и смерть решаются приказом сверху.

Бракстон усадил Ауру в кресло у стены и сказал мне:
— Останься с ней. Я пойду один.

Я хотел возразить, но в его взгляде была железная решимость.
Я только кивнул.
Аура посмотрела на него — в её глазах было что-то мягкое, почти детское доверие,
словно она видела в нём брата, которого никогда не имела.

Бракстон вошёл в кабинет Крогна.
Дверь не закрылась до конца.
Мы с Аурой невольно наклонились вперёд.

Сначала — глухой гул голосов.
Я чувствовал его, как собственное эхо.
Он говорил не как воин, а как сын,
который слишком долго носил в себе пустоту.

---

Голос Бракстона прозвучал ясно и сильно:
— Ты забыл, что у тебя есть сын?

У меня внутри всё похолодело.
Аура вскинула голову, глаза расширились.

Крогн — отец Бракстона.
Невероятно.

Повисла тишина, такая плотная, что я слышал собственное дыхание.

Потом — сиплый голос Крогна:
— Бракстон?.. Этого не может быть.

— Может, — ответил Бракстон. —
Ливиана. Моя мать.
Помнишь её?

За дверью — резкий вдох, будто ему выбили воздух из груди.

— Ливиана… Господи…
Я думал, она ушла навсегда, —
голос Крогна надломился,
затем стал холоднее:
— Я не мог жить с вами.
Совет Старших бы этого не позволил.
А она… она отказалась жить здесь.

---

Я пытался понять — это раскаяние или хорошо сыгранная роль.
Крогн всегда казался мне машиной — расчётливой, бездушной.
Может ли такой человек вообще чувствовать сожаление?

Голос Бракстона был острым, как лезвие:
— Нет, отец.
Ты не не мог — ты не захотел.
Ты жил ради власти и славы.
А о сыне просто забыл.

Молчание стало невыносимым.
Аура смотрела сквозь дверь, на глазах блестели слёзы.
Я чувствовал, будто слушаю историю семьи,
которую никогда не должно было разрывать.

---

Крогн заговорил тише:
— Я никогда не забывал о тебе.
Но не хватило сил.
И, может быть, смелости.
Я сожалею, Бракстон…
Больше, чем ты можешь представить.

„Неужели этот человек способен сожалеть?“ — мелькнуло у меня в голове.

Бракстон не смягчился:
— А теперь ты служишь Архонтам?
Разрешаешь пытки и опыты над людьми в своих лабораториях?
Ты знаешь, что происходит на минус пятом этаже?

Голос Крогна напрягся:
— Всё не так, как ты думаешь.
Я не отдавал этих приказов.
Контроль над безопасностью перешёл к SIGINT,
сети, связанной с высшими структурами…
возможно, даже с другой, более развитой цивилизацией.
У меня нет власти это остановить.

— Но ты подписал договор с Ксанаком! —
резко бросил Бракстон. —
Он уже ведёт твоих киборгов в Боснии — против нас!

— Я… я думал, это всего лишь испытательная миссия, —
запротестовал Крогн. —
Я поеду туда. Остановлю их.

— Нет, отец, — оборвал его Бракстон. —
Ты уже сделал достаточно.
Дальше — мы.

Дверь мягко захлопнулась.
Мы с Аурой остались в приёмной.

Сирены всё ещё выли,
красные вспышки метались по стенам,
отражаясь в стекле, как крики.

Аура плакала молча.
Я ощущал холод на коже.
Бракстон только что похоронил свою надежду на отца —
и выбрал путь воина.

---

И тогда я понял:
мы перешли черту,
за которой нет возврата.

Вспышками пронеслась вся моя жизнь в Medi-Borg:
первый день, восторг, вера в науку,
потом разочарование,
и сейчас — страх и желание только одного:
уйти.
Нет — сбежать.
И живым.

На коридоре что-то грохнуло.
Тяжёлые шаги,
двери хлопнули.

Я обернулся к Ауре.
— Они идут.
---

ПОБЕГ С ВЫСОТЫ

Меня трясло от страха —
я не верил, что нам удастся выбраться отсюда живыми.

Бракстон вышел из кабинета **спокойный**,
но в глазах — тень,
будто внутри него открылся старый, незаживший шрам.

Он ничего не сказал,
только коротким движением велел нам подняться.

Из сумки он достал свёрнутые простыни — те самые,
что мы украдкой прихватили из прачечной.
До этого я не понимал зачем.
Теперь догадывался.
Но всё ещё надеялся, что ошибаюсь.

— Подай, — сказал он негромко,
но в голосе звучал приказ.

Я послушно протянул.
Он быстро, ловко связал простыни — к рукам, к ногам,
словно создавая себе импровизированные крылья.

— Что ты делаешь?! — прошептал я,
сердце грохотало где-то в горле.

— Готовлю побег, — ответил он спокойно
и посмотрел на Ауру.
— Тебе придётся облегчить наши тела. Справишься?

Аура, измученная, только кивнула.
Но в её глазах горела воля.

Я смотрел на неё —
и понимал, что отдал бы ей всё: кровь, жизнь, дыхание.
«Я люблю эту женщину,» — мелькнуло в голове.

---

Секретарша вдруг закричала,
вбежала обратно в кабинет Крогна:
— „Охрана! Они здесь!“

Тяжёлые шаги уже гремели в коридоре.
Время вышло.

Бракстон схватил металлическое кресло
и с яростным ударом разбил панорамное окно.
Осколки посыпались градом,
в помещение ворвался холодный утренний ветер.

Передо мной — пропасть двадцати пяти этажей.
Один взгляд вниз —
и желудок сжался от ледяной паники.

— Ты с ума сошёл! — сорвалось у меня. —
Лучше пуля, чем это!

Бракстон посмотрел прямо,
твёрдо, почти по-отцовски:
— Поверь мне. Держись. Мы выживем. Обещаю.

Аура подошла ближе,
обняла меня и шепнула:
— Не бойся, Йоханн. У тебя получится. И… спасибо.

Я прошептал ей в ответ:
— Пусть даже я разобьюсь —
главное, чтобы ты спаслась.

---

За дверью уже ломились.
Гул, удары, треск металла.

Бракстон встал у разбитого окна,
расправил простыни, как крылья.

— На спину! — рявкнул.

Я прыгнул к нему,
вцепился, как клещ.
Аура разбежалась и прыгнула следом.

И мы полетели.
Нет, не полетели —
падали.

---

Ветер вырвал дыхание.
Воздух ревел, как тысяча двигателей.
Давление ломало лицо,
сердце вот-вот разорвётся.

Но Бракстон удерживал баланс.
Его плечи — натянутые, как стальные крылья,
замедляли падение, превращая его
в неровный, рваный полёт.

Под нами пробуждался Мюнхен:
огни города расплывались в линии света,
речка Изар серебрилась внизу,
словно зеркало мира,
в котором мы могли исчезнуть.

Аура парила рядом —
лёгкая, почти неземная.
Я же только вцепился в Бракстона
и считал каждую секунду как последнюю.

---

Тело сводило судорогой.
Я ждал, что нас вот-вот прошьют пули
или порвутся эти жалкие полотна.

— Расслабься! — крикнул Бракстон сквозь ветер.

Но я не мог.
Страх парализовал, мешал ему управлять.

Земля приближалась.
Парк у Изара — зелёное пятно,
растущее прямо навстречу.
Ветер визжал, простыни трещали.

Аура приземлилась первой —
мягко, почти грациозно,
как балерина,
едва коснувшись травы.

Мы ударились тяжело.
Бракстон принял удар на себя —
глухой стук тела о землю,
боль в каждом звуке.

Меня отбросило в сторону,
но я был жив.
Он — лежал без движения.

---

Я попытался вдохнуть,
проверил себя — руки, ноги слушаются.
Жив.

Аура уже бежала к нам,
глаза полные ужаса.

В голове звенело:
Мы упали с двадцать пятого этажа.
И выжили.

Я никогда не боялся высоты,
но теперь знал:
больше не смогу смотреть вниз
без того, чтобы сердце не пропустило удар.

Пошевелился.
Бок болел, но я стоял.

Бракстон —
улыбнулся криво, через боль:
— Пара синяков… не больше.

Я знал, он врал.
Весь удар принял он,
а я просто скользнул по его спине.

---

Неподалёку остановились двое пожилых людей,
глаза — круглые, рты открыты.
Они не понимали,
видели ли сумасшедших самоубийц,
или какой-то трюк,
или, может быть, галлюцинацию.

Я же знал правду:
мы только что вырвались из лап смерти —
прыжком с двадцать пятого этажа.

И это…
был только началo.
---
В БЕГСТВЕ

Едва мы приземлились, Бракстон без слов сорвал с себя простыни и коротким жестом приказал мне сделать то же.
Здесь нельзя было оставаться ни секунды —
каждый миг увеличивал шанс, что появятся любопытные с телефонами,
блогеры или, что куда хуже, — службы безопасности.

Мы быстро свернули ткань, скатали её в рулоны и спрятали в рюкзаки.
Я окинул взглядом окрестности — и сразу насторожился:
у тротуара стоял мужчина в чёрной куртке,
незаметно глянул в нашу сторону,
а потом шагнул в тень и начал кому-то звонить, прикрывая телефон ладонью.
Горло у меня пересохло.

— Видишь его? — прошептал я.
Бракстон мельком посмотрел и тихо ответил:
— Вижу. Мы не одни. Пора уходить.

Аура держалась за него, бледная, измученная,
но в глазах — всё та же стальная сосредоточенность.
Она протянула ко мне руку.
Мы коротко обнялись — крепко, как перед бурей.
Тепло её кожи удержало моё сознание на секунду дольше,
чем позволял страх.
Потом мы двинулись к реке.

---

Я знал, что на берегу Изара обычно швартуются несколько каноэ.
Раньше мне бы и в голову не пришло взять одно без разрешения,
но сейчас это была не кража — спасение.
Я встретился взглядом с Бракстоном — он кивнул.
Без слов: быстро, тихо, без обсуждений.

Мы отвязали лодку, разделили вёсла.
Вода шумела, ветер ещё свистел в ушах после падения.
Аура прислонилась к Бракстону,
затем коснулась моей руки —
я обнял её коротко,
чтобы хоть немного согреть.

— Какой у нас запас времени? — спросил Бракстон,
глядя на удаляющееся здание,
с которого мы только что прыгнули.

— Минут десять, не больше.
Через пятнадцать у спецотрядов уже будут наши фото.

— Тогда не теряем ни секунды, — сказал он.
И был прав.
Моё единственное желание —
любой ценой вывезти этих двоих из ада,
в который я сам их втянул.

— Плывём по течению, — произнёс я. —
До станции Флау;хер. Там сойдём.

---

Утро только рождалось.
Воздух был холодным,
резал лёгкие, как кристалл.
Сумрак сменился голубоватым светом,
туман стелился над водой,
тихо колыхался,
пряча нас под своим покрывалом.

Лишь всплески вёсел нарушали тишину.
Изредка кричала птица,
или где-то на берегу шуршали листья.

Мы следили за каждым движением вдоль обеих сторон —
ждали вспышку фонаря, силуэт охранника.
Но туман оставался нашим союзником,
укрывал, словно живой плащ.

---

Когда мы достигли пристани у Флау;хера,
и вытащили каноэ на берег,
я понял, что нам повезло —
на мусорном причале никого.

— Быстро, — бросил Бракстон. —
Рюкзаки на плечи. Уходим по дорожке.

Мы бежали через парк у Тирпарка.
Аура вдруг остановилась у вольера с пантерами,
тихо прошептала:
— Как жестоко… держать их здесь.

— Сейчас не время, — выдохнул я. —
Помоги с рюкзаком.

---

До станции метро U3 Thalkirchen добрались,
прежде чем успели осознать, сколько пробежали.
В вестибюле — свет, камеры, прохожие.
Паника сжимала виски.
Но мы успели вскочить в пустой вагон,
и поезд втянул нас в подземелье.

Между рывками света и гулом колёс
я достал телефон, проверил маршруты.
Поезд на Загреб — только ночью.
Нам это было не по силам.

— А если нас остановят на границе? — спросила Аура.

— Могут остановить уже здесь, — ответил я. —
Нужно избегать камер и охраны.
Двигаться непредсказуемо.

---

Мы пересели на Marienplatz, потом — на Hauptbahnhof.
Главный вокзал кипел людским потоком.
Идеальное место, чтобы затеряться.
И идеальное — чтобы поймать.

Пока я искал подходящий рейс,
краем глаза заметил —
мужчина в чёрной куртке,
тот же, что был у реки.
Тот же взгляд.
Medi-Borg.
Они пришли быстрее, чем я ожидал.

— Они здесь, — прошептал я Бракстону.

Он сжал кулаки.
— Значит, все выходы уже под контролем.
Поезд до Сараева — плохая идея.

Я оглядел перрон и заметил автобус —
на Инсбрук, отправление через несколько минут.
Не по плану, но шанс.
И возможность сбить их со следа.

— Инсбрук вместо Сараева, — коротко сказал я.
Без колебаний вытащил наличные,
купил три билета.
Чувствовал взгляды —
из толпы, из-за спин,
из тени.

— Куда мы едем? — тихо спросила Аура.
— Главное — прочь, — ответил я. —
В Австрию. Пусть ищут нас там, где нас нет.

---

Мы сели в самый конец автобуса.
Наклонились, закрыли лица,
притворились обычными пассажирами.

Когда мотор зарычал
и двери захлопнулись,
я почувствовал, как сжатый до боли желудок
на мгновение отпускает.
Но знал —
это не конец.

— Думаешь, они всё ещё нас ищут? —
спросила Аура спустя минуту.

— Конечно.
Просто теперь — в другом месте.
Мы для них мелкая добыча,
но в большом плане — важная.
У нас есть несколько часов,
может, день.
Нужно использовать его.

Бракстон положил руку мне на плечо.
— Я доверяю тебе, — сказал он тихо. —
И защищу вас.

---

За окном пролетала трасса,
серебристые ограждения превращались в сплошную линию.
Солнце поднималось над равнинами Баварии.
Впереди — поля, холмы,
свобода и неизвестность.

Я строил план: куда, с кем связаться,
где спрятаться.
Адреналин ещё горел в крови,
но вместе с ним росло другое чувство —
ответственность.
За Ауру.
За Бракстона.
За всё, что мы сделали.
И за то, что нам ещё предстоит.

Мы ехали прочь от Мюнхена,
в сторону неизвестного,
где каждый следующий поворот
мог стать либо спасением,
либо концом.

И я понял: теперь мы — одно целое.
Одна кровь.
Один бег.
Одна миссия.


ИСПОВЕДЬ АУРЫ О ДРЕВНЕМ КОНФЛИКТЕ

Мы сняли крошечную квартиру в Инсбруке.
На столе парил травяной чай,
но в воздухе витал другой запах —
страха, тревоги и воспоминаний,
которые Аура несла в себе.

Постепенно отпускало напряжение последних дней.
Мышцы, натянутые до боли,
начали поддаваться усталости.

---

— Почему они это делают? — вырвалось у меня. —
Чего им нужно от нас?

Аура опёрлась на спинку стула.
Кружку с чаем держала обеими руками,
словно этот хрупкий фарфор
мог защитить её от воспоминаний.
Долго молчала.
Потом подняла глаза.

— Они здесь уже давно, — сказала тихо. —
Существа, пришедшие из другого мира.

Я взглянул на Бракстона.
Он не пошевелился,
только прикрыл глаза, будто услышал знакомую правду.

— Зачем они пришли? — спросил я.

— Это паразитарная цивилизация, — ответила она. —
Технологически они намного выше нас.
И их тела питаются не так, как наши.
Они пришли… за энергией.

— Энергией? — я почувствовал, как спина покрылась холодом.
— То есть — нами?

Аура кивнула.
— Их тела живут за счёт наших эмоций.
Они впитывают страх, боль, отчаяние.
Им нужна не кровь, а химия страха —
адреналин, превращающийся в адренохром.
Эта субстанция даёт им силу,
продлевает жизнь, делает их почти бессмертными.

Я сжал кулаки.
— Как с ними бороться?

Она покачала головой.
— Никак. С ними нельзя воевать.

Эти слова ударили сильнее, чем выстрел.
— Значит, мы обречены?!

Аура вздохнула.
— Не совсем. Они боятся нас.
Боятся того, что мы забыли —
нашей духовной природы.
Когда человек живёт любовью,
когда в нём есть вера и чистота,
они не могут к нему приблизиться.
Им нужна тьма.
Им нужны те, кто живёт ложью, жадностью, ненавистью.
Если мы вернёмся к себе, к своей душе —
они потеряют власть.

Она говорила спокойно,
но в её голосе звучала сила,
которую нельзя объяснить логикой.

---

Я вспомнил лицо Ксанaка,
его холодные глаза, когда он стоял рядом с Кроном.
— Почему они похожи на людей? — спросил я.

Аура горько улыбнулась.
— Только внешне.
В сущности они — рептилоидные формы.
Они владеют технологией морфинга —
могут менять облик,
принимать человеческий вид.
Могут стоять рядом с вами —
и вы никогда не догадаетесь, кто они.

Я хотел рассмеяться, сказать, что это безумие.
Но перед глазами всплыло её тело в лаборатории,
провода, трубки, безжизненное лицо…
и смех в холодных стенах Medi-Borg.
Мне стало не до смеха.

— Значит, они уже среди нас?

— Да, — тихо ответила она. —
Они контролируют ваши элиты.
Политиков, банкиров, руководителей корпораций.
Они знают, чем управлять —
жадностью, тщеславием, страхом.
И у них это получается.
Они делают всё,
чтобы человечество оставалось их батареей,
их источником пищи.

---

Я замер.
Перед внутренним взором мелькнули
сцены новостей,
паника, катастрофы,
споры в парламенте,
крики на улицах,
агрессия в рекламе,
массовые шоу, где толпа ревёт в экстазе.

И я понял —
всё это подпитывает их.

Бракстон произнёс глухо,
словно ставя точку:
— Самое большое пиршество для них — смерть.
Массовая, кровавая смерть.

Холод пробежал по спине.
— Ты хочешь сказать… войны?

— Да, — кивнул он. —
Каждая война, каждое пытка,
каждый акт насилия —
это их праздник.
Но им вкусна и энергия толпы —
на стадионах, на концертах,
в моменты фанатичного экстаза.
Вы думаете, что живёте свободно,
а на самом деле —
вы кормите их.

---

Аура закрыла лицо ладонями.
Сквозь пальцы текли слёзы.

— В лаборатории…
они пытались подключить меня,
сделать из меня проводник.
Брали кровь, ткани…
внедрялись в сознание.
Когда я сопротивлялась —
боль была невыносимой.
Я думала, что умру.

Она не смогла продолжить.
Слова застряли,
в груди — только всхлипы.

Бракстон подошёл,
молча положил огромную ладонь ей на плечо.
В этом жесте было больше, чем слова:
*«Я защищу тебя.»*

Я сжал кулаки.
Перед глазами стояли лица Крогна, Ксанaка,
и всех тех, кто позволил этому случиться.
Я поклялся — они заплатят.

— Они хотят подавить любое сопротивление, — прошептала Аура.

— Поэтому им нужна Ариана, да? — спросил я хрипло.

Она кивнула.
— Да. Ариана — последний чистый мир.
Он не пал.
Пока он существует, есть надежда,
что и люди наверху вспомнят, кто они есть.
Потому они должны уничтожить нас. Всех.

Я опустился в кресло, руки дрожали.
Мир, который я знал, рухнул.
А на его обломках стояла Аура —
измученная, но сильная.
И рядом — Бракстон,
словно живая стена между нами и тьмой.

Я смотрел на них и понял:
пути назад нет.
Без неё — без Ауры —
я больше не хочу жить.
«Я сделаю всё, чтобы она была в безопасности.
Во что бы то ни стало.»


ВОЗВРАЩЕНИЕ В АРИАНУ
Мы поднялись ещё до рассвета. Глаза были тяжёлыми, но сознание — ясным: я знал, что речь идёт не просто о возвращении. Это касалось народа Ауры. Нашего последнего шанса.
По немецким и австрийским автомагистралям мы мчались быстро. На заправке я купил круассан и кофе — старался выглядеть непринуждённо, как обычный путешественник.
Бракстон и Аура взяли только фрукты, овощи, сыр и воду. Их спокойствие на фоне моей тревоги раздражало меня ещё больше.
К трём часам дня мы пересекли боснийскую границу. На флаге, развевающемся над таможней, я заметил треугольный знак — пирамиду. Случайность? Или напоминание о чём-то, что сами боснийцы уже забыли?
К вечеру мы добрались до района пирамид. Октябрь наполнял воздух прохладой, и я чувствовал, как тьма уже ждёт нас за холмами.
— Входы будут охраняться, — предупредил я.
— Разумеется, — кивнул Бракстон. — Поэтому искать нужно другой. У Пирамиды Дракона.
— Это место я знаю, — ответил я.
Аура наклонилась, подтянула одеяло и тихо сказала:
— Лягу на заднее сиденье. Если будут проверки, пусть лучше меня не видят. А ты, Бракстон, надень кепку.
Он усмехнулся:
— Думаешь, нас никто не заметит?
— Не бойся, — закрыла глаза Аура и положила ладонь мне на плечо. — Я попрошу защиты. Духи нас укроют. Ангелы отведут взгляды.
Я не смог ей возразить. Хотя рациональная часть меня кричала, что всё это — совпадение, где-то глубоко внутри я чувствовал: здесь есть нечто большее.
И вот это произошло. На дороге стояли двое мужчин в чёрной военной форме, автоматы перекинуты через грудь. Они останавливали машины, заглядывали внутрь. Было ясно: они кого-то ищут.
Нас ищут.
Сердце колотилось в горле. Пот стекал по спине. Их взгляды скользнули по нашим окнам — и ничего. Они просто махнули рукой: езжайте.
Аура открыла глаза и слегка улыбнулась:
— Я же говорила.
Я не был уверен, чего боюсь больше — вооружённых людей на дороге или силы, которую Аура носила в себе.
Дорога пошла вверх, в горы. Лес становился всё гуще, запах сырой земли и листвы смешивался с тяжёлым дыханием наступающей ночи. Я остановил машину.
— Дальше только пешком, — сказал я.
Мы вышли. Машину я запер и сунул ключ в карман — словно был уверен, что ещё вернёмся.
Одолженная машина, одолженное время.
Единственное, чего я хотел, — чтобы мы живыми добрались до Арианы.


ПИРАМИДА ДРАКОНА
Мы поднимались в гору. Лес вокруг был натянут, как жила, — казалось, даже деревья слушали, что происходит. Свет угасал, тени вытягивались, и каждый наш шаг звучал под ногами слишком громко, почти угрожающе.
— Стоять, — прошипел Бракстон. Он присел и жестом показал нам последовать за ним. Его глаза сверкнули в полумраке.
Я замер. В ушах гулко бился пульс. Вокруг — только серые стволы деревьев и сгущающаяся тьма.
Аура смотрела в ту же сторону и через мгновение кивнула. Их молчание пугало меня сильнее любого крика.
— Что там? — прошептал я.
— Лагерь, — ответила Аура тихо. — Люди. И техника.
— Если это киборги или рептилоиды, — добавил Бракстон, — нужно узнать, что они замышляют. И главное — вход где-то рядом. Если они его нашли, всё кончено.
Сердце провалилось куда-то вниз.
— Там, наверняка, охрана... А если нас заметят?.. — начал я.
Аура положила ладонь мне на плечо.
— Я поставлю защиту. Но рептилоиды видят больше, чем люди. Возможно, этого будет недостаточно.
Выбора у нас не было.
Аура подняла руки, очерчивая в воздухе невидимые круги, её шёпот звучал, как далёкая мелодия. Казалось, она накидывает на нас плащ из прозрачного света.
Мы ползли дальше. Холодная земля липла к ладоням, ветви царапали лицо. Каждый шаг — как военная операция: низко, тихо, без дыхания.
И вдруг я их увидел. Именно там, куда показал Бракстон. Узкие лазерные лучи пересекали пространство в полуметре от земли — невидимые, пока он не указал на них. А за ними — патруль. Человек в шлеме, от которого тянулся конус света.
Промелькнул луч — всего в нескольких сантиметрах от нас. Ещё чуть-чуть — и он увидел бы мои грязные пальцы, сжимающие корень дерева.
Я затаил дыхание. Капля пота скатилась с носа.
Патруль прошёл, но один из солдат вдруг остановился.
Словно почувствовал что-то.
Медленно повернул голову прямо в нашу сторону.
В луче фонаря я заметил под шлемом холодный блеск стеклянно-пластиковых имплантов его глаз.
Аура застыла. Бракстон приложил палец к губам.
Сердце билось так громко, что я был уверен — он его слышит.
И вдруг я их увидел — краем глаза. Едва заметное мерцание света между деревьями. Маленькие силуэты с сияющими крыльями, как искры от костра. Они закружились в воздухе и одним движением пролетели прямо перед солдатом.
Его голова дёрнулась, он резко повернулся вслед за ними, как зверь, уловивший добычу.
Короткий сигнал по рации — и он ушёл в противоположную сторону.
Я вдохнул — едва слышно, чтобы не разрушить хрупкое волшебство этой минуты.
Аура открыла глаза и улыбнулась.
— Это дракончики, — прошептала она. — Стражи кристалла, спрятанного в Пирамиде Дракона. Они чувствуют угрозу. Если враги доберутся до него — его сила будет обращена во зло.
Бракстон тоже слегка улыбнулся.
— Я их чувствую. Они — с нами.
Я ничего не видел — только эти искристые тени, но страх отступил.
Будто кто-то действительно следил за нами свыше, охраняя от гибели.
«Сколько же вокруг нас существ, которых мы не видим?» — промелькнула мысль.
— Аура, — сказал Бракстон настойчиво, — попроси их. Пусть покажут нам вход. Время уходит.
Даже когда жизнь висела на волоске, я ощущал благодарность судьбе за этих двоих рядом.
Я уже не был тем, кем был раньше.
И где-то глубоко в душе знал: однажды и я смогу увидеть истину, какой бы горькой она ни была.

ПОБЕГ В ПЕЩЕРУ
Крик — рваный, жёсткий, металлический. Голоса солдат неслись сквозь лес, как тревожный барабан. Между деревьями мелькали силуэты, сверкали металлические отблески на шлемах и руках.
— Нас заметили, — прошептал я, но было уже поздно.
— Вперёд! — резко бросила Аура. Её голос звучал, как лезвие. — Держитесь рядом! Они покажут путь — как обойти лагерь и выйти к входу под землю.
Она рванулась вперёд. Я за ней, задыхаясь, с сердцем, колотящимся в груди.
Позади — Бракстон, огромный, как стена. Он оборачивался, готовый прикрыть нас, если нужно — до последнего.
Первые выстрелы разорвали ночь. Треск оружия, визг пуль, срывающих кору с деревьев. В воздухе — запах пороха, смешанный с сыростью земли.
Глаза расширены, дыхание рваное, я бежал изо всех сил. Пули свистели так близко, что я почти слышал, как воздух рассекается над ухом.
— Быстрее! — крикнула Аура.
Колени горели, лёгкие жгло, но адреналин гнал вперёд. Солдаты что-то кричали, но слова тонули в гуле леса.
Хорошо хоть без собак — иначе нам бы конец.
И вдруг — тупик.
Перед нами возвышался крутой, поросший мхом склон, почти отвесный.
Мы остановились. Сзади — шаги, треск веток. Они уже близко.
— Мы в ловушке! — выдохнул я, чувствуя, как сжимается грудь.
— Подождите! — Аура дышала тяжело, но голос её оставался уверенным. — Ещё немного... сейчас откроется.
— Аура, — прошипел Бракстон, глядя назад, — они будут здесь через несколько секунд!
И тут это произошло.
Зелёная стена перед нами задрожала. Корни рвались, листья осыпались. Скала с глухим гулом начала расходиться, будто кто-то раздвигал её изнутри.
Перед нами возникла щель — тёмная, влажная, неестественно гладкая.
Аура не колебалась ни секунды. Скользнула внутрь, её стройная фигура исчезла во мраке.
— Быстрее! — крикнула она, махнув рукой.
Я почувствовал, как желудок уходит в пятки, но выбора не было.
Рванул за ней, плечи скользили по мокрому камню.
Бракстон пролез последним, и стоило его массивным плечам пройти внутрь, как разлом за нашими спинами сомкнулся с глухим ударом.
Тишина.
Только моё дыхание, шаги Ауры и тяжёлое сопение Бракстона.
Сырой холод впивался в кожу. Фонарик осветил узкий проход метров в пять длиной — камень скользкий, мокрый, ладони срываются.
А потом — пустота.
Пространство открылось. Я осторожно поднял луч фонаря. Мы были в пещере. Высокий свод, сталактиты, похожие на каменные зубы, и эхо наших шагов, уходящее в темноту.
Позади — ничего.
Скала была целой, словно никогда и не раскалывалась.
Мы спаслись.
Но только на время.
Я стоял, дрожа, с сердцем, всё ещё стучащим в горле.
— Что... что это было? — выдохнул я.
Аура повернулась. В её глазах был древний, тихий покой.
— Помощь. Мы попросили — и Земля нас услышала.
Бракстон сжал челюсть и кивнул.
— Мы ещё не в безопасности. Только когда найдём путь дальше.
Я был мокрый, в грязи, измученный — но где-то глубоко внутри чувствовал,
как во мне медленно просыпается сила.
Не страх, не отчаяние — уверенность, что мы пройдём и это испытание.

ПУТЬ ЧЕРЕЗ ОЗЕРО
Тишина в пещере была такой плотной, что я слышал собственный пульс. После бега через лес, после всех тресков веток и шорохов листьев эта тишина казалась неестественной — не умиротворяющей, а давящей.
От стен исходили мягкие вибрации, неуловимые, почти музыкальные. Я не мог объяснить это научно, но чувствовал, как меняется ритм моего дыхания и сердца — словно сами камни настраивали мою нервную систему на другую частоту.
Аура прислонилась к стене, закрыла глаза и ладонями скользила по поверхности, будто читала древнюю летопись, записанную в камне.
Бракстон стоял неподвижно — спокойный, как гранит. Я понял: для него такая темнота — дом, а я здесь всего лишь гость, безоружный и нагой перед силой Земли.
— Куда теперь? — прошептал я, надеясь, что они знают ответ.
Аура открыла глаза — в них отражался мягкий свет фосфоресцирующего мха.
— Вода, — сказала она. — Нужно найти источник.
Бракстон кивнул влево:
— Я чувствую. Но мы здесь не одни. Эти железные твари пришли раньше нас. След ещё свежий.
Мы двинулись за ним, Аура между нами. Тьма была густой, почти жидкой. Я погасил фонарь, как он велел.
И тогда услышал — не шум, не шаги, а глухой, едва различимый смех. Низкий. Нечеловеческий. Кровь застыла в жилах.
Мы замерли. Время растянулось. Казалось, я слышу, как скрипят мои кости в суставах.
Звук повторился, пульсируя, приближаясь. Что-то наблюдало за нами.
— Вперёд, — прошептал Бракстон.
Мы ползли по узким проходам, пролезали под сталактитами, пока пещера вдруг не раскрылась в зал высотой с дом.
Здесь тишина была другой — мёртвой. Поглощающей.
— Под нами течёт источник, — прошептала Аура.
Бракстон открыл глаза, словно вслушиваясь в камень.
— Ниже — озеро.
И, хоть это звучало безумием, я им верил.
По извилистым туннелям мы добрались туда. И вид открывшегося озера лишил меня дара речи.
Посреди пещеры — гладь, ровная, как зеркало. Цвет — стальной, сине-серый, местами бирюзовый. Дно светилось тысячами крошечных бактерий. Казалось, кусок ночного неба оказался заперт под землёй.
Аура вошла в воду по щиколотку.
— Вот оно. Переход в Ариану.
Я втянул холодный воздух.
— И как мы туда попадём?
— Здесь должна быть транспортная сфера, — сказала она с уверенностью, будто уже бывала здесь.
Бракстон молча обходил берег, ощупывая каждый камень.
И вдруг, стоя на коленях, нащупал что-то круглое, утопленное в иле.
Вместе мы откопали её — и я почувствовал странное: будто она ждала нас, как живое существо, как преданный зверь.
Сфера была гладкая, чёрная, испещрённая линиями, похожими на древние письмена.
— Транспортная сфера, — произнесла Аура. — Она спит. Надо её разбудить.
Мы очищали её от ила, пальцы немели от холода, адреналин колотил виски.
Когда поверхность начала мерцать, Аура положила на неё кристалл и тихо заговорила на языке, которого я не знал.
И тут мы их услышали.
Сначала — глухой гул, потом металлическое щёлканье.
Из темноты вышли фигуры — киборги и ящероподобные великаны.
В одной из них я ощутил присутствие Ксанaка, хотя лица его не видел.
Они сбросили в воду тяжёлые контейнеры, и вскоре из глубины всплыли массивные подводные аппараты — готовые пробиться туда, куда мы собирались бежать.
— Они идут за нами, — прошептал я.
Бракстон резко повернулся:
— Уже нет. Их цель — портал. Боюсь, они нашли его первыми. Ариане ничего не подозревают.
В его глазах полыхнул гнев — он знал больше, чем говорил.
Аура тяжело вздохнула:
— Он прав. Если мы их не опередим, Ариана сгорит, прежде чем мы успеем предупредить их.
Мы вместе закатили сферу в воду.
Аура подняла руки, закрыла глаза. Её голос слился с вибрацией пещеры.
Сфера засияла.
Шаги приближались. Киборги поднимали оружие.
Ящеролюды метались, готовя новые аппараты.
Началась борьба за выживание последнего свободного народа.
Ещё вчера я был бегущим зверем.
Теперь думал не о себе — о том, успеем ли мы остановить надвигающийся ад.
— Что теперь?! — хрипло спросил я.
Аура открыла глаза.
— Веришь мне?
Я кивнул.
И мы прыгнули в воду.
Холод ударил, как лезвие. Сфера поглотила нас и замкнулась.
Внутри — тишина.
Бракстон отдал словесный приказ.
Раздался глухой рёв воды, и сфера пошла вперёд, скользя по тёмным потокам.
Я чувствовал руку Ауры в своей ладони и тяжёлую ладонь Бракстона на плече.
Вскоре впереди вспыхнул светящийся круг портала.
Он втянул нас в стремительный поток света, падения, времени.
Перед тем как нас поглотила бездна, я успел подумать лишь одно:
мы стоим на пороге войны.
И — на пороге чуда.
Аура улыбнулась.
— Сфера приведёт нас в счастливый дом.
Я поверил ей.
Но вскоре понял: даже Аура может ошибаться.
И ошибки её — могут быть опасными.


ИЗ ОЗЕРА — В АД
Когда мы вышли из пещеры, я на миг потерял дыхание.
Ариана — мир света, тишины и гармонии — превратилась в пылающий кошмар.
Небо почернело от дыма, вспышки взрывов рвали темноту, воздух был пропитан запахом крови, озона и горелой земли.
На земле — тела.
Мёртвые лошади, изувеченные звери, Ариане с окровавленными лицами, мужчины тащили раненых, женщины бежали с детьми на руках или волокли их за собой.
«Мёртвым придётся подождать», — пробормотал кто-то.
— Не останавливайся! — рявкнул Бракстон и потянул меня вперёд.
У разрушенной хижины я заметил женщину с окровавленным ребёнком на коленях.
— Они напали... люди из стали... их оружие... — она плакала, едва дыша. — Мы не ожидали... наши мужчины не смогли нас защитить...
У меня сжалось всё внутри. Вина обожгла сердце.
Это я. Я показал Ксанака дорогу сюда.
Впереди раздался металлический удар.
Бракстон метнулся к первому киборгу, сбил его с ног и одним точным движением выбил оружие.
Не бой — хирургическая операция. Его удар перерезал связь между нервами и имплантами.
Машина зашипела, глаза померкли — тело обмякло и рухнуло.

Бой у пирамиды
Чем ближе мы подходили к центральной пирамиде, тем сильнее бушевал хаос.
Здесь Ариане держали оборону — защищали своё сердце, свою святыню.
Их оружие было иным.
Не пули и не ракеты — энергия самого мира.
Против вражеских выстрелов они выставляли полупрозрачные щиты, похожие на гигантские купола света.
Против дронов — золотые жезлы с кристаллами, из которых вырывались ослепительные разряды, точно находящие цель и стиравшие её из существования.
Стрелы, пущенные из кристаллических луков, взрывались в небе, ослепляя и парализуя.
Киборги не умирали — их чипы гасли, металлические конечности обвисали, оружие падало из рук.
Некоторые хватались за лица — искусственные глаза отказывали, и они оставались стоять в слепой тьме.
Копья вонзались в землю, и от точки удара расходились волны силы, сбивая врагов с ног.
Не убивая — но ломая их изнутри, как если бы сама Земля легла на них всей тяжестью.
Самый страшный грохот исходил от молотов-громов — огромных булав, которыми Ариане били по земле.
Каждый удар вызывал магнитный взрыв, проходящий под поверхностью.
Киборги падали на колени, их тела тряслись, схемы горели, внутренние контуры гасли.
Но против Архонтов это не действовало.
Мы видели их — высокие, чёрно-зелёные, скользящие, будто сотканные из другой материи.
Им было всё равно — пули, вспышки, удары света.
Только лучи Ариан могли остановить их — ненадолго.
Не убить, но сломать сознание.
Архонты шатались, теряли ориентацию, на лицах — безумие, забыв, кто они и зачем пришли.
Их движения становились рваными, глаза — пустыми.

Но защита Ариан не была непробиваемой.
Дроны и гранаты находили слабые места.
Тела падали, выворачивались от боли, земля покрывалась ранами.
Каждое падение било по моему сердцу.
— Йоханн! — крикнула Аура, её голос тону в реве битвы. — Мы должны первыми добраться до пирамиды! От этого зависит всё!
Её слова ударили в меня, как ток.
Ради Ауры. Ради этих людей. Ради нового мира.
Даже если мне суждено умереть — я пойду до конца.
— Понял, Аура! — крикнул я, чтобы она услышала сквозь грохот.
Сердце стучало в висках, я сорвался с места.
— Тогда вперёд! — заорала она.
И мы побежали.
Сквозь дым, огонь и хаос, навстречу пламени и смерти — к пирамиде, которая всё ещё стояла.
Огненная, раненая, но живая.
Последняя надежда.
И я не знал — станет ли она светом… или поглотит нас тьма.
Пыль, огонь, крики, пули, жара — ничто уже не могло меня остановить.
Я бежал, пригибаясь, перепрыгивая тела, чувствуя только одно:
или победим — или сгорим вместе с этим миром.


БОЙ ЗА СЕРДЦЕ
— Они уже в туннелях, — прошептала Аура. Голос её был спокоен, но глаза горели тревогой. — Ксанак пришёл за тем, чего всегда жаждал — за кристаллом. За сердцем нашей силы.
Холод пробежал по моим плечам.
Это больше не были легенды Ариан. Это было реально. Я чувствовал это в костях.
Впереди мелькали силуэты стражей — бесшумных, сосредоточенных, готовых умереть. Все они направлялись к пирамиде, к священному центру, удерживающему равновесие миров.
У подножия стояли Ливиана и Амброзий.
Королева выглядела, как уставшая мать — в её взгляде было всё: боль, любовь, гордость.
Амброзий протянул мне руку. На ладони лежало Орбиум — кристалл моего отца, ключ к моей судьбе. Он вложил его мне в ладонь и положил руку на плечо.
— Йоханн, — сказал он, — я разгадал Пророчество. Ты — ключ. Связь верхнего и нижнего миров. Твоя миссия — построить мост.
Я хотел возразить, сказать, что не понимаю, как. Но он уже знал.
— Поверь, — добавил он.
— Я уже верю, — ответил я… и понял, что это правда.

Из глубины туннелей раздался вой сирен. Каменные стены вибрировали, воздух дрожал.
А потом они пришли.
Сначала — киборги. Пустые глаза, синее свечение, движения точные, как машины.
Мне на миг показалось, что среди них я вижу Крона. Но как он мог быть здесь?..
За ними — Архонты. Огромные тела, похожие на рептилий, в блестящих чёрно-зелёных панцирях. Они двигались плавно, как хищники, и одного взгляда на них хватало, чтобы всё во мне кричало: «Беги!»
И в центре шёл Ксанак.
Его присутствие было как кислота.
Каждый его взгляд жёг.
Кожа стянулась, сердце сжалось — тело хотело исчезнуть.
Он остановился недалеко, но достаточно близко, чтобы я услышал:
— Ты принёс мне ключ, человек, — произнёс он холодно. — Орбиум принадлежит мне.
Бракстон шагнул вперёд. Без оружия. Без доспехов.
— Тогда иди и возьми, — бросил он.
И я понял — он готов умереть.

Пирамида дрожала. Луч в её вершине мерцал, рвался, будто сердце в агонии.
Амброзий указал вверх — на галерею с древними рычагами, регулирующими поток света.
— Ты должен его настроить, — крикнул он. — Свет должен жить!
— Помоги ему преобразиться! — донёсся его голос.
— Как?! — заорал я, уклоняясь от очередного залпа киборгов.

Пространство превратилось в бурю света и звука.
Плазменные вспышки, вибрационные волны, гул, рёв, удары.
Мир дрожал, как жидкое стекло.
Ариане, ослеплённые вспышками, окружили себя стеной звука — куполом из чистого тона.
Он звучал, как орган из живого света.
Дроны и плазменные снаряды отскакивали, но ударная волна сжимала грудь.
Я слышал, как кровь гудит в висках.
И тут я увидел их.
Архонтов.
Высокие, в чешуйчатых доспехах, с зеркальными глазами, из которых тек фиолетовый огонь.
Из их оружия вырывались змеиные потоки энергии, скользящие в воздухе, живые.
Один из них коснулся меня — и мир рухнул.

Звук исчез.
Картинки рассыпались.
Я падал — не телом, а сознанием.
В пространство без цвета и направления.
Вокруг — тени.
Архонты — не существа, а мысли, спрессованные в форму.
Внутри них мерцали осколки света — остатки душ.
Голоса звучали прямо в голове:
«Человек... ты ещё дышишь светом... но твоё сердце знает тьму.»
«Мы были вами, прежде чем вы нас забыли.»
Я хотел закричать, но не мог.
Передо мной пролетали пылающие планеты, древние города, затопленные бурями, реки из жидкого металла.
Над всем этим висела сеть — пульсирующая, тёмная, как нервная система зла.
Энергия страха.
Каждый крик боли на Земле — новая вспышка в этой сети.
Каждая ненависть — новый импульс, питающий Архонтов.
«Так мы возвращаемся, — шептали они. — Страх — наш портал.»
Я почувствовал руку на груди.
Голос Ауры пробивался сквозь пустоту:
— Йоханн! Дыши! Слышишь меня?
Я раскрыл глаза.
Пирамида. Камень под ладонями. Воздух, горячий и звенящий.
Аура стояла на коленях рядом. Её руки светились мягким светом.
— Я видела тебя там, — прошептала она. — Ты был на грани. Дотронулся до их мира... и почти остался.
— А если я уже впустил их?.. — выдохнул я.
Она приложила ладонь к моему сердцу.
— Нет, Йоханн. Не если помнишь, кто ты.
Свет не изгоняет тьму. Свет преобразует её.
Я понял: Архонты не просто враги.
Они — часть нас.
И этот бой не закончится никогда.

Взрыв смеха. Холодный, режущий.
Ксанак.
Он держал над собой чёрный щит, в руке — шип, пылающий алым светом.
Выстрел — и шип вонзился в шею Бракстона.
Тот рухнул, сжимая горло.
— Бракстон! — заорал я.
И вдруг — Крон.
Побледневший, измождённый, он бросился к сыну.
Вырвал шип из его шеи — и вонзил себе в ладонь.
Красный свет перетёк в него, а на теле Бракстона угас.
— Возьми меня, — сказал он. — Не его.
Ксанак подошёл ближе.
— Почему?
— Потому что я служил тебе. Предал своего сына. Это моя плата.
В его голосе не было страха.
И впервые я увидел в Кроне человека.

— Йоханн! Вверх! — крикнула Аура.
Я поднял взгляд.
Галерея. Рычаги.
Без раздумий я бросился к ним, карабкаясь по золотым выступам.
Осколки кристалла резали ладони, дыхание рвалось.
Аура следовала за мной.
Обернулся — и застыл: киборг прицелился в неё.
— Аура! — крикнул я.
Выстрел. Взрыв. Осколки света и золота.
Она прыгнула в сторону — и выжила.

Мы добрались.
Старинные бронзовые рычаги — нетронутые, будто битва внизу не существовала.
Это был механизм жизни, соединяющий ядро Земли, Ариану и верхний мир.
Аура шепнула:
— Не умом. Сердцем.
Я снял Орбиум с шеи.
Она взяла мою руку и прижала к моей груди.
— Настрой ритм. С ним.
Я закрыл глаза.
Слышал два сердца — её и своё.
И в этом унисоне — ощутил резонанс.
— Сейчас! — донёсся голос Амброзия.
Мы вставили Орбиум в паз.
Он ожил — вспыхнул, как звезда.
И тогда всё загудело.

Пирамиду пронзил свет.
Не луч — волна, живой импульс, который охватил всё: небо, землю, нас.
Я чувствовал, как каждая молекула во мне поёт.
— Держи! — крикнула Аура.
Я держал. Изо всех сил.
Свет вырос, ветвясь, как древний кедр.
Из каждой ветви брызнули потоки света — на всех: Ариан, киборгов, Архонтов.
Они не жгли — очищали.
Первые — киборги.
Свет проник сквозь броню.
Их ложные формы исчезали, с них спадали маски машин.
Оставались тела — искалеченные, но живые.
Архонты завыли.
Их панцири трескались, тела растворялись в тумане.
Они исчезали — не убитые, а преображённые.
Ксанак попытался скрыться, но лучи настигли его.
Он посмотрел прямо на меня.
— Это ещё не конец! — прошипел он.
— Проиграл, — ответил я.
Его тело распалось на зелёные искры и исчезло.
Не смерть — изгнание.

Пирамида стихла.
Свет превратился в мягкий столб, пульсирующий в ритме моего сердца.
Битва окончена.
Внизу я увидел Бракстона.
Крон стоял рядом, помогая ему подняться.
Отец и сын. Прощение, боль, любовь — всё в одном мгновении.
Амброзий подошёл ко мне, положил руку на плечо.
— Мост стоит, — сказал он с улыбкой. — Ты справился, Йоханн.
Я опустился на колени.
Аура обняла меня.
Всё стихло.
Архонты ушли, но не навсегда.
Пока в людях есть страх и ненависть — их зов будет звучать.
Это была не победа. Это было предупреждение.
И я подумал:
«Сколько ещё придётся пройти, чтобы все живые научились просто — быть счастливыми?»

ЭПИЛОГ
Через месяц я сидел на деревянной скамье у мерцающей реки и делал пометки.
Амброзий подарил мне тонкую табличку — она записывала слова светом в прозрачный кристалл, не чернилами.
Так писать было легче: казалось, фразы сами ложатся на поверхность.
Аура сидела рядом, поджав ноги, волосы заплетены в две косы.
Она смотрела на детей, которые в мелководье гнались за прозрачными рыбами.
Поймав мой слишком долгий взгляд, улыбнулась.
Этой улыбкой можно было уравновесить всё, что я пережил за последние месяцы.
— Что дальше? — спросил я.
— Дальше — жить, — ответила она.
— Пирамида и Ариана снова дышат. Порталы наверх закрыты — не наглухо, но мудрее.
А ты… ты всё ещё между мирами.
— Пожалуй, да, — кивнул я. — Мост.
В тот день пришла и Ливиана. Спокойная, но строгая — такой и нужен этот мир.
Я чувствовал: между ней и Кроном тоже случилось примирение — через их сына.
Она принесла весть: Крон вернулся на поверхность. Не как владыка, а как свидетель.
Он оставил «МедиБорг», начал открывать документы, имена, контракты. SIGINT бесился.
Но у правды есть собственная инерция.
Бракстон восстанавливался. На шее у него остался тонкий шрам — тихий полумесяц.
Говорил мало, много тренировался и неожиданно дружелюбно относился ко мне.
Я не раз видел, как он идёт рядом с рыжеволосой девушкой. Когда я поблагодарил его за спасение, он лишь отмахнулся:
— В следующий раз сделаем это изящнее, — усмехнулся он. Не цинично — легко, как воин, заново научившийся дышать.
Сюзи я похоронил в себе — не в земле и не в реке.
В том, что перестал бежать от непонятного.
Когда я закрывал глаза и клал ладонь на Орбиум, я уже не думал — и всё же знал.
Когда стемнело, Амброзий позвал меня в пирамиду.
— Ещё одно, Йоханн, — сказал он, пока земная сфера мягко пульсировала. — Эту историю… напиши. Но не как крик. Как просьбу.
— Просьбу?
— Чтобы люди с помощью техники перестали нападать и начали искать красоту и знание —
миры и пространства, куда без неё им не добраться, — договорил старец.
Мы вышли на террасу. Листья и цветы купались в лучах заходящей Зари — внутреннего Солнца Арианы.
Аура стояла рядом, разглядела Орбиум и вложила его обратно в мою ладонь.
— Носи, — сказала. — Как напоминание.
— О чём?
— О том, что между нашими мирами — и между нами — появился мост.
В тот вечер я написал первую строку:
«Меня зовут Йоханн Райхман. Я всегда верил, что у мира есть лишь одна поверхность и одно небо — пока впервые не увидел свет, который исходил не от Солнца, а из глубин Земли. В тот миг я понял: всё, что я считал реальностью, — лишь тонкая скорлупа истины.»

Я положил табличку на край парапета.
Отблески Зари дрожали в воде, звери уже спали, стражи меняли караул.
Вдали рассмеялся ребёнок. Кто-то запел старую песню.
И я впервые ясно почувствовал: мосты не обязаны жечь.
Они могут соединять.
И, возможно, именно поэтому я всё ещё стою.

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА

Мир под нашими ногами — это не просто место древних цивилизаций.
Это зеркало — отражение того, что внутри нас.
Архонты, которых встретил Йоханн, никуда не исчезли.
Их тихий шёпот всё ещё слышен в умах людей,
которые боятся, ненавидят или жаждут власти.
Они не пришельцы из звёзд.
Они — тени в нас самих.
Мы все, возможно, идём по грани —
между поверхностью и глубиной, между технологией и духом,
между холодом разума и теплом сердца.
На этой грани рождается мост — тот самый, о котором говорил Йоханн.
Мост, что ведёт не в Ариану, а внутрь нас —
в пространство, где человек может вновь соединиться со своим светом.
Если однажды ты почувствуешь, что мир опустел,
что всем управляет машина или холодная воля, —
вспомни: у тебя всегда есть выбор,
какую частоту питать — страх или любовь.
Только вторая способна пробудить то,
что в нас по-настоящему человеческое.
Эта история — не предупреждение.
Это приглашение.
И, возможно, однажды, когда ты снова откроешь глаза,
ты поймёшь: мост, который построил Йоханн,
уже давно проходит и через твоё сердце.