Гранатовые косточки. Глава 2. Игра по новым правил

Медицинское оборудование привезли этим же вечером. Ким распорядился настроить и подготовить всё до прихода медсестры. Остаток дня он посвятил решению рабочих вопросов и разрешению проблемы с грузом застрявшим у берегов Северной Африки.

Головные боли начались ночью и не отпускали до самого утра вместе с онемением губ и левой щеки. Ким поднялся с постели разбитым и уставшим, но это не было оправданием пропускать тренировку, поэтому он взял себя в руки, закинулся горстью обезболивающих и отправился в тренажёрный зал на первом этаже.

Уже через полчаса, в семь сорок пять, Зоя стояла на пороге зала, облаченная в выданную Коллинзом чёрную униформу и мягкие тапки, чтобы не раздражать Кима звуком шагов. В руке держала планшет со всеми его медицинскими данными, результатами обследований, назначениями и предписаниями врачей.

— Доброе утро, мистер Ким.

— Можно Чен Су.

— Медицинская комната готова. Я проверила оборудование. Препараты для терапии привезут после обеда. По плану сегодня мне необходимо взять образцы крови и мочи для анализа. Я полагаю, вы ещё не завтракали?

— Я уже сдавал анализы в клинике.

— Результаты клиники устарели. Они нужны для отслеживания динамики до начала терапии, — голос Зои был ровным, словно она диктовала инструкцию. — Это базовый протокол. Без него лечение не начнётся.

Ким, не прекращая жима штанги от груди и шумно пыхтя, бросил на неё испепеляющий взгляд.

— Ваш протокол меня не интересует. Я нанял вас, чтобы вы выполняли указания. Мои указания. А они сейчас заключаются в том, чтобы не мешать.

— Моя задача — обеспечивать ваше лечение, а не потворствовать его срыву, — она не отводила взгляда, крепче сжимая планшет. — Повышенная нагрузка при вашем состоянии противопоказана. Она может вызвать скачки давления и спровоцировать отёк мозга.

Железо с грохотом легло на стойки. Ким резко поднялся, хватая полотенце. Мышцы на спине и плечах играли под кожей, покрытой испариной. Он подошёл к ней вплотную, пытаясь подавить её своим физическим превосходством.

— Вы видите перед собой слабака? — прошипел он. — Видите дрожащего от страха больного? Или вы видите мужчину, который способен раздавить вас одной левой?

Он схватил её руку и с силой прижал её ладонь к своей груди, к горячей, влажной от пота коже, под которой бешено стучало сердце.

— Чувствуете? Это жизнь. Сила. Энергия. А не ваши бумажки с прогнозами смерти!

Зоя не отпрянула. Её пальцы на его груди лишь слегка плотнее прижались к коже. Она подняла на него спокойные, уставшие глаза.

— Я чувствую тахикардию. И повышенную температуру. Адреналин маскирует симптомы, но не лечит болезнь, — её голос был тихим. — Вы можете запугать меня. Но вы не запугаете глиобластому. Она будет есть вас, пока не останется одна оболочка. Моя работа заключается в том, чтобы замедлить этот процесс. Ваша — не мешать мне.

Он отпустил её руку, будто обжёгшись. Его собственное дыхание сбилось вовсе не от упражнений, а от ярости. Она подцепила со столика салфетку, вытерла руку, которой касалась его, и снова посмотрела на планшет.

— После душа жду вас для забора анализов. Я попросила обслуживающий персонал разместить контейнеры в вашей ванной. Затем будет первая капельница с поддерживающими препаратами и кортикостероидами для снятия отёка. Обезболивающее получаете по требованию, но не чаще, чем раз в шесть часов. Ваш график тренировок будет пересмотрен и сокращён. Это не обсуждение, мистер Ким. Это — план выживания на сегодня.

Она вышла из зала, оставив его одного с грохотом крови в ушах и унизительным осознанием того, что эта угрюмая женщина с нелепыми волосами только что одержала над ним верх. Не силой или не угрозами, а неумолимой правдой.

Он швырнул полотенце в стену. Протокол. Ненавистное слово. Но где-то в глубине, под слоями гнева и отрицания, шевельнулся крошечный червяк страха, который шептал, что она может быть права.

Через час, после холодного душа, он молча вошёл в медицинскую комнату. Зоя, уже в перчатках, готовила вакутейнеры для забора крови.

— Рукав закатайте, пожалуйста, — сказала она, не глядя на него.

Он молча подчинился, подтянул рукав свободной рубашки. Отточенные привычные действия Зои вызывали холодящий трепет перед неизвестностью, пока Ким наблюдал, как игла проникает под кожу.

Зоя работала молча и эффективно. Расставляла всё по местам, ни одного лишнего движения. Получила сообщение и проинформировала Кима незамедлительно:

— В три двадцать нас будут ожидать в клинике для установки катетера.

Ким, всё ещё с ваткой на сгибе локтя, медленно поднял на неё взгляд.

— Какой ещё катетер? — его голос прозвучал низко и опасно.

— Порт-система, — она не отводила взгляда от планшета, пролистывая одним пальцем расписание. — Его имплантируют под кожу в области грудной клетки. Это избавит от необходимости постоянно искать вены для химиотерапии и забора крови. Стандартная процедура.

— Никто ничего никуда мне не будет имплантировать, — он оттолкнул от себя её руку с пластырем. — Я не инкубатор для ваших медицинских штуковин.

Зоя вздохнула, наконец оторвавшись от экрана. В её взгляде читалась профессиональная усталость.

— Без порта терапия будет более болезненной и займёт больше времени. Риск инфекций и повреждения вен возрастёт в разы. Вы хотите тратить силы на борьбу с болью от каждой капельницы или предпочтёте сохранить их для чего-то более важного?

Она снова взяла его руку и уверенно заклеила место укола, её пальцы были прохладными.

— Вот ваш план на сегодня, — она повернула к нему планшет, показывая расписание. — Сейчас — лёгкий завтрак. Что-то нейтральное: овсянка, тост. В 10:30 — первая капельница: дексаметазон для снижения отёка мозга и противорвотное. Она займёт около часа. В 13:00 — обед. В 15:20 — выезд в клинику на установку порта. Вернёмся примерно к 18:00. После — ужин и отдых. Обезболивающее — по необходимости.

Ким лениво скользнул взглядом по списку, но мысли его были далеко. Он поймал себя на том, что рассматривает выбившуюся из её пучка ярко-рыжую прядь. Она колыхалась в такт её движениям. Он заметил, как безупречно расставлены контейнеры с бирюзовыми, сиреневыми и жёлтыми крышками на металлическом столе. Всё было стерильно, симметрично, предсказуемо. И от этого его тошнило сильнее, чем от самой болезни. Эта комната была его новой клеткой.

— Почему такой выбор цветов?

— Вы о чём?

— Волосы.

Зоя на секунду задумалась.

— Экспериментировала, - наконец ответила.

— А цвета на пробирках?

— Это не просто цвета, — ответила она, и в её голосе впервые прозвучало что-то похожее на интерес. — Это система: бирюзовые — для биохимии, сиреневые — с ЭДТА для гематологии, жёлтые — с активатором свёртывания для получения сыворотки. Каждый цвет — это определённый тип анализа, определённый реагент внутри. Никакой путаницы. Никаких ошибок.

Она замолчала, словно поймав себя на том, что говорит слишком много.

Ким медленно повернулся к ней. Гнев ушёл, его лицо было задумчивым.

— Порядок, — произнёс он тихо. — В вашем мире всё подчинено порядку. У каждой детали есть своё место. Свой код. Своё назначение.

Он провёл рукой по лицу, ощущая нарастающую тяжесть за глазами.

— В моём мире тоже свой порядок. Но он держится на силе и страхе. А ещё на деньгах. И он... хрупкий. Одна ошибка или слабость — и всё рушится. Вы вообще понимаете, что всё это — театр? — вдруг вырвалось с хрипом. — Ваши капельницы, ваши таблетки... Они лишь создают видимость борьбы. А на деле просто отмеряют время, которое мне осталось.

Зоя замерла с планшетом в руках, посмотрела на него прямо, и в её глазах он увидел понимание.

— Вся жизнь — это отмеренное время, мистер Ким. Кто-то тратит его на погоню за деньгами или разрушение себя. Моя работа — дать вам возможность потратить это время с меньшей болью. А на что вы его потратите, это уже решать вам. Завтракать будете?

Он смотрел на неё, нелепую девицу, которая говорила с ним так, будто видела его насквозь, и гнев отступил, сменившись пустотой.

— Да, мне нужен крепкий кофе.

— Кофеиновые напитки противопоказаны. Они усугубляют...

— Зоя, — он перебил её, поймав её запястье, — кофе я пью.

Она замерла на секунду, а затем тихий щелчок планшета.

— Хорошо. Одна чашка. Но после капельницы.

День растянулся в утомительную монотонную последовательность событий, окрашенную болью и унижением. Капельница с дексаметазоном принесла нервную бодрость, за которой последовала волна тошноты, едва сбитая противорвотным. Обед он проигнорировал. Поездка в клинику на установку порта прошла в угрюмом молчании. Вернувшись, Ким чувствовал себя разбитым: под ключицей ныло место разреза, голова раскалывалась, а всё существо сопротивлялось инородному телу, вживлённому в его плоть.

Вечер застал его на балконе. В пальцах, вопреки всем запретам, тлела сигарета. Вторая за день. Дым, горький и знакомый, был единственным, что казалось его собственным выбором, сделанным за весь день.

Дверь балкона открылась без стука.

— Вы не должны курить с порт-системой. Риск инфекции и тромбоза возрастает в разы, — настойчиво изрекла Зоя.

Он медленно обернулся. В сумерках её лицо казалось бледным, а яркие пряди волос почти сияли в этом мире серых теней.

— И что ты сделаешь? — его голос прозвучал хрипло и устало. — Добавишь это в свой грёбанный планшет? В раздел «нарушения»?

— Я буду делать свою работу. Напоминать вам о правилах, которые сохранят вам жизнь.

— Жизнь? — он резко выпрямился. — Вот такая жизнь меня ждёт? Сидеть в четырёх стенах? Слушать твои нравоучения? Жить от капельницы до капельницы? Это не жизнь!

Ярость, копившаяся весь день, прорвалась наружу. Он резко шагнул к ней, отбрасывая сигарету, врываясь в её личное пространство, заставляя отступить к стене. Его руки схватили её за плечи с силой, которой у него ещё оставалось в избытке.

— Нравится контролировать каждый мой шаг? — он шипел, склонившись над ней, его лицо было искажено гримасой гнева и отчаяния. — Ну так контролируй! Попробуй остановить меня сейчас!

Она не сопротивлялась. Не пыталась вырваться. Её тело под его руками оставалось податливым, но не слабым. Она смотрела на него снизу вверх, и в её глазах не было страха. Только понимание и принятие.

— Я не могу вас остановить, Ким, — тихо сказала она.

Её спокойствие обезоруживало сильнее любой борьбы. Пальцы разжались и он отшатнулся, будто обжёгшись о её тишину. Опустошённый и побеждённый собственным бессилием, он отвернулся.

— Убирайся, — прохрипел он. — Пошла вон отсюда!

Зоя не ушла сразу. Секунду она молча смотрела на его спину, сжатую в напряжении, а затем тихо сказала:

— Обезболивающее и снотворное на тумбочке. Если решите принять.

Ким провёл вечер за проверкой отчётов, погружаясь в работу в надежде забыться.